Огонь, как волны прибоя, с ревом разбивается о гордую фигуру человека. Волна, еще волна. Невыносимый жар. Боль во всем теле. Слезы потери высыхают прямо на глазах.
Хвала Ясару, сон! Всего лишь сон.
Я открыла глаза. С усилием подняла разнывшуюся руку, скинула со лба назойливую белую прядку. Тут же надо мной возникло исполненное сочувствия лицо. На волосах косынка, шея в аккуратном белом воротничке. Неожиданно прекрасные карие глаза на маленьком личике.
- Госпоже лучше? Сейчас распоряжусь принести вина и еды.
- Почему вина? – прохрипела я.
- Госпожа потеряла много крови. Красное вино очень полезно. В монастыре свои виноградники.
- В монастыре? – от воспоминаний я едва не закричала. - Где я?
- В резиденции Архиепископа. Монастырь святой Анастасии.
- В рези…?
Добрая монахиня ушла, а я ощупала руку. Замотана до локтя чистыми бинтами и почти не болит. Приподнялась на подушках, снова упала. Голова резко закружилась. Ах да, потеряла много крови. Почему в Душном не действовала магия? Не только магия Восхода, вообще никакая. И кровь бежала, бежала, не останавливаясь. До тех пор, пока Тами не разрушила цитадель. Я вспомнила валкэль, смущенную улыбку, ямочку на подбородке. Робкий взгляд, брошенный на жениха. У тебя никогда не будет свадьбы, девочка. Тебя, как и меня, бросили на доску, играть странную и страшную игру.
Глаза остались сухими, только из сердца будто выдрали четыре куска. За четырех погибших в проклятом замке. Я закрыла глаза. Давид отговаривал меня. Почему он говорил про магию? Знал, что не сработает? Или просто о чем-то догадался? Теперь никогда не узнать….
- Вот, прошу госпожу.
Моя сиделка поставила на колченогую тумбу поднос с графином и тарелками. Вкусно пахнет мясом горячее второе.
- А я думала, сейчас пост, - невпопад сболтнула я.
Она улыбнулась.
- Наши посты не всегда совпадают с постами неоярситов. В любом случае, гостей это не касается. Пусть госпожа поправляет силы.
Я остановила ее на пороге.
- Скажите, мои спутники здоровы?
- Да, с ними все в порядке. Они просили аудиенции у Архиепископа и получили ее…


То, чего Дари не знала.

- Ваше святейшество, вас хочет видеть граф Эврэ.
- Граф Эврэ?
Тяжеленный том причастий выпал из рук Архиепископа Георгия Третьего, рассыпавшись пыльными страницами. Старательный монашек не удержался, чихнул.
Последний граф Эврэ скончался восемь лет назад. С тех пор провинция отошла за его дочерью Дьовии. Невинно убиенная маркиза… Надо подумать о причислении к лику святых.
Георгий Третий, кряхтя, поднял фолиант, брезгливо положил на стол, изъеденный древесным жучком. Сел на стул. Высокая спинка слишком твердая, почему-то никак не дойдут руки поменять…
- Проси, очень интересно, кто такой и чего хочет.
Очередной самозванец просит вернуть принадлежащее по праву. Сколько их таких правых приходит добиваться наследства знатных семей.
Человек, вошедший спустя минуту, не похож на просителя. Да и у самого снега в Гортике не допросишься. Черный плащ промок, висит на плечах, будто крылья нетопыря. Взгляд исподлобья стальных глаз, неопрятные бакенбарды, острые скулы, обтянутые бледной кожей. Не красавец, но на отпрыска знатного рода похож.
- Ваше святейшество, - коротко кивнул вошедший, - у меня есть нечто, что должно вас заинтересовать.
- Вот как?
Тонкие пальцы с пастырским кольцом беспокойно прошлись по переплету причастий.
- Это касается династии королей Бланшерии.
- Герцогов Бланшерских, - поправил архиепископ.
- Как вам угодно, - поклонился Эврэ. А сходство со стариком есть. Тот в молодости – одно лицо.
- Давайте ваше нечто и садитесь в кресло, - велел Георгий и добавил, спохватившись, - сын мой.
Граф вынул небольшую лаковую шкатулку, открыл ключом и протянул пастырю. Сам отошел несколько шагов, сел, приготовился ждать долго.
Архиепископ вынул содержимое, две пожелтевшие от времени и две совсем свежие бумаги. Читал, перечитывал. Откладывал и снова возвращался. Наконец, поднял удивленное лицо. Как будто даже просветленное, словно увидел спасение всего междуречья.
- Где он? Где принц Луи?
- Здесь, в монастыре. Он ранен, но прийти сможет. Прежде я прошу вас поговорить еще с одним человеком и, если потребуется, принять его исповедь.
Георг Третий, озадаченный открывшимися обстоятельствами, нерешительно кивнул.
- Святой отец.
Эврэ открыл дверь и окликнул ожидающего в приемной. Вошел человек в темно-синем епископском балахоне – епископ Гортики, в миру Грегори Пальмери.


