- Ну, вот и добрались, - прошептал Риккен на исходе третьей ночи после того, как они покинули лесную жрицу. Сейчас они, все трое, стояли на вершине небольшого холма, и Дорога Единорога спускалась вниз по его склону, чтобы пересечь каменный мост и войти в ворота громадного города, раскинувшегося на многие мили вдоль западного берега широкой реки. Выглядел он впечатляюще, особенно с высоты – неприступные стены, мощные ворота, а за ними – множество крыш всех цветов и во всех стилях, над которыми возвышались башни громадного дворца. Непроизвольно приходило на ум начать сравнивать этот город с Эльтерроном, но отличие сразу бросалось в глаза – люди явно были более практичны. Город грифонов был крылат, как и они сами, в нем было, где развернуться фантазии, а здесь все было основано на том, чтобы город было удобно оборонять в случае войны. Об этом свидетельствовала и стража, что обходила стены, гремя стальными доспехами так, что их невозможно было не заметить. Арстелион с Тельмирой тут же сообразили, что на склоне холма их неплохо видно, поэтому проворно скрылись в небольшом лесочке, понадеявшись, что их не заметят.
- Ну что ж, - Риккен посмотрел на небо, - Скоро рассвет. Ты готов, Арстелион? – и он вытащил из мешка флакон. Единорог скорчил недовольную мину, но покорно опустил голову, и самург, с трудом отвинтив плотно пригнанную крышечку, разом вылил довольно резко пахнущее варево ему в рот.
Что тут было! Арстелиону показалось, что он проглотил раскаленную лаву, которая опалила ему горло и прожгла внутренности, мгновенно превратив их в пепел, и он повалился на колени, крича от боли, будто раздирающей его на части. Тельмира бросилась к нему, но отскочила, потому что в тот же миг ее друг прямо на глазах начал меняться. Его тело превратилось словно бы в расплавленный воск, из которого создавалось нечто новое... совсем не похожее на него самого. Яростный белый свет полыхнул над ним, будто бы здесь из-под земли в небо огненными стрелами ушли лучи еще не взошедшего солнца, сжигающие молодого единорога заживо, а когда он утих, когда превращение все же закончилось, то наш герой в бессилии повалился наземь, чувствуя себя измученным сверх всех мыслимых пределов...
- Раздери меня дракон, - прошептал самург, во все глаза смотря на то, что предстало перед его глазами. Единорог, которого он знал уже столько лет, исчез, и на месте его на земле лежал вниз лицом молодой черноволосый юноша, совершенно обнаженный, но зато у головы его покоился на земле, мягко отражая сияние звезд, длинный серебристый меч.
- Арстелион? – осторожно позвал друга Риккен, и тот пошевелился, а потом медленно отнял от лица мокрые дрожащие ладони. Он был белее муки, и в полумраке леса кожа его почти светилась, как будто он был выточенной из мрамора скульптурой.
- К... кончилось?
- Да, вроде как, - Риккен недовольно оглядел его, пытаясь скрыть немалую тревогу, - Черт, до чего же у тебя противный вид! Тельмира, прикрой хоть его, а то меня сейчас вырвет! – и он отвернулся, а крылатая кобылица ласково обняла друга своим здоровым крылом, спросив:
- Ну, как ты?
- Честно говоря, я еще и сам не понял, - пробормотал он, дрожа, как лист. Волосы на его лбу слиплись от пота и висели сосульками, а в глазах плескался страх, какого Тельмире еще не доводилось видеть...
- Ладно, надо тебя приодеть, что ли, а то просто срам смотреть, - проворчал Риккен, - Ждите, я скоро! – и, взмахнув крыльями, он стрелой умчался в ночь. Как и обещал, обернулся он довольно быстро, хотя куда летал – одним только Духам и ведомо, но плоды его вылазки были налицо – самург тяжело шлепнулся наземь, мало что видя за объемистым комком черной ткани, что держал в лапах.
