ПРОЛОГ


Восход окрасил маковки молельни оранжевым пламенем. Утро занимало позиции, в желто-розовом небе кружили белые голуби. Я сидела на подоконнике и терпеливо ожидала конца заточения в башне. Очень хотелось на улицу, но Кристоф до сих пор возился с больным, а мне велел дожидаться возвращения. В комнату раненного тоже не впустили, я еще очень мала, чтобы ощутить атмосферу тайны, царящей вокруг башни в замке важного вельможи.
Голуби радовались приходу ясного солнечного утра, я уставилась в окно, отчаянно тоскуя.
- Все, Анетта, - голос аптекаря заставил меня вздрогнуть и обрадовано подскочить, - береги мальчонку. Коли до вечера протянет, то и дальше выкарабкается.
- Господи, грех-то какой! – запричитала Анетта. - Родного племянника погубить! Кристоф, ты только молчи, если Его Светлость узнает, что тебя позвала, прикажет повесить…
- Не бойся, Анетта, - успокоил пожилой аптекарь, - никто ничего не узнает. Дари, иди сюда.
Я подбежала к господину аптекарю, прижалась к ноге, выглядывая из-за него. У изголовья кровати женщина средних лет с ярко-рыжими волосами, в белом переднике. Посеревшее лицо, напряженное и даже будто неживое, напугало меня. Я поспешно перевела взгляд на кровать больного. Им оказался мальчишка лет пятнадцати. То ли спит, то ли в бреду, на мокром высоком лбу налипли пряди темных волнистых волос.
Аптекарь торопливо отвернул меня:
- Дари….
Кристоф присел на корточки и взял за плечи:
- Никогда не рассказывай никому, где сегодня была и что видела.
- Да, мастер Кристоф, - послушно кивнула я, - никому не расскажу.
- Хорошо.
Аптекарь отпустил плечи и повернулся к Анетте:
- Куда его повезут?
- Кто ж знает? – вздохнула женщина, теребя передник.
Кристоф распрощался и взял меня за руку. Я бросила последний взгляд на раненного мальчишку, он так и не подавал признаков жизни. Мы вышли, и я сразу забыла о странном происшествии, охваченная радостным предвкушением игр и забав. Меня не терзал вопрос, что произошло в замке именитого герцога и почему следует об этом молчать. Мне было в ту пору шесть, жизнь еще не научила задавать вопросы и требовать на них ответы.

Из дневника:
11 декабря.

Все давно привыкли к тому, что на посту стоит ноутбук. Я занимаюсь привычной работой: измерение температуры, обход, уколы и перевязки. Немного освобождаюсь ближе к обеду. Но самое лучшее время - ночь. Сейчас до ночи далеко, по экрану компьютера плавают разноцветные рыбки.
- Олечка, - окликнул старший ординатор, - пора на обход.
- Иду.
Я, привычно подхватив журнал, последовала за веселым молодым ординатором Ильей Михалычем.
- Давай сначала посмотрим новеньких.
Я почти бегу за длинноногим Михалычем, радуясь, что попала в дежурство именно с ним. У Ильи легкий характер и отменное чувство юмора. Единственный недостаток для меня лично, Михалыч делает все очень быстро. Тараторит так, что я едва успеваю записывать назначения. А Илья уже бежит к постели другого больного, слушает, смотрит и щупает переломанные конечности. У него феноменальная память, но я этим качеством похвастаться не могу.
- Оля, этого срочно на рентген, - распоряжается он, - при болях кубик анальгина. Этому прокапать антибиотик с глюкозой. Этот на вытяжке? Отлично, что у нас здесь? Когда поступил?
- Вчера.
Впервые я услышала хрипловатый голос новенького. Обычно во время завтрака пациенты шумно обсуждают новости, делятся впечатлениями о болячках и докторах, шутят или жалуются. Этот за утро не произнес ни слова. Даже не поблагодарил Марину Васильевну, которая принесла ему завтрак в палату.
- Что там у него? – вопрос ко мне.
- Осложнение после перелома в виде гнойно-некротического поражения костной ткани.