Вынужденное безделье бесило меня. Я великолепно чувствовала себя… пока оставалась в кровати. Едва пыталась встать, голова начинала немилосердно кружиться. Вчера закончилась книга Восхода. Сила вновь переполняет меня, вот только удовлетворения нет. Зачем она мне, если друзья погибли? Как жить с этим грузом? Как будет жить Рико?
«Мир – площадка для игры. Самую сильную фигуру может смахнуть рука игрока. Но место, где нет игры, лежит на восходе».
Игра, далась им эта игра. О ней ничего не знает даже Кристоф. Или знает и молчит. Почему, почему у меня чувство, что все мои ходы просчитываются заранее? Хочу найти место, где мне будет хорошо. Только где оно?
Я рывком подняла плечи, терпеливо переждала головокружение. Спустя некоторое время серая муть развеялась, я смогла подняться на дрожащие ноги. Неуверенный шаг, другой. В комнате для гостей есть зеркало и гребень. Я глянула и столкнулась взглядом с привидением. Снежная кожа, лед в глазах и ни одного русого волоса. Сплошная седина в неполные тридцать….
- Госпожа встала? – тепло улыбнулась моя сиделка. Я так и не удосужилась узнать ее имя.
- Погодите, я помогу вам сделать прическу. Она схватила гребень, усадила меня на табуретку. Хвала Ясару, иначе бы я свалилась.
- Какие красивые волосы, - ласковые руки погладили шевелюру. Я болезненно скривилась.
- Густые и гладкие. Белые-белые, как первый снег.
По-моему, радоваться нечему.
- Хорошо, что госпожа встала именно сегодня. У нас большой праздник, в храме не протолкнуться, но я вас проведу тайной дверцей. Вы все увидите своими глазами.
- Ах, праздник Трех Апостолов? – спросила я, вовсе не уверенная, что хочу в храм.
- Не только, - улыбаясь, сообщила она, - сегодня его святейшество коронует и благословит на царство короля Бланшерии.
- Короля Бланшерии? – не поняла я.
- Короля Луи Бланшерского, законного наследника Бланшер-Дока.
Я вскочила. И откуда только силы взялись.
- Дай мне платье. Где там твоя дверца?
Я бежала по длинным коридорам с обычной монастырской начинкой. Ничего не говорила и не спрашивала. У меня просто не укладывалось в голове. Но увидеть собственными глазами коронацию я должна.
Рико все-таки воскрес из мертвых. Спустя двадцать два года после страшного предательства. Архиепископ его признал и благословляет на царство.
Разумеется, Эдварду нет дела благословения церкви. Но по мерзавцу давно плачет бокал с ядом. А мне осталось найти одну жемчужину. Я прикоснулась забинтованной, как у роксманской мумии, рукой к шее. Ожерелье обмотанное два раза сидит будто влитое. Лишь один отвратительный, как комок грязи, темно-зеленый камень…
Храм Трех Апостолов еще прекрасней, чем Арвэлская молельня. У меня захватило дух. Сотни тысяч свечей освещают стены с искусными рисунками жития святых, узорный потолок изображает пришествие Творца. Не в роли Судии, а в роли Милосердного. Светло, как весной на солнце. Вряд ли я доживу до весны, мелькнуло в голове.
Курятся благовония. С хоров несется пение ангельскими, не иначе, голосами. Народ уже собрался, но никто не пихается локтями, чинно расселись на скамьях, стоят в проходах, радостно галдят, обсуждая событие. Мы с проводницей смотрим с балкона. Потайной карман, отсюда все видно, но нас не видит никто.
Я изнервничалась, ожидая церемонии, искусала губы в кровь. Вспомнила, что позабыла книгу Восхода на тумбочке в своей келье. Но вернуться не решилась. Церемония коронации началась.
Не так давно и я прошла через это посвящение, все повторилось до мельчайших подробностей. Архиепископ читал писание хорошо поставленным густым баритоном, где нужно, останавливался, и девочки на хорах выпевали «царствуй на славу отечества»….
Я увидела Грегори. Что он здесь делает? Как посмел бросить Гортику накануне восстания? Старенький Иммануил остался, а Грегори…
Вздох пронесся по рядам. По алой, усыпанной цветами, дорожке идет Рико. Такой до боли родной, что у меня сжимает сердце. Он старается не хромать, но у него плохо получается. Правая рука висит плетью, золотую свечу держит левой. Рико приблизился к Его Святейшеству, с усилием преклонил колено. Его Святейшество окунул длинное белое перо в сильно пахнущее, янтарного цвета масло, провел по лбу повелителя Бланшерии. Рико вздрогнул, наклонил голову. Георгий возложил на его грудь орден полководца, а на темные кудри корону. Великий Ясарэ, как ему идет!
Рико медленно поднялся. Его голос разнесся под куполом храма Трех Апостолов.
- Я, Луи Первый, милостью Божьей король Бланшерии, клян-нусь… – голос подрагивает. Рико слегка растягивает слова -…
Не знаю, в чем клялся Рико. Едва ли клятва существенно отличалась от моей. Я видела гордый профиль и понимала, что между нами разверзлась пропасть. Он – живой король, я – мертвая повелительница драконов, волей судьбы маг со странной, непонятной мне самой, силой.
- Великий Ясар в милости своей даровал жизнь королю на царство, - прошептала наперсница, а я совсем позабыла о ней, - законный король возвращается. И у него есть наследник. Теперь междуречью не грозят войны…
Так вот зачем здесь Грегори. Епископ Гортики, сколько мог, хранил мою тайну, но в исповеди Архиепископу не мог соврать. И хвала Всевышнему, что не мог.
Не знаю, закончил ли Рико речь. Его голос оборвался. Новоиспеченный король выпрямился. Лицо залила смертельная бледность, корона сдвинулась набок.
- Благословляю тебя сын мой, - изрек его святейшество. Я почувствовала, что что-то не так, вцепилась в монахиню:
- Проводи меня к выходу, быстро!
Я почти бежала по ступенькам, перепрыгивая через три, путалась в скромном темно-синем платье. Вылетела во двор, капюшон откинулся с головы. Ветер с брызгами ударил в лицо. Рико все же дошел до дверей храма. Тяжелые створки захлопнулись за спиной, он судорожно глотнул ртом свежий воздух и, покачнувшись, свалился на руки Доминика.


