Спотыкаясь на рытвинах, присыпанных снегом, четыре усталые лошади и пятеро всадников брели на север. Степь уже давно не менялась, только лента замерзшей реки становилась все отчетливей. Изрытая оврагами конная дорога делала путь еще более тяжелым. Но хуже всего была нарастающая тяжесть, гнет тьмы, беспричинная тревога. Это все больше и больше беспокоило Аниатара, которого обременяло задание владычицы.
Уже шесть дней Фейрин сотоварищи медленно пробирались на северо-восток, к Морнину. Лаэфанка прямо таки носом чуяла, что идет война на юге, около Сарбалиэна. Зарево шестого дня было красным, несмотря на обложенное тучами небо; мягкий снег слепил их, а мрак, сгущавшийся над трактом, стал просто кромешным. Риндаотэль испуганно жалась к Кэриану, Фейрин скрипела зубами от досады, но путь все же пришлось прервать на вынужденный отдых.
Около маленького вечернего костра сгущались тени, танцуя в его отблесках; Аниатар раздал скудный ужин, состоящий из куска вяленого мяса и горстки сухих фруктов. Их путь не был рассчитан на Ринн, запасы который уже подошли к концу. Стремясь разогнать тьму и тишину, эльф решил тихонько спеть одну из таларских баллад о принцессе кувшинок
-- Дочерь ветра и леса. Говорили, что она была последней из оставшихся помощников Дракона, но, увидев, во что превратились земли с пришествием зла, она повстречалась со смертью. Так бессмертная смогла умереть, принимая на себя всю скорбь Дрейнинон. Но, иногда, рядом с Озером, где она жила с истока мира, заблудившиеся путники находили дорогу к дому, скорбящие обретали душевное спокойствие, а разлученные влюбленные вновь встречались. Так поют у нас.
Там, где кувшинки по весне,
Роняя лепестки, цветут,
Ольха и ивы в тишине,
Сверкая слезами, растут.
Камыш, тростник и водный мох
В немой тиши на глади вод…
И слышится лишь тихий вздох,
Как будто кто-то там поет,
Сливаясь с шелестом травы,
Сливаясь с говором воды

Она звалась дитя лесов,
Духом озер, царицей грез,
Хранительницей вещих снов,
Святой любви и горьких слез.
Ей дали имя Варимэ –
Цветок кувшинки на воде.

Едва касаясь пенных вод,
Она зашла под темный свод
И танцевала при луне,
Вплетая в косы звездный свет,
Не зная горестей и бед,
Горящих деревень в огне,
Врагов с драконом на щите,
Копья Хрустального во тьме.

Играя с ветром на полях,
Во мрак ступила Варимэ
И увидела смертный прах:
Курган – тот памятник войне.
А на холме, сквозь скорбных слез,
Она заметила его:
Немого спутника ночей,
Дарителя бессмертным грез,
Сбирателя всех душ людей.

Она взмолилась: «Пощади!
Оставь в покое этот прах!
Людские жизни не бери,
Навеивая смерти страх!
Возьми меня взамен других!
Пусть жены ждут своих мужей…»
Весенний ветер вдруг затих
И спрятался в тиши ветвей.
Но молвил он: «Всех ждет их смерть!
Не проживут и сотни лет,
Как их возьмет земная твердь.
Но знай: их ждет эльфийский свет,
Хранимый вечный стражем сил,
Горит во мгле, неугасим.
Но ты права, царица снов,
Дитя лесов, земная дочь –
Мне жаль прощанья горьких снов,
Но я им не могу помочь!
Прошу тебя: меня прости!
Пусть тьма не ляжет на пути!»

Но Варимэ достала нож,
Вонзила в грудь и умерла.
И дух ее так с ветром схож,
Вознесся к свету, в небеса…

И Смерть заплакал. Понял он,
Как Варимэ любила жить,
Плясать под флейты перезвон,
О горе плакать, жизнь любить.

