Предыдущая часть

Странная она женщина. Талаэн всегда была одета в черное и постоянно носила черный чепец, из-под которого неизменно выглядывали седые волосы. Она хитро глядела на меня своими серыми выцветшими глазами, постоянно идя мне наперекор, не соглашаясь со мной, но в итоге уступая. Она словно каждый раз проверяла серьезность принятых мною решений.
И теперь, увидев ее смеющиеся глаза, я понял, что вновь выиграл этот бой, но… до сих пор ни одно мое решение не было верным. До сих пор…
Я опустил голову и вышел.
Что за день то такой?

***

Я вышла из комнаты, намереваясь как можно быстрее попасть на полянку с родником: именно там я собиралась провести первый ритуал. На лестнице мне встретилась Талаэн. Она как-то оценивающе посмотрела на меня, но, не проронив ни слова, прошла мимо.
И почему этот чародей так притягивает нечисть? Давид, Талаэн, Наэль… Слишком много на одного человека этих «чующих смерть» созданий. Может все-таки нарушить наш с Давидом договор и рассказать все чародею? Хотя нет, домовая Талаэн, похоже, служит уже не первому поколению местных князей, так что не стоит ее сгонять с насиженного места, порой ее помощь бывает просто незаменимой.
Но если подумать… Всегда ли она носила темные наряды? Хотя нет. Этого просто не может быть. Совпадение и только.

***

Я устало подошел к высохшей вишне и приложил руку к ее почерневшей коре. Как сейчас помню тот момент, когда забрал у этого дерева жизнь. Зачем я это сделал? Ради интереса, ради эксперимента. А нужно ли это было на самом деле? Не знаю…
Сейчас вишня напоминала мне высохшее дерево у дома колдуньи. Они даже выглядели, на мой взгляд, одинаково. Хотя как еще может выглядеть засохшее дерево? Но разум против воли искал хоть какие-либо зацепки, подтверждение, что наша с Эвой встреча была не случайна.
Не спеша, я направился к неприметной дверце в стене, за которой лежала тропинка, ведущая к моему самому любимому месту в этой усадьбе. И как ни парадоксально, но место это находится как раз таки за пределами усадьбы. Это довольно большая поляна посреди леса с причудливым родничком, разлившимся в небольшое озерцо. Я уже давно обнаружил это место и теперь частенько бываю там с целью отвлечься от всего на свете. Там я хоть и не надолго, но могу забыть о своих проблемах. Однако, на этот раз, на подходе к полянке, меня встретила не привычная тишина, разгоняемая приглушенным журчанием воды, да пением птиц, а мелодичный девичий напев. Слов я не смог разобрать, но был просто уверен, что это не обыкновенная песня, а некое подобие заклинания.
Обряд?
И вот я ступил на поляну.
Черный испуганный взгляд опрометью метнулся в мою сторону, но почти сразу залился чистейшей лукавостью. Теперь колдунья смотрела на меня так, будто хотела сказать: «Смотри на меня! Любуйся мной!» Она улыбнулась и выставила вперед ладонь, с которой тотчас же сорвалась черная, в цвет оникса, птичка. Она взлетела ввысь к прояснившемуся небу и пропала, растворившись в необъятной синеве.
− Время пошло… − прошептала Эва.

***

− Ты о чем? – удивился чародей.
Мне не хотелось, совсем не хотелось что-либо ему объяснять, иначе мне не хватило бы смелости и уверенности завершить начатое.
− Это был феникс, − коротко ответила я.
− Ты его оживила? – недоверчиво изогнул бровь князь.
− Вроде того…
Я поднялась на ноги, с двух боков заправила подол юбки за пояс, укорачивая ее тем самым почти вдвое, и вбежала в прохладную воду родника. Хотелось смеяться, прыгать, поднимать в небо сотни брызг, делать хоть что-нибудь, что могло бы отогнать это гнетущее предчувствие. Хотелось радоваться… так, словно это был мой последний праздник…

***

Тогда, я уже почти смирился с ее быстрыми перепадами настроения и окончательно убедился в том, что разговорить ее, когда она того не хочет, просто не возможно. Эва опять предалась своей бессмысленной игре, плескаясь в кристально-чистой воде, и теперь совершенно не обращала внимания на мое присутствие.
Это так по детски глупо… Но почему-то не хотелось ее останавливать. Ее радостный смех приятно согревал душу. Без видимых на то причин жизнь становилась ярче и чуточку счастливее от этого смеха.
Я осторожно, опустился на излюбленное мною место под елью на краю полянки и, откинувшись спиной на ствол невысокой елочки, продолжил наблюдать за шальной игрой колдуньи. Почему-то опять захотелось говорить стихами. Впрочем, я не особо противился этому желанию, а достал из нагрудного кармана блокнот с карандашом и записал несколько строк.