Из дневника.
23 ноября.

На другой день, дрожа от нетерпения, я дожидалась Петра Львовича у дверей его кабинета. Я немного робела заведующего, но сейчас мне не до сантиментов.
Петр Львович сразу понял, зачем я пришла и пригласил меня в кабинет. Мы долго разговаривали, он ничего не советовал и ни от чего не отговаривал. Только сказал, что никто: ни в России, ни в Израиле - не даст нам никаких гарантий. Возможно, лечение не поможет и придется возвращаться к разбитому корыту. Я, впрочем, понимала это и сама. Попытка может обернуться пыткой, да еще какой. Но я все равно твердо намерена попытаться.
Я достала свой ноут, и заведующий связался с одним из своих однокурсников, давным-давно эмигрировавшим в Израиль. Переговоры продолжались два дня и увенчались успехом. Получив вызов в клинику, я не знала, смеяться мне или плакать.
- Вот и все, Олена Игоревна, - сказал Петр Львович, - я сделал, все, что мог. Теперь дело за вами.
Домой я ехала настолько опустошенная, что поцарапала стоящую у подъезда соседскую «мазду». Увидев мое лицо, сосед дядя Саша только махнул рукой.
Вечером я крутилась возле читающего на диване Ромки, не зная, как вызвать его на разговор. Удивительно покладистый почти во всем, иногда Рома проявлял поистине ослиное упрямство. Отчего-то мне казалось, что именно сейчас он упрется. Но вышло еще хуже.
- Рома, знаешь, о чем я подумала?
- Интересно, о чем? - он охотно оторвался от чтения.
- Не переехать ли нам в твой дом?
- С чего это ты поменяла мнение? - Роман подозрительно нахмурил брови.
- Ну, - пустилась я в объяснения, - мне показалось, что там тебе будет хорошо. Вода за городом чище, и воздух тоже, а тебе надо больше гулять…
Рома потянул меня за руку и заставил сесть рядом с собой. Он запустил пальцы в мою шевелюру, и, поглаживая затылок, будто бы успокаивал.
- Не знаю, что тебе приспичило, но ничего не получится, Оль.
Сердце тревожно екнуло.
- Почему?
- Я его сдал, там живут арендаторы.
Я озадаченно посмотрела на него.
- А продать его можно? - с надеждой спросила я. - Мы могли бы купить поменьше и ближе к городу. Чтобы и тебе, и мне было удобнее добираться на работу…
Ромка обнял меня за плечи, ему отчего-то не хотелось смотреть мне в глаза.
- Извини, что не сказал тебе сразу. Я заложил дом. Ты отказалась там жить, а мне срочно нужны были деньги.
- Знаешь, Рома! - я возмущенно вывернулась из его рук. - Я думала, ты доверяешь мне.
- Сердишься на меня? - вид у него самый покаянный, но я все равно зла. Даже не зла, меня охватило отчаяние. Я надеялась уговорить его продать дом, вырученной суммы хватило бы на курс лечения. А теперь я даже не знаю, что мне делать.
- За что сердиться, это твой дом, ты волен распоряжаться им, как тебе заблагорассудится.
- Тогда прекрати дуться и свари кофе, - резюмировал Роман. Все мое возмущение мгновенно сдулось, как воздушный шар. На него невозможно злиться долго, особенно когда использует свою фирменную обезоруживающую улыбку.

7 декабря.

Утро раннее и темное, в спальне тепло, но в коридоре по ногам сквозит. Я на цыпочках пробралась на кухню, сварила кофе. За окном минус двадцать. Луна, выгрызенная темнотой до узкой закорючки.
Бр-р!
Щурясь, крашусь перед зеркалом в ванной. Все-таки привыкла вставать значительно позднее. Но ничего не поделаешь, надо успеть на автобус.
- Оль, ты чего это встала в такую рань? – спросил Рома. Вот незадача, все-таки разбудила.
- Автобусы плохо ходят. Надо успеть, а то поеду в давке.
- Машина сломалась? – посочувствовал он.
- Нет.
Я помолчала. Роман внимательно смотрел, как намазываю импортную тушь на заспанные глаза.
- Ром, я продала машину.
- Продала? Зачем? – удивился он.
- Так получилось. Ты сердишься?
- Нет, это же подарок. Ты можешь делать, что захочешь. Оль?
- Что?
- Тебе нужны деньги? У меня есть немного. Прямо как-то неудобно, что ты тратишься….
- Сколько? – жадно спросила я. Рома даже растерялся.
- Что-то около пяти штук.
Мало. Я вздохнула. Все свои сбережения Ромка отдал в качестве отступного при разводе. Оставил жене и городскую квартиру.
- Мне не нужны деньги, - надевая сапоги, сказала я, - не беспокойся ни о чем.
Рома молча повернулся и ушел в спальню. Спустя минуту появился, на столике звякнула связка ключей.
- На, пользуйся. Мне пока не нужна.
Я машинально поймала ключи от автомобиля, нащупала сумочку. Дверь мягко захлопнулась за спиной. Меня душил невыносимый стыд. Ну, как я могла? Он ведь ничего не понял. Только на стоянке вспомнила, что забыла ноутбук, но возвращаться не стала.


