Было жарко. Как же было жарко. И снова я почувствовал себя дома. Насколько хватало глаз - впереди тянулись вселяющие пренебрежение холмы, высохшие и бурые от крови. Пустыня багрового дня под ногами. Трещины на вымершей земле, как глубокие морщины, усыпанные пеплом, подобием снега, вот только черного снега.
«Не хочу» - сказал я себе. И действительно, не желал здесь больше оставаться. Всеми своими силами, я ненавидел это место и в особенности «его». Когда же я заметил вдалеке его фигуру, то понял - придется подойти.
Рядом, вторя моим шагам и чавкая, как гнилье, вилась река Арас, из сырой нефти, что пузырилась, уподобившись смоле. В воздухе стоял удушливый запах дыма. Крики мучимых, проносились порывами, словно птицы над головой.
Я остановился буквально в двух шагах от него, спрятал руки за спину и ждал. Полыхнул один из пробудившихся вулканов, распоров тяжесть сухого ветра, под кроной горелых облаков. Он будто приветствовал меня. Озаренный яркой его вспышкой я отвел глаза, «именно такой здесь бывает рассвет» - напомнил я себе - «именно такой».
И чем же пахнет ад. Ад пахнет бензином, и конечно еще серой.
- Здравствуй, Молох. – Встречал он меня, как старого друга, от чего мне сделалось неудобно и скверно на душе.
- Здравствуй, Падший. Звал? – Бесцеремонно вопрошал я.
«Прошло то время, когда ты указывал мне, безвозвратно прошло»
- Звал. А иначе, ты бы никак не пришел сюда. Мой драгоценный легионер. – В его
словах сквозила доля мрачного сарказма, как всегда.
- Удостоил меня личной встречей. С чего бы такая честь? – Спросил я с иронией.
- Не прибедняйся. Я звал тебя совсем не за этим. – Его лицо, исполосованное шрамами вдоль и поперек, словно и не кожа, а помятый лист бумаги, замерло в нелепой маске. Глаза его неотступно следили за мной, цвета неба, давно потерявшие живость, и лишь арктическая холодность сквозила в них, выделяясь на фоне этого пекла.
- Я знаю зачем. – Я потупил взор в землю, умирающую от жажды, просящую влаги, миллионами сухих губ, пустых незрячих глаз.
«Быть этого не может. Я не могу быть здесь, я давно ушел отсюда. Неужели опять?»
- Слишком много времени я ждал. По-моему, две тысячи лет с лихвой хватило бы на расслабления. Правильно, Молох?
- Зато я так не думаю. И я не вернусь. – Отчеканил я, встретив взгляд его.
Горящий воздух пустыни, как из костра, песком залетал в волосы, жаром опалял лицо, а разговор наш продолжался. Разговор ни о чем, и никогда нам не найти с ним компромисса.
- Вернешься. – Уверенно пообещал он. – Я не привык, когда мне отказывают. Тем более те, кто весом здесь. Так что – ты мне нужен. Вы - все мне нужны. Второй раз штурмовать святую обитель и небесные бастионы, думаю, будет не легче, чем в первый. А все мое воинство, точнее важнейшая его составляющая, возьми да поразбегайся куда попало.
Он дернул крыльями, будто собирался взлететь, но это уже никогда у него не получиться. Черные крылья, словно от огромного ворона, разломанные и истекающие кровью, оставляли красные следы на песке, будто рисовали замысловатую картину.
- Не буду говорить банального «мне жаль». Мне не жаль. Мне хорошо на Земле. Я больше не раб твой и не слуга.
- Не передергивай. – Сказал некогда самый прекрасный из нас.
- И тем не менее…
- И тем не менее, ты вернешься. – Перебил он меня, уверенный в своей правоте. – Моей власти нет предела…и по ту сторону. – Предел был, только вот он в своей гордыне никогда в этом не признается. – И ты в этом скоро убедишься, соратник мой – Молох.
- Прощай, Сатаниэль. – Он отвел глаза свой в злобном гневе. Прежнее его имя отпускало меня, но боюсь ненадолго.
«Уйти отсюда подальше, и больше никогда, никогда» - Повторял я про себя, как некогда молитву.
- Что ж, уходи, Молох. Но помни – мы не прощаемся, а лишь до скорой встречи.
Я втянул воздух, будто освежающий глоток воды, и открыл глаза. Свет померк, и все заволокла тьма, что нашептывала сотней голосов в моей голове – роем чужих незваных мыслей.
- Свет. – Повелел я. И сразу же контуры потока моей нефритовой башни очертились полосой огня, озарив мои покои светом и обозначив высокие своды.
Я не мог даже пошевелиться, с трудом соображая.
«Я здесь, а то был всего лишь сон».
Но питать напрасный надежд не стоило – это был совсем не простой сон, а с намеком, причем прямым намеком.
Я встал и вышел в открытую галерею, кутаясь в халат, озадаченный, растерянный, не мог терпеть - нестерпимо воняло серой.
- Он зовет меня, но руки коротки, не достанет. – Сказал я себе для бодрости. – Иначе давно бы назад утянул. Нет. Не получиться. Здесь уже я хозяин. – «Демон своего подземелья».
С балюстрады моей высокой башни простиралась, как вылитая на холсте, чернота, мрачные своды пещеры терялись в ней. Над головой горела зажженная мною луна и недвижимые звезды, что я нарисовал как художник, такие незыблемые и неизменные. «Это мой темный мир. Вот я и нашел свое место».
С разных сторон тянулись каменные дома и строения, что выложили из плит цветных металлов. Все в правильном порядке и последовательности, они были почти неотличимы друг от друга. Тусклый свет давали, открытые в скалах, источники лавы, что проливались подобно фонтанам, ручьями в жерновах. Мой город сверкал переливами молний над шпилями посеребренных в вечной ночи башен. «Я все создал здесь – мой мир в чреве земли. Вот, пожалуй, и все».
Я уцепился черными руками за резные перила, и думал лишь одной мыслью - «Я никогда не вернусь обратно. Здесь я нашел себя. И я, как никогда, спокоен».