И только Озеро хранит
Воспоминанья прежних дней.
Ручей спокойно говорит,
Пройдя сквозь множество земель.
И только раннею весной
Усталый путник на заре
Увидит свет и путь домой,
Ведомый смехом Варимэ.

После этого Аниатар надолго замолчал, и Ринн уже стала погружаться в сон, когда раздался странный, едва уловимый звук. Фейрин тут же подскочила, всматриваясь во тьму. Аниатар и Ронин были заняты тем же. Странный, рассекающий воздух, звук повторился, и Ринн в испуге прижалась к принцу и сразу же отпрянула, стараясь сохранить достоинство. Эльф успел уловить горящие во тьме красные точки чьих – то глаз, которые мгновенно исчезли, чтобы появиться на другой стороне.
--Все к огню спиной! – скомандовал Ронин. – Не знаю, что это за твари, но огня они явно бояться.
Отряд, быстро уложив вещи, сгрудились спинами к огню, старательно всматриваясь в ночь. Долгое время ничего не происходило. Зловеще выл ветер, а неизвестный зверь все не появлялся. В застывшей тишине Фейрин слышала только прерывистое дыхание своих спутников.
Хрустнула ветка кустарника. Фейрин на едином дыхании выпалила заклинание и куст вспыхнул на мгновенье, но этого оказалось достаточно, чтобы рассмотреть гигантскую кошку, черную, с
капающей из пасти ядовитой слюной, с жалами на раздвоенном хвосте.
Несмотря на двадцать прошедших лет, Фейрин помнила ее. Кошку звали Шанаме – верная подруга Некроманта, порождение самой тьмы. Тварь была в загривке метра полтора, чудовищные когти венчали лапы, одна размером с голову Ринн.
Шанаме не торопилась: она знала, что добыча от нее никуда не денется. Лаэфанка даже не представляла себе, как она смогла выжить при том хаосе, что воцарился после того, как она разбила рубиновый жезл. Башня разрушилась, река, вставшая на дыбы, как взбесившийся конь, земля пошла трещинами. Но кошка выжила и, каким – то образом, скрывалась все эти годы. Теперь же явилась отомстить за хозяина.
Слегка подергивая раздвоенным хвостом, Шанаме резко прыгнула в сторону, ударом лапы разбросав костер в разные стороны. Ближние кусты загорелись, кровавые тени побежали перед глазами. Никто из отряда даже и не представлял, как бороться с черной тварью. Магия Фейрин не причиняла ей большого вреда, так как еще не восстановилась после выхода призрака. Меч Аниатара тоже не мог помочь: им мог пользоваться только Арверион.
Первым нашел выход Ронин. Схватив пылающую ветку, он резко ткнул Шанаме в морду: кошка яростно заревела и взмахом могучей лапы полоснула следопыта по груди. Четыре кровавые борозды свалили Ронина, как подкошенного. Кэриан, прикрывая собой Ринн, выхватил меч, отступая к краю поляны. Эльф, проворно избегая крутящуюся во все стороны кошку, двумя факелами подпалил ей шерсть на груди. Шанаме взвыла; выгнув спину она бросилась на эльфа, который беспорядочно тыкал в нее факелами, разъяряя ее еще больше.
В это время Фейрин подбежала сзади, полосуя кошку по бокам Когтями, уворачиваясь от ее хвоста с ядовитыми жалами. Ринн тихонько проползла вперед и, ухватив раненого, без сознания, Ронина, стала медленно оттаскивать следопыта назад. Выбиваясь из сил, кусая в отчаянии губы, путаясь в собственном плаще, девушка медленно продвигалась назад, стараясь никому не мешаться. Но именно то, что Кэриан об нее споткнулся, спасло его от кошачьей лапы. Шанаме визжала, клацала зубами, но Аниатар был проворнее, ускользая в последний момент.