Я - не маг, а глупая беспомощная кукла - стояла у изголовья, заламывая руки. Прямо с коронации мы отправились на остров снов. Кристоф долго держал меня за дверью, на лице было явственно написано «ничего хорошего».
- Приступ начался еще утром, - в пустоту сказал сидящий на подоконнике Крысолов, - я отговаривал его, но ты же знаешь Рико.
Рико лежал с закрытыми глазами. Казалось, жизнь покинула элкеми, но орден на груди, изображающий небесного тигра, слегка поднимался и опускался в такт дыханию.
Приступ начался утром. Всемилостивый Ясарэ, как он выдержал? Он всегда был очень сильным. Кристоф без лишних разговоров опоил черного герцога дурманом. Я присела рядом, погладила безвольно лежащую поверх покрывала руку. Она холодна, как лед.
- Почему ты не спасла их? – голос Доминика строг, как у наставника нерадивой ученицы, палец выписывает вензеля на запотевшем окне.
Я промолчала. Чем могла оправдаться? Я никак не проявила себя во время визита в Локвид. И до сих пор не могла понять причины исчезновения магии. Сейчас все в порядке, я пробовала колдовать в монастыре. А книга осталась на тумбе, я даже не вспомнила о ней, когда улетала.
Рико вздрогнул, судорожно вздохнув, дернулся от меня.
- Рико, - обрадовалась я, - любимый мой.
Схватила за руку, он резко отдернул, закусывая губу.
- Скажи хоть что-нибудь!
Я вскочила, не зная, что схватить. Какие из склянок Кристофа облегчат боль?
Кровь сочилась из прокушенной губы. Тело выгнулось, хрипя.
- Рико!
Злобным коршуном с подоконника слетел Эврэ, сцапал за локти, оттаскивая от кровати.
- Уходи, убирайся отсюда!
Я ожесточенно вырывалась. Удалось стукнуть кулаком в наглый подбородок. Доминик разжал руки и заорал:
- Ты - ведьма, ведьма проклятая! Убирайся! Это все ты! Ты и твоя морчья магия!
- Что?
Я замерла, как кролик в капустной грядке, ничего не понимая, задыхаясь от слез и драки.
- Уйди!
Рико метался по постели, из-под закрытых век бежали соленые струйки. Крысолов надвинулся стеной, взглядом прожигая насквозь. Я опрометью выскочила из комнаты и закрыла лицо руками.


То, чего Дари не знала.

Присутствие Штеффенвольга за креслом раздражало Его Величество короля Эдварда. Интриган Гвентина, который жрал из рук Миранды Горти, а потом переметнулся к победителю, доверия не внушал.
- Ваше Величество, конечно, в курсе, - мурлыкающим баритоном пройдоха говорит самые неприятные вещи. Но хуже всего, что Мессина находит это забавным. В последнее время ведьма тоже слишком навязчива. Только что в постель не прыгает. И весьма довольна чем-то.
- Повторюсь, - сказал Штеффенвольг. Смахнул невидимую пылинку с рукава, - вчера в храме Трех Апостолов при монастыре Святой Анастасии сам Архиепископ короновал вашего племянника.
- Что?!
Бланшер подскочил, как ошпаренный.
- Насколько мне известно, Луи прибыл в Святую область из Локвида, где странным образом сгорел замок Душ. В резиденции Его Святейшества он появился раненный в плечо в сопровождении небезызвестного вам графа Эврэ. Архиепископ видел неоспоримые доказательства подлинности особы принца. Опасаясь возможных действий с нашей стороны, было принято решение короновать наследника через три дня.
- С нашей или вашей стороны? – задыхаясь от злости, уточнил Эдвард.
- Как вам будет угодно, - поклонился Теодор.
Вот паршивец недобитый! Теперь Бланшерия погрязнет в пучинах смут. Как же, законный король. Любимчик простого народа. Кумир девиц, тьфу, Морк! И Мессина эта, улыбается, мерзавка…
- Кстати, после церемонии коронации Луи сделалось дурно прямо у входа в храм. Эврэ немедленно приказал подать дракона и отбыл с королем в неизвестном направлении.
- Разыскать!
Бланшер ударил кулаком подлокотник трона. Больше так продолжаться не может. Значит, проклятый черный герцог на самом деле сынок брата. Смерть его не берет, магия тоже, если уж справился с локвидскими колдунами.
Ладони стали ледяными и липкими, пот выступил на лбу. Никогда Эдвард Бланшерский не был храбрецом. В десять лет его сильно оцарапала кошка великой герцогини. Он упал в позорный для мальчика обморок. Теперь будет бояться собственной тени, потому что Луи не остановится…
- Разыскать и убить!!!


