На север. Сотни дней, тысячи часов, миллионы шагов… На север. Команда дана. Мы выполняем. Алый диск солнца проникал в сердце Земли, исчезая в ней. В воздухе витал запах огня, крови и смерти. Клинки в руках собратьев сверкали в последних лучах, и высохшая кровь загоралась на них, словно только что была нанесена на оружие. На латах тоже была кровь. Она была везде: на лицах, на коже, на клыках, в воздухе, на земле. Даже вода в реке по правую сторону от нас была красной.
Множество тел бесформенными кучами лежали и издавали ужасный запах мертвечины. Пахли ли мы также? Может быть. Но я не чувствую запах своих. Мертвые. Да. Но почему живые? Не знаю. И не знает никто, кто находится на этой равнине в этот час. Быть может каждый задает себе этот вопрос, но у многих лишь жажда. Нет, это даже не жажда. Жажда что-то злое, что всегда требует и не может насытиться. У нас зов. Зов прекрасной манящей крови. Мы не пьем ее. Она нужна нам просто как декорация. Когда она есть, мы живы. Нас зовет кровь в жилах живых. Даже сок листьев деревьев, лава в сердцевине земли- все это кровь, и она зовет таких как я. А кто я? Точнее, чем я была?
Человек. Не знаю. Выглядеть и ощущать- две разные вещи. Да, с виду человек. Но и тут появляются различия. Глаза человека. А взгляд ястребиный. Ярко желтый диск белка прорезан стрелой черного зрачка. Видеть все, но слепнуть от счастья войны и убийства. Улыбка из слегка приоткрытых губ надменна и зла. Или же ее нет. Просто звериный оскал сорока острых как лезвия клыков. Нередко кровью измазаны они, и губы, и лицо. И руки такого в крови. А глаза наполняются густой красной жидкостью и вот уже перед тобой не человек.
Порой задумаешься: а не животное ли это? Ходить на двух ногах, не значить не иметь звериную сущность. Убить. Сожрать. Испить. Вот три слова, которые бурлят в голове такого.
А потом ты невольно опускаешь глаза: а сам то, сам такой же в минуты насыщения.
Но вернемся на поле. Вся трава в капельках крови. Утром красиво: то же красное солнце, но кровь смешана с прозрачной душистой росой. Она пахнет как-то ново. Как что-то живое, и что-то с небес. А мы… Не дотронуться до этого напитка богов, ведь мы не боги, и даже кем-то из подлунного мира нас назвать сложно.
Вот главнокомандующий в шлеме, закрывающим все лицо зверя, повернулся к нам. Кто-то встал с травы. Кто-то яростно взмахнул клинком. Да. Нас ждет славная битва. Месяцы скитаний и мы у цели. На севере холодно, но нам тепло. Нам даже жарко.
Громом в голове проносится приказ: «Вперед!» и мы пошли. Шаг за шагом, набирая скорость, армия немертвых несется с горы в низину на засыпающую деревушку. Знают ли воины, что мы рядом? Иногда становиться жалко людей. Они стараются спастись, но спасения нет, ибо их бог отвернулся давно, как только впустил на землю нас.
Вскинув клинок над головой, я разношу первую дверь в доме. Испуганные крики женщины, хватающей своего детеныша. Воинственный крик мужчины, хватающего вилы, но мой клинок быстрей. Вжик! Презренно падает пронзенное тело, и деревянные стены окрашиваются багрянцем. Переступив тело, я задумываюсь, над тем, что ему не повезло, он не оживет, не восстанет из гроба своего, если будет, кому похоронить. Но и мне не повезло. Быть такой, это хуже смерти. Вздохнув полной грудью, я вдыхаю кровь и открываю обезумевшие желтые глаза. Женщина боится. Умоляет: « Не трогайте моего малыша, не трогайте! Если у вас есть сердце…». Я останавливаюсь и касаюсь свободной рукой груди. А есть ли оно? Тишина была ответом мне. Резко убрав руку, слышится свист клинка. Вжик! И голова с брызгом крови катиться по полу. Я делаю шаги вперед. Маленький кулек плачет. Я нагибаю голову набок и наблюдаю за чадом. На его щечках капельки крови матери, и сам он заливается горючими слезами. Он не знает ничего. Такой малый и невинный. Я кладу клинок на пол и поднимаю кулек на руки. Они непроизвольно сделали колыбельку. Маленькое создание, глядя на меня, притихло. Но не страх я увидела в его глазах. Интерес. И доверие. Такое доверие, у зверенышей к своим матерям. Его маленькие ручки тянутся к моему лицу, и я в ужасе крика роняю его. Слышится хруст. Я опустила глаза. Глаза создания закрыты, и чувствуется запах свежей крови. Шея малыша неестественно вывернута.
