Отворотное зелье.
Тысячи путей уводят от цели,
и лишь один приводит к ней.


Приграничье, ваальские фьорды.
Замок Брайд-Конахар, родовое гнездо ваальских королей.
Трехсотлетняя история, вмурованная в серый гранитный камень; не стихающие крики чаек над шпилями башен, и удобное, чертовски удобное положение для обороны.
Отроги горного массива, издревле называемого хвостом дракона, или драконьим хребтом, сползли почти к самому берегу холодного северного моря, образовав «горловину бутылки», пробкой к которой и служила твердыня Брайд-Конахара.

Внизу ярилось море, и его сердитый бас был слышен в каждом уголке замка.
В окна высоких башен глянул вечер. Промозглый южак находил в них малейшие щели, шевелил потертые портьеры, заставлял пламя свечей метаться в неистовой пляске.
Дрова в камине трещали и плевались жаркими искрами.
Минул второй летний месяц, и скудное тепло ушло вслед за ним. Такое уж это время года в Дарвааленде, когда солнце все реже показывается в проемы туч, и отовсюду слышны переклички птиц, отбывающих на юг, за горный массив, и дальше, за Сиреневое море к скалистым игнорским берегам. Они, птицы, знают – через две-три недели здесь все будет покрыто снегом.
Под сводами зала, выписывая неимоверные петли, носилась летучая мышь. Найдя, наконец, подходящее место, она зацепилась за натянутую цепь и повисла вниз головой. Мышь тревожно ловила мерный стук, доносившийся снизу, из обиталища людей.
Против камина расхаживал человек, меряя шагами гранитные плиты пола. Вглядевшись повнимательней в его лицо, можно было заметить несомненное сходство с профилем монарха на золотых луандрах. Но лихорадочный блеск глаз не был свойственен правителю Дарвааленда, и короткая щетка волос совсем не соответствовала нынешней дворцовой моде. Отороченная лисьим мехом куртка и широкие кожаные штаны были отменного качества, но совсем без золотого шитья, как принято в Унари.
Брат короля недолюбливал столичных модников, готовых украшать кружевами даже боевую броню. С тех пор, как ему исполнилось десять, он вообще перестал бывать в столице, и обретался больше в своем герцогстве.
В его владениях были и горы и море, и бесчисленные голые островки, куда мальчишкой он забирался от назойливых опекунов и соглядатаев отца. С тех пор минуло двенадцать весен…

Дикие эскапады молодого Конахара теперь наводили ужас на все герцогство. Встретить его на улице днем считалось дурной приметой. А уж если после заката…
Ходили слухи, что брат короля не брезгует посещением шабашей и даже участием в некромистериях.
Разбойников Иверского леса после выходок принца почитали за сущих младенцев.
О нем шептались во всех приличных гостиных Унари, обсуждая очередную шутку, придуманную принцем.
Фрая забавляла игра, где ставкой была его собственная жизнь. Ему хватало куража и наглости взять приступом городскую тюрьму, втащить шесть бочек банверского в сырой подвал и устроить грандиозную попойку с арестантами и стражей. Или поджечь бордель на окраине Унари, и под оглушительный хохот гвардейцев броситься спасать несчастных жриц любви.
Но, несмотря на буйный нрав и неуместные шутки, он все же заставил многих сплетников умолкнуть после битвы при Гретаборге, который был взят лишь благодаря бесстрашию и железной воле принца.
Но и тут его враги поговаривали не об отчаянной храбрости, а об отчаянной глупости.
Король Арберт закрывал глаза на шалости брата с истинно королевским терпением.
Но, на этот раз даже Фрай признавал, что хватил лишку, однако отступать он, как всегда, не собирался.
Все дело было в хорошеньком личике, платиновых косах и весьма щедром приданом одной унарийской девицы.
Девицу звали Никке; она принадлежала к захудалому дворянскому роду Эвренов, последний представитель которого, чтобы прокормить семью, был вынужден заняться торговлей. Дела пошли успешно, и Ло Эврен больше не беспокоился по поводу загубленной репутации дворянина.
Своей единственной и горячо любимой дочери он купил фрейлинский патент (двадцать тысяч луандров!), и пристроил ее в королевскую свиту, где необычайную красоту девушки сразу же оценил Арберт I.
Королю приглянулась скромная «дочь снегов» с тонкими чертами лица в обрамлении серебряных кос – настоящая ваальская жемчужина. Вскоре при дворе заговорили о новой восходящей звезде.
Арберт слухов не опровергал, и еще больше осыпал Никке знаками внимания на зависть другим придворным дамам.
Прошло совсем немного времени, и разговоры о намерении короля обзавестись супругой все чаще звучали среди придворных.
Досужие сплетники, могущие простить Эврен ее красоту, никогда бы не простили ее происхождение, хотя добрая половина их подписывала у Ло Эврена заемные векселя.

