- Скорее, скорее! - шептала девочка, быстро перебирая маленькими босыми ножками. Ее руки и лицо перепачкались в саже и пыли, покрылись ссадинами, но она должна была бежать быстрее. Брат едва поспевал за ней, тяжело дыша. - Скорее, скорее! Пока еще не поздно! - Оборачиваясь, кричала она ему тонким звонким голосом, срывающимся от волнения.
Взбирались по каменистым утесам, земля под ногами - желтая, сухая, - осыпалась порошком. Небо хмурилось. Рваные тучи покрывали его осколками ожиданий и страха. Ветер, северный и колючий, нещадно норовился сдуть двух детей. Но они не должны были останавливаться, не могли. Иначе всё пропало.
- Анис, подожди! Может, мы совершаем ошибку? Ведь другие взрослые говорят, этого нельзя делать! - Сказал мальчик, убирая взмокшие волосы со лба. Его сестра глянула остро, непримиримо:
- Нет! Нет! Что может быть хуже, скажи? Сейчас решается судьба нашего народа... и может, всех земель! Посмотри на небо! Смотри же! Мы опаздываем! Скорее, скорее! Пока еще не поздно! Подумай о будущем, о родителях... - и она побежала по крутому склону, взбираясь наверх на последнем дыхании.
Мальчик поднял свои большие, чайного цвета глаза на небо и внутри у него всё сжалось: линия над горизонтом полыхала красным, нещадным огнем. Небо на глазах приобретало уродливую, злую форму. Казалось, его сотрясало от ненависти, от зла, от горечи, от отчаяния. Из темно-синего оно становилось вдруг пурпурно-багряным, обрывки туч были черными невесомыми лохмотьями надежд. Надежд, оставленных на двух детей. Мальчик закрыл глаза рукой. Что-то громыхало. Ему казалось, небо обрушится на него со всей тяжестью, со всеми своими кровавыми пятнами и переходами, со всеми стаями перепуганных птиц, спасающихся бегством из горящих лесов и болот.
- Мы уже почти пришли! - Крикнула откуда-то сверху Анис, перекрикивая ветер и глухой рокот небесного грома. Мальчик опомнился, стремглав кинулся догонять сестру.
Они взобрались на острую вершину. Повсюду была раскрошившаяся горная порода - белые обломки мрамора, красно-серо-черные - гранита, и повсюду - песок, песок и глина, оранжевая в лучах большого алого, одуревшего от запаха крови солнца.
- Здесь? - переспросил мальчик, оглядываясь по стронам, будто ища преград. - Как-то всё слишком просто, тебе не кажется, Анис? Нам ничто не помешало! Её тюрьму должно было охранять что-то... или кто-то...
Девочка опустилась на камень, подставив под голову руку. Ее лицо исказила немая мука. Она устало вздохнула, помолчав несколько секунд. Дорогих секунд...
- Знаешь, те, кто еще помнил Богиню, говорили, то для неё - сильной и настоящей, нет преград... а если они и есть, то они не страшны ей. Видишь... мы пришли. Она уже хранила нас. Мне хочется верить, что она будет хранить нас и дальше.
- И не только нас. И наши земли, семьи... мы пришли, чтобы...
- Чтобы освободить Богиню.
Дети закопошились. Девочка сунула перепачканную руку в один из карманов своего старого ветхого платьица, нащупала пальчиками крупный, красивый ключ. Поднесла его к большому круглому серому камню, приложила, затаив дыхание. Ключ был сделан из цельного рубина - и он был похож на сказочный артефакт. Нет, таким он и был... будто стеклянный, он переливался в последних лучах такого же алого, как он, солнца. И... ничего не происходило.
- Что же нам делать? - Испуганно спросила девочка безмолвные скалы. В черных ее горячих глазах появились соленые озерца слез. Но девочка боялась плакать. Она боялась, что уже слишком поздно.
- Говорили, нужно почувствовать ее. И поверить полностью. Тогда она будет в сердце. И мы найдем ее... и освободим.
- Любовь? Древнюю Вечность?... но мы не знаем ее! Мы рождены в Черном веке. Веке , который должен был стать лучшим! В наших сердцах нет Любви... нет ее и у наших мам и пап. Мы все время воюем, воюем и убиваем. Не знаем пощады. Тот, кто заковал Богиню, думал, что она лишь убивает своей любовью... убивает... и вселяет безумие в человеческие сердца. Но... но без нее стало еще хуже! Еще страшнее! Мы на грани погибели, понимаешь? В нас нет ничего святого! И мы не найдем ее...
