Березовая Роща

По мере приближения к родной усадьбе Светозар ощущал все большую тоску и боль. Ему как никогда хотелось неторопясь обойти большой, светлый дом, приземистые, но уютные и теплые дворовые постройки, погладить бархатные носы породистых лошадей, понаблюдать за возней недавно народившихся у их сторожевой собаки щенят… Он решил не отказывать себе в этой маленькой радости, поэтому, едва бросив поводья в руки подбежавшего слуги, он торопливо направился к амбару. Вид темных бревен внушительного дома, густой и зеленый даже зимой мох на его крыше как-то сразу успокоил его, заставил вспомнить дни своего далекого и такого безоблачного детства, когда он впервые влез на коня, когда впервые вытянул из ножен отцовский меч. Отец тогда радостно улыбался и гордо рассказывал всем, каким великим воином станет его сын. Порой в Березовую Рощу наезжал и сам князь Светлояр, в юности очень дружный со Славином, да и теперь не оставляющий его и его семью своим покровительством.
Светозар улыбнулся. У них дома всегда было много гостей, все пиры были веселыми, шумными, сопровождались различными забавами и игрой лучших музыкантов княжества. Так было и теперь, с той лишь разницей, что теперь витязь задумчиво сидел в своей горнице, в самом новом крыле хозяйского дома, и наблюдал за светящимися окнами большой трапезной издалека, не имея никакого желания, а так же и отцовского разрешения, присоединиться. Славин часто кричал на него теперь, вымещал свою боль и разочарование, но витязь не перечил. В какой-то степени он понимал чувства окружающих, кроме того, совсем терять близких не хотел. Правда, как он и сказал Багульнику, его не оставляло чувство, что всех их, включая свою мать, он уже потерял. Безвозвратно, и даже исцеление положения бы не исправило.
Светозар вошел в душный и теплый полумрак конюшни, рассеянно прошагал вдоль денников, где лошади реагировали на его появление сдержанным фырканьем. Несколько особо любопытных носов даже высунулись в проход, настоятельно требуя к себе внимания. Юноша улыбнулся, но так же рассеянно потрепал животных по бархатистому храпу и снова горько вздохнул. Он не почувствовал тепла их живых тел, не почувствовал мягкой зимней шерсти, покрывающей их умные морды – ведь на нем были все те же перчатки из тонкой черной кожи, которые он носил всегда. Ведь он мог прикоснуться голой рукой только к своему телу – и ни к кому больше… Ни к кому!
Пройдя мимо домов слуг, юноша неслышно вошел в свой терем, небрежно кинул в сенях плащ и перевязь с мечом. Взял у дремавшей до сего момента служанки лучину и поднялся в горницу, уже жарко натопленную к его приходу. Он уже давно перестал чувствовать, что здесь его дом, поэтому возвращение не пробудило в его сердце особенно нежных чувств. Он просто упрямо держался за последний оплот своей нормальной жизни, но и этот оплот рушился с каждым днем… Было еще не очень поздно, однако гул пира в большой трапезной мог быть отчетливо слышен даже через тщательно законопаченные окна. Чем заняться, Светозар не знал. Книги ему уже давно осточертели – ведь в связи со своими проблемами он не мог рассчитывать на длительное общество матери или еще кого-то из домашних – поэтому он лишь тяжело вздохнул, взял свой старый, зазубренный меч и снова спустился вниз, туда, где обычно тренировался. Комната была влажной и холодной, но этому факту юноша только улыбнулся. Он уже приучил себя принимать холод как данность, он совершенно не чувствовал внешнего холода, его лишь сковывал холод внутренний. Упражнения не помогали разогнать его, но зато вселяли приятную мысль, что все-таки тело и навыки воина еще не утеряны. Если что, всегда можно стать наемником… Вот и хорошо будет, что бесчувственным и жестоким, как скала, как сама зима…
Он закончил, когда на синем морозном небе высыпали уже все яркие звезды и когда веселье в большом тереме достигло своего пика. Светозар вытер пот со лба, аккуратно замотал меч истрепавшимися шкурками, снова вошел к себе в горницу и тут же недовольно нахмурился. Перед большим металлическим зеркалом стояла его сестра Олена, до омерзения комично смотрящаяся в своем неизменном розовом платьице и огромной братниной перевязи с мечом. На ее плечах красовался медвежий плащ.
- Ну, как я, братец?! – вопросила она, следя за его движениями в зеркале. – Правда, похожа на валькирию?!
- Ты похожа на маленькую девчонку, которую мне до странности хочется выпороть, - проворчал Светозар, прислоняясь к печке.