Фрай встретился с ней на балу в честь дня рождения короля. Вообще-то он не жаловал такие мероприятия, но тут уж было не отвертеться. Как бы там ни было, а он приходился братом королю, и день рождения Арберта был так же и днем рождения Фрая. Внешне они были очень похожи, только Фрай был чуть шире в плечах, и талию имел потоньше. Возможно оттого, что меньше бывал на пирах в королевской резиденции…
В этот раз он не пожалел о потраченном впустую времени. Правда, надменная красавица только поклонилась в ответ на его неуклюжие комплименты, и гордо подняв подбородок, поспешила удалиться. Принц проследил за ней взглядом. Никке проплыла в банкетный зал и заняла место по правую руку от короля.
Фрай весь вечер не спускал с нее глаз. Он заметил, с какой завистью посматривают на дочь торговца сквозь веера и полуопущенные ресницы знатные дамы, и с каким восхищением открыто разглядывают ее придворные кавалеры.
Там, на пиру, после недолгих размышлений ему пришла в голову идея, как досадить брату, и заставить его позеленеть от злости.

***
Он время от времени подходил к окну, посматривая на распахнутый створ ворот.
Принц задумался на мгновение, и в это время карета с грохотом пронеслась под аркой и скрылась за выступом башни.
Криво улыбаясь и поигрывая плоскими четками из драгоценного игнорского эхи , в прекрасном расположении духа он подошел к накрытому столу, и занял свое место.
Резные двустворчатые двери распахнулись, и в зал вбежал мальчишка-паж.
– Господин мой, она здесь!

Конвой из двух гвардейцев провел пленницу к столу. Усадив ее на отведенное место, воины по команде принца удалились.

Никке вела себя безучастно. А Фрай-то предполагал, что сейчас на его голову выльется ушат ругательств, требования отпустить обратно, словом, праведный гнев похищенной девицы, но ничего этого не последовало.
Девушка не прикоснулась к приборам, уставив взгляд на сложенные перед собой руки.
Она не отвечала на вопросы, и вела себя, точно каменная статуя, хотя принц изо всех сил старался разговорить ее. Он показывал чудеса красноречия, объясняя причину ее похищения.
Но все его красноречие пропало втуне, словно вода, пролитая на сухой песок. Никке сидела неподвижно, все так же рассматривая свои руки. Казалось, что она не пребывала сейчас за столом, а находилась где-то далеко-далеко, куда назойливой мухе – Фраю ни за что не пробраться.
Он рывком поднялся со стула, схватил драгоценный сосуд, и со всего маху грохнул его об пол. Стекло разлетелось с ужасающим звоном, заставив Никке вздрогнуть.
Фрай взял ее за подбородок и развернул лицом к себе. Теперь он повторил то, о чем говорил ранее, но уже в более прозаической форме.
По тому, как задрожала слезинка в уголке глаза, принц понял, что на этот раз Никке его внимательно выслушала.
Хозяин замка трижды хлопнул в ладоши, призывая пажа, ждущего за дверью, и приказал проводить гостью в отведенную для нее комнату.
Перед этим Фрай долго думал, где бы ее поселить, но не придумал ничего лучше, чем отвести ей круглую комнату на верху одной из башен – банально, но зато надежно. На узких окнах там стояли решетки. Впрочем, спуститься из окна башни мог только самоубийца, или тот, кто умел летать.
***

Фрай прихлебывал вино из украшенного аметистами кубка, уставившись на пламя камина. Он хорошо знал нравы, царящие в кругах придворных дам, чтобы предположить, что девушка без труда согласится на его предложение. Ну, хорошо, пусть с трудом, но согласится же!
Однако поведение Никке совершенно его озадачило. Принц вполне логично предположил, что девица Эврен просто захотела погреться в лучах славы королевского «солнца». Хотя при этом Никке не имела той власти на Арберта , которой от нее ждали некоторые вельможи дарваалендского двора. Она стояла в этом сборище особняком, дипломатически обходя все подводные камни дворцовых интриг.
Фрай не мог понять, чего она добивалась. Очевидно, не власти, так как могла бы ее получить, но демонстративно упустила свой шанс. И, конечно же, не денег – у Эврена имелась внушительная коллекция векселей, подписанных самыми влиятельными людьми королевства, в том числе и светлейшим монархом.
Она, Никке, не представляла чьих бы то ни было интересов при дворе, не шептала королю на ушко, не давала ему советов. Она просто была рядом, чуть смущенная всеобщим раболепством, намеренно держась в тени правителя. Именно это настораживало Фрая. Он не мог понять, как к человеку по имени Арберт можно испытывать иные чувства, помимо преклонения перед королевской властью.

