Когда заломило в шее и нещадно защипало глаза, Яков, наконец, отложил шило и с наслаждением распрямился. Огонек свечки трепетал как будто от ветра. Расплавленный воск, похожий на текучую лаву, обнял ее. На деревянном столе в беспорядке, среди которого порядок мог углядеть только сам сапожник, расположились куски кожи. Им скоро предстояло обуть быть может тоненькую ножку, более похожую на крыло голубки. Или участь их была менее романтична.
Яков встал и подошел к окошку. За ним стояла столь непроглядная темнота, что, казалось другого мира нет. Есть этот, с деревянным столом, кусками кожи и шилом, а другой просто исчез. Растворился, как туман. Наверно, сначала пропали холмы, среди которых и приютился городок. Потом медленно, не неотвратимо Темнота поползла по стенам домов. И там, где она прошла, не оставалось больше НИЧЕГО. В дома Темнота заползала через крошечные щелки и подбиралась к столу. Затем к лавкам. А потом хватала за босые ноги и самих людей.
Конечно, Яков знал, что ничего этого не было. Просто наступила ночь.
Он сощурил глаза, пытаясь рассмотреть за окном хоть что-либо из дневного мира. Но даже луна, даже звезды исчезли. Может, закрылись тучами. А может, их, наконец, съел тот злодей, который уже несколько веков в разных мифах пытается это сделать.
За окном было темно. Темнота обняла этот маленький домик, заключила в холодные объятия.
Может быть, все дело в свечке, которая упрямо капает воском.
Но вот жалкий клочок жизни все-таки прорвался сквозь эту стену темноты: у самого окна раздался сухой кашель. Яков от неожиданности вздрогнул, но, очнувшись, торопливо открыл створку. В комнату ворвался ветер. Пламя свечи затрепетала в немом ужасе, предчувствуя свою гибель. Яков вдруг представил, как гаснет этот, последний во всем мире огонек и все, все без исключения погружается во мрак. Он в страхе закрыл ладонями пламя и осторожно отставил свечу подальше от сквозняка. Тут в окне показалось усталое лицо какого-то мужчины. Щеки его обросли густой темной бородой, кожа казалась темно-серой ( возможно, все дело просто в скудном освещении) , а глаза смотрели темными ямами с коварной ледяной водой. В такой воде наверняка есть подземные ключи и водовороты. А теперь, в каждом из этих озер отражалась свеча.
Две крошечных свечи, лишь тени.
-ну и темень сегодня,- глухо проговорил мужчина, не сводя глаз с огонька.
-да, темно. Ни луны, ни звездочки.
-а я иду, вижу- свет. Один лишь. Шел, шел…далеко оказался. А свет вот оно что…работал?
Яков молча показал на заготовки и кивнул.
-хорошо…что так долго засиделся? А, наверно хочешь побольше сделать, что жену и ребятишек сладостями порадовать?...хорошо…
-смотри ка, один маленький огарок остался,- взволнованно проговорил мужчина.
Яков, как будто очнулся и торопливо достал из под стола новую свечу, длинную и бледную. Теперь было два огонька.
А в глазах мужчины отражалось целых четыре.
-ну ты что, спать собираешься? Работать завтра не сможешь.
-да нет, я пока не хочу…
-хочешь, вижу же. Ты иди, иди. И окно закрой, простудишься. Только свечу оставь…
да Яков и не смог бы ее затушить. Не под какими пытками. Ни даже, если бы она была последней на весь месяц. Он осторожно закрыл створки.
Огонек, наконец почувствовав себя в безопасности, радостно заплясал. Яков лег, но настороженно прислушивался к сухому кашлю. И знал, что там, среди темноты в двух холодных озерцах пляшут целых четыре огонька…
Утром, когда он понес свою обувь на базар, он купил в лавке, кроме двух янтарных леденцов на палочках еще и десяток свечей. Самых длинных, чтоб хватило на всю ночь.
Чтоб во всем темном мире был бы хотя бы один огонек.
Чтоб он сигналил небесам: мы еще живы!
Чтоб он давал хоть крошечную надежду тем, кто плывет в темноте.
И чтоб они могли лететь на него…