- Отец сам с тебя шкуру спустит, если ты это сделаешь! – задрала голову девчонка. – Так что ничегошеньки ты мне не сделаешь!…
- Очень жаль. Будь добра, положи меч на место. Не игрушки…
- А как же Берегиня?! – сморщила нос Олена, все-таки стаскивая перевязь и кидая ее на пол.
- Какая Берегиня?!
- Ну, Тисмит рассказывает, будто в лесу живет прекрасная дева, навроде ведуньи, но только она красивая и добрая, как… как берегиня. В мирное время она бродит по лесу с медвежьей шкурой на плечах, опираясь на длинный посох, и следит за порядком. А когда грядет беда, она облачается в кольчугу, коротко остригает свои роскошные косы и верхом на медведе охраняет границы своего царства.
- Очень может быть, что она существует, твоя Берегиня, – пожал плечами витязь, поднимая с пола перевязь, шкуру и бережно положил их на скамейку.
- А еще она очень сильная колдунья! – увлеченно продолжала Олена, забираясь на постель брата и задумчиво подпиря рукой голову. – Тисмит говорит, она лечит любую хворь, стоит только попросить ее.
- Да ну?! И где же эту берегиню искать?!
- Зачем это тебе ее искать?! Все равно тебе она не поможет!
- Как знать… Ой! – он закусил губу и тяжело привалился спиной к печке. Между лопатками пробежал шершавый шнур боли, не очень сильной, но изматывающей и неприятно тянущей. – Иди спать, Олена! – еле выговорил он, отирая выступивший на лбу холодный пот. – Поздно уже…
- А чего ты мне указываешь?! – задрала нос она. При этом в ее зеленых глазах забегали опасные искорки, и Светозар в очередной раз подумал, что Тисмит явно не доглядела за девочкой, потому она и выросла такой вредной и капризной. – Знаю я все про твою хворь – отец все рассказал.
- Ой ли! И что он тебе сказал?!
- Что ты рассудком повредился, - безжалостно отрезала Олена. – А еще, что ты превращаешься в лед!
- Так! Иди отсюда, кому сказал! – неожиданно вскипел он.
- Тисмит назвала тебя Ледяное Сердце, - сообщила его сестра уже от самых дверей. – Я думаю, она права. Ты и правда бессердечен, брат.
- Не тебе судить, малявка. Не тебе.
Она демостративно хлопнула дверью, оставив его одного. Светозар тяжело встал, подошел к окошку и оперся ладонью на подоконник. Ему было невыносимо больно, когда кто-то столь жестоко напоминал ему о происходящем, когда люди насмехались над его страданиями и когда они отказывались понимать его. Даже мать лишь грустно улыбалась в ответ на все его рассказы, явно считая, что ее красавец-сын повредился умом. Поняв, что ни одна душа в мире, кроме Багульника да его кота, не способна его понять, витязь перестал разговаривать с родными совсем. Он ел у себя, выезжал со двора молча, не говоря никому, куда и зачем едет, возвращался когда хотел, пропадал на несколько дней в лесу. Это никого не волновало – Славин мог найти повод поссориться с ним и без этих отлучек, так что, даже живя со своими родичами, юноша был полностью предоставлен сам себе. И это его ранило, очень больно. В самое сердце.
Он погасил лучину и лег, зябко завернувшись в теплое одеяло. Сон не шел, зато толпой нахлынули воспоминания из детства и отрочества. Светозар слабо улыбнулся и отдался в их волю.

Поутру он проснулся рано, лишь только зимнее солнце опасливо высунулось из-за горизонта и осветило небо тусклым светом. День обещал быть морозным и солнечным, как и большинство предыдущих. Почему-то первой была мысль о весне: «Мороз… один мороз… может быть, с наступлением весны и я бы оттаял? Хотя что толку теперь на это надеяться?! Меня уже ничто не спасет… ничто!». Светозар потянулся и неохотно вылез из-под шкур – ему показалось, что во сне он все-таки согрелся, но это ощущение быстро прошло. Печка была холодной, окна снаружи и даже по краям стекол изнутри покрывал легкий морозный узор… «А, да что там! Я же уже привык,» - напомнил он себе, ступая на ледяной пол полной ступней и даже не вздрагивая от пробегавшего по жилам мороза. Сердце было горячим, и эта мысль приносила утешение. «Я не ледяной столп, я не бессердечное чудовище! – убеждал себя витязь. – Я могу любить и ждать, мое сердце бьется, оно такое же, как и у всех людей!… Но с кем я могу сойтись, кого не отпугнет моя тайна?… Наверное, это должна быть самая прекрасная девушка во всем белом свете!».