***

Очнулся Фрай только перед рассветом, вскочил с кресла и принялся нелепо прыгать поочередно то на правой, то на левой ноге, пытаясь восстановить кровообращение.
Замок спал. Караульные на стенах бродили в предутреннем мареве, поеживаясь под порывами ветра.
Принц зажег факел от багровеющих углей в камине и вышел в коридор. Он не собирался идти в башню, но ноги сами вознесли его на сотню ступеней вверх и замерли только перед запертой дверью. Потоптавшись перед преградой, он хотел повернуть обратно, но вспомнил о ведущем в комнату потайном ходе из помещения этажом ниже. Ход был замаскирован в стене, и только хозяин замка знал, на что надо нажать, чтобы сдвинулась каменная плита.
И она сдвинулась. Принц, не особо задумываясь, для чего он это делает, поднялся по трухлявой лестнице и приподнял одну из плит пола, заменяющую крышку люка.
Никке спала на узкой кровати, до подбородка укрытая одеялом. Черты ее лица в призрачном рассветном мареве казались еще тоньше. Волосы она заплела на ночь в две косы, которые толстыми белыми змеями свисали с ложа.
Она дышала легко и размеренно, чуть приоткрыв губы во сне. Глаза под веками двигались, видно девушке что-то снилось.
Фрай подошел поближе и встал на колени, любуясь красотой спящей пленницы.
Ну почему все самое лучшее всегда достается венценосному брату! А ему приходится вырывать у жизни жалкие крохи, лезть из шкуры вон, чтобы добыть себе то немногое, что у него есть.
Фрай протянул руку и ощутил под пальцами мягкие шелковистые волосы. Отпустив косу, он коснулся кончиками пальцев бархатной кожи на щеке, провел мизинцем по чуть подрагивающей губе. Затем поднялся и поспешил исчезнуть из комнаты, аккуратно водворив на место тяжелую каменную плиту.
Он не заметил, что девушка тайком наблюдала за ним из-под опущенных ресниц, ничем не выдавая свое внезапное пробуждение.
Оставшись одна, Никке рывком села на кровати.
Давно уже лучи солнца осветили замшелые каменные стены башни, а девушка все еще сидела в той же позе, задумавшись о своем положении, покуда в келью не явились гонцы от принца.
Ей принесли воды для умывания, полотенца и поднос с завтраком. Пленница усмехнулась – хоть голодом ее морить не будут, и то хорошо.
Но, как же выбраться из этого разбойничьего гнезда? Комната под замком, на окнах решетки, а стражи и посыльные отказываются говорить с ней.
После посещения ее кельи хозяином замка, девушка проверила каждую плиту пола, но так и не смогла сдвинуть ни одну из них с места.
В комнате, кроме кровати, табурета и старинного зеркала из полированной железной пластины больше ничего не было, и находиться здесь было невыносимо тоскливо. Особенно раздражали пленницу оконные решетки, сквозь которые нельзя было просунуть и руку, не то, что голову. К тому же, окна башни были обращены в сторону гор, и взгляд упирался в ослепительно белые шапки ледников, выглядывающих из тумана.
В середине дня в комнату зашел Лид, бросил у очага охапку дров, улыбнулся ободряюще, и снова тяжелая дубовая дверь закрылась, отделив ее от мира.
Никке уставилась на свое отражение в зеркале. Растрепанные косы, примятые ресницы, лихорадочный румянец на щеках… Ну просто садись и пиши с нее картину! Под названием: «Жуткая уродина». Не хватало только прыща на носу и подбитого глаза. Нужно срочно привести себя в порядок.
Ах, как же она жалела, что ее сумочка со всеми принадлежностями осталась во дворце Унари!
Девушка провела пальцами по волосам, расплетая длинные пряди.
За этим занятием и застал ее похититель.
Фрай влетел в круглую комнату, как ветер с гор. Никке не смогла скрыть усмешку – в его движениях было что-то мальчишеское, как если бы не принц крови предстал перед ней, а его паж Лид.
– Арберт уже назначил награду тому, кто расскажет, где тебя держат,– произнес он, обращаясь к зеркалу. Девушка все еще сидела спиной к нему, и видимо не собиралась поворачиваться. – Кстати, награда-то не маленькая. Я тут подумывал, а не пойти ли к братцу с новостями – все-таки десять тысяч луандров!
– Тебе нужны деньги? Попроси выкуп у моего отца. Он даст за меня намного больше, и ты не будешь иметь неприятностей из-за своей дурной выходки,– строго сказало отражение светловолосой красавицы.
– Неприятности – это мое второе имя,– улыбнулся Конахар. – Как тебе комната? Не нужно ли что-нибудь принести?
– Пожалуй, да – веревку и мыло. Лучше сдохнуть, чем терпеть твое общество.
– А кобылка-то с норовом!– засмеялся Фрай,– Если надумаешь вечером поужинать в обществе негодяя, то постучи в дверь. Охрана проводит тебя.
Ответом на предложение было холодное молчание и презрительный взгляд. Но богатое воображение принца дорисовало суженые кошачьи зрачки, злобное шипение и вставшую дыбом шерсть.
Выходя из комнаты, он улыбнулся своим мыслям, и подмигнул охране у дверей. Гвардейцы удивленно воззрились на своего командира, но он не обращая внимания, сбежал вниз по ступеням, и исчез в анфиладе комнат правого крыла замка, направляясь в библиотеку. Ее много веков собирали представители династии Конахар, среди которых было три монарха, два главных даведара, военные чины и первые министры королевства. Портреты славных предков занимали несколько залов галереи.
Фрай иногда по целым дням пропадал в пыльных комнатах, полных старинных фолиантов, изучая ветхие манускрипты, преимущественно о стратегии боевых действий. Древние знали толк в войнах. Казалось, это было их любимым занятием, не считая пиров и турниров, устраиваемых в перерывах между боями.
Но сегодня у принца не было настроения наслаждаться строгим классическим слогом авторов, давно ушедших в мир иной. Он спустился сюда, чтобы никто не тревожил, и не мешал предаваться размышлениям.