--Фейрин, ты можешь, засветить мой меч? – выдыхаясь, крикнул талар, увернувшись от хвоста.
Шанаме встала на задние лапы и, оттолкнувшись, скакнула в сторону от эльфа, считая того самым опасным противником. Фейрин попыталась объять клинок Аниатара огнем, но у нее не хватило сил: магия оставила ее. Ноги лаэфанки подогнулись, она бессильно упала на снег, изумленно рассматривая свои руки, покрытые старыми шрамами от Жезла.
--Фейрин! – в ужасе предупредила Ринн, видя, как Шанаме подбирается к ней.
Аниатар прыгнул, увлекая лаэфанку за собой. Они откатились в овражек: талар крепко прижал Фейрин к себе.
--Бегите! – крикнул эльф Ринн и Кэриану, которые поддерживали Ронина. – Я отвлеку ее.
И эльф, взмахивая факелом, увлекая за собой кошку, поманил ее прочь. Фейрин поспешила за ним, не обращая внимания на стекающий за шиворот снег.
--Аниатар! – окликнула эльфа она. – Факел!
Эльф перебросил через яростную кошку горящую ветку, и лаэфанка поймала ее на бегу. Ткнула ей в лоснящийся черный бок Шанаме. Потом они оба понеслись вперед, поскальзываясь на снегу. Кошка рычала им в спину. Аниатар схватил Фейрин за руку, другой держал факел. Они очень скоро выбились из сил. Фейрин задыхалась, хватая ртом воздух.
Они неслись сквозь сосновую рощу, изрытую оврагами, понижающуюся к Овиндуину. Ветки хлестали по лицу, цеплялись за одежду. Там, где эльф и лаэфанка продирались сквозь присыпанные снегом, заиндевевшие кусты, Шанаме проламывалась напрямик, неся хаос за собой, оставляя отметины и борозды когтей. Внезапно лес кончился. Стало светать. Фейрин согнулась пополам, хватам ртом воздух. Бежать было некуда. Впереди маячил обрыв и покрытая ледяной коркой река.
--Быстрее! За мной! – скомандовал Аниатар, чуть не вывернув подруге руку, резко бросившись влево.
Шанаме, визжа, выпрыгнула из леса на то место, где они стояли секунду назад. На негнущихся ногах, чуть ли не кубарем, Аниатар и Фейрин бежали к реке. Перескакивая через колючие кусты, Фейрин зацепилась котомкой. Шанаме, кружа в нескольких метрах над ними, издала торжествующий клич, похожий на лай. Она уже хрипло дышала им в спину, когда эльф перерезал лямки котомки и дернул Фейрин за собой. Заревев, Шанаме угодила прямо в кусты с пятисантиметровыми иглами. Отбросив котомку, Фейрин снова огляделась. Пути назад не было, а впереди лежала река.
--Аниатар, мы в ловушке! – в отчаянии вскричала она, ухватившись за плечо эльфа, который, не мигая, смотрел на ледяную реку.
--У меня есть план, - спокойно отозвался эльф.
Над речной долиной поднималось солнце, разгоняя ночной туман, бледное и холодное. Где – то позади рычала Шанаме, выбираясь из кустов. Аниатар все так же спокойно и сосредоточенно разглядывал реку, потом осторожно ступил на лед. Лед хрустнул, но выдержал.
--За мной, осторожно! – тихо сказал талар Фейрин.
И они ступили на хрупкую дорожку, идя рядом, но шаг в шаг. Шанаме выскочила на берег. Видя свои жертвы всего в нескольких метрах от себя, кошка изогнула раздвоенный хвост, показывая желтые клыки и шевеля порванным в неведомом бою ухом.
--Осторожно, - шепнул Аниатар, шаг за шагом отходя от берега.