Он оделся, затянул широкий серебряный пояс поверх полушубка и вышел на улицу. Восходящее солнце окрашивало стволы окружающих усадьбу берез в нежно-розовый цвет, казалось, будто бы они румянятся от смущения, как юные девушки. Снег громко скрипел под ногами, изо рта вырывались густые клубы пара, мороз ощутимо пощипывал нос. Светозар улыбнулся. На таком морозе он меньше ощущал действие своего внутреннего холода, поэтому находиться на улице было гораздо приятнее, чем в горнице. Неспешно раздумывая о своей дальнейшей судьбе, витязь медленно побрел к леваде для лошадей, располагавшейся за конюшней, возле самого забора. С той стороны доносились негромкие голоса и топот копыт – видно, конюхи выгоняли коней на улицу, чтобы не заставивались в стоилах. Во всей усадьбе, мирно погруженной еще в сон, проявляли активность только слуги. Над крышей поварни вился дымок, куры, потревоженные птичницами, возмущенно квохтали, протяжно мычали коровы… Обстановка была крайне умиротворяющая, поэтому юноша все в том же расположении духа проследовал к леваде и оперся локтями о огораживающий ее забор, наблюдая за грациозными породистыми лошадьми.
- Светозар? – услышал он вдруг за собой печальный женский голос.
Обернувшись, он увидел свою мать, как всегда, сочувственно улыбающуюся ему из-под обширного мехового капюшона своей бобровой шубы.
- Опять в черном? – задала она следующий вопрос. Он рассеянно кивнул и наконец отреагировал на первый вопрос:
- Доброе утро, матушка. Почему тебе не спится? Ведь солнце еще не взошло.
- Ты же знаешь, что мне нет покоя, - покачала головой Исмена, подходя ближе. – Какой тут может быть покой, когда?…
- Брось, мама. Не стоит так беспокоиться. Все равно своими бессонными ночами ты делу не поможешь! – нахмурился он. – Все равно ведь вы все – и ты тоже! – считаете меня сумасшедшим…
- О нет… ну что ты! – попробовала было возразить она, но витязь с горечью продолжал:
- Вас почему-то не убеждают мои доказательства… Не могу понять, почему. Даже это, - он всердцах сорвал с руки перчатку и крепко сжал брус ограды голой ладонью. В одно мгновение брус густо покрылся инеем, и уже через несколько секунд стало видно, что теперь это вовсе никакое не дерево, а просто кусок льда, такого, какой сковывает реки зимой, - не может вас убедить!…
- Бедный мой сын, - на глазах ее выступили слезы. – Ты ведь понимаешь, что признание твоей правоты ничего не изменит!… Все равно ты стал другим!…
- Ну да, конечно, проклятое звено, - горько усмехнулся Светозар. – Я знаю. Клеймо этого проклятья очень мешает планам отца относительно будущего Олены, а кроме того, подрывает его собственное положение в обществе. Одного не могу понять – Светлояр вроде бы его друг… И был другом еще до того, как стал князем… Так какое значение может иметь моя сущность, если их вообще связывает нечто куда большее, чем отношения господина и вассала!…
- Но ведь в первую очередь твоя беда закрывает будущее для тебя, - заметила Исмена.
- Об этом я даже уже не думаю… Какой смысл горевать о том, чего нет?! Понимаю, я все понимаю гораздо лучше, чем вы все думаете, мама. Сомневаюсь, что исцеление вернет мне то, чего я лишился. Даже оно меня не спасет… Даже если бы я вернулся откуда-нибудь в сиянии славы, с башкой врага на пике, и то меня посмотрели бы искоса, молвив только, что я колдун.
Исмена только вздохнула в ответ. Витязь украдкой бросил на нее полный сожаления взгляд и в очередной раз подумал, что готов вечно любоваться ей. Несмотря на то, что ей было уже за сорок, жена Славина была все еще ослепительно красива и невероятно женственна, хотя уже и не так стройна, как в юности. Ее черные, как смоль, волосы, немного раскосые синие глаза и четко очерченные скулы всегда вызывали в душе Светозара благоговейный трепет, и порой он склонен был думать, что это сама божественная хранительница домашнего очага Мирта и благословляет его своей улыбкой и прикосновением своей руки. Он любил свою мать, любил ее по-прежнему, даже несмотря на ее отношение к нему – как к больному. Это задевало, даже очень…
- Вероятно, ты прав, - сказала она, наконец. – Но ведь… если бы все снова стало как прежде, мы бы нашли способ доказать людям, что ты – тот, кого они так любили… еще несколько месяцев назад.
