Третий день я грустно паслась возле обломков фамильного замка. Битые камни, обломки статуй, трупы, придавленные плитами. Ни боли, ни сожаления, ни воспоминаний. Гортэ перестал существовать вместе с повелителями драконов. Это справедливо. Мой сын Бланшер, не Горти. А тот, кто воцарится на этих землях, построит новый замок, не отдающий мертвечиной….
Я и сама не знала, что хотела здесь найти. Наверное, потерянную себя. Собраться с мыслями, понять, что делать дальше. Впереди бой с Мессиной, но так ли он нужен? Самое страшное дело ведьма сделала, преподнесла, как великое благодеяние.
В остывшем небе появился дракон. Чужой, черный. Да и нет здесь наших драконов. Тер Новски с армией занял Ланше в двадцати милях отсюда. На развалинах бесчинствуют мародеры. Я развлекаюсь тем, что пугаю их.
Дракон опустился, тяжелые крылья обвалились. Зверюга стара, такой пора на покой, в драконий загон. С антрацитового бока сполз Крысолов. Присвистнул, помянул Морка. Что-то еще говорит, но глаза пусты, как глазницы мертвеца.
- Что-то случилось?
- Рико убил Бланшера.
- Убил? Где он сейчас?
- В Арвэле. В одиночной камере.
- Но почему? – изумилась я. По справедливости должен устраиваться на троне. Как-никак законный король.
- Ты что, не знаешь про великий запрет? – уставился Доминик, медленно выходя из оцепенения. - Кровь тигров не должна проливаться чужой рукой. Если не последует немедленная смерть убийцы, Бланшер-Док охватят самые страшные беды.
- Немедленная смерть… - до сих пор не поняла я. Доминик хотел пойти на смерть вместо Рико?
- Дари, завтра Рико прилюдно отречется от престола и будет казнен, - Эврэ схватил за плечи, яростно тряхнул.
- Не кричи на меня, - отстранилась я, - как могут казнить короля?
- Могут, еще как. Ты… Хочешь попрощаться?
Глаза Доминика остекленели, смотрят сквозь меня.
- Ну, уж нет! – вызверилась я. - Не позволю!
Меня затрясло от переполнявшей злой силы. Ближайшие булыжники поднялись в воздух и затанцевали над головами. Сжала кулаки – камни осыпались мелкой пылью.
- Будет им справедливый суд! – прохрипела я, взбегая по крылу Восхода.