- Ну, даешь! – покачал головой ординатор, - И как ты это выговариваешь?
На лице больного ни тени улыбки. Он будто даже не интересуется происходящим.
- Он ходит? Отведи его на рентген, и очень-очень попроси сделать сегодня к вечеру. Пока сделаем блокаду антибиотиком, я подойду на перевязку.
- Надолго я тут застрял? – снова подал голос больной.
- Ничего, голубчик, - ободрил Михалыч, - поставим на ноги, будешь как новенький. Оля, идем.
Я оставила заинтересованный взгляд на новеньком. Симпатичный, грустный.… Кажется, подходящий типаж наконец-то найден.

11декабря. Вечер.

Мудрая мамочка, как всегда, была права, когда уговаривала меня поступить в медицинское училище. «Ну что толку от твоего бумагомарательства? - ворчала она. - Разве это профессия? Разве накормит она тебя в голодные годы?» Я согласилась - едва ли накормит. Но чиркать по бумаге ручкой не бросила.
Вечер. Процедуры были закончены. Михалыч сделал ручкой, удаляясь в ординаторскую спать, а я включила ноут. Начало положено, следовало обдумать сюжетные линии и портреты главных героев. Благородный разбойник и повелительница гордячка. Боже, какая банальщина!
- Ольга.
Резко обернулась и увидела новенького. Стоит, опираясь на костыли, щурится от света настольной лампы.
- Что-то случилось?
- Где тут можно позвонить?
- Только из ординаторской, но там спит Михалыч, - ответила я.
- Но у вас на посту стоит телефон? – резонно заметил больной.
- Это внутренний.
- Что же делать? Батарея разрядилась, а мне нужно срочно сделать звонок. – задумался он.
- Присядьте, - пожалела я его, он тяжело опустился на стул.
- У вас есть что-нибудь от болей?
- У вас боли?
- Да.
- Могу поставить укол, - пообещала, вынимая из сумочки мобильник, – звоните, только не долго.
Мужчина пытливо глянул на меня, но ничего не сказал. Фу, какой невоспитанный. Я уставилась в экран, делая вид, что не прислушиваюсь к разговору. Больной разговаривал с дамой, не то с подругой, не то с женой. Разговаривал не слишком ласково, устало. Спросил о здоровье мамы, о брате. Ничего срочного в разговоре не было, и я так и не поняла, зачем ему понадобилось встать среди ночи и тратить деньги чужого мобильника на ерунду.
Наконец он закончил и вернул, телефон на столе мигнул диодиком.
- Спасибо.
- Не за что, - буркнула я, - кстати, меня зовут не Ольга, а Олена. Пройдите в процедурную.




Глава первая.

Судьба нагнала нежданно, мне стукнуло аж двадцать шесть лет. Не так уж мало для незамужней девушки знатного рода.
Судьба нагнала, изменив привычный уклад жизни. Впрочем, вероятно прежде ей попадались юные девы, со смирением овцы принимавшие новые правила игры. Судьба не ожидала встретить самоуверенную особу, которая будет сопротивляться, протестуя против навязанных условий.
Увы, судьба правителя - это судьба его народа.
Итак, жизнь изменилась, не удосужившись поставить в известность. Но я об этом еще не знала, занимаясь ежедневными хлопотами. Не буду скромничать: хлопот была масса, поскольку управлять приходилось огромной провинцией. И, хотя в моем присутствии никто особенно не нуждался, предпочитала лично объезжать оставшиеся после отца владения.
Я владела провинцией Горти, северо-восточной оконечностью Бланшер-Дока. У меня несколько больших приграничных замков, земли, рудники и угольные копи, но главная моя гордость драконья ферма. Именно я - хозяйка единственной в междуречье фермы по разведению драконов. Разумеется, это не те драконы, что раньше. Небольшие и изящные крылатые звери считаются скоростным, но очень дорогим средством передвижения. Их могут позволить лишь самые знатные и богатые вельможи Бланшер-Дока. Прежние драконы, огромные и величественные, появись они снова в междуречье, мгновенно подчинили бы весь мир людей. Бр-р, об этом даже страшно подумать…
Я прилетела на Милетте, маленькой серебристой драконихе, еще совсем юной, размер крыльев которой, тем не менее, позволяет за четыре часа облететь владения. Милетта опустилась на заднем дворе Гортэ, из резных ноздрей вырвались струйки горячего пара. Я потрепала питомицу за мягкую чешуйку на подбородке, под грозным взглядом двое конюхов подбежали к дракону и, взяв за ремни, накрыли попоной.