- Э… да… ОЙ!!! – еле слышно выдохнул Светозар, хватаясь за забор. Боль, начавшаяся, как всегда, между лопаток, прошила его от пяток до самой макушки, но юноша еще успел поразиться – ведь в этот раз все происходило на глазах у его матери и доброго десятка слуг, которые тут же застыли, вытаращив глаза.
Боль ослепляла, лишала возможности соображать, превращала все мышцы в рвущиеся от жутких огненных спазмов нити… Витязь тяжело свалился в снег, до крови кусая губы, чтобы не кричать. Словно во сне он услышал ужасающий треск разрываемой материи, затем – шкур, и вот народ вокруг изумленно ахнул, глядя на два огромных белых крыла, сверкающих в свете утреннего солнца за спиной молодого хозяина. Боль не уходила… она лишь перерождалась из острой в тупую и ноющую, продолжая обездвиживать и еще больше вгрызаясь в руки, ноги и спину. Светозар уронил голову в рыхлый снег и отключился – видимо, его измученный организм решил, что так будет лучше.

Очнулся он у себя в горнице, в своей постели. Все было как обычно – спину неприятно саднило, но крылья уже пропали, похоже, даже довольно долгое время назад. На низком стуле рядом с постелью сидела Исмена, тревожно наблюдавшая за сыном красными от слез глазами. Заметив, что он пришел в себя, она крепко сжала рукой его ладонь и улыбнулась:
- Слава богу, с тобой все в порядке!… Я так испугалась!
- В порядке, в порядке, - выговорил Светозар, осторожно пошевелившись. Вроде бы тело не противилось… Это означало, что все не так плохо, как могло бы показаться на первый взгляд. – Ты веришь, что я не сумасшедший, мама? – вдруг прямо спросил он.
- Светозар, ну о чем ты?… - начала было она, но юноша возбужденно перебил ее:
- Нет, я хочу услышать конкретный ответ! Теперь ты видела, что у меня и правда вырастают крылья! Ты видела, что я могу замораживать предметы одним только прикосновением!… Перестанешь ты считать меня ненормальным?!…
- Нет смысла отрицать очевидное, - грустно сказала женщина, отводя глаза. – Я все видела, и я тебе верю. Но ты же понимаешь, что это ничего не изменит. Отец решит, что я тронулась вслед за тобой… или вообразит, что я тебя выгораживаю, и рассвирепеет еще больше.
- Для меня твоя вера значит очень много, - тихо сказал он, глядя за окно. – В мире осталось мало людей, которые могут быть рядом со мной… Пусть не буквально, а хотя бы сердцем и душой. Я рад, что моя мать – одна из них.
- Конечно, сынок, ты знаешь, ко мне ты можешь обратиться за помощью в любой момент, - заверила она, ласково гладя его длинные золотистые кудри. – Никакая беда не убьет в сердце матери ее любви к детям, запомни это. Вероятно, ты еще слишком молод, чтобы понять…
- И еще… У меня не ледяное сердце, - совершенно невпопад заявил вдруг Светозар, коротко взглянув ей в лицо. – Можно как угодно к этому относиться, но… оно у меня оно тоже живое, такое же, как у всех.
- Я знаю. Поверь мне, знаю лучше кого бы то ни было. Уверена, что у тебя оно останется таким в любой ситуации, и никакой мороз этого не изменит. Я прикажу принести тебе что-нибудь поесть, - она поднялась с места и направилась к выходу. – Уже поздно, ты, наверное, проголодался.
- Да, есть немного, - улыбнулся витязь в ответ, провожая глазами стройную фигуру матери. Уже у самых дверей он снова окликнул ее. – Матушка!
- Да?
- Я люблю тебя.
- Я тоже тебя люблю, Светозар, - одними глазами улыбнулась она в ответ. – Отдыхай.

Темнозорь I

Вечером Светозар снова вышел прогуляться, пресытившись вновь вспыхнувшей заботой матери и душным воздухом горницы. Вечер был удивительно прозрачным и безветренным, казалось, что зимняя тишина звенит от своего совершенства. Скрип снега под ногами ничуть не портил этого впечатления, скорее наоборот, дополнял его своими незаметными, но столь значительными мазками. Солнце уже село, но его последние лучи еще окрашивали небо в нежный розовый цвет и отражались в окнах дворовых построек, так и норовя залезть в глаза. Витязь в очередной раз поймал себя на мысли, что вопреки всем фактам, зиму он отнюдь не ненавидит, а скорее наоборот, с каждым днем учится ценить и понимать ее красоту все более.