День выдался пасмурным, и от того еще более скучным, чем обычно. Девушка коротала его за созданием прически из своих длинных роскошных волос, ведь кроме зеркала у нее ничего не было.
Когда у гордой пленницы от голода заурчало в животе, сразу вспомнилось приглашение на ужин. И Никке решилась.
Постучав остроносым башмаком в дверь, она царственно вскинула подбородок и последовала за стражником вниз и сквозь лабиринты комнат в пиршественный зал. По дороге Никке думала о том, до чего же глупый обычай у этих высокородных – непременное требование накрыть на стол в такой огромной комнате, куда целиком вместился бы ее дом. Да еще, если за столом соберется всего два человека, и в зале будет так же тепло, как и в леднике .
Фрай ужинал в компании с монахом-даведаром. Прислуживал им Лид, подливая в кубки густое банверское вино. При появлении Никке разговор затих.
– Я вижу, заточение пошло тебе на пользу. Во всяком случае, выглядишь ты потрясающе,– заметил Конахар, намекая на необычную прическу пленницы – результат борьбы со скукой.
Девушка, окинув взглядом стол, насмешливо поинтересовалась:
– Твое приглашение все еще в силе?
Свободного прибора на столе не наблюдалось.
– Еще бы! я рад, что ты соизволила почтить нас своим присутствием,– Фрай сделал приглашающий жест,– Мы с Виир-давом как раз говорили о тебе.
Взмах руки – и серебряная тарелка, как по волшебству, очутилась перед пленницей.
– Почтенный дав знает меня?– Никке скосила взгляд в сторону монаха.
– Нет, но это не важно. Он будет проводить обряд бракосочетания.
– Интересно, а знает ли почтенный Виир-дав, что я не желаю выходить замуж за мерзавца и негодяя?– чуть приподняв бровь, произнесла Никке.
Фрай загадочно улыбнулся и подмигнул даву:
– А ему это совершенно не интересно.
– Вот как?
– Милая Никке,– закатив глаза, изрек принц,– Неужели ты думаешь, что я откажусь от своего плана только потому, что ты с ним не согласна? Извини, но мне не совсем понятна твоя позиция. Кажется, ты немного опечалена разлукой с моим братцем? Это, конечно, минус, но ведь плюсов-то гораздо больше! Только представь себе, ты будешь герцогиней! Я подарю тебе этот замок, земли – все, чем я владею, будет твоим! И заметь, взамен я ничего не требую! Кроме, естественно, неограниченного кредита в банке твоего отца. Видишь, я предельно честен с тобой.
– Мне противна сама мысль о том, чтобы жить с тобой на одной земле, а не то, что под одной крышей,– криво усмехнулась девушка, и, подвинув к себе тарелку с овощами, принялась за еду, всем своим видом показывая, что ей не интересен предмет беседы.
Почтенный дав глубоко вздохнул, воздев руки к седой бороде, и пробормотал что-то вроде: «глупые девки, вечно из-за них неприятности!».
Покончив с едой, Никке поднялась и присела в поклоне перед жрецом, как того требовал обычай. Не дожидаясь, пока Фрай вызовет провожатого, она вышла из огромной комнаты.
И только пройдя несколько шагов, Никке поняла, что сама она ни за что не найдет обратную дорогу в свою келью. Но гордость помешала ей вернуться, и с понурым видом девушка путешествовала из комнаты в комнату, пытаясь вспомнить хоть какие-нибудь ориентиры, которые помогли бы ей найти вход в угловую башню.
Фрай же не беспокоился по поводу того, что его пленница ушла без сопровождения. Из замка сбежать было невозможно, а что до того, найдет ли Никке обратную дорогу – ну, что ж, может быть, это послужит ей наказанием. Поплутает по запутанным лабиринтам переходов – и, глядишь, выберется куда надо.