***

Он, увлеченный какими-то записями, совершенно не заметил того, как я к нему подкралась. Мое приподнятое настроение непреодолимо желало действий, причем каких-либо пакостных, по-детски глупых. Но неожиданно для самой себя я замерла, боясь спугнуть мгновенье. Он был так увлечен своими записями!
Чародей… уже давно мне не приходилось любоваться мужчинами…
Опомнившись, я старательно отогнала все лишние мысли в сторону, и с прежним задором поинтересовалась:
− И что же ты пишешь?
Чародей вздрогнул и попытался спрятать блокнот, но не тут-то было. Спрятать от меня что-то? Да никогда!
Я изловчилась и выхватила блокнот из его рук.
− Верни сейчас же!
Он возмущенно попытался меня схватить, но я в два прыжка оказалась на безопасном от него расстоянии, стоя по щиколотку в воде.
Теша себя легкой победой я открыла блокнот на последних записях и замерла…
Это были стихи.

Играй, покуда над тобою
Еще безоблачна лазурь,
Играй с людьми, играй с судьбою,
Ты – жизнь, назначенная к бою,
Ты – сердце, жаждущее будь.

Как часто, грустными мечтами
Томимый на тебя гляжу,
И взор туманится слезами…
Зачем? Что общего меж нами?
Ты жить идешь – я ухожу. \отрывок стихотворения «Играй, покуда над тобою…» Ф.И. Тютчев\

Играй?! Играй с людьми, играй с судьбою?! Да что он знает, чтобы так обо мне говорить?!
Во мне все бурлило и кипело от этих строк, но было еще что-то… Что-то совсем другое.
Ты жить идешь – я ухожу… Неужели я была права?..

***

Она долго вчитывалась во что-то, а потом холодно посмотрела на меня и разжала пальцы, уронив блокнот в воду. Я с горечью проследил за уплывающим вниз по течению размокшим комком слипшейся бумаги, а потом перевел укоризненный взгляд на колдунью. Все самое важное, что происходило в моей жизни, я записывал именно туда. Все мои мечты, радости, переживания.
Она ведь это не специально?
− Пустышка… − пожала плечами Эва, отвечая на мой немой вопрос.
Одно лишь только слово…
Мои пальцы с ожесточением впились в землю.
Так просто… Пустышка… То, что стоит выбросить даже не задумываясь. Вот что значит для нее чужая жизнь! Для той, которая почти бессмертна, это всего-навсего какая-то пустышка!
− Ты не имела права. Извинись сейчас же, − произнес я, с трудом оставляя землю в покое.
− Извиниться? За что? Я не сделала ничего плохого… − искренне удивилась Эва. – Наоборот, ты должен меня еще поблагодарить, за то, что я избавила тебя от такой бесполезной и глупой вещицы.
Она даже не понимает!
− Это была МОЯ жизнь.
− Но там не было ничего хорошего, что следовало бы запомнить и внести в будущее…
− Извинись. Сейчас же! − почти прорычал я.
В один момент с ее лица напрочь исчезла та детская наивность, с которой она только что доказывала свою точку зрения. Колдунья просто молча, без всяких эмоций, смотрела на то, как я поднимаюсь на ноги, как я иду в ее сторону, словно принимая какое-то важное решение.
− И что же ты мне сделаешь, чародей? – спокойным, ровным голосом спросила она.
Что сделаю?!
Я замер в шаге от нее, чуть не захлебнувшись от собственной злости. Хотелось кричать, реветь, испепелить эту дерзкую, неподвластную никому женщину.
А в ее взгляде царил лишь холод и горькая ирония.
− Что ты можешь, чародей? – с презрением заключила она.

***

Все они, мужчины, одинаковы. Я готова поспорить, что если бы сейчас на моем месте оказалась обыкновенная девушка, то он бы непременно ее ударил или еще чего похуже. Но сейчас он ничего не может сделать. В его глазах горит огонь ненависти, но он бессилен… Он уйдет.
Я не обыкновенная девушка… Меня нельзя ни любить, ни ненавидеть. Меня можно только бояться.
Я уже почти видела как он разворачивается на пятках и гордо вскинув голову уходит, как вдруг... Шаг вперед, одна рука коснулась моего запястья, другая легла на щеку, чуть подтянув к себе.
Я была так уверена в воздвигнутой мною теории, что его действия привели в меня в полнейшее замешательство! Я просто не знала ни что делать, ни что сказать. А его сухие, горячие губы, коснулись моих… На мгновение меня захлестнула волна возмущения! …но это было всего лишь мгновение…