С ветки ближайшей березы упал снег, и юноша увидел, что на стволе дерева сидит огненно-рыжая белка. Это его не удивило – он знал, что стараниями Багульника, а так же некоторых своих домашних, белки здесь были совсем ручными, даже наглыми, и постоянно попрошайничали. На этот случай все обитатели Березовой Рощи носили в карманах орехи или сухарики, тем самым давая пищу наглости зверьков. Вот и Светозар не явился исключением – он сунул руку в карман, извлек оттуда несколько орешков и протянул раскрытую ладонь аж вытянувшейся от любопытства белке. Зверек забавно зашевелил носом, крепко схватился лапками за палец юноши и бесстрашно перебрался на его ладонь, затянутую в черную перчатку. Там белка принялась за еду с таким видом, как будто по меньшей мере командовала серьезной атакой. Витязь умиленно наблюдал за ней, но вдруг, совершенно неожиданно услышал песню.
Слов у песни не было, только мелодия, истинно северная, истинно холодная и печальная. Исполнял ее чистый женский голос, не очень высокий, но словно бы манящий, завораживающий. Светозар изумленно обернулся, совершенно позабыв о белке, стараясь понять, кто поет и где эта неизвестная певунья находится. Наконец его глаз уловил движение между двух старых берез, росших за воротами слева от того места, где он стоял. Изо всех сил напрягая зрение, юноша разглядел, что прямо к воротам их усадьбы неспешно направляется стройная высокая фигура в тяжелой медвежьей шкуре и с длинным суковатым посохом в руке. Почему-то витязь сразу вспомнил вчерашний рассказ Олены и тупо подумал: «Берегиня!». Фигура продолжала петь, грациозно перепрыгивая через поваленные деревья и сугробы и приближаясь к массивной дубовой створке, окованной железом. Вот она подошла на расстояние примерно трех шагов, остановилась, подняла глаза… Светозар оторопело отпрянул на шаг назад, чуть было не споткнувшись о брошенное тут кем-то полено.
Певунья была совсем молода, вероятно, лет на пять моложе него самого, и ошеломляюще, таинственно красива. У ней были большие, обведенные черными ресницами, глубокие глаза цвета лесного ореха, такие бездонные, что витязь даже почувствовал головокружение, заглянув в них. Тускло блестящие в свете последних лучей солнца губы девушки тепло улыбались всему миру (это юноша отметил особенно – улыбка адресовывалась отнюдь не только ему), на щеках ее играл здоровый румянец от мороза, на кончиках ресниц блестел иней. На ее гордо расправленные плечи, словно две змеи, спускались великолепные темные косы, чистый лоб охватывал узкий кожаный ремешок с маленьким камнем в самой середине, а на висках озорно шевелились при малейшем движении головы два пушистых беличьих хвостика. Под уже упоминавшейся огромной медвежьей шкурой, скрепленной на груди двумя фибулами и толстой цепью, Светозар разглядел скромное платье сливочного цвета с минимальным орнаментом, которое, однако, так выгодно подчеркивало все достоинства фигуры девушки, что юноша почувствовал жар на кончиках ушей. Неизвестная певунья показалась ему настоящей богиней, хотя он и отдавал себе отчет, что при более тщательном осмотре и при дневном свете картина может измениться… «Пусть! – восторженно думал он. – Пусть, черт ее дери! Человек, который может создать такой образ, просто не может разочаровать!».
- Добрый вечер, витязь! – все так же улыбаясь, сказала вдруг девушка.
- Приветствую тебя, прекрасная дева, - низко поклонился ей юноша. При этом он машинально удержал руку перед собой, так что белка даже не отвлеклась от своей трапезы.
- Что ты делаешь?! – вдруг рассмеялась она.
- Э… да как сказать… белку балую, - неуверенно отозвался он.
- Какая прелесть! Просто чудесно, что кто-то еще заботится о моих зверьках, - вопреки его ожиданиям, она не рассмеялась, а сказала все это совершенно серьезно.
- Твоих, госпожа? А кто ты?
- Я… я хозяйка здешних лесов, - просто ответила девушка без тени зазнайства. – Меня зовут Темнозорь. А кто ты, добрый витязь? И что ты делаешь здесь? Это твоя семья живет в этой усадьбе?
- Моя. Сам я в княжеской дружине служу. Меня зовут Светозар.