Лениво похлестывая хвостом себя по бокам, Шанаме ступила на лед. Раздался едва слышный треск. Талар и лаэфанка медленно пятились назад. Шанаме так же медленно шла за ними. Когда они были уже на середине реки, в двухстах шагах от берега, Фейрин услышала предательский треск. Она вцепилась в руку талара, такого же спокойного, так и всегда.
--Аниатар! – громким шепотом предупредила она, но эльф даже не моргнул.
Они остановились. Шанаме приготовилась к прыжку. Лед трещал все настойчивей.
--Давай! – крикнул эльф в самый последний момент, отталкивая от себя Фейрин, отскочил в сторону.
Двухсоткилограммовая туша кошки прыгнула на пустоту. Лед проломился, пошел трещинами; Шанаме, отчаянно визжа и проламывая могучими лапами кромку полыньи, беспомощно забарахталась в ледяной воде. Аниатар и Фейрин бросились бежать назад, к берегу, пока ледяная поверхность под ними не проломилась.
Задыхаясь от бега, они упали лицами в снег, буквально пролетев расстояние до берега. Фейрин, немного отдышавшись, с грустью посмотрела на погибающую кошку. Тварь еще немного барахталась, но, быстро потеряв силы, ушла под воду.
--Это страшная смерть, - заметил печально Аниатар, поднимаясь с колен.
--Не пойму: как она меня нашла? Как вычислила, что именно я убила Некроманта? – Фейрин покачала головой, обнимая колени.
Внезапно ее пронзила мысль:
--Ронин! Ронин ранен!

В каком – то оцепенении лаэфанка и эльф побрели вверх по склону. Все тело Фейрин ломило, как при лихорадке, но сердце съеживалось от страха, сжимаемое ледяной рукой. Ветер, вновь принесший мглу, рвал ее огненные волосы: единственный источник света в тумане. Пробираясь сквозь проломанные Шанаме кусты, они довольно скоро вышли на ту самую поляну, где их настигла гигантская кошка. Друзей они нашли не скоро и только к обеду, совершенно случайно в густом колючем кустарнике заметив отблеск огня. Рядом с Аниатаром просвистел меч: эльф уклонился. То Кэриан, по ошибке принял их за чудовищ, решил напасть первым.
--Как я рад вас видеть! – на его бледном, измученном лице с лихорадочно горящими глазами, засветилось подобие улыбки. Потом, когда с приветствием было закончено, принц вновь стал очень серьезным. – Мы не знаем, что делать с Ронином. Он весь горит. Ринн давала ему отвары, но они мало помогают. Я думаю - это яд.
Фейрин без слов пробралась в убежище и была встречена Ринн, вооруженной кинжалом Кэриана. Но, увидев лаэфанку, Риндаотэль тут же отступила в сторону. Ронин лежал на плащах, укрытый двумя одеялами. Фейрин увидела наскоро перевязанного друга, бледнея на глазах. Ей представилась картина двадцатилетней давности, когда так же перед ней лежала Рониэл, и она ничем не смогла ей помочь. Ронина снедала лихорадка. Фейрин осторожно развернула бинты, осматривая ужасные раны, оставленные четырьмя когтями Шанаме. Бинты и раны Ринн смазала мазью из запасов трав, что были у нее с собой. К своему ужасу лаэфанка сразу убедилась, что когти Шанаме были ядовиты. Рядом осторожно опустился на колени Аниатар и перевязал следопыта.
--Ты ничего не сможешь сделать? – тихо спросил он у сжавшей в бессилии руки лаэфанки.
Фейрин отрицательно покачала головой.
--Магия оставила меня. Я больше не владею силой: она покинула меня при схватке с Шанаме.
--Я сделаю все, что смогу, - поклялся эльф. – Но нам надо как можно скорее попасть в Морнин, чтобы Ронин мог получить надлежащий уход. Яд уже попал в кровь: ему поможет только чудо или магия.