***

Ваши мечты сбываются? Жди беды.
Этот поцелуй… Он не должен был значить для меня ничего. Он лишь должен был оскорбить колдунью. А в результате… Это был трепетный, нежный поцелуй двух влюбленных, давно искавших встречи душ.
Я и представить себе не мог, что все случится именно так! Слишком быстро, слишком неожиданно. Мне хотелось хоть чем-то унять ее гордость. А в результате, я просто не сдержался…
Но колдунья… Неужели для нее это все та же игра? Нет. Не верю! Не хочу верить! Ведь невозможно играть так искренне? Но как я боюсь, что эта искренность мне только снится…
Я чуть отстранился, она медленно приподняла веки и удивленно, может даже слегка капризно посмотрела на меня.
О, что это был за взгляд! Страстный, наивный, зовущий, смиренный, ироничный… Его нельзя было описать. Он совмещал в себе слишком многое, он совмещал в себе несовместимое.
Бестья! И я ее люблю…
В порыве нежности я снова прижал ее к себе и почти сразу же почувствовал, что что-то изменилось. Сказочный миг прошел – вернулась реальность. Реальность, которая предвещала настоящую беду.
Эва отступила от меня на маленький шажок, виновато и смущенно глядя куда-то вдаль.
Я обернулся, почти уверенный в том, что там была Наэль, но…
− Давид? – удивился я, переводя взгляд на колдунью.
Какие у нее глаза…
Я услышал быстрые удаляющиеся шаги.
− Погоди! – сорвалась с места Эва.
Я хотел было ее остановить, обнять, но она увернулась от моей руки, и взволнованно посмотрев мне в глаза, произнесла:
− Извини и забудь.
Она скрылась в лесной гуще быстро и бесшумно, оставив меня в оцепенении глядеть на темные силуэты деревьев.
Но почему-то я был спокоен.
Она не уйдет − я не позволю.
− Играй с людьми, играй с судьбою, − тихо произнес я и, слабо улыбнувшись своим мыслям, медленно пошел обратно к усадьбе.

***

Я изо всех сил пыталась догнать старательно убегающего от меня лесного духа.
− Давид остановись! Да остановись же ты, черт возьми!
Странно, но после долгой беготни он таки внял моему призыву, и в результате я чуть не налетела на него сзади.
− Давид, не пори горячку! – возмутилась я.
Он медленно повернулся ко мне лицом и как-то смирено произнес:
− Знаешь, Эва, я бежал, я скрывался от тебя, я так хотел тебя забыть, но… видимо, не суждено. Я смог бы жить без тебя, но быть рядом с тобой и знать, что ты больше никогда не будишь моей… Я не могу. Прости меня.
Он неторопливо расстегнул рубашку, и я узрела слева на его груди ярко-красную печать в виде окружности, перечеркнутой волнистой линией. Я виновато отвела глаза.
Как же мне хотелось все вернуть назад, все исправить. Ведь это только моя вина. Я не сдержала своих слов. Я не сохранила нашу любовь. Печать Юсуо… она скрепляет лишь влюбленные сердца.
Моя рука непроизвольно потянулась к тому месту, где когда-то была моя печать… Но ее там больше нет.
Его голос прозвучал мягко и дружественно:
− Воспоминания как сны, как отцветающая роза, как алый луч в дыму мороза, забытый ласками земли. Воспоминания как сны… \Отрывок из стихотворения А. Т.-Г. – «Воспоминания…»\
− Не делай этого, − умоляюще посмотрела я в его серы, такие любимые некогда глаза.
По щеке скатилась тяжелая соленая слеза.
Он подошел ко мне и мягко поцеловал в лоб.
− Не плач, все уже прошло, − прошептал он и снял печать.

***

Я сразу понял, что попал сюда не вовремя, но я еще не догадывался на сколько…
Эва стояла ко мне спиной и не заметила моего появления, а вот Давид сразу увидел меня.
Кто этот человек? Откуда он знает Эву?
Я всегда осторожно относился к нему, уж слишком странным образом он ко мне попал, но сейчас. Я совершенно ничего о нем не знаю, а он посмотрел на меня так, словно знал обо мне все.
Легкая улыбка скользнула по его губам. Он подошел к Эве и поцеловал ее. И как же легко, признательно приняла она этот поцелуй!
Я ревную? К кому? К дворецкому?
И в этот момент в яркой вспышке света Давид распался на тысячи пожухлых листочков, которые сразу же подхватил ветер и разнес по небольшой поляне у высокой стены.
Что это было? Печать Юсуо?.. Но я слышал ею пользовались только во времена великих воин!
Ход моих мыслей прервал протяжный, полный горя и злобы крик колдуньи. Она упала на колени и со всей силы ударила кулаками о землю.
И грянул гром.
В своем взволнованном состоянии я совершенно не заметил, как потемнело вокруг.
Сверкнула молния и хлынул тяжелый, холодный дождь.