- Светозар, - медленно повторила она. – Какое красивое у тебя имя! И оно очень тебе подходит. У тебя глаза цвета синего летнего моря, - вдруг нараспев, словно рассказывая былину, повела она. – Твои длинные кудри, что спелая рожь. Твой голос глубокий и ласковый, как прибой, твои руки сильны и надежны, как родные стены. И… твое сердце горячо, как огонь, вечно горящий в божественных покоях.
При упоминании о сердце он похолодел. Ему стало плохо при мысли, что эта неземная девушка прямо сейчас узнает о его неприятностях… Наверняка, она испугается, будет считать его врагом всего живого, раз его прикосновение превращает в лед. «Ну, я попал, - обреченно подумал юноша, чувствуя сползающую по спине струйку холодного пота. – Эх, черт, я же ведь почти готов был поверить, что навсегда влюбился в эту Берегиню с первого взгляда!».
- Э… прости, я отвлеклась, а между тем совсем стемнело, - вывел его из задумчивости голос Темнозори.
- Могу я позволить себе дерзость пригласить тебя в свой терем, госпожа? – вдруг неожиданно для себя самого выпалил Светозар и ужаснулся сказанному.
- Боюсь, что не смогу принять твоего приглашения, - улыбнулась девушка. – Уже поздно, и мне пора. Лес не любит темноты, она – удел нечисти и зла. Не мой.
- Быть может, тебя проводить?
- Я у себя дома, Светозар. Никто не сможет защитить меня лучше моего леса – он не даст меня в обиду. Не беспокойся.
Она повернулась, чтобы уйти, но витязь снова не выдержал и тихо спросил ей вслед:
- Мы еще увидимся с тобою?
- Непременно, - не оборачиваясь, почти пропела она. – Ты мне понравился, Светозар. Я буду рада снова видеть тебя.
- Я тоже, божественная. Я тоже.
- Прощай!
Она словно растворилась в сгустившейся тьме и, как витязь не напрягал зрения, стараясь разглядеть ее фигуру между берез, его взгляд встречал лишь призрачно белеющие в ночи стволы деревьев. Юноша перевел дух и быстро зашагал к себе, все еще не в силах избавиться от наваждения. Он уже был точно уверен, что влюблен, что в этой жизни ему не нужно даже исцеление… Нужна только она одна, лесная хозяйка Темнозорь, и нужна непременно во всех смыслах. И поскорее.

На следующее утро Светозар выехал из Березовой Рощи ни свет ни заря и направился прямиком к Багульнику. Пока что юноша еще не знал, как отреагирует его друг на вопросы о Темнозори, и знает ли он про нее что-нибудь ценное, но вот поделиться своими впечатлениями от встречи с лесной хозяйкой хотел несказанно. Он вообще забыл о своих проблемах, даже почти не обратил внимания на довольно сильный приступ боли между лопаток. Его интересовал только один вопрос – как бы встречаться с девушкой почаще и как бы ненавязчиво поторопить развитие сюжета?! Сердце пело и плясало, душа без отдыха восторгалась окружающим зимним пейзажем, как всегда, переливающимся в солнечных лучах снегом и голубым морозным небом. Витязь даже не заметил, как начал весело насвистывать себе под нос какую-то веселую мелодию – он уже очень давно не пел и не радовался до такой степени, чтобы вспоминать о музыке и собственных выдающихся способностях.
В усадьбе Багульника стояла благословенная тишина. Слышно было лишь, как ворчащий себе под нос лесник колет дрова за сараем и как гремит горшками на кухне Элодея. Из окошка рабочей горницы ведуна наружу вырывался дымок, поэтому Светозар довольно улыбнулся, привязал коня за повод к коновязи и, пригнувшись, чтобы не стукнуться головой о низкую притолоку, вошел в полутемную комнату. Вошел и тут же лишился дара речи от удивления – на его любимом месте, то есть покрытой шкурами лежанке, сидела Темнозорь и весело улыбалась что-то рассказывавшему ей колдуну. Последний был с головой поглощен своими горшочками и травами, поэтому он даже не услышал, как его друг вошел, зато лесная хозяйка просто просияла и приветствовала юношу:
- Светозар! Доброе утро!
- Доброе утро, - после небольшой паузы, выдал он, во все глаза любуясь ею. Сегодня на девушке было темно-синее платье со скромными серебряными узорами, в ее распущенных волосах то и дело поблескивали в лучах утреннего солнца разноцветные бусинки и маленькие белые перышки, маленькие уши украшали искусно выполненные из кости серьги. Единственным, что немного выбивалось из общей картины, была массивная золотая гривна, охватывающая стройную шею Темнозори, а так она представляла собой буквально воплощение красоты и изящества.