- Почему ты так думаешь?
- Потому что мы всего лишь грязные дети... дети убийц и воров, дети предателей, жесткосердечного народа, мы маленькие убийцы - мы прокляты Богиней за трусость... за свою трусость! Любить! Мы дети... мы дети и должны быть добрыми... чистыми... но мы не умеем любить. Мы же не знаем, что это такое! И кто знает? Кто еще помнит... - Из глаз девочки брызнули накопившиеся слезы. Она обессиленно упала на землю, закрыв черноволосую голову руками. - Любить Родину... или родителей... которые пропадают, грабя других и убивая чужих родителей... потому что иначе нельзя. Мы же не знаем другой жизни! И никогда не жили иначе! Нас прокляла эта Земля!
Брат понял, что ничем хорошим это не кончится. Схватил девочку за плечи и хорошенько встряхнул.
- Анис! Прекрати! Прекрати! Не веди себя как девчонка! - Сказал он и запнулся. Анис смотрела сквозь него невидящими глазами. "А, ведь она и есть девчонка. Они вечно плачут." - Невесело подумал он.
Сквозь всхлипы и причитания сестры он услышал что-то. Мелодия. Музыка? Дивный чарующий звук шел прямо из-под земли, едва различимый, тихий-тихий, как шепот травы на зеленых лугах. Живой... и прекрасный.
- Вставай, Анис! Ты слышишь? Туда! - Сказал мальчик, указывая куда-то пальцем. На камне появилась замочная скважина, мерцающая изнутри призрачным серебрящимся светом. Дети мигом оказались рядом, схватили ключ и вставили его в скважину. Повернули с огромным трудом. Скрежет ржавого механизма резал слух. Но вот дети, вскрикивая, уже отскакивают прочь - камень накренился и упал. На его месте образовалась впадина, три ступеньки и... и там была Богиня.
Фигура прекрасной высокой женщины, прислоненной к каменной стене, казалась мирно спящей. Но картину портили покрытые рыжей ржавчиной кандалы и цепи, плотно держащие тело в тисках.
- Это Она...
- Богиня!
Богиня была белокожей, бледной, погруженной в тяжелый сон. На ней было дорогое длинное платье, переливающееся всеми цветами и оттенками. Оно было расшито золотом и каменьями, а на шее у Богини был деревянный амулет - маленькое деревянное колесо с кисточками разноцветных нитей - колесо Фортуны. Пышные золотые волосы убраны в высокую прическу. На голове - диадема с кроваво-красными светящимися кристаллами. Вообще, Богиня не была похожа на пленницу. Но ее лицо подергивалось, словно от нервных кошмаров, губы беззвучно шевелились. Глаза, плотно закрытые, оставались недвижимыми. За спиной ее были сложены огромные соколиные крылья - белое, крапчатое, и черное, с золотисто-красными мелкими перьями средь основной массы темных.
- О, Богиня - пролепетала девочка и бросилась на колени, суеверно читая молитвы. Брат, поморщившись, толкнул ее.
- Перестать, - сказал он, - она все еще спит и не слышит тебя. Мы должны придумать, как освободить ее.
Он вглядывался в чистое и красивое лицо Богини. Оно было безжалостно прекрасно. Ему очень хотелось заглянуть ей в глаза. Он был уверен, что найдет там то, что потеряли все люди Черного века. Он был уверен, что найдет там жестокость, капризы и безумие, тесно сплетенные с теплым, горячим, светлым, единым... и вдруг...
Ресницы зашуршали, как крылья ночного мотылька. Веки разомкнулись, и на детей уже глядело очнувшееся Нечто. То, что потеряли люди Черного века.
Ее глаза были словно из стекла - большие и прозрачные, два бездонных омута с зеркальной поверхностью. В отражении глаз Богини дети увидели себя - девочку с заплаканным лицом, в потасканном красном платьице, и мальчика - немного выше девочки, с волосами как мед и суеверным страхом внутри. Глаза Богини менялись, наливались светом. Левый стал золотым, как лучи самого яркого и счастливого Солнца, правый же - серебристо-белым, призрачным, с синеватым огнем - он был похож на пролитый лунный свет. Богиня смотрела внимательно, а дети не видели больше своих отражений. Они видели мир глазами Богини. Земля, леса, поля, города, моря, океаны, полет птиц, влюбленные, порхание бабочек, забытые монастыри, старец в белых одеждах, плывущий на лодке - всё это было мигом показано им, маленьким и ничего несведующим.