***

Совершенно не помню, как я оказалась в доме, укутанная в махровый плед и сидящая в уютном кресле перед пылающим живым огнем камина. На столике у кресла уже стояла кружка горячего кофе и вазочка с печеньем, а вокруг хлопотал обеспокоенный чародей. У меня создалось впечатление, что я спала и видела страшный сон, а теперь наконец-то проснулась.
В дверях показалась темная фигура Талаэн. На ее левом запястье появилась практически незаметная на общем фоне черная ленточка… Значит это был не сон.
Я поежилась в кресле. Хотелось плакать, но глаза оставались сухими. Сейчас за меня плакал проливной дождь, барабанивший по стеклам.
− Арно, − неожиданно произнесла я. – Можешь принести бумагу и чернила?
Тот кивнул и скрылся за дверью, а вместе с ним вышла из комнаты и дриада. Я осталась одна.
Опять… Но так будет лучше. Не для меня – для них. Я несу только смерть.
Осталось слишком мало времени. Я должна дать свой ответ фениксу, а я все больше сомневаюсь в принятом мною решении. Я не знаю, что мне делать!..
В комнате опять появился князь и, осторожно передав мне все, что я просила, сел в соседнее кресло, уставившись в камин. Грустный и усталый взгляд… О чем его печаль?
Это вопрос, на который лучше бы мне не знать сейчас ответа…
Я обмакнула перо в чернила и вывела на чистом листке несколько строк.

Тускнеют угли. В полумраке
Прозрачный вьется огонек.
Так пляшет на багряном маке
Крылом лазурный мотылек. \отрывок из стихотворения «У камина» А.А. Фет\

Я хотела всего лишь отвлечься, но от этих строк душа сжалась в маленький комочек, и меня затрясло в тихих приглушенных рыданиях.
Арно поднял глаза и с искреннем сочувствием посмотрел на меня.
Я утерла слезы и тихо произнесла:
− Мы клялись на любовь… Я первая нарушила клятву.

***

Сказав одно слово, она уже не могла остановиться. Она говорила и говорила, изредка прерываясь и записывая что-то на лист, принесенной мною бумаги.
Я внимательно слушал.
За этот час я узнал больше, чем за все эти два дня вместе взятые. Эва говорила так, словно всю жизнь копила в себе эти слова, чтобы вот так за раз все взять и выплеснуть наружу. Ее боль, ее страх… ее жизнь. И не было там ни смеха, ни даже тени от улыбки. Смерть за смертью: родители, друзья, простые встречные и любимые люди. Все гибли у нее на глазах.
И наконец, она научилась спасать. Спасать, покидая тех, кто ей дорог.
Давид… Она покинула его так, как покидала многих до него, но и любила так, как никого до этого не любила. И Давид знал об этом. Клятву Юсуо эти двое принесли для того, чтобы знать, что они всегда связаны неразрывной нитью, как бы далеко не находились друг от друга. Но за десять лет разлуки ее чувства угасли, и нить была разорвана. Она нарушила клятву и ее печать исчезла. А потом, встретив здесь Давида, она не особо огорчилась – была уверена, что несколько дней ничего не изменят. Но судьба не прощает ошибок. Давид погиб… Так происходит со всеми, кто пытается снять печать собственноручно… со всеми, кто еще продолжает любить.
Я долго слушал колдунью этим вечером. И чем дольше я ее слушал, тем больше меня сковывал страх. Ее слова, там, на поляне… «Извини и забудь». Ведь она уйдет!
Мне не хотелось в это верить.
Эва закончила говорить так же неожиданно, как и начала.
− Ты же все знала еще тогда, при нашей первой встрече, − вдруг осознал я.
Она удивленно посмотрела на меня.
− Твои стихи… «Я – Эва, и страсти мои велики…» − напомнил я. – Ты с самого начала знала, что так получится. Невеста, аббаты… Ты ведь знала, да?
Она отхлебнула чуточку кофе и, глядя на огонь, произнесла:
− Я не знала, я всего лишь догадывалась.
− Ты видишь будущее?
− Не знаю… Трудно все время верить в картинки, что встают у меня перед глазами. Я до сих пор не верю тому, что вижу. Не хочу верить.
− И что ты видишь? – осторожно спросил я.
Она встала с кресла, стряхивая с себя покрывало, и, грустно улыбнувшись, произнесла:
− Груша зацветет тогда, когда колдунья умрет…


Продолжение следует
Всем спасибо за внимание