Аниатар приготовил пахучее снадобье из своих запасов и смазал им раны. Ронин при этом тихонько застонал, а лицо Фейрин исказилось от боли. Вместе с Кэрианом эльф соорудил нечто вроде носилок и прикрепил с помощью веревок к Лучезару. Осторожно переложив следопыта на носилки, путники медленно побрели среди кривых зимних сосен.
Свежий снег скрипел, лошади уныло перебирали ногами, словно чувствуя настроение спутников. Выбравшись из леса, отряд побрел в сторону реки, ориентируясь по берегу. Через три дня они выйдут к Сероструйному, а там и рукой подать до Каменного моста.
Солнце заволокли тучи, и стало заметно темнее. На юге, за Пограничной, словно клубились обрывки тьмы. На путников снова навалилась тяжесть. Хуже всех приходилось Ронину. Он стонал и метался в жару, эльфийские припарки не помогали. Так пришел этот кошмарный день. Ночью следопыту немного стало легче: он даже попил немного воды и проглотил кусочек хлеба, но утром стало еще хуже. Аниатар, не смыкая глаз, не отходил от раненого ни на шаг. Ночью первого дня пошел мокрый снег, и у Фейрин разболелось плечо. Сидя у костра, смотря, как тьма пожирает последние отблески солнца, она морщилась, чувствуя, как невидимые иглы впиваются ей в плечо. Темных мечей уже нет, но его след останется в лаэфанке навсегда. Лаэфы долго живут, но, конечно, не так долго, как эльфы, переживают самого старого гнома и редко стареют, почти всегда оставаясь двадцатилетними.
Аниатар сидел рядом с Ронином и всматривался в его исхудавшее лицо. Сам эльф выглядел не лучше: щеки впали, а глаза стали казаться еще более большими.
Наутро они пустились в путь изо всех сил, Кэриан следил за носилками, чтобы тревожить больного как можно меньше. Ринн с мечом Ронина в руке, гарцевала немного впереди, предупреждая об опасностях дороги. День тянулся медленно, силы отряда уходили. При такой скорости, хорошо, если они доберутся до Морнина через пять дней. Идти стало легче: дороги были здесь хоженые, появился дымок отдельных ферм. В одной придорожной гостинице им отказали в ночлеге, испугавшись рассказов о Шанаме, но зато дали немного еды (свою сумку Фейрин потеряла, когда убегала от кошки) и рассказали, что переправы через Быстротечную взяты, а большая орда грабит фермеров и крестьян восточного Сарбалиэна.
--Неспокойно стало на дорогах, подождите гномий обоз, - посоветовал хозяин гостиницы, - они уже несколько раз доставляли оружие в Морнин. Через пару дней они прибудут.
--У нас нет столько времени, - отрезал Кэриан. – Наш друг умирает: ему нужна помощь. Пару дней он может просто не пережить.
--Единственным, чем я могу вам помочь, так это хорошей повозкой.
Он провел их на задний двор за зданием гостиницы и с помощью тощего паренька выкатил маленькую повозку. Как Фейрин его не уговаривала взять деньги, он отказывался, объясняя желанием помочь и тем, что отказал в приюте.
--Нам запретили принимать чужаков, - извинялся он, помогая поднимать Ронина на повозку, который открыл глаза и застонал.
--Фейрин, - прошептал он.
Лаэфанка тут же схватила его за руку.
--Молчи, тебе нельзя говорить.
--Я умираю, подруга моя, - сказал он. – Я скоро встречусь с сестрой и родителями и моим кланом...
--Не говори так, - отрезала Фейрин. – Ты будешь жить.
Следопыт закрыл глаза, а лаэфанка с тревогой и накатывающими слезами, пощупала пульс жизни на запястье.
Он слабо трепыхался, словно пичужка, но был относительно ровным.
Лучезар и Среброгрив тащили повозку, выносливые эльфийские кони, выколачивая копытами комья земли и снега. Колючий снег слепил друзей, но они медленно продвигались вперед. Еще два дня они шли на север, к мосту.