«Летящая ласточка» не спит, молится. Там и остались-то: Долорес, да Ребекка с маленьким Рупертом. Хозяйка вышла на крыльцо со свечой. Что с ней стало? Одежда обвисла, плоти поуменьшилось в три раза. Оказывается, сестра Анетты не велика ростом. Меня встретила настоящая старуха. Что со всеми нами стало?
Глаза Долорес сухи, на груди подаренный мною наперсный знак с яркими слепящими топазами.
- Он оставил тебе письмо.
- Где оно?
- В твоей комнате.
В моей. Теперь это единственный мой дом. На трюмо три коротеньких записки: мне, Доминику и Долорес. Письмо хозяйке уже прочитано ею несколько раз, кое-где расплываются чернила. Он пишет, что Доминик привезет в Арвис его сына. Просит воспитать мальчика с любовью, как самого Рико. Я пробежала глазами записку Эврэ, раз не запечатано, значит можно.
«Бродяга, я подло сбрасываю на тебя Бланшерию и заботу о моем сыне. Верю и знаю, что справишься. Поверь, у меня были причины поступить так. Будь счастлив и помни пролив Эманси.
PS: навещай Дари.
Р.»
Что связывает его с проливом Эманси? Какая теперь разница.
Мое письмо не длиннее. Великий Ясар, какие неразборчивые каракули. Наследника герцогства не научили писать каллиграфически. Ах да, у него были сломаны руки.
«Элкеми, я знаю, ты помнишь меня. И будешь помнить еще девять лет. Шучу. Я плачу все твои долги. Не благодари, я не со зла. Я очень тебя люблю. Принеси мне на надгробье ландыши. Соврал тебе, я их просто обожаю. С детства. Обнимаю по-прежнему крепко, но лишь в мечтах.
Твой Р.»
Я села на кровать, уткнулась лицом в ладони. Я не могу жить без Рико. Просто никак. Честно пыталась, но не смогла. Он – моя кровь, моя душа, моя радость. Я обязана спасти его.
Каблуки протопали по лестнице. Ребекка что-то шьет внизу, в колыбельке мирно посапывает ребенок. Долорес молча глядит на икону Творца.
- Я спасу его, - пообещала я.
- Ты опоздала, Дари. Мое сердце никогда не обманывает. Он умирает.
- Прощайте, - больше вымолвить ничего я не смогла.
Белый Восход протянул крыло. Священный храм Арвэла сияет куполами даже в темноте.
- Дари, - кто-то окликнул из тьмы, голос кажется знакомым.
- Не пугайся, это я, Грегори.
- Посмотри на меня, - горько ответила я, - разве я могу еще чего-то испугаться?
- Прости. Дари, я рад, что ты не погибла.
- Лучше бы я погибла, - быстро сказала я, - Греги, я бы с удовольствием поболтала, но страшно спешу. Если ты со мной, прыгай за спину.
- Я с тобой, где ты раздобыла это чудо?
- Долго рассказывать. Пристегивайся.
Белый дракон разрезал сумрачное небо Арвиса.


Из дневника.
8 декабря.

Денег все равно не хватает. В ход идет все. Я занимала у знакомых и друзей. Голова занята только одной мыслью: где раздобыть лавэ.
Роман ждет на кухне. Сварил вкусный кофе. Ожидается разбор полетов? Ничего, не впервой.
- Привет.
- Привет. Как прошел день?
- Нормально.
- Колено не болит?
- Чуть-чуть.
Я внимательно посмотрела в глаза.
- Так и будем морочить голову друг другу?
- Садись.
Перед любым важным разговором он усаживает меня за стол и поит кофе с коньяком. Мы с аппетитом подкрепились кофе и пирожными. Потом Рома убрал посуду и снова сел напротив:
- Ну, рассказывай, что за тайны мадридского двора развела у меня за спиной?
Я вздохнула: от Ромки все равно ничего не скроешь. Пришлось пересказать беседу с Завгородским и показать переписку с Израильской клиникой.
- Вот как, - задумчиво произнес Роман, - Почему мне не сказала?
- Сказала бы на днях, - принялась оправдываться я, - нужны будут документы для оформления визы.
- Откуда у тебя такие деньги?
- Было кое-что, у мамы заняла, продала машину.
- Об этом не может быть и речи, - отрезал он. Налил в рюмочку коньяка и залпом выпил.
- Ромка, - закричала я, взбесившись, - ты хочешь жить?
- Хочу, - ответил он прямо, - но на твои деньги… невозможно. Я взрослый человек, сам решу проблему.
- Как? – заинтересовалась я.
- Продам дом, - сказал он. Мне понравилась его детская решимость. Значит, саму идею не отвергает.
- Глупости, - ответила я, - ты не сможешь его продать. Или продашь за бесценок.
- Оля!
Он обхватил голову ладонями, зажмурился, что-то соображая.
- Хороший мой, - пожалела я его, - кончай играть в благородство. Ты просто обязан прожить долго. За все, что я для тебя делаю.
Напряженные плечи слегка расслабились. Я открыла аптечку и наполнила шприц анальгетиком.
- Пойдем, поставлю укол.
Как ребенка увела в спальню. Вот и хорошо, один – ноль в мою пользу. Но где взять денег? Время летит так стремительно.
На следующий день я поместила в газету объявление об обмене квартиры.