Проследила за тщательнейшим исполнением указаний, потом решила пройтись по саду. После длительного полета в дурную погоду слегка побаливает голова. Начало весны в этом году непривычно холодное и сумрачное. Над Гортикой нависли свинцовые тучи, кажется, они задевают шпили замков и сливаются с заснеженной землей.
Я свернула в зимний сад, где усилиями садовников, растет много диковинных деревьев. Пушистые крошечные сосенки с серебристой хвоей, извилистые карликовые березы, густые кустарнички с зимним подобием роз на ветках едва достают до пояса, зато дают чувство простора, к чему с раннего детства привыкают повелители драконов.
Прошла по аллее фонтанов, где летом весело булькают, а сейчас лишь сиротливо взирают каменными глазками маленькие мраморные дракончики. Здесь особенно хорошо думать и принимать решения, которых ежедневно требуют от хозяйки Горти. Я управляла провинцией восемь лет, но до сих пор мне не хватало смелости принимать важные решения без совета отца. Сюда я приходила посоветоваться с ним. Конечно, я не настолько глупа, чтобы верить, будто души умерших приходят после смерти к живым, даже к тем, кого очень любили. Но мысленный разговор с отцом помогал сосредоточиться, разложить по полочкам «за» и «против». Из сада я выходила с готовым решением.
- Миранда, - окликнул меня знакомый голос. Грегори один из немногих, кто может потревожить повелительницу в зимнем саду.
- Привет, - отец Грегори - епископ Горти, но наедине я никогда не обращалась к нему, как требовал сан. Возможно, потому, что знавала его еще мальчишкой.
- Да пребудет с тобой мир, дочь моя, - мягким голосом приветствовал епископ. Грегори старше всего на пять лет, несмотря на темно-синюю сутану, его лицо снится множеству девушек провинции.
- Ну, зачем ты так? – возмутилась я. - Что-то случилось?
- Не то чтобы важное, - откликнулся епископ, но я не поверила.
- Появился некий астролог. Он сильно болен. И кроме того, просто чокнутый… Он ждет разговора с тобой.
- Что ему нужно? И откуда ты знаешь?
- Я исповедовал его и отпустил грехи, - Грегори опустил светловолосую голову.
- ???
- Он при смерти и хочет видеть тебя.
- Он в моем замке?!
- Где же еще? – пожал плечами епископ. - Ты лучшая целительница в Горти. Я надеялся на твою помощь, но тебя не было весь день. Теперь тебе удастся лишь смягчить агонию, но возможно, он скажет что-то важное…
- Что мне может сказать сумасшедший астролог? – усомнилась я.
- Не мне об этом судить, но, думаю, ты слышала о пророчестве.
- Вот даже как?
- Именно. Если решилась, поторопись, иначе этот человек отойдет в иной мир раньше, чем должен.
- Хорошо, идем, - не стала упираться я.
Любопытно. Иногда замок превращался в сборище самых разных людей. Так уж повелось издавна, Гортэ, главный город-крепость провинции, давал пристанище самым разным существам, недовольным жизнью в многочисленных разрозненных провинциях Бланшер-Дока и Империи. Жизнь неспокойна, и лишние руки пригождались. Так я приобрела замечательного механика, чудесного садовода и лучшего в мире ювелира. Случались и лихие люди, поэтому желающие осесть в Гортике проходили через замок, где комиссия из доверенных лиц принимала решение о выдаче временного разрешения на жительство и освобождения от налогов на пять лет.
Я редко вмешивалась в дела комиссии, хотя прежде находила любопытным. Но тогда был жив отец, и у меня было меньше забот.