Каменный Мост стоял в самом узком месте реки на искусственной насыпи и десятке каменных колонн, поддерживающих мост внизу и таком же количестве сверху, так называемый в народе Венец Короля. Мост охраняли издавна шестнадцать стражей, по два на каждую пару колонн. Около первой пары их остановили воины в синих плащах цитадели и шлемах с клювами орлов на переносице и орлиными крыльями по бокам.
--Кто вы и по каким делам прибыли к Мосту? – спросил капитан стражи, у которого плащ был сколот серебряной брошью.
--Везем раненого друга к целителям, - отозвался эльф, поглаживая взволнованного Лучезара.
--Я принц Кэриан, вот браслет Мориэн, - Кэриан показал капитану подвешенный на цепочку серебряный маленький браслет.
--Принц? – не поверил капитан. – Откуда мне знать, что браслет настоящий? Я не могу впускать не людей в город, - говорил он, указывая на Фейрин и Аниатара.
--Прошу вас! - умоляюще воскликнула Фейрин. – Наш друг сильно ранен. Он следопыт.
Этот аргумент подействовал на капитана. Следопытов всегда уважали, поэтому их пропустили. Поскрипывая расшатанными колесами, тележка, подпрыгивая на булыжниках, покатилась по мосту. Встреченные по пути стражники были немы и недвижны, как статуи, непрекословно доверяя своему капитану. Миновав мост, отряд въехал в маленькие двери, приоткрытые в кованых вратах цитадели, как что только одна повозка бы и вошла. Ринн испуганно озиралась, пока друзья не вышли на открытое место. Город был словно вымерший. На улицах дети не играли в снежки, редкие прохожие не улыбались, а кучка гномов, столпившаяся возле телеги со всевозможным скарбом, сразу же затихла, как только отряд подъехал к ним.
В удушающей скорби города Фейрин задыхалась. Она еле добрела до гостиницы под руководством Аниатара и, проследив, что ее друга отнесут наверх, в комнаты, присела на лавку в прокуренном каминном зале.
--Тебе плохо, госпожа? – участливо спросила ее немолодая трактирщица, неожиданно сохранившая стройность фигуры.
--Что здесь происходит? Город словно в трауре.
--Как ты не знаешь? – ее глаза округлились. – Король Эльдорона погиб.
--Фейрин, - перепрыгивая через две ступеньки, с лестницы сбежала Ринн.- Ронину совсем плохо. Перемещение его доконало.
--Что с тобой? – Ринн схватила лаэфанку за руку, которая сидела, невидящими глазами уставившись в стену.
--Похоже, мы обречены, подружка, - тихо сказал Фейрин. – Керестор погиб.
--Как?! – вскочила Ринн.
--Не знаю, но это конец. Если Лиэнтай не придет, то Эльдорон падет.
--Ронин умирает, - Рядом бесшумной тенью сел на лавку талар, осторожно прижимая Фейрин к себе. – Он попросил тебя прийти к нему.
На негнущихся ногах поднимаясь по лестнице, Фейрин не могла сдержать слез. За все годы своей жизни ей никогда еще не приходилось так тяжело. В маленькой полутемной комнате рядом с постелью Ронина сидел принц. Когда лаэфанка вошла, он сразу же выскочил, прикрыв за собой дверь.
--Фейрин, - позвал следопыт.
--Я здесь, - лаэфанка попыталась улыбнуться, но голос дрожал, а губы кривились от плача.
--Ты плачешь?
--Нет, тебе кажется.
--Я хотел попрощаться, Фейрин, - морщины на лбу странника разгладились, и он словно опять стал молодым.
--Зачем? Мы вылечим тебя. Здесь много знахарок и целителей. Мы обязательно вылечим тебя.
Фейрин взяла его холодеющую руку. Глаза Ронина медленно закрылись. И он умер.