- Вроде бы, сойдет, - буркнул он и отвернулся, а Арстелион поднял его ношу, что оказалась грубым холщовым балахоном, плащом и довольно большим куском ткани, назначения которого он так и не понял. Некоторое время он недоуменно вертел все это, не зная, как и подступится, так что когда Риккен с недовольным: «Ну что, все?» обернулся посмотреть и увидел, как его друг безуспешно пытается просунуть голову в рукав, от смеха его чуть не задрожала земля, и он принялся помогать. Вместе они с грехом пополам разобрались со всем этим хозяйством, а потом, когда Арстелион туго затянул веревочный пояс и заткнул за него свой меч, или рог, если уж называть все вещи своими именами, самург велел Тельмире сложить свои крылья поплотнее, снял с ее спины свой мешок, после чего набросил ей на спину оставшийся кусок ткани, что накрыл ее, как попона, до самых копыт.
- Так, теперь я уже почти верю, что у нас получится, - проворчал он, - Ладно, попробуем. Залезай на спину Тельмиры, Арстелион, и пошли.
- На спину?
- А куда ж еще?
- Но... я не могу! Так нельзя!
- О, снова началось! – самург прикрыл глаза, - Да сколько тебе раз объяс-нять, дуралей: сейчас не время следовать правилам! Нам нужно пройти через город, и лучше будет, если ты будешь сидеть на спине Тельмиры – по крайней мере, в таком случае мы будем держаться все вместе, а ты точно не отстанешь и не заблудишься!
- Он прав, Арстелион, - тихо сказала Тельмира, - У нас нет другого выхода. Давай, залезай, - и она присела на задние ноги, чтобы помочь ему вскарабкаться к себе на спину. Получилось не сразу, и Риккен некоторое время тихо помирал от хохота, наблюдая за этим забавным зрелищем и ради приличия делая вид, что его разбирает кашель, а потом, дождавшись того, что его друг более или менее комфортно разместился на спине Тельмиры, стараясь не потревожить больное крыло, и закинул на спину его рюкзак – ловко вскочил позади и забрался ему на плечо, спрятавшись в складках плаща, после чего кивнул:
- Ладно, вперед.
- Но ворота же заперты, - заметила Тельмира, однако в тот же миг чуть не подпрыгнула от неожиданности – до них донесся трубный гулкий рев боевого рога, и самург усмехнулся:
- Уже нет.
И он оказался прав. Более того, когда наши друзья выбрались из леса, то на дороге уже было полно народу. Крестьяне из всех окрестных деревень гнали скот и несли фрукты и овощи, купцы криками приказывали погонщикам поторопиться, ржали лошади, мычали волы, и все это сливалось в какую-то жуткую какофонию, пока вся эта чудовищная масса людей и животных двигалась к распахнутым настежь воротам Огильдона. На Арстелиона и его друзей никто особого внимания не обратил, и его это даже обрадовало. Он раньше никогда не видел столько людей, и теперь, попав в толпу, занервничал, хотя и не показывал этого. Он не пытался пробиться на середину, а ехал вдоль обочины, и Тельмира осторожно ступала по земле, словно под ногами у нее были не камни, а льдинки, и робкая кобыла боялась их разбить. При приближении к воротам Арстелион заметно напрягся – там стояли два стражника, но они, видно, уже давно привыкли к такому скоплению народа, среди которого можно найти кого угодно, в любой одежде и любого фасона, так что на юношу в черном балахоне они посмотрели лишь мельком и слегка поморщились: еще один бродяга, как будто без него этих проходимцев в городе мало! – однако не остановили его, и, миновав их, трое друзей одновременно вздохнули с облегчением.
- Все, а теперь тихо, - прошептал Риккен, - Ни слова, особенно ты, Тельмира, ясно? – и, дождавшись кивка, он спрятался под плащом Арстелиона, свернувшись у него на плечах в виде своеобразного чешуйчатого шарфа. Наш герой только усмехнулся, поправил складки и начал оглядываться по сторонам, отчасти объясняя это желанием не пропустить возможную опасность, отчасти мотивируясь совсем другими помыслами... которые, видно, перевешивали, потому что когда его окликнул какой-то мужчина на гнедом жеребце, он не сразу сообразил, что тот обращается к нему. Риккен беспокойно заворочался, но делать было нечего – пришлось подъехать, и Арстелион, как мог вежливо, спросил:
- Вы звали меня, господин?
- Звал, звал. Я смотрю, ты не из местных, парень. Издалека приехал?