Грегори уверенно привел к одной из башен, где сроду не помещали гостей. Пояснил, что в мое отсутствие распорядился перенести больного в верхнюю келью. Я недоуменно посмотрела на него, но епископ невозмутимо указал на винтовую лестницу. Лишь в тишине и полумраке пролета святой отец соизволил объясниться:
- Миранда, - вполголоса заговорил он. Остановившись, взял за локоть, как когда-то в детстве, - я не стал говорить в саду, астролог рассказывает настолько чудовищные вещи, что я прежде не поверил. Но тебе следует услышать самой. Верхняя келья самая маленькая, ты же знаешь мои скромные магические способности, там я смогу сотворить защитное заклятье.
- Ты думаешь, МЕНЯ могут подслушать в МОЕМ замке? – изумилась я. Таких случаев история повелителей драконов еще не знала.
- Дари, - Грегори назвал меня детским прозвищем, что бывало крайне редко, - нам пора.
- Почему же ты уверял, что астролог сумасшедший? – не уступала я, внутренне напрягаясь. В размеренную жизнь вторгалось нечто неизвестное и потому неприятное и опасное.
- Потому, что необходимо уверить в этом остальных. Чем меньше слухов, тем спокойнее народ. Я надеюсь, после смерти этого человека, лишь мы двое будем знать подробности разговора.
- Ладно, - наконец согласилась я, - считай, что убедил. Пойдем.
Мы взбежали вверх по лестнице и миновали низкий проем двери крошечной кельи, где на узком ложе метался в жару одетый в грязное тряпье странствующий астролог. Грегори тщательно запер дверь, быстро сотворил защитное заклятие, подвластное любому служителю церкви, равно как и всякому повелителю. У меня заклятие получалось несравнимо лучше, но я не стала отвлекаться, слишком важен разговор, ради которого мы пришли сюда.
Астролог, вовсе не старый, но совершенно изможденный человек, увидел и издал радостный хрип:
- Вы пришли! О, небо, теперь я могу умереть спокойно!
- Умереть вы всегда успеете, любезнейший, - сухо ответила я, - говорите, для чего звали меня.
- Повелительница, я скромный прорицатель, но я решился искусить судьбу и донести тайное знание до тех, кто окажется на вершине мира и войны. Настали темные времена, о которых говорилось в пророчестве. Я узнал о них из тайных книг, написанных не чернилами, и поклялся рассказать вам и еще одному человеку.… Однако мне не суждено разыскать его, а злой рок догнал меня и низвергает в могилу, но я все же опередил его. Берегитесь же, повелительница драконов, ибо отныне за вашу жизнь не дадут и гроша!
- Говорите, - приказала я, нетерпеливо выслушивая выспреннюю чушь. На мой взгляд, человек при смерти желающий донести тайное знание не тратит время на подобную чепуху. Но астролог остается астрологом даже при смерти, профессия приросла к коже. Он слишком любил красивые слова, обманывающие простых людей, чтобы отказаться от них теперь.
- Читали вы пророчество, моя госпожа? – голос странника сорвался на хриплый шепот, он понял сам, что должен торопиться. Заговорил быстрей.
- Разумеется, - ответила я, - не отвлекайтесь, говорите.
Пророчество пришло из глубины веков, когда ни одного государства на задворках Империи не существовало. Империя расцветала, а вместе с ней расцветали крамольные мысли, что когда-нибудь ей придет конец. Однако прошло более десяти веков, монаршьи династии сменяли друг друга, императоры рождались и умирали. Воевали и травили друг друга ядами. Но обещанного падения не происходило. Никто уже не верил в пророчество, хотя нас по привычке заставляли его зубрить.
Судя по обещанию неизвестного прорицателя, на северо-восточной окраине должна вырасти новая молодая и несокрушимая империя, которая разнесет в пух и прах империю старого света. Центром новой империи, судя по карте, должен стать как раз Бланшер-Док. Лично я не верила в возможность объединения, хотя мой народ и приносил вассальную клятву Великому герцогу Бланшера.
- Империя вырастет на обломках тысяч городов. Чума и голод будут ей знаменем. Война и разруха выпестуют новую армию, которая сокрушит старый свет и выстроит новый мир на руинах старого.