Схватив клинок и прижав его к груди, я выбегаю из дома. Перед глазами полыхает взгляд чада. А в ушах слышится хруст смерти. Становится холодно, но жаром пробегает новая команда: «Назад!»
Бегом, несешься к равнине, уже видя своего командира. На губах появляется улыбка обнажающая клыки. Я гляжу по сторонам. Бегут мои собратья. Кто-то уже без руки, но на морде счастливое, обезумевшее выражение лица. Мимо пробежал один из нас. Его клинок был на плече, и я увидела сквозь мазки крови неестественного человека. Черные спутанные волосы женщины, кровь везде. А потом замечаешь знакомые глаза. Янтарный блеск, и мелкие, мелкие острые зубки скалятся на меня. Я знаю ее. Быть может это одна из моих жертв? Да нет. Она одна из нас.
А потом в груди разливается горячее и в то же время леденящее чувство. Это я.
Отвернувшись, я бегу быстрее. Вот еще пару шагов. Но тут нарастает боль. Я чувствую, как подгибаются ноги. Клинок упал из рук. Кровь. Я ее почувствовала сразу же. Опустив взгляд на запах, я увидела торчащую из груди стрелу.
Мы не чувствуем боли. Так почему же моя боль невыносима? Колени не выдерживают тяжести тела, и я словно, труп падаю. Не я не умираю. Я знаю, нам говорили. Мы не может умереть. С открытыми глазами я смотрю в черное небо. Звезд нет, говорят, они прячутся, когда идем мы.
Мимо бегут люди. С луками, и вилами. В их руках нет драконьей стали. На их телах нет кровавой брони, а лишь лохмотья из ткани. Глаза. Я видела их глаза. Голубые, карие, зеленые. Нет ни одного желтого взгляда. На их лицах упрямая решимость спасти свою деревню. Тут слышаться треск и огонь опаляет все вокруг. Но мы не горим. Как только он утихает, тишина ползет на всю местность. Тихо. Одна ли я? Или есть мои собратья, что лежат сейчас вот так же? Не знаю.
Слышаться шаги. Грубые руки поднимают мое тело и несут куда-то. Кинув на землю, с меня сдирают латы. Оставшись без защиты, чувствуешь себя словно животное. Оскалив клыки, я получаю удар чем-то мокрым по лицу. Очень больно. Словно много игл впиваются в кожу. Она кипит, и пузырится. Слышатся крики. «Убить. Убить зверя!» Да мы звери. Каждый зверь и вместе стая.
Поставив на помост, меня роняют на колени. Я опустив голову смотрю на мокрые прогнившие доски. Пухлый мужичек начинает говорить. Кто-то вспоминал, что это молитвы. За что молится человек? Спасает в звере душу? А ее и нет давно. В голову пришли воспоминания последнего убийства. То чадо не знало, что погибнет. Не знала и я. Но вот он конец. Я зарычала и крикнула в сырой воздух: «Спасите, я здесь!» но тишина острым когтем полоснула по груди. Покинул меня мой командир. Быть может он мертв? Но в груди все еще теплиться надежда: « мы не может умереть». В голове закричала команда, и надежда вспыхнула во мне: « Дальше. На север.»
Деревянный крест ложится мне на лоб. Я принимаю его гордо и с вызовом. Я иду. Лишь задержусь. Но пойду на север… Люди исчезают передо мной. Ястребиный взгляд смотрит туда, на холодный север.
Я чувствую толчок, и острая вода охватывает меня. Лапы связаны, но я и не борюсь. Коснувшись дна, я упала на ил, но взгляд все еще устремлен на север. Открыв рот, я говорю: «Я иду!» и чувствую, как в груди полыхает ледяная вода. Больно. Трудно дышать. Трудно двигаться. Но взгляд устремлен. Цель дана. На север…