- Издалека, - кивнул Арстелион, решив, что нет смысла лукавить – тем бо-лее, если выдать себя за нездешнего, то можно при случае скрыть свою неосве-домленность в местных делах. Гнедой его собеседника с любопытством потянул носом и ласково фыркнул, глядя на Тельмиру, но та прижала уши и одарила его таким презрительным взглядом, что жеребец невольно смутился и отвернулся, а когда его глаза встретились с глазами самого Арстелиона, то он и вовсе попятился, явно чувствуя, как тень единорога за спиной этого черноволосого юноши встала на дыбы, угрожая нанести совсем не шуточный удар.
- А ты неплохо умеешь обращаться с лошадьми, - заметил мужчина и при-шпорил своего коня, прикрикнув, - Ну, хватит уже плясать! – и, обернувшись к Арстелиону, спросил, - А скажи мне, странник, ты нигде не встречал по пути, или, по крайней мере, не слышал ли о черном единороге?
Арстелиона словно по голове ударили, и он чуть не упал, однако сумел удержаться и, громадным усилием воли подавив дрожь, спокойно сказал:
- Да нет, не доводилось. А разве единороги живут не только в сказках?
- Уж не знаю, приятель, а только Керру отчего-то он жутко понадобился, и он даже вот что предложил... впрочем, сам прочитаешь, - и он кивнул на стену, где висел какой-то лист бумаги, - Ладно, бывай, парень. Неплохо было с тобой поболтать! – и, развернув своего коня, он рысью направился прочь, а Арстелион подъехал поближе к стене и приподнял край своего плаща, а Риккен на ухо стал ему читать:

Указ Верховного Короля.
Я, Иртальмар тель Мирранар, по закону, наследованию и праву завоевания правитель Тарийского графства, а также Верховный Король Арванского королевства, объявляю всем нашим верным подданным, что два дня назад, тридцать шестого числа месяца транхойма 8943 года по летоисчислению Сарринера, из стана нашего заклятого врага Керра Уничтожающего, известного также как Повелитель Зла, было доставлено сообщение, что Темный Властелин предложил обмен недавно захваченного в плен нашего высокородного брата, правителя Сальманского графства, Анардина тель Мирранара, на черного единорога, по их сведениям, ныне находящегося на территории королевства. В связи с этим королевским советом и мной объявляется, что любого, кто сможет предоставить достоверную информацию о местонахождении вышеупомянутого существа, ждет вознаграждение, достойное человека, спасшего жизнь члена королевской семьи, и всяческие почести и привилегии.

Подписано в лагере Верховного Короля, на границе Сальманского графства.
Тридцать восьмой день, транхойм, 8943 год.
Да здравствует король! Будь проклят Керр!

- Ничего себе, - тихо присвистнул самург, - Сам Верховный Король, и с кем, с Керром на сделку решил пойти! Ради какого-то там графа! Братца своего! Я, конечно, знал, что люди чокнутые, но не думал, что настолько! Дьявол, теперь нам точно шагу не дадут ступить!
- Что ж делать. Но он по-своему прав, Риккен. Это его брат, а я... Да кто я такой? – вздохнул Арстелион и прикрыл его плащом, - Ладно, надо выбираться из этого города, да побыстрее, - и он слегка дотронулся рукой до шеи Тельмиры, а та зашагала дальше по улице, изо всех сил стараясь не затоптать кого-нибудь и самой не попасть под чьи-нибудь ноги. То тут, то там сновали проворные мальчишки в оборванных рубашках, торговцы спорили и ругались из-за мест, а покупатели – из-за цен, лаяли привязанные собаки, плакали маленькие дети... Весь город словно превратился в один сплошной базар, до отказа забитый народом, где с трудом можно было развернуться пешему, не то что конному. Так что представьте, как удивилась Тельмира, когда все люди неожиданно отхлынули в стороны, освобождая дорогу, но насладиться свободой ей не дали, потому что в этот же момент тяжелая рука в латной перчатке крепко ударила Арстелиона в плечо, едва не сбив его наземь.
- Чего стоишь, оборванец, пошел прочь! Дорогу юной графине! Дорогу!