Поднимаясь по спиральной лестнице на вершину «своей» башни, девушка сохраняла строгое выражение лица, но лишь переступила порог своей кельи, как слезы хлынули неудержимым потоком.
Размазывая соленую влагу по лицу, она гадала, чем прогневила богов, за что ей посылают такие испытания. Но, не найдя причин, впала в глубокое отчаяние. Она просидела всю ночь у окна, глухо проклиная судьбу, богов, Фрая и весь белый свет за причиненные ей страдания.
***

На утро в дверь ее кельи постучали.
– Войдите,– озадаченно произнесла она. Обычно люди Фрая не утруждали себя извещением о приходе.
Дверь отворилась и на пороге появилась преклонного возраста женщина. С трудом протиснув объемистую фигуру в узкий вход, она могучим басом возвестила, что прислана для изготовления подвенечного платья для будущей герцогини.
Проведя бессонную ночь, Никке была не в духе, и появление незнакомой женщины с резким голосом вызвало у нее приступ раздражения. Она демонстративно отвернулась к окну, и уставилась на туманные вершины.
– Милая моя, ну чего ты там не видела?– неожиданно мягко сказала женщина, подойдя к девушке, и положив ей руки на плечи.
– Уходи, мне ничего не надо,– сухо произнесла Никке.
– Не могу, дочка, таков приказ нашего господина. Я должна сшить тебе платье.
– Не хочу я никакого платья! – вскричала девушка и, рывком поднявшись с табурета, бросилась на кровать и зарылась лицом в подушку. С минуту в келье слышались короткие всхлипы, да громкие вздохи пожилой женщины. Затем она подошла к кровати, тяжело опустилась на колени, и дотронулась пухлыми пальцами до волос девушки. Она гладила ее по голове и шептала слова утешения, бессмысленные, но помогающие забыть горе. Вскоре Никке успокоилась, и женщина заставила ее сесть. Сама она, кряхтя, поднялась с колен и устроилась рядом.
– Послушай, что скажет тебе старая Рината, дочка: если нашему хозяину что-либо взбрело в голову, то вышибить это никак нельзя.
– Это уж точно,– громко шмыгнув носом, отозвалась Никке.
– Ты не горюй так, а лучше поразмысли хорошенько! Да не смотри на меня, не стреляй зенками! Сама ведь все знаешь, зачем себя тешить никчемными надеждами? Арберту ты новая игрушка, пока даведары не просватают ему очередную принцессу. А что потом? Тебя отправят в почетную ссылку или силком выдадут замуж за какого-нибудь барона в далеком городишке…
– Неправда!
– Я Фрая с рождения знаю. Это не просто желание перейти братцу дорогу… Запала ты ему в душу, ласточка.
– Вчера за ужином он мне совсем другое говорил.
– И что же?– приподняла пушистую бровь экономка.
– Что-то о неограниченном кредите в банке моего отца.
– Хм…ну, и это тоже. Оно, конечно, дело нужное. Гвардию содержать на что-то надо? Да и замок тоже внимания требует: где стену подправить, где крышу перекрыть… Железо, опять же, вздорожало. Но, ведь дело-то не в этом! Жили мы без твоих денег, и дальше проживем, а Фраюшка, с тех про, как тебя увидел, места себе не находит. Пожалела бы парня!
– Ой ли? А меня жалели? Или отца моего?! Он переживает, а ему нельзя, у него сердце больное,– голос Никке задрожал от мысли, что отцу может быть сейчас плохо. – Знаешь, Рината, я раньше к брату Арберта никаких чувств не испытывала, кроме жалости.
– А теперь?
– Теперь только ненависть. Как подумаю о нем, так мурашки бегут по коже. Был бы кинжал под рукой – всадила бы, не задумываясь, ему в самое сердце!