Астролог устал, он задыхался, глядя в потолок. Неужели это все, что хотел сказать? Чушь и никакой конкретики! Нет, просто так Грегори не всполошится.
Я нащупала на груди кулон с большим желтым янтарем, открыла защелку, и из отверстьица на ладонь посыпался белый порошок. Быстро развела в стакане воды, сунула стакан под нос умирающему астрологу.
- Выпейте, это избавит вас от болей и агонии.
Странник послушно выпил, через минуту взгляд прояснился, и монолог продолжился:
- Демоны зла слетаются на пиршество. Великая империя вырастет из великой любви и великого предательства. Старая Наяра говорит: нет спасения тем, кто не уверует в любовь. Нет спасения тем, кто не смотрит на восход.
- Ничего не понимаю, - шепнула я Грегори, тот накрыл мою ладонь широкой и теплой рукой:
- Слушай, дочь моя, и не упускай ни слова.
- И встретится твоя тропа, повелительница драконов, с обманувшим смерть. И станет над тобой сын смерти, друг смерти и любовник смерти, над его головой черная длань смерти, но избавит тебя от смерти обманувший смерть. Ибо сердце его сильнее смерти, ибо сердце твое сильнее жизни.
- Великий Ясарэ, - пробормотала я. Никогда в жизни не слышала такой бредятины!
- Когда же развернет крылья белый дракон, и направит их на восход, начнется новый круг истории.
Астролог закатил глаза, лицо посерело, рот пытался еще что-то сказать, но издавал лишь жуткие булькающие звуки.
- Твой сын, повелительница… император Восхода…
Голова странника откинулась назад, по телу прошла последняя судорога.
- Все, - без эмоций сообщил Грегори, попытавшись нащупать пульс на костлявой руке астролога.
- Вижу, - вздохнула я. Разболелась голова. После разговора о пророчествах срочно захотелось выпить.
- Ступай, я распоряжусь о похоронах.
- Приходи, - устало кинула я, отворяя дверь, - поговорим.
Грегори дернул веревку колокола. Я слышала, он объяснял слугам, что повелительница пыталась ослабить агонию страждущего. Я отправилась в апартаменты повелителей, где меня встретил верный Патрик. Дворецкий слегка наклонил голову в знак приветствия, взглядом указал на голубиную почту.
Я приказала протопить малую приемную и принести туда вина. Нам с Грегори удобнее поговорить там. Письма не принесли ничего срочного, единственный настораживающий момент - повторное приглашение Великого герцога на большой бал, посвященный свадьбе единственной дочери Бланшера Кристен. Именно об этом я хотела подумать вечером, когда уходила в зимний сад, но появление епископа прервало мои мысли. Что же делать с приглашением, отправить в огонь, как предшественника? Или все же поехать?
Повелители драконов являлись подданными Бланшера, но в открытую не подчинялись великому герцогу. И дань не платили. Единственное требование мирного договора, который за год до смерти продлил отец, лояльность и военная помощь соседям и союзникам в случае войны. Впрочем, новой войны по моим источникам не намечалось, а наши приграничные конфликты повелителей Бланшер-Дока не волновали. Кстати, мне докладывали, нынешний герцог – человек хитрый, умный и ненадежный. Понятно, душа не лежала к поездке в герцогство. Но было одно обстоятельство в пользу путешествия: мое в родство с семьей герцога – жена монарха приходилась мне теткой по матери. Великий герцог в письме называл меня племянницей, Эдвард буквально растекался тушью по бумаге, обещая балы и охоты и намекая на «некие обстоятельства». Кроме того, я никогда не бывала за пределами Горти, разве только в раннем детстве, когда отец взял меня в столицу Бланшера – Арвис. Я почти ничего не помнила из этого путешествия, кроме головокружения по пути назад. Иногда мне снились златоглавые маковки молелен и храмов, которых нет в Гортике, именно эти воспоминания вызывали мысли о Бланшер–Доке.