Поняв, что едет важная особа, а потому лучше отойти, Тельмира шарахну-лась в сторону, с трудом вклинившись между сгрудившимися людьми, и в тот же миг из-за поворота показалась сама молодая графиня. К некоторому удивлению Арстелиона и остальных, выглядела она совсем не так, как им представлялось – не нежная и избалованная девчонка, в пышном платье и под роскошным балдахином, сплошь окруженная слугами, а красивая стройная девушка с густыми рыжевато-каштановыми волосами, на которой был надет простой охотничий костюм и изумрудно-зеленый плащ, подобранный явно под цвет глаз. Единственным свидетельством ее высокого титула был узкий золотой обруч... да взгляд, мрачный, но достойный и полный холодного спокойствия. В этой девушке явно чувствовался стальной стержень, и Арстелион невольно почувствовал уважение. Ей было суждено править не только по рождению и привилегиям – по духу, в ней чувствовалась какая-то скрытая сила, внутренний огонь, что понемногу пробивался наружу и сиял вокруг ее головы ослепительным королевским венцом, заставляющим всякого, кто на нее смотрел, почтительно опускать глаза, не дожидаясь окрика стражи.
- Кто это? – негромко спросил Арстелион у стоящего рядом старика с без-образно сломанным носом, и тот так же тихо ответил:
- Дочь графа Анардина из западных земель.
- Это того самого, что был пленен у Лесота?
- Его, его. Она одна осталась, вот Верховный Король, или, если вернее, его лорд-регент, и решил взять ее под свое покровительство, пока в графстве ее отца ведутся бои с Керром, - и он чуть улыбнулся, - Хотя, я слышал, она и так неплохо справлялась со своими обязанностями. Боевая девушка, не то что прочи...
- А ну молчать! – неожиданно раздался гневный окрик, и лежать бы старику на земле еще и со сломанной челюстью по вине проезжавшего мимо стражника, однако неожиданно сверкнула серебряная молния, и здоровенный мужик в стальных доспехах отпрянул прочь, потому что в грудь ему уперлось лезвие длинного меча, который словно бы сам собой возник в руках молодого темноволосого юноши. Сперва он принял этого недоростка за монаха или вроде того, но сейчас понял, что ошибся – в угольно-черных глазах этого парня полыхал такой огонь, что никак не подходил смирному духовному служителю.
- Я спросил, а он ответил, - на удивление спокойно сказал Арстелион, - Если и нужно кого наказывать, почтеннейший, так это меня, - и, отняв клинок от груди стражника, он поднял его вертикально вверх, и косой луч солнца полыхнул на узорчатом лезвии, серебристыми змейками спустившись до рукояти. Опомнившийся старик, даже и не подумав «спасибо» сказать, со всех ног бросился бежать, да и остальные люди невольно отхлынули, про себя решив, что дерзкому юнцу конец – стража Огильдона славилась своей вспыльчивостью, так что еще неизвестно, как все закончилось бы, но тут раздался звонкий и требовательный голос:
- Что тут у вас происходит? – и, обернувшись, они увидели, что рядом с ними стоит молодая графиня, и ее пронзительный взгляд перебегает с одного лица на другое, готовый прожечь их насквозь.
- Ничего, госпожа, - торопливо пробормотал стражник, бросив на Арстелиона угрожающий взгляд, - Небольшие недоразумения.
- Неужели? – она прищурилась, - Тогда почему у этого парня меч наголо, как будто он посреди улицы драться решил? – и, посмотрев на Арстелиона, она резко приказала, - А ну, убери меч! Или тебе не известно, что обнажать боевое оружие в пределах Огильдона запрещено?
- Нет, неизвестно, - прохладно ответил Арстелион, как-то не замечая, что за спиной графини находятся вооруженные люди, и они могут отнюдь не прийти в восторг от его слов, - Но я не потерплю, если по моей вине будут страдать другие, и защищать их я намерен всегда и везде – хоть в Огильдоне, хоть в любом другом городе королевства, госпожа, - и, отвесив легкий поклон, он медленно спрятал меч в складках плаща. Риккен, воспользовавшись моментом, хорошенько царапнул его за руку, явно борясь с желанием выскочить и надавать глупому другу хороших оплеух, но Арстелион даже не поморщился, и самургу пришлось поутихнуть. Графиня же некоторое время изучающее разглядывала его, но потом неожиданно улыбнулась – улыбка удивительным образом преобразила ее хмурое лицо, и, сверкнув белыми зубами, она заметила:
- Ну что ж, с нахальством у тебя, кажется все в порядке, да и храбрости не занимать. Я запомню твои слова, странник, но смотри, следи за своим языком, когда встретишь кого-нибудь не такого терпеливого, а то как бы тебе не поплатиться за свои речи головой! – и, дернув поводья своего белого жеребца, она рысцой поскакала дальше, а за ней потянулись и ее люди. Последним уходил тот самый стражник, с которым едва не подрался Арстелион, и, с ненавистью взглянув на юношу, он прорычал:
- Молись, чтобы мы больше не встретились, щенок, иначе плохо будет!