- О, и ты тоже тут! – наконец соизволил поучаствовать Багульник и обернулся. – Не сказать, чтоб очень вовремя… Но раз уж приехал – ладно, погоди минутку. Познакомься вот пока…
- Мы знакомы, - перебила девушка.
- Вот как?! Когда же вас угораздило встретиться?!
- Вчера, возле ворот нашей усадьбы, - ответил витязь, подходя к другу. – Прекрасная госпожа пела… а потом приветствовала меня. Ну, мы и поговорили немного. Тс, Багульник! – почти одними губами шикнул он, наклоняясь совсем близко к уху ведуна. – Она не должна ничего знать о моей хвори, понятно?!
- Э… ну ладно… - удивился тот. – Но ведь…
- О чем шепчемся, витязи?! – перебил их звонкий голос Темнозори. – А мне сказать?!
- Да мы так, о своем, - улыбнулся ей юноша, аккуратно садясь рядом. Он невольно опустил глаза и отметил, что у нее маленькие руки с ухоженными длинными ногтями, а так же, что она носит два кольца – на безымянном пальце каждой руки. Кольца были одинаковыми, из червонного золота, и сияли подобно самому солнцу. – А ты как тут оказалась, госпожа?
- Как всегда, зашла поболтать к Багульнику, - даже удивилась она такому вопросу.
- Как всегда? Но я тебя никогда здесь не видел, хотя навещаю его вот уже два месяца почти каждый день!
- Э… да. Последние несколько месяцев меня не было, - смутилась лесная хозяйка. – У меня было много дел на южных границах моих владений, потому я и не приходила. Есть… хм… нектоторые проблемы, которыми я хотела поделиться, - вдруг серьезно добавила она без тени прежнего веселья.
- А, так я мешаю?! – опечалился Светозар.
- Нет, ну что ты! Думаю, тебя мои вести тоже касаются. Ты кажешься мне достойным сыном нашей земли… Как знать, быть может именно ты поможешь нам справиться с грядущей бедой?
- Друзья, предлагаю не терять времени зря и обсудить все за завтраком, - торопливо перебил Багульник. – Зачем насиловать себя и загружать голову на пустой желудок?! Элодея, поди, уже накрыла на стол.
Все трое перешли в трапезную и устроились на скамьях. Ели молча – Элодея была прекрасной кухаркой, так что омрачать еду грустными и неприятными разговорами не хотелось. Когда каша с вареньем, традиционный для багульникова дома мед и пирожки подошли к концу, хозяин довольно раскинулся на подушках и сцепил пальцы на животе:
- Ну, Темнозорь, выкладывай, с чем пожаловала.
- Темные дела творятся за морем, - серьезно ответила она, поглаживая мурлыкающего кота, который все никак не мог решить, где уютнее – на обтянутых кожей коленках Светозара или в зыбком гамаке синей юбки лесной хозяйки. – Говорят, Хладовей проснулся и полон решимости взять свое.
- Ну вот прямо отсюда и начинаются вопросы… Все-таки, кто такой Хладовей?! Я никогда не слышал этого имени!
- Хладовей, как нетрудно догадаться по имени, - это повелитель зимы, властелин северного ветра и хозяин полярных льдов. Его пещера лежит к северу отсюда, в далекой тундре, близко к Великому Кольцу.
- Хозяин зимы? – переспросил витязь. Именно в этот момент он снова ощутил, как по пальцам рук пробегает холодок, и неосознанно поежился.
- Да, хозяин и повелитель, - задумчиво ответила Темнозорь, не глядя на него. – Ходят слухи, что в этот раз он сговорился с Кровнем – именно поэтому многие встречали Ирдаля, его вестника.
- И что же общего может быть у Кровня с Хладовеем? – нахмурился рыжий колдун. – Странная парочка!…
- Детали этого союза никому не ведомы. Но если разобраться, и Кровень может получить значительную выгоду… Перемены всегда проходят болезненно. Если Травень не придет, не исключено, что между людьми начнутся раздоры, и начальным их звеном явятся колдуны, ведуны и князья.
- Пусть так… Но…
- Кровень вдоволь потешится, наблюдая за реками людской крови. Люди будут гадать, по чьей вине происходят такие страшные перемены, они поднимут все грехи, которые когда-либо совершали, и будут без разбору сечь и рубить всех, кто подпадет под подозрение. Никому, кроме кучки мудрецов, не придет в голову, что своими ссорами и так называемыми попытками навести порядок они лишь делают Кровня сильнее.
