В восточнославянской мифологии есть персонаж, именуемый банником. Это дух, обитающий в бане, т.е. разновидность домового. В иных местах его называли байником, баенником, байношко, лазьником. Обретается за печкой-каменкой или под полком. Заводится после появления в доме первого ребенка. Иногда и сам поселяется вместе со своей женой, а то и с детками.

Каков же он, по поверьям наших предков?

Чаще всего, разумеется, банник невидим. Кое-кто даже считает, что благодаря шапке-невидимке. Но мог показаться в виде голого старика, облепленного листьями от веника, длинноволосого мужчины, а также собаки, кошки, зайца. А.Н. Афанасьев так описал его нрав: «Банник не любит тех, кто парится по ночам, и душит таких смельчаков, особенно если они творят омовение без молитвы». Свят, свят, свят!

А еще его обвиняли в том, что он может похитить оставленного в бане ребенка, подкинув взамен его подменыша. Подменыша определяли по рахитичному сложению: большеголовый, пузатый, он не умел ни ходить, ни говорить, и, прожив так несколько лет, умирал или превращался в головешку либо банный веник. Вот ужас-то! И не только славяне так считали: в некоторых кельтских племенах тоже существовало подобное поверье.

Чтобы вернуть собственное чадо, полагалось бить подменыша березовым или ореховым прутом, пока не совершится чудо возврата. Были и другие способы, но менее распространенные. А вот в качестве профилактического средства от подмены ручонку младенца перевязывали красным шнурочком или надевали на головку... красную шапочку! Кроме того, следили, чтобы на лицо не падал лунный свет, окуривали колыбельку перед сном и клали в нее обереги.

Женскую ипостась этого сверхъестественного существа называли тоже по-разному: банниха, байница, баенная матушка. На русском Севере верили в обдериху, которую описывали как лохматую страшную старуху, иногда выступающую нагишом, иногда – в виде кошки с горящими глазами. С нею шутки были плохи: ни в коем случае нельзя было мыться в одиночку – грех, за который обдериха спрашивает по максимуму, сдирая и вешая на печке кожу (потому и обдерихой звалась), а тело несчастного загоняла в щели на полу. Четвертый пар она ни с кем не хотела делить: могла исцарапать.

Шишига во владимирских, саратовских и других землях тоже была персонажем женского рода. И показывалась она тем, кто шел в баню без молитвы: оборачивалась родственницей или знакомой, звала париться и могла запарить до смерти. Эта маленькая горбатая сущность отличалась большим животом, сучковатыми ручками и холодным тельцем, предпочитала ночной образ жизни. Хотя в некоторых местах людская молва определяла ей «прописку» вовсе и не в бане, а в камышах на мелких речушках.

Суеверия славян требовали соблюдения правил обращения с банными духами.

При входе в баню нужно было непременно сказать: «Крещеный на полок, некрещеный с полка», а уходя – пригласить: «Хозяин с хозяюшкой, с малыми детушками гостите к нам в гости» или, по крайней мере, произнести: «Тебе, баня, на стоянье, а нам на доброе здоровье». Кроме того, принято было оставлять этому строгому, прямо скажем, мифическому существу воду, мыло и веник, а то он, паче чаяния, в следующий раз начнет брызгаться кипятком, швыряться раскаленными каменьями или пуще того – напустит угар.

Спрашивается: как же существовать в столь опасном соседстве, каковое являл собой банник? Но считалось, что и польза от него есть. Во-первых, на духа бани рассчитывали как на защитника от других напастей: происков овинника, мертвецов и т.д. Чтобы заручиться подмогой такого рода, в новую баню приносили хлеб и соль, а под порогом хоронили задушенного черного петуха или, в крайнем случае, курицу.

Во-вторых, он участвовал в девичьих гаданиях, презабавных, прямо скажем. На святки в полночь интересующиеся замужеством гадальщицы должны были подставить баннику... эээ... оголенный участок своего тела – тот самый, благодаря которому мы имеем возможность сидеть: подходили либо к наружной двери баньки и прямо на улице принимали соответствующую позу, либо ее же демонстрировали перед печкой или даже выставляли это самое место в дымник.

Если при этом возникало ощущение прикосновения мохнатой руки, означало – быть богатому жениху, если голой – бедному, если не удавалось почувствовать касание – жениха не будет вовсе. Категорически запрещалось протягивать руку в окно бани. Ее хозяин мог сковать пальцы железными кольцами, что и очень больно, и совершенно неудобно.

Считалось, что банник мог творить чудеса. В муромских краях есть предание о дяде Косте, пришедшем в баню погадать. Глядь, а там сидит женщина: «Возьми, – говорит, – меня замуж». А была это русалка. Дядя Костя ее перекрестил, и стала она обычной женщиной. Поженились они и жили, как говорится в таких случаях, долго и счастливо.

Народные предания сохранили истории о том, как банник и даже обдериха спасали людей. И вряд ли случайность, что хлеб, которым мать невесты благословляла к венцу молодых, назывался не как-нибудь, а банником!

Наконец, жертвенных кур небожителям Сварогу и Сварожичу, по свидетельству многих христолюбцев, приносили именно в бане. Значит, возможно, что когда-то банник был причастен к культу древнего славянского Бога-Творца?