- Ради твоего же блага я буду надеяться, что этого не случится, - ядовито ответил Арстелион, и тот, побагровев от гнева, попытался схватить его за шиворот, но юноша успел наклониться, и рука в латной перчатке рванула лишь край рюкзака... Старая ткань протестующее затрещала и, прежде чем Арстелион успел опомниться, чем это им грозит, разорвалась, а на камни мостовой разноцветным дождем упали всевозможные побрякушки, кольца, цепочки... и четыре сияющих Самоцвета.
- Арстелион! – в отчаянии воскликнула Тельмира, а в следующий миг он страшно закричал и свалился наземь, извиваясь и колотясь о камни мостовой. Магия, древняя могущественная магия волшебных Камней словно кривыми когтями сдирала с него чужое обличье, возвращая ему то тело, какое избрала его душа с рождения, и прямо на глазах кожа его подернулась рябью, а потом вновь засиял этот невозможный, невероятный белый свет, и люди в ужасе побежали, кто куда, крича о колдовстве и злых чарах, поэтому лишь немногие увидели, как белое сияние неожиданно угасло, и из него, стремительный, как птица, вырвался черный, точно уголь, единорог, вслед за которым вылетело маленькое визжащее существо, размером едва ли побольше собаки, но отдаленно напоминающее легендарного дракона... При его появлении крики только усилились, и многие люди попытались заслонить ему дорогу, кто-то даже потянулся к веревкам, но Арстелион не был настроен на такие шутки.
- Бежим! – крикнул он Тельмире, и та, не задавая лишних вопросов, бросилась за ним. На бегу покрывало сорвалось с ее спины, открыв всем скрывающиеся под ним серебристые крылья, и многие горожане попросту шарахались в разные стороны при их приближении. Арстелион мчался громадными скачками, перепрыгивая через повозки и палатки, разгоняя или попросту разбрасывая людей и живя лишь одним желанием – убежать как можно дальше, исчезнуть из этого города, навсегда оставить его позади!
- За ним! – крикнул один из стражников и, пришпорив коня, бросился в погоню, а за ним рванулись его товарищи и лишь последней – графиня, душа которой пребывала в полном смятении. Черный единорог?! Этот юноша – единорог? Тот самый, которого Керр назначил в виде оплаты за жизнь ее отца? Нет, этого не может быть! Невозможно!
- Стойте! – крикнула она своим телохранителям, однако они не услышали ее – они были уже далеко, и мчались все дальше по извилистым улицам, преследуя черную тень, что стрелой летела впереди. На открытом месте, или, по крайней мере, в лесу Арстелион и Тельмира могли бы с легкостью оторваться от них, но в этом городе было слишком мало места... и слишком много людей, которых приходилось расталкивать и отшвыривать кого куда. Во все стороны от главной улицы разбегалось множество более мелких, но Арстелион не рисковал в них сворачивать, боясь, что они могут закончиться тупиком, и потому скакал только вперед так быстро, как мог, и когда позади него раздался до боли знакомый крик, копыта его со скрежетом прошлись по камням, и, обернувшись, он в ужасе увидел, что шею Тельмиры черной змеей обвила петля аркана, и она бьется, как птица в клетке, но не может освобо-диться. Прижав уши, Арстелион яростно бросился к ней, чтобы помочь, но она отчаянно закричала:
- Беги, Арстелион! Беги! – и в тот же миг еще двое стражников бросились ему наперерез. Поняв, что выхода нет, Арстелион горестно заржал, плача от собственного бессилия, и, не успел один из людей схватить его, бросился бежать. Город промелькнул, как калейдоскоп красок и звуков, а потом впереди показались западные ворота, и он еще быстрее помчался к ним. Стража, что стоял а там, попыталась преградить ему путь, но он так разогнался, что все равно не сумел бы так резко остановиться, а потому он попросту оттолкнулся ногами от земли и великолепным прыжком перемахнул через них, устремившись дальше, навстречу безбрежному голубому небу, зеленой траве и деревьям. Едва он достиг леса, как стало ясно, что его уже не поймать, и стражники прекратили погоню, но единорог все равно не останавливался, пока не рухнул в бессилии на землю...