Рината словно окаменела. Она не могла прийти в себя от такого откровения, только горестно молчала, и старалась не смотреть в сторону Никке. Где-то в глубине души она понимала ее чувства, и очень сожалела. Старая нянька, любила близнецов, как своих детей, и очень горевала, видя их соперничество во всем, начиная с самых обыденных мелочей и заканчивая вот такими вот выходками.
– Я не могу приказать Фраю отпустить тебя,– еле слышно произнесла Рината,– Он просто не станет меня слушать. Дело уже сделано, и не в его правилах отступать от задуманного. И вот еще что я тебе скажу, – повысила она голос,– Принц раз двадцать рассказывал мне, какие дивные у тебя волосы, какого цвета глаза, и какое было на тебе платье, когда он увидел тебя впервые. Никогда я ничего подобного не слышала от моего мальчика, госпожа Никке.
– Ох, что теперь делать?– девушка сокрушенно вздохнула, и прикрыла ладонями глаза, как бы желая отгородиться от мира.
– Что делать, что делать… Платье подвенечное шить! Меня ведь за этим сюда прислали. А ты не отчаивайся, все наладится, верь мне. Перемелется – мука будет. Ты, это вот… Скажи-ка лучше Фраю, чтоб отсрочил маленько церемонию. Я хоть и споро работаю, но за день никак не управлюсь. А ты успокоишься пока, подумаешь хорошенько. Глядишь, и счастье твое найдется… Ну, а если нет, так это дело поправимое.
– И как же это?– раздраженно буркнула девушка.
Рината улыбнулась и наклонилась поближе к уху Никке.
– А есть у меня одна ведунья знакомая,– шепнула она.– Ежели заплатить ей хорошо, то изготовит она зелье, чтобы ты выпила, и враз Арберта своего забыла. Сразу легче станет.
– Даже так? Ну, что ж, снимай мерки,– устало махнула рукой Никке, но слова этой женщины все крутились в голове, выкладываясь в определенную мысль.
Ах, ей бы только попасть к той ведьме!
– Ты мне поможешь, Рината?
– А что это ты удумала?– подозрительно поинтересовалась она.
– Хочу повидать твою знахарку. Давай завтра как-нибудь выберемся из замка. Придумай, что хочешь.
– Что?
– Ну, например, что ткань на платье хочу сама выбрать, а заодно и прогуляться. Засиделась я в башне, пора бы проветриться, а то ведь так и цвет лица потерять недолго!– хитро подмигнула Никке.

Фрай удивленно выслушал доклад тетушки Ри:
– Не знаю, чего ты ей такого наговорила, но… Был бы я королем – ты возглавляла бы у меня дипломатический корпус! – Настроение принца резко взлетело. Естественно, женщина не стала выкладывать ему всего, о чем они говорили с Никке, и Фрай решил, что девушка смирилась и поддалась на уговоры старой няньки.
– Ну, прямо-таки!– улыбнулась Рината,– Теплом и лаской можно многого добиться. Одного я не понимаю,– произнесла она вдруг тихо,– Зачем тебе все это? Она ведь не единственная девица в Дарвааленде, а ты - неужели ты просто решил отомстить брату? Арберт не виноват в том, что родился на пять минут раньше.
– Откуда ты знаешь? Может, это был я?– раздраженно буркнул Фрай и отвернулся от няньки.
– Фраюшка, да как же мне не знать-то,– воскликнула Рината,– когда я этими вот руками вас принимала на свет. Сначала Арберта, а потом тебя…
– Все, хватит об этом! Идите, куда хотите, но только за Никке головой мне отвечаешь! Лид поедет с вами на всякий случай, и чтоб к полудню были здесь, ясно?
– Яснее не бывает, твое высочество!– подмигнула ему повеселевшая Рината.
Бухта Лашер, Дарвааленд.