Небо осиротело. Узкий бледный серпик и ни одной звезды. Нет ни звезд, ни судеб. Все случилось, не вернешь. Брошенное в огонь станет пеплом, как говорят в империи. Я спряталась от неизбежности. Мое излюбленное место на острове снов – драконья площадка на башне. Сидела на камнях, обняв колени. Море разбивалось о скалы и потихоньку разбивало сами скалы. Круговорот событий, не выходящий за пределы бытия.
Я не знала, что творится внизу. Рико хуже, чем мне. Но с ним верный Доминик, а я совсем одна. На этой башне и в этом мире.
Ничего, утешила я себя. Скоро приступ закончится, так случалось и раньше. Просто Рико ранен и измотан. Да еще гибель друзей. Все наладится. Мы вернемся в Арвис. Осталось всего ничего – одна жемчужина. Враги будут повержены. Я непременно найду способ вылечить элкеми. Как же мы тогда заживем! У нас будет крепкая семья и много детишек.
- Дари.
Я слышала шаги Эврэ, но не обернулась. Граф уселся рядом, сцепил руки под подбородком.
- Прости, я зря накричал на тебя.
- Что с Рико?
- Ему лучше, уснул.
На горизонте загорелась звезда судьбы. Не все так безнадежно. Отчего же хочется выть?
- Ты странный, Эврэ. Никогда не знаешь, что ты скажешь и сделаешь в следующую секунду.
- Я говорю ТОЛЬКО правду. Дари, я знаю, ты любишь Рико. По-своему любишь. Если желаешь ему добра, выслушай меня.
Доминик задумчиво сковырнул камень кинжалом, выпуская желтую искорку.
- То, что ты кричал… правда?
- Могла бы догадаться. Рико не переносит магию, и это не есть хорошо. Чем сильнее ты становишься, тем губительней для него твое присутствие.
- Не может быть!
- Посмотри на себя, - зло обернулся Крысолов. - В кого превратилась? Какая из земных тварей не отбрасывает тени?
Я вскочила, обескураженная. Верно, тени нет. Руки лихорадочно прошлись по телу, складкам одежды. Живая, даже теплая плоть. Кто я?
- А ты называл меня красивой, - невпопад, жалко и растеряно улыбнулась я.
- Ты красива, как злая судьба. Как рок. Как вечная зима…
Последняя метафора верна. Вечная зима, вот кто я теперь такая… Не будет ничего. Ни весны, ни счастья. Даже смерти. Только холод и пустота.
Мне захотелось кричать от страха, вцепиться в живого и такого земного Доминика, умолять не отпускать в жуткую вечную зиму. Я опустилась на колени, глядя перед собой, туда, где у нормальных людей – тень.
- Дари, если есть в тебе хоть капля человеческого, уходи. Ты знаешь, он собирался убить Бланшера. Сразу после Локвида, приступ начался как нельзя вовремя.
Крысолов поправил шляпу, зябко повел плечом.
- Я не знала.
- Рико мне как брат, больше чем брат. Он вытащил меня из боя, полумертвого. Я пил и ел у него из рук…
Он говорил, а я думала о своем. В опустевшей голове метались мысли. Вспомнились заплаканные глаза Долорес, скрипучее крыльцо «летящей ласточки», яблони с серебряными листьями. Зачем я вообще взяла в руки книгу Восхода? Хотела спасти Гортику и Рико. Позабыла, что все, чего касается Мессина, извращено и проклято. Я все погубила сама, своими руками.
И бред по дороге в Гортику. Рико, умоляющий избавиться от проклятья. А потом пришел Кристоф… Но я, идиотка, закусила удила. Вот и превратилась в незнамо какую нелюдь.
- Я слушаю тебя, Эврэ, - мой голос стал голосом метели.
Доминик внимательно посмотрел на меня. Соседство чудовища его не пугало.
- Наша задача – удержать Рико на острове, пока не закончится восстание. Я сам пойду к Бланшеру, а тебе придется просто исчезнуть из жизни Рико.
- Все равно, что снять с неба солнце, - вздохнула я. Опустила голову. - Вырвать сердце и оставить здесь, на острове.
- Мне жаль. Решай, - пожал плечами Крысолов.
- Я решила, - обреченно сказала я, - тебе – Бланшер, мне – восстание и Мессина.
- А мне?
Мы оба дернулись от чужого голоса. Доминик поудобнее перехватил кинжал.
- Эй, вы чего? – голос Теодора я узнала бы из тысячи. - Я прилетел помочь.
- Что, Бланшер нашел другого лизать задницу? – брезгливо сплюнул Эврэ.
Штеффенвольг «пропустил мимо ушей» оскорбление Крысолова.
- Я прилетел помочь, - твердо повторил он.


Я проводила дни в беседке. Просыпалась и шла в сад. На мраморной скамеечке среди переплетения тоненьких серебряных и бронзовых витых прутьев. Лозы причудливо переплетаются, образуя, где крошечную серенькую птичку, где пчелу в бутоне колокольчика… Уверена, это нерукотворная работа…
Я ничего не ела и не пила, мне не хотелось. Я сделалась чудовищем, что питается не хлебом господним, но душами живыми. Я запретила себе входить в замок. Рико несколько раз передавал просьбу прийти, но я боялась навредить. Это открытие стало последним гвоздем в крышку моего гроба. Глупая жизнь и еще более глупое посмертие.
Игра, как же! Центральная фигура чьей-то игры. Своей головы на плечах не имеется. Я умудрилась забраться во все ямы, что рыли для меня. Сначала для чего-то полезла в Арвис. Убила Дьованга, сцапала эту дрянь – книгу Восхода, и трусливо сбежала, предав Рико. Потом проиграла первое же сражение, довела Гортику до положения ниц и снова удрала мучить человека, которого люблю больше жизни. Я, желая ожерелье мира, втянула Рико в опасную авантюру. Напросилась в Душный, погубив тем самым друзей. Все это сделала я, первый маг междуречья и последняя идиотка и предательница.
- Дари…
Рико едва держится на ногах, лицо бледное до синевы. Вцепился за решетку беседки, вторая рука безвольно висит.
- Зачем ты встал? – закричала я. Подхватила за плечи, заставила сесть.
- Издеваешься? Я не могу без тебя так долго…
Я молчала, не зная, как сказать о своем решении.
- Почему ты не приходила?
- Рико, - посмотрела я очень холодно, - мы больше не увидимся.
Он подумал, как всегда, о своем.
- Ты презираешь меня за то, что я принял корону?
- Нет. Я не могу объяснить, просто ухожу. Ты ведь освободил меня от клятвы. Чем бы ни закончился бой с Мессиной, считай, что я умерла. А мертвые должны оставаться мертвыми…
Он тревожно и взволновано вгляделся в мое ледяное лицо. Надеется, что пошутила?
- Дари, ты убиваешь меня!
- Вот именно, убиваю. Но я не могу. Я оставляю тебе сына, разве этого мало?
- Куда ты направляешься? – постарался взять себя в руки Рико.
- Я не загадывала, - облизнула пересохшие губы, - Рико, тебе надо лечь. Теодор проводит тебя…
Фигура за кустами сирени шевельнулась.
- Уже приставила надсмотрщика? Умно, нечего сказать! Куда пропал Доминик, не знаешь?
- Не знаю, - голос не дрогнул. Я посмотрела прямо в глаза, усталые и несчастные, выцветшие до утренней голубизны. Его Величество король Бланшерии Луи Первый повернулся и пошел прочь. Ни разу не обернулся.
Штеффенвольг неуверенно пожал плечами, я кивнула, и герцог бросился догонять хромого короля.