- Но… а как же другие боги? – удивился Светозар. – Пересвет, Мирта?… Они что же, будут на все это смотреть?…
- Уповать на добрых богов неразумно, - покачала головой она. – Они редко вмешиваются в наши беды, и сам Пересвет не вмешается в темные дела Кровня до тех пор, пока не потеряет веры в нас. Он считает, что люди в силах справиться с напастью сами.
- И кто же в силах победить Хладовея?! – рассмеялся Багульник.
- Солнце. Весеннее, летнее солнце, друг и защитник всего живого. Травень не придет… и я знаю, почему это происходит. Хладовей уже начал свое темное дело. Он наслал холод и мороз на того, кто живет среди нас, кто олицетворяет солнце, кто его сын и кто владеет его огненной силой.
Светозар помертвел, услышав это. Разумеется, он не был столь самоуверен, чтобы полагать себя воплощением солнца, но слова Темнозори его по-настоящему испугали. Неужели на земле был еще кто-то, кого замораживал коварный Хладовей?! И, видимо, в том случае все было гораздо серьезнее, ведь заморозить солнце - это совсем не то же самое, что лишить тепла простого человека, каким был он сам.
- И… и как же нам это солнце вернуть?! – с замиранием сердца спросил юноша.
- Очень просто. Вернее, на словах это очень просто, а на самом деле мало кто сможет сделать это… Надо убить Хладовея.
- А для этого пересечь море, доплыть до севера, найти его берлогу и выстоять поединок, - снова расхохотался Багульник. – И правда, сказать просто, но выполнить невозможно.
- Ну почему невозможно? В этом мире ничего нет невозможного, - грустно улыбнулась Темнозорь.
- Как же! Скажи, кто, по-твоему, смог бы это сделать?!
- Я, - просто ответила она.
- Ты?! – хором вскричали мужчины.
- Да, я. Мои силы почти равны его силам, для меня эта задача была бы вполне выполнима, если бы не одно маленькое «но». Я женщина, а значит, что мне попросту не хватит мужества, - она виновата улыбнулась.
- Ну а этот, олицетворение солнца, смог бы? – поинтересовался ведун, отчего-то неотрывно глядя на Светозара.
- Хм… трудно сказать. Ведь у этого человека должна быть несгибаемая воля – он должен будет прорвать чары Хладовея, наложенные на него самого, а потом еще и сразиться с Белым Хладом. Воистину, это должен быть самый прекрасный витязь во всем белом свете!
«Ну почему это не я?!! – подумал Светозар, уловив в ее голосе странный оттенок сожаления и восхищения. – Вот такого она бы полюбила!». На миг у него в голове даже пронеслась мысль о том, что он сам убьет Хладовея ради любви лесной хозяйки, но эта мысль тут же исчезла. «Кто я такой, чтобы замахиваться на такие дела?! – с горечью подумал он. – Я даже самого себя не могу разморозить… Чего уж там о всем свете говорить?!».
Немного помолчав, Темнозорь как бы невзначай бросила какую-то шутку, которой все дружно засмеялись, тем самым закрывая тему вечной зимы и проблему победы над злодейским Хладовеем. Светозар вообще забыл обо всем этом – он снова смотрел только на Темнозорь, любовался ее стройным станом, слушал ее голос… Ему приходилось прикладывать все больше усилий, чтобы девушка и Багульник не заметили его истинных чувств, кроме того, юноша опасался, как бы ведун случайно не проговорился о его проблеме. Сам не зная почему, он не хотел, чтобы Темнозорь о ней знала, даже после того, как она сообщила о возможности такой неприятности.
После этого длительного разговора в доме ведуна лесная хозяйка и Светозар еще несколько раз случайно встречались в лесу. Точнее, случайностью их встречи выглядели только со стороны… Неизвестно, что думала на этот счет сама девушка, но витязь четко знал, что ради нее выезжает с родного подворья ни свет ни заря и возвращается поздним вечером, когда уже совсем темно. От ответа на вопрос, где ее можно найти, она всегда уклонялась, поэтому юноше оставалось лишь полагаться на волю случая… Случай не подводил и ежедневно пересекал их тропки, давая им возможность немного поговорить о всякой всячине. Казалось, эти беседы как-то незримо сблизили их, хотя почему, никто не смог бы сказать. Хладовея больше не упоминали, зато бурно обсуждали охоту, окрестные усадьбы, подсмеивались над ворчанием Багульника и его служанкой Элодеей, недоумевали, почему князь принял те или иные решения… Время шло, любовь прочно укоренилась в сердце Светозара, но что-то удерживало его от решительного шага, что-то не давало ему серьезно поговорить с Темнозорью… Этим чем-то стали сны.