Грегори появился спустя час, на усталом лице епископа залегла тревога. Что и говорить, ему досталась нелегкая паства, в лице суровых профессиональных воинов и рыцарей, угрюмых горняков, капризных пастухов драконов. Кроме того, в Горти много иных рас: гномы, эльфы, тролли, восточные альты и даже белокожие горгульи, не верующие ни в Ясара, ни в Морка. Но святой отец никогда не жаловался, терпеливо неся свой крест.
- Что ты думаешь? – начал он без предисловий. На этот раз охранное заклинание поставила я, по комнате гулял свежий ветерок, но можно было не опасаться лишних ушей.
Я пожала плечами, стараясь выглядеть спокойной. У меня это получилось, вино в высоком бокале не расплескалось.
- Все это – бред. Ничего конкретного, общие фразы.
Грегори отказался от предложенного вина, епископ возмущенно уставился на меня, вся его кротость испарилась, как дым:
- Каким еще языком надо сказать тебе, чтобы стало понятно?! Ведь ясно, как Ясаров день, ты и никто иной избрана создать империю из клочков земли, которые гордо называются суверенными государствами.
- Конечно, - ехидно отозвалась я, - вот завтра соберу войско и пойду создавать империю из великой любви и великого предательства.
- Не кощунствуй! – рассердился епископ. - Это не смешно.
- Это как раз смешно и любопытно, но не более. Это предсказание – нечто среднее между сказкой и горячечным бредом. Астролог не сказал ни слова о моей избранности. Зато говорил о ком-то, обманувшем смерть. Ну, подумай сам, Греги, разве можно обмануть смерть?
- Можно, - мрачно ответил епископ и умолк. Я ждала продолжения.
- Я о твоем друге Кристофе, - нехотя пояснил Грегори, - сколько раз он вытаскивал умирающих почти из-за грани…
- Почти не считается, - уперлась я.
- Мы рискуем ввязаться в философский спор, - неожиданно мягко проговорил мой собеседник, - астролог не может говорить четкими фразами. Он видит звезды и толкует их как умеет. Возможно, ему показалось, что нужный нам человек вышел из-за грани, потому и сказал, что он обманул смерть. Возможно, речь идет о тяжелой болезни или несчастном случае.
- Ладно, - с досадой согласилась я, - но почему он не мог объяснить это нормальным человеческим языком?
- Сразу видно, что ты не встречалась с этими шарлатанами. Да потому, моя дорогая повелительница, что на небе не написано, как на бумаге. Каждый астролог трактует по-своему…
- Какая же это наука? – возмущенно фыркнула я. - Ты верно сказал, шарлатанство.
- Дари, я устал с тобой спорить, - вздохнул Грегори.
- Вот и не спорь, я, в конце концов, твоя повелительница.
- А я твой духовный наставник.
Мы оба невесело рассмеялись.
- Хорошо, можешь не верить в пророчество, - согласился епископ Гортиканский, - но прими во внимание возможность военного переворота, и опасность, грозящую лично твоей персоне. Кстати, что ты обдумывала в зимнем саду?
Я вздрогнула. Грегори очень хорошо знает мои привычки. Я протянула письмо Великого герцога.
- Вот, это уже второе.
Епископ быстро пробежал глазами ровные строчки, написанные размашистым крупным почерком, и поднял ясные голубые глаза:
- А вот и первая ласточка, - сказал удивленно, - надо же, как быстро.
- Так ты считаешь, надо ехать?
- Ты же сама уже все решила. Кстати, ты участвуешь в сегодняшнем празднике полнолуния?
Я глянула на календарь и ахнула. Ну, конечно, а я-то недоумевала, отчего на улицах так много народа. Сегодня праздник весеннего полнолуния, когда по поверьям вся нечисть вылезает из земли и бродит по селам и городам. Никто, кроме маленьких детей, не верит в поверье, но праздник любят все от мала до велика. Зажигают сухие веточки полыни и череды, якобы отпугивающие нечисть, а в полночь сжигают на площади ведьму, сооруженную из соломы и бересты.
За окном уже слышатся крики и веселые горные песни.
- Разумеется, участвую, - поднялась я, - ты тоже, и не смей спорить с повелительницей.