То, чего Дари не знала.

Король Бланшерии Эдвард Первый отложил переписку и уставился в окно. Дождь танцует по каменному подоконнику. Купола Арвэлского храма кажутся синими. Мгла липнет к стеклу, а ведь еще рано. Надо встать и зажечь свечи, но до чего же непривычно делать самому работу слуг. Эдвард поймал себя на мысли, как любит править. Чем бы стало его существование, воцарись на престоле племянник. Где же сейчас этот мерзавец? Страшная тень прошлого, автор двух десятков покушений на короля (слово узурпатор неприятно режет слух). Хорошо, что Мессина всегда оказывалась рядом. Эдвард вспомнил последнее путешествие в Локвид. На взлете оборвался крепежный ремень седла и панически боящийся высоты правитель Бланшерии едва не попрощался с жизнью в расцвете лет.
Когда-то Луи был веселым юношей. С задорной ямочкой на щеке, он нравился всем без исключения. Добрый, никогда не обидел и мухи. Даже поганые кошки в зверинце признали за своего. Вряд ли это качество черный герцог пронес через годы странствий. Но как он мешает жить! Завтра же надо объявить о всеобщей облаве на «самозванца», который называет себя королем Бланшерии. Огромная награда, обещанная в прошлый раз, утроится. Надо, кстати, набросать бумагу. Придется все-таки встать и зажечь свечи. Никто из непосвященных не знает, что король вернулся, Эдвард обосновался в южном крыле замка. Вынужденная мера предосторожности, ведь в городе объявился некий Крысолов, имеющий связь с гортиканскими мятежниками. Скоро с мятежом будет покончено, но пока следует соблюдать осторожность.
Эдвард неторопливо зажег свечи на столе, не удержался и бросил взгляд в зеркало. Моложавое лицо, гораздо моложе его сорока шести. А Луи сейчас должно быть тридцать восемь…. Ну почему мысли всегда возвращаются к сыну старшего брата? Это не единственное его злодейство, не первое и далеко не последнее. Эдвард горделиво подкрутил усы, приосанился. Хорошо. Вполне можно еще жениться. Жаль наследника не будет, а больше ни на что глупые бабы непотребны, даже красивые.
Вспомнилась Миранда Горти. Эта точно не красавица… была. А уж глаза, зеленые, злые и всезнающие, как у кошки….
Эдвард Бланшерский тряхнул длинными завитыми локонами. Хватит, это проклятый дождь навевает тоску и гнусные воспоминания. Король сел за стол, набросал будущий рескрипт. Красивые с завитушками крупные буквы легли на лист. Здесь его надежда на избавление. Пусть гадкий Луи попадется любителю поживы. Потом дело дойдет и до некоторых сторонников. Например, герцога Штефа, давно играющего свою партию. И, конечно, Мессина, нудная старая ведьма. Воистину, сегодня отвратительное настроение, надо его запить.
Бланшер встал, чтобы направиться к дубовому буфету, за каким-то Морком стоящему в кабинете. И замер… Сердце на миг остановилось, затем гулко ухнуло в горле, заколотилось о кадык.
- Здравствуй, дядюшка, - промолвил знакомый, но полузабытый голос, а вот лицо совсем чужое, - что же, ты не рад меня видеть?
Луи, или, как его теперь зовут, Энрико тер Морео, прошел по кабинету, чуть прихрамывая. Последствия давнего падения? Присел на стол, поднес к глазам рескрипт, взяв двумя пальцами, как ядовитое насекомое. Усмешка одним уголком рта. Ему-то смешно, но что он собирается делать?
- Что ты молчишь, дядя? – спросил он. Поднял спокойные и немного усталые глаза, синие, как у матери. Но взгляд отца.
Сильный и сдержанный, уверенный в превосходстве. Он всегда таким был, а Эдвард завидовал. Самой черной завистью.
- Как ты вошел? – вопрос глупей не придумать. В детстве Луи облазил Арвэл вдоль и поперек. Ему вечно не сиделось.
- Ногами, - пожал плечом племянник. Ах да, у него была недавно перебита ключица. Одна ключица за сожженный замок Душ. Он – Морк, воистину.
Что еще ему сказать? Попросить не убивать? Но он пришел с явным намерением. Будь хоть один шанс из тысячи, что пожалеет, Эдвард облизал бы пыльные сапоги законного короля. Но в синих глазах такая решимость, да еще знакомое по юности отвращение. Наследник великого герцога ни во что не ставил его брата. Не потешался, не травил, просто не замечал. До того злополучного дня.
Луи вздохнул, на стол с неприятным лязгом лег пистолет с длинным дулом. Почему-то именно длинное дуло привело Эдварда в неописуемый ужас. Даже если попытаться убежать, выстрелит в спину. Где же Мессина? Она вечно трется рядом, а теперь, когда нужна, ее нет.
- Послушай, - предпринял отчаянную попытку договориться тиран междуречья, - прости меня за… За то недоразумение…
- Ты имеешь в виду попытку убийства? – поднял бровь Луи.
- Нет. Да… но ты спасся, по милости Ясара. Теперь мы двое, законные наследники всех земель. Разделим пополам, мне хватит половины…
- Ты не в том положении, чтобы торговаться, Эдди.
Отвернувшись, племянник задумчиво смотрит в окно. До стола всего два шага. Если успеть схватить пистолет, можно спастись. Но у него никогда не получались такие маневры. Вот Луи, тот мог бы…
- Хорошо, чего ты хочешь? Возьми все, да, Бланшерия по праву твоя, и Архиепископ благословил, поздравляю, - какой жалкий отвратительный писк. Ты еще хуже своих крыс, Эдди.