15 декабря.

Плохо, все очень плохо. Лежу в постели с температурой и разрывающимся от кашля горлом. Рома приносит горячий чай с лимоном и медом и меняет полотенце на лбу.
- Иди, отдохни, - хриплю я. Мне хочется побыть одной, все раздражает. Такое время бывает у каждого, черная полоса в размеренной колее бытия. Приходится терпеть. Бороться, идти против ветра, сколько хватает сил. У меня они подошли к концу, потому даже усталое Ромкино лицо, наполненное заботой и нежностью, вызывает глухое раздражение.
- Нет, я еще посижу с тобой.
- Нога не болит?
- Не беспокойся.
Полная бесконфликтность помноженная на потрясающее упрямство. А я просто устала бороться одновременно с финансовыми проблемами и с ним, самым дорогим моим человеком.
- Рома, солнце, иди, отдыхай. Мне больше ничего не нужно.
- Ты меня гонишь?
- Я просто беспокоюсь.
- Нечего беспокоиться.
- Ладно, тогда давай поговорим о чем-нибудь.
- О кино? О видеоиграх?
- Опять треплешься? – возмущенно прошептала я. - Ты же знаешь, что меня беспокоит. Я не могу думать ни о чем другом.
- Я миллион раз говорил: «нет», и говорю миллион первый. Нет, я не позволю тебе сделать глупости. У нас с тобой нет денег на заграницу.
- Но здесь у тебя нет шансов!
- А там дают гарантии?
Он прав, никто не даст никаких гарантий. Но я готова цепляться за малейший шанс, мне нужен хоть лучик надежды в беспробудно темном царстве.
- Оля, все бесполезно, - говорит он, синие глаза слегка выцветают, когда злится, становятся темно-голубыми, - сейчас мы снимем последние штаны, но уже на второй курс у нас нет денег. И куда ты вернешься, когда меня не будет?
- Рома!
Я зарываюсь лицом в подушку. Рука Ромки ложится на плечо, гладит мне спину. Я отчетливо понимаю - он сдался. Сдался еще тогда, осенью, когда догадался о своем диагнозе.
- Оленька, ну не плачь ты! Что мне сделать, чтоб ты успокоилась?
- Не мешай мне, я сама… сама…
- Можно, я останусь с тобой?
- Я заразна. У меня грипп.
- А мне страшно одному…


23 декабря.

Сжимая в руках пластиковую папку с кучей всяких справок, я выскочила на улицу, даже не застегнув куртку. От роскошных банковских залов и холодных вежливых улыбок банковских сотрудников у меня кружилась голова. Остался еще один банк, где я не была. Правда, он в другом конце города.
Я запахнула куртку и вздрогнула от резкого гудка за спиной. Сощурившись, долго пыталась понять, кто находится за рулем стоящего у обочины «опеля». Так и не узнав, кто мне сигналил, нерешительно приблизилась к машине. И чуть не упала от изумления - дверцу мне открыла Анна, бывшая жена Романа.
- Садись, - коротко велела она.
Недоумевая, я обошла «опель» и села на место пассажира.
- На заднем сидении пакет, забери его, - сказала Анна, не глядя на меня.
- И что там?
- Деньги, что же еще, - отстраненно произнесла она. Я с еще большим удивлением уставилась ей в лицо: все так же ярко и со вкусом накрашена, но между бровей залегла складка, а губы поджаты.
Я молчала, не зная, что сказать. Скорее всего, ей позвонил Илья и рассказал о моих попытках найти нужную сумму.
- Он ведь поправится? - вдруг спросила она.
- Не знаю, - честно ответила я.
Анна нервно дернула головой и вцепилась в ключ зажигания.
- Мне некогда, - объявила она, - скажи, куда тебя подвести.
- Спасибо, но я доберусь сама.
Я ей просто чертовски благодарна, честное слово. Но сама она мне по-прежнему неприятна.
- Тогда ладно, - с облегчением, как мне показалось, ответила Анна, - бери. Вернешь, когда сможешь. Только не говори ничего Ромке, сама знаешь, какой он…
- Упрямый! - произнесли мы разом.



