Я, правду сказать, несколько смущаюсь говорить об этом романе: он для меня - очередная непостижимая и неизвестная сторона жизни, и потеряться мне здесь легко. Ладно – читать, но рассказывать... Однако ж всё-таки расскажу, и опять, как в случае с "Школой в Кармартене" того же автора, преследуя очень незамысловатую цель: чтобы больше людей узнало об этой книге и прочло её. Хорошо это или плохо, но автор принципиально не желает издавать то, что пишет, говоря: «Бумажная книга - нечто мёртвое, а это - меняющийся текст». Книги создаются прямо он-лайн, выкладываются на Самиздате, потом медленно расползаются по сети, кое-где – в нескольких электронных библиотеках и на паре форумов - ведутся споры с полярно противоположными мнениями; в общем, широкому кругу читателей произведения Анны Коростелёвой не знакомы. А внимания при этом они очень даже достойны.


«Цветы корицы, аромат сливы» (桂花梅香), по определению автора, роман, и с этим не приходится спорить. Речь в нём идёт о китайском студенте-словеснике по имени Вэй Сюэли (魏学礼), которого случайно, из-за бюрократической ошибки, отправляют на стажировку в МГУ, на геологический факультет. Сюэли безропотно едет в Москву, не зная про Россию ровным счётом ничего, едет только потому, что он «был патриотом и не хотел обнаруживать, что у него на родине что-то не так». Ну и, кроме того, Сюэли воспринимает случившееся как выверт своей судьбы, которой не следует противиться. Его селят в жуткое общежитие и отправляют на занятия русским языком.

Тут следует сказать, что автор как-раз-таки преподаёт в МГУ на кафедре русского языка как иностранного, и китайские глазки видит перед собой постоянно. В её ЖЖ великое множество историй об иностранных студентах – преимущественно китайских, о столкновении менталитетов, о том, как преподаватель учит студентов, а студенты – преподавателя, и чувствуется, что человеку этому очень интересна китайская культура, и её знаниям и наблюдениям можно доверять. В книге немало случаев, диалогов, фраз, которые имеют под собой реальную основу. Более того, главный герой был написан с реального человека, и имя у него звучит похоже, и он такой же разносторонний и умный человек, необыкновенный не только с позиции обычного русского обывателя при взгляде на китайца.


Книга эта отчасти «клубная», одни моменты будут понятны только тем, кто хорошо знаком с реалиями МГУ, другие – кто имеет представление о китайском языке и литературе. Тем не менее, мне как человеку, который о китайской культуре знает только то, что она существует – и существует давно, было очень интересно следить не только за сюжетом, но за непредсказуемым направлением мыслей китайцев; раз за разом заглядывать в интернет в поисках более подробной информации о, например, пьесе Ван Ши-фу "Западный флигель", которую в переделке на местные реалии ставили китайцы, или расшифровки таинственной шутки про коменданта общежития, которого они называли между собой гоминьданом.

Китайцы представляются неведомыми существами, почти инопланетянами. "У нас в последние годы безумный наплыв китайских студентов, и мы не понимаем, что у них в головах» - восклицают преподаватели. "Умом Россию не понять», - недоумевают, в свою очередь, китайцы.

Собственно, менталитеты сталкиваются на протяжении всего повествования, и очень интересно за их встречами наблюдать, однако сюжет тянет читателя за собой в ином направлении. Сюэли не только учится, участвует в студенческой жизни, подвергается традиционному в русской литературе испытанию любовью и готовит посетителей Института Конфуция к написанию сочинения о бамбуке и светлячках (целый год). Он принимается за поиск информации о своём пропавшем дедушке, в 1944 году бежавшем во время Китайско-Японской войны из Китая в Советский Союз, скрываясь от японцев. Здесь становится понятно, почему судьба решила отправить Сюэли в Москву: потому что Москва - это «огромный магнит», который «притягивает к себе, что ей нужно и что ей не нужно», и разыскать здесь можно всё, что угодно.


Нарочитая условность и вымысел перемежаются с почти фактографическими данными. Гротескно описанный Центральный Архив Трофейных Документов и хранящиеся там записи японского лейтенанта, которые изучает Сюэли, соседствуют в тексте с сухими фактами о Китайско-Японской войне, не говоря уж о «случаях из жизни» и студенческом быте. Иногда почти верится в реальность происходящего, иногда происходящее не укладывается в голове, а чаще - и то, и другое одновременно. Тем более, что где-то в середине повествования начинает ощущаться «мистический аспект»: в протоколах лейтенанта появляется загадочный Императорский театр теней – хитро сделанный миниатюрный театр с марионетками, разыгрываемые в котором пьесы могли – предположительно – менять реальность.

Сюэли же примыкает к поисковым отрядам, занимающимся перезахоронением останков солдат, погибших во время Великой Отечественной Войны, и отправляется под Любань. Здесь тоже рассказывают немало таинственных историй о необъяснимых событиях. Тем не менее, кульминация и заключение - фантастические, замешанные на даосизме и китайском лисьем фольклоре; они оказываются совершенно неожиданными: сюжет, который представлялся вполне реалистичным, в последний момент виляет лисьим хвостом. Ожидания читателя обмануты, читатель в недоумении и не знает, что думать. Но, пожалуй, только в этот момент название романа раскрывается в полной мере. «Это выражение - "цветы корицы, аромат сливы, - говорит Сюэли. – «означает "обман"».


Книга описывает саму жизнь - стихийную жизнь с неожиданными поворотами и затаившимися в обыденности чудесами, описывает, как кто-то или что-то - не будем называть имён - тонко и мудро сплетает человеческую судьбу. Немалое место занимает вопрос о взаимодействии разных цивилизаций, почти разных миров, и явно прослеживается мысль об уважении к чужой культуре и чужому миропониманию, что бы на пути этого уважения ни стояло. Тем более что точки соприкосновения между нами всё-таки есть:

«… [Бабушка Серёги] принесла им поднос с кулебякой и круто заваренный черный чай и все говорила Сюэли, что он худенький и бледненький, а Сереге - что он здоровый бугай».

«Когда к Сюэли приехал в гости Леша из Москвы, бабушка обрадовалась, все подкладывала Леше на тарелку бао-цзы и сетовала, что он худенький и бледный, а на Сюэли ворчала, что он здоровый бугай».


Сложно, однако, представить, что этот текст придётся по душе всякому, он специфичен; его порой трудно воспринимать из-за нагромождения незнакомых реалий. Манера речи у автора нарочито неровная, в одной фразе могут встретиться и высокая поэзия, и научная лексика, и словечки среднестатистического русскоговорящего. В плане владения языком лингвисту я доверяю: если в предложении тавтология, значит, так надо; если в авторскую речь прорываются странная грамматика и дикий порядок слов, значит, Сюэли в смятении, и читателя таким способом приближают к тому, что творится у него в сознании. Тем не менее, недовольные находятся.

Вообще если говорить о немногочисленных отзывах, то положительных не в пример больше, чем отрицательных; все высказываются по-разному, но об одном. Один читатель так описал книгу: «Студент из Китая находит в России любовь и дедушку. Все они поэты, все они даосы. Автор обладает умом и знаниями. Это интересно».

Другой был ещё более краток и ёмок: «Пересказывать не хочется, хочется цитировать».

Не могу с ним не согласиться. :)