Богиня молчала. Она улыбнулась, и от ее улыбки стало тепло-тепло, и казалось, холодные камни запели вокруг. Богиня с легкостью стряхнула с себя оковы, как если бы они были сделаны из бумаги. Следы, оставшиеся от кандалов на ее запястьях быстро исчезли.
И она протянула руки к детям. Обняв их, она продолжала улыбаться и молчать. Потом взяла каждого из них и посмотрела внимательно в маленькие восхищенные лица. Она не сказала ни слова - быть может, рот ей дан для красоты? Но детям так не казалось. Она шептала мысли им прямо в голову, тихо-тихо, тепло-тепло.
Богиня знала о Черном веке. О том, что люди забыли силу, выстроившую мир. Силу, без которой не создавалось ни одно прекрасное творение, не рождался ни один счастливый ребенок. Эта сила награждала дерзких, ломала сильных, закаляла... кто-то погибал под ее нежной рукой, а кто-то находил силы воскреснуть. Древняя Вечность Любви.
Богиня смотрела на небо. Ее лицо все равно было счастливым, а небо - кроваво-черным, рокочущим, казалось, вот-вот оно треснет, и на головы забытых богами людей посыпятся огненные звезды. Богиня видела, что перед ней дети отчаявшихся людей. Порочных и слабых, озлобленных жизнью. Она видела отпечаток безнадежности в чайных глазах мальчика и истеричную нехватку счастья у его сестры. Она видела, как маленькие, грязные дети отступников и предателей рисковали всем, чтобы спасти ее - Древнюю Вечность Любви. Они не знали Любви, потому что мир был лишен ее в Черный век. Но они освободили ее с надеждой, что что-то изменится. Они так верили, что Богиня спасет их и их дом. Они так хотели быть просто детьми, играть себе в траве и смеяться с ручьями воды, - они так устали от Войны. От той, что шла на поле боя сейчас, и от той, что жила внутри их маленьких искренних душ.
Богиня вскинула ладонь кверху. Небо загрохотало страшно. Солнце будто опомнилось. Омывшись от кровавого цвета, стало оно светлеть, а небо - вместе с ним. Богиня взяла детей за руки, раскинула свои разные крылья и взлетела...
Лететь с Богиней было совсем не страшно. Она была Вечна. В ней крылась покрытая звездной пылью мудрость миров и веков, неистовая, неудержимая сила любви. Она, Богиня, не была хорошей и доброй. Она была еще жестокой, беспощадной, упрямой. Но она была самой живой и самой настоящей из всех, кого когда-либо видели дети...
Пронесшись над острыми пиками скал, они стали снижаться. Прямо на поле боя...
Девочка вскрикнула. Богиня опустилась на землю, разжала руки. Дети стояли рядом, боясь хоть на шаг отойти от нее. А люди тем временем замерли. Шепот прошел волнами, а потом все затихло. Как перед бурей.
Богиня смотрела строго, хмуря изогнутые брови. Люди дрожали. Тогда она взяла меч у мертвого воина и с силой ударила им в землю. Луч золотисто-белого света ударил из него и направился в небо. Богиня покачала головой. Казалось, она чувствует всю боль и ненависть, что пролились на этой земле, в этом Черном веке.

"Почему вы не верили в меня?" - вопрошала она молча, одной мыслью.

Еще минута, и люди были сломлены. Они упали ниц, уткнувшись лбом в пропитавшуюся кровью почву. Богиня молчала. Ей не очень-то хотелось спасать их, пропащих душонок. Ей больше нравились искренние дети. Но дети смотрели на нее с немой надеждой. Они ожидали чуда.
Богиня улыбнулась немного устало. Небо стало голубым, солнце - чистым. Люди поднимались, глядели слезившимися глазами на светящееся Нечто, которое они потеряли в Черный век. И вновь обрели благодаря двум самоотверженным детям...
И стало им не по себе. Люди дрожали, заглядывая в бездонные глаза Богини. Они познавали Древнюю Вечность Любви и слезы сами текли у них из жестоких глаз, очищая и давая надежду. Да. Богиня дала им надежду. Ощущать Вечность внутри и хранить мир. Мир, построенный на Любви к нему.
И в какой-то миг показалось людям, что Богиня вышла прямо из их черствых сердец, наполнив их чувствами. И стало тепло-тепло, тихо-тихо... и улыбнулось небо, больше не рыча от ненависти.
- Мы освободили Богиню! - Сказали дети, держась поцарапанными руками друг за друга. Они знали, что лучше так, чем без нее...