Я не сразу разглядела в душном сумраке каморки человеческое тело. Пленник лежит на жутком глиняном топчане, покрытом вонючей перепревшей соломой. Даже в тролльих тюрьмах, где, как известно, выжить невозможно, нет таких отвратительных условий. Тем более в цивилизованном Арвисе, где всегда гордились приверженностью к красоте во всех проявлениях слова. Откуда в прекрасном Арвэле взялся такой мрачный убогий закуток, не представляю. Зато невозможно сбежать, камера глубоко под землей, куда не проникает ни один луч солнца. Вечная мерзлота, не селятся даже крысы. Жестоко! Достойное последнее прибежище для человека, обреченного на казнь за пролитую великую кровь. И не важно, что убит узурпатор и убийца, укравший трон, а покаравший его – законный король Бланшерии, в чьих жилах течет та же великая кровь. Закон един для всех. Мне не изменить. Увы!
Я поежилась и шагнула вперед. Глаза привыкли к темноте, но я до сих пор не могла осознать увиденное. Изможденный, болезненно худой человек, бессильно свесившийся с топчана, не мог быть Рико. Еще два месяца назад он был здоров и весел, мы, смеясь, строили планы на будущее. Мы так много хотели сделать, когда наконец соберем ожерелье и разгромим Бланшера. Трясущимися руками я нащупала огниво, заледеневшими пальцами с трудом зажгла жалкий огарок свечи, который приметила в плошке на полу. Узник слегка повернул голову, в обведенных черными кругами глазах вспыхнул огонек жизни.
- Дари, - прохрипел он, - ты все-таки пришла попрощаться. Видишь, я теперь король Бланшерии. Правда, завтра меня казнят.
Значит, Доминик прав. Горло стянул железный обруч, я не могла вымолвить ни слова, не могла двинуться с места. Убив Эдварда, Рико автоматически стал королем Бланшерии, поскольку его права признал сам Архиепископ. Но за пролитую великую кровь черный герцог должен понести наказание. Завтра он подпишет отречение в пользу своего наследника, завещанием назначит регента и будет казнен на площади Арвэла.
- Рико, ну зачем ты это сделал? – как девчонка, всхлипнула я, прекрасно все понимая. Рико знал: собрав ожерелье, я схлестнусь с Мессиной, и боялся, что ведьма победит. Поэтому опередил меня.
- Возьми, - прошептал он, разжимая кулак. На ладони розовая, словно светящаяся изнутри жемчужина. Намиона. Она скатилась в подставленную руку, горячая, тяжелая, доставшаяся мне ценой жизни Рико. Отчаяние нахлынуло неудержимой волной.
- Они не посмеют убить тебя, - свистящим шепотом проговорила я, - я не позволю!
- Они не успеют. О, Морк, как же здесь холодно! – голос Рико стал совсем не узнаваем, тело изогнулось будто в судороге, ребра натянули кожу.
Я словно проснулась от забытья, лихорадочно стянула ненужный мне подбитый мехом плащ и принялась укутывать его, подтыкая со всех сторон. Рико корчился, уже не находя сил сдерживать стоны. Грудь разрывалась от хрипов, он силится что-то сказать.
- Д-дари, п-приведи еп-пископа. Б-быстрее….
Задыхаясь от непролитых слез, ужаса и жалости, я вскочила и бросилась из камеры в длинный коридор, к винтовой лестнице. Только на полпути сообразила, что могла бы без труда телепортировать Грегори вниз.
Епископ Гортиканский уже спешил мне навстречу.
- Миранда?
- Пойдем со мной! – почти заорала я.
- Ты была у Рико? Все так плохо? – Греги понял без слов.
- Хуже некуда! – с рыданием в голосе ответила я, таща его за собой.
Епископ не мог скрыть удивления от увиденного.