Что делать, что? От страха подгибаются ноги. Он присел на подоконник.
- Встань, дядя, с тобой говорит законный король, - с презрением проговорил Луи. Уже примеряет трон, только он широковат для твоей задницы, племянничек.
- Что ты будешь делать? Убьешь меня?
- Ты всегда был очень догадливым, Эдвард. Для чего бы я принес пистолет? Но я хочу, чтобы ты вспомнил. Вспомнил лица всех, кого погубил.
Теперь в непривычно светлых глазах горит ненависть:
- Вспоминай отца, мать, герцога Альберто, его жену Ладу, Эрнанду Эврэ, Жозефину Фликенбург, Зака Нарнина, особенно ясно вспомни Миранду Горти, женщину, которую я любил больше жизни….
- Я сожалею, - косным языком проблеял Эдвард.
- Нет, сожалею я, сожалею и оплакиваю. А о тебе не заплачет никто, уж поверь мне.
Эдвард совсем не хотел, чтоб его кто-то оплакивал. Ему страстно хочется жить. Это герои вроде Луи в кровавых ранах уходят за грань с песней на устах. А истинный монарх умирает в постели, приведя в порядок дела.
- Ты не посмеешь поднять руку на великую кровь!
- Еще как посмею.
Луи со скучающим видом вновь отвернулся к окну.
- Тебя немедленно казнят…
- Меня казнил ты, - тихо сказал усталый король в обтрепанной куртке. Он выглядит еще старше Эдварда, под глазами круги, рот сжат.
- Ты не можешь представить, что я пережил по твоей вине. Мстить не стану, такой мокрице все равно не выдержать боли. Я пожалею тебя и просто убью. Быстро и безболезненно.
Все, это конец. Луи безумен, и он пришел убивать.
- Меня казнят, но трон наследует мой сын. Мой и Миранды.
- Что?
- Я даю тебе пять минут. Помолиться, написать прощальные письма. Ты не дал мне и такой малости.
Потекли секунды. Бесполезные и страшные. Эдвард давно не верил в Творца и никого, кроме себя, не любил. Он смотрел в окно и отчаянно ждал Мессину. Надеялся, а спасение не появлялось. Или… Вот оно.
Кудрявая головка просунулась в незапертую дверь.
- Папа, - Кристен на имперский манер делает ударение на второй слог, - вы прибыли? Я увидела свет. Вы заняты, простите…
- Нет, - резко остановил дочь Эдвард, - войди, милая.
Кристен еще больше похорошела после рождения сына. Бледное личико с синеватыми кругами под огромными глазищами стало более одухотворенным. Глупые бабьи замашки тоже остались в прошлом. Теперь Кристен походит не на мать, а на тетку.
- Простите, - еще раз сказала дочь, притворив дверь, - у вас гость. Я - Кристен, принцесса Альтская.
Кристен овдовела две недели назад. Заботливый папочка распорядился забрать дочь и внуков в Арвэл, а в Альте назначить коменданта. Дочь в трауре, но черное ей очень к лицу.
Луи улыбнулся неожиданно теплой улыбкой. Ведь не разучился улыбаться, мерзавец. Сразу стал моложе лет на пять.
- Луи Бланшер, но можешь называть меня как раньше, черным герцогом, или просто Рико.
Кристен широко распахнула и без того большие глаза.
- Рико, - зачарованно прошептала она, - так мы родственники?
Дурочка до замужества бредила черным герцогом. Происки кумира находила забавными, обсуждала в будуаре с подругами.
- К несчастью, да, - улыбался черный герцог, - или к счастью, как посмотреть.
- Что ты… что вы здесь делаете? Я помешала?
Глаза горят от радости. Идиотка, твоего отца сейчас застрелит чудом спасшийся кузен.
- Вообще-то, мы обсуждаем особенности нанесения смертельных ударов, - светским тоном сообщил Луи, - так, дядя?
- Зачем? – недоуменно поинтересовалась глупышка.
- Потому что король Бланшерии просто обязан владеть холодным оружием.
Неумелый удар и вся жизнь насмарку, - смешок на красивых губах племянника.
- Папа не любит марать руки сам, - улыбнулась принцесса Альтская, милая улыбка превратилась в звериный оскал, - у него на это есть убийцы. Так, папочка? Моего мужа, например, убивали всемером.
Кровь тигров никуда не спрячешь. Кристен грезит о мести.
- Папа, расскажи, зачем ты сделал свою маленькую розочку несчастной вдовой? Тебе было мало земли? Я желаю, чтобы ты ею подавился!
Эдвард зажмурился. Это напоминает дурной сон. Помилуй Ясарэ, как хочется проснуться! Отчаяние, как страшное море, захлестывает с головой.
- Что это? Пистолет? – Кристен потянулась к столу.
- Не трогай эту игрушку, девочка, - остановил Луи, - она стреляет. Не марай руки об эту падаль, тебе еще жить и жить. Кстати, Эдвард, Миранда жива. Она сумеет выжечь насажденную тобой серую заразу, когда меня казнят.
В глазах Эдварда стало темно. Он уже не видел спасения. Мессина предала, дочь отреклась, а Луи, верно, прошел через ад, раз сделался таким…
- Эдвард Бланшер, - тихий голос медленно загромыхал в ушах, - по законам Творца и человеческим, я осуждаю тебя на смерть.
- Подтверждаю, - объявила Кристен.
Мир превратился в слепящий ком. Покатился с горы, чтобы растоптать, смести, разорвать в клочья мясо, поломать кости. Зрение сфокусировалось на граненом стволе, что смотрит со стола. Узурпатор на подгибающихся ногах подошел к столу, горячая рука с наслаждением обняла ледяную рукоять. Дождь по-прежнему шумит, бьется о карниз, как удары молотком по крышке гроба. Эдвард прислонил дуло к тому месту, где дрожит заячье сердце. Он совершал первый и последний в жизни отважный поступок. Когда раздался выстрел, кабинет был пуст.


Комендант Гортэ вальяжно положил ногу на ногу. Серый крысячий мундир обтянул пивное брюшко. Горен Мордок, доверенное лицо короля Эдварда кокетливо подкрутил усы.
- Мятежники полагают, что в замке не более тысячи воинов. Забавно, если учесть, что их тысячи три, а драконов всего пятьдесят.
- У нас пять тысяч, - хмуро ответил начальник гарнизона, - и восемьдесят драконов, интересно, чем вы будете кормить эту ораву, если нападения в ближайшие дни не последует?
Капитан Ухарь не глуп, но серая форма портит самое лучшее. У крыс должна быть только подлость да вековая прожорливость.
Мордок похлопал себя по упитанным ляжкам.
- Скоро полезут, я это чувствую.
- Во сне приснилось? – сочувственно спросил Ухарь, а я едва не расхохоталась.
- Кстати, - Мордок не обратил внимания на шутку, сел за стол, - а где мясная подлива?
- Кухонные работники сбежали к мятежникам, - пожал плечами капитан, - попортили запасы мяса и вина. В городе остались только те, кто не гнушается подачек нашего…хм…короля.
Я легко соскочила с подоконника. Больше здесь делать нечего. Ухарь не прав, запасы мяса и вина испортила я. Так же как прежде начиняла соусы алевестром, сильным слабительным. И мысль покинуть замок кухонным работникам пришла не случайно, они б еще служили победителю и не знали горя. Мне хотелось избежать ненужных жертв. Подленькие душонки, но моя месть слишком горька для них.
Я уже месяц обитала дома. В замке Гортэ. А куда мне было податься? В собственной опочивальне. Бланшер велел запереть ее на ключ, но для меня это не проблема. Никто не видит меня, а я…. я стараюсь не обращать внимания на захватчиков замка. Людишки слегка раздражают, не более.
Могла бы, конечно, давно избавиться от крыс, а заодно и от замка, навевающего слишком горькие воспоминания. Но мне необходимо, чтобы разрушенный Гортэ связали с мятежниками, а не с беловолосой ведьмой, о которой болтает все междуречье.
Потом отправлюсь к Мессине. Да, ожерелье еще не собрано, но я, кажется, знаю, где последняя жемчужина. У Бланшера. Недаром ему потребовался какой-то занюханный роксманский алтарь.
Спустилась в зимний сад. Здесь все, как при жизни повелительницы драконов. С собой этот титул не ассоциирую, я давно стала Дари Лоут, Дари, не отбрасывающей тень.
Кривенькие сосенки навевают тоску, низкие клубы облаков зависли предвестниками холодного дождя, или даже снега. Это хорошо, я люблю снег.
Странное слово «люблю». Как я могу любить что-то? Те, кого любила и люблю, больше не увидят меня. Рико и Кристиан. Я не прощалась с ребенком. В нем тигриная кровь Бланшеров, а значит теоретически я опасна и для него. Мальчику два года, в этом возрасте быстро забывают. Пусть знает, что его мать героически погибла в бою за Крестол. Зато у него остался самый лучший в мире отец.
Как мучительно хотелось увидеть Рико. Сказать то, что не сказала, не гадая о расставании. Не будь я нелюдью, убивающей дорогое, уже мчалась бы на остров снов. Зачем, зачем это произошло со мной? Мне надо так мало человеческого счастья! Папа, что мне делать? Куда идти? Прости, я не оправдала твоих надежд.
Дракончики из голубоватого камня тупо глядели на вечную зиму. Ветер усилился, мне не холодно, я уже перестала зависеть от земного, но вернулась в замок. Фамильные портреты таращились в полутемном коридоре. Кому теперь они нужны? Точно не завоевателю, и не мне. Сожгу этот пыльный хлам вместе с замком. Гортики больше нет, есть Бланшерия. Империя, способная завоевать мир.
- Дари.
Кристоф сливается со стеной, берет надвинут на лоб.
- Как ты тут?
- Как привидение, - пожала плечами, - расскажи о Рико.
- Рико здоров, только тоскует. На днях дрался