- Как низко! – воскликнул он. - Неужели во всем Арвэле не нашлось достойного помещения для своего короля?
Он опустился на колени и приложил к губам Рико наперсный знак.
- Ты звал меня, сын мой?
- Примите отречение, отче, - прошептал черный герцог, боль, кажется, ненадолго отпустила, он говорил тихо, но внятно, - я, Луи Бланшер Первый, король Бланшерии, отрекаюсь от престола в пользу Кристиана Лоренса Родерика Бланшерского, моего сына и наследника. По достижению совершеннолетия он наследует трон Бланшерии и сопредельных провинций Гортика, Дьовия, Эврэ, Ригата, Марциана, Локвид и других. До той поры регентом и местоблюстителем трона называю графа Доминика Леопольда Эврэ, которому даруется титул герцога Горти с фамильными владениями Гортэ и Лаэртэ.
- Свидетельствую, - быстро заговорил Грегори, - что принял законное отречение короля Бланшерии Луи Романа Первого, все услышанное здесь становится законом и обратной силы не имеет. Дари, - я не поверила глазам, Грегори плачет, - перенеси его в нормальные условия!
Я стиснула зубы. Ну почему, почему, обладая колоссальной силой, умея поворачивать вспять реки и континенты, менять судьбы народов и историю государств, я не могу спасти самого главного для меня человека. Я присела рядом с Рико. Он вздрогнул, дернулся и поплатился за это движение новым приступом боли, который я не могла ни остановить, ни даже смягчить. Я взяла его руки в свои. Мгновение невесомости, и мы оказались в моей бывшей спальне, хорошо натопленной и светлой. Странно, ведь здесь никто не живет.
- Дари, - простонал Рико. Ему все равно, где находимся, - последняя просьба, дай мне кинжал и уйди.
- Зачем? – прохрипела я, отлично понимая, что сейчас будет. - Рико!
Я упала на колени, целовала горячие исхудавшие руки.
- Миленький, потерпи немного, я непременно что-нибудь придумаю. Я спасу тебя, обещаю!
- Дари, больше не могу, - вытягиваясь, словно готовая лопнуть струна, закричал он, - пожалуйста, умоляю, не будь жестокой!
Я закрыла уши руками и бросилась прочь из спальни. Меня преследовали крики Рико, я натыкалась на стены и двери, рыдала, не заботясь больше, что меня кто-то увидит.
- Повелительница драконов, - этот голос, замешанный с ледяным ветром, невозможно не узнать. Мессина стояла предо мной, я видела ее уродливое лицо, но мне не было ни страшно, ни противно. Все чувства выгорели в душе. Я дернула ожерелье, бусины с тихим стуком запрыгали по мраморному полу. Последнюю жемчужину, ту, что не успела нанизать, выбросила ей в лицо.
- Получай! Вот то, что ты хотела! Спаси его! Спаси и делай со мной, что хочешь! Забери земли, корону, жизнь! Только спаси Рико!
- Не могу, - прошелестели камыши. Последняя неистовая надежда погасла. Я вытащила из ножен кинжал. Решение может быть только одно. Я сама избавлю Рико от боли, а затем уйду за ним.
- Можешь спасти его сама, - равнодушно сказала вслед Мессина. Я резко обернулась.
- Как?
- Вспомни пророчество, - пожала костлявыми плечами ведьма.
«Расправит крылья белый дракон и полетит на Восход».
Мессина исчезла, а я стояла в темном коридоре башни Арвэла и шевелила губами, подтверждая немыслимую догадку. Как я сама не поняла, ведь это же элементарно. Сумасшедший астролог не бредил. Надо уйти в мир, где нет жизни, там нет и смерти. И боли!
- Белый дракон! Ну конечно, белый дракон.
- Дари Лоут, с кем ты разговариваешь? – голос внезапно возникшего Доминика Эврэ вернул на грешную землю. Решение созрело само собой.

Эпилог.

Странное, однако, чувство - быть магом. Так легко дается все, на что обыватели тратят массу усилий. И так трудно, обладая силой, достичь гармонии. Я, слабая женщина, без труда подняла Рико и закрепила ремнями в седле. Новоиспеченный регент наблюдает за мной с видом лекаря, которому достался сумасшедший пациент. Восход разминает полупрозрачные крылья, в янтарных глазах загорается пламя рассвета. Зверь изгибает блестящую шею, мол, полюбуйтесь на меня. Но мое внимание приковано к Рико.
Удивительное существо – человек. Кажется, вот уже наступил предел терпения, но резервы воли неисчерпаемы. Он поверил мне безоговорочно и стиснул зубы снова. Из-под длинных ресниц катятся слезы, но Рико верит. Верит, что спасу. Или просто буду рядом в последний страшный миг.
А Доминик не верит, но в очеловечившихся серых глазах восхищение. Я запретила себе думать, получится у меня или нет. В худшем случае, мы просто погибнем вместе. А в лучшем… Даже и представить страшно.
- Скорее, на горизонте алая полоса! – закричала я.
Восход встряхнулся, нервно дернул крылом, ожидая хозяйку. Я подошла к Эврэ, поцеловала в лоб бывшего бродягу.
- Я не знаю, что ты задумала, - сказал он, - но удачи тебе, Дари Лиса. Ясар с вами.
- Ясар, храни Арвис и тебя.
Я взбежала по крылу, меня охватило полузабытое детское ощущение полета. Будто отец впервые посадил в седло дракона.
- Восход, лети на восход, - скаламбурила я, пристегивая ремень.
Дракон будто усмехнулся. Растопырил крылья, оттолкнулся сильными лапами и взмыл в розовый от рассветного огня воздух. Солнце еще не слепит и не греет. Но уже дарит надежду.
Я обняла любимого. Белый дракон направил крылья на восход. Где-то там, за горизонтом откроется дверь в другой мир. Мир без Игры.


Игроки. Встреча. Третий раунд. Обсуждение.

- Вот и все, - женщина, давно никого не привлекающая, как женщина, кокетливо поправила красивый локон. Ей и самой ничего давно не нужно. Кроме ИГРЫ.
- Она ушла. Твоя фигура ушла.
- Она выбрала сердцем.
- Сердце – дурной подсказчик, - судия не улыбается, - нужен перерыв или вы продолжите?
- Перерыв.
- Продолжим.
- Решайте, эпоха Тигра уходит. Пришли Крысы.
Такое встречается во всех мирах. Крысы подгрызают мир, несут голод и чуму. И приходят новые фигуры. Уничтожают крыс, кто-то получает предательский кинжал в спину, кому-то удается остановить заразу. Но ясно одно, на тонущем корабле серые плодиться не станут.
- Мы продолжаем, - два очень странных голоса. Один, как перезвон капель за окном, другой – уютный треск дров в камине.
- Хорошо, объявляю новую игру. Действуйте.



Из дневника.
6 января. Утро.

Решили вместе встретить восход.
Билеты на самолет ждут своего часа. На рассвете мы сядем в такси и поедем в аэропорт, вперед, навстречу новой жизни.
Мы сидим в кресле и видим, как из небытия выкатывается оранжевый шар. Ромка обнимает меня, уткнувшись небритым подбородком мне в шею. Слава Богу, и он уверовал, что все может закончиться хорошо. А я ЗНАЮ, что мы выстоим. Восход раскрасил мир разноцветными красками. Это только в темноте все серое.
- Неужели они погибли? – задумчиво спросил Роман. Я поняла, о чем он.
- Нет, - уверила я, - когда они погибнут, появятся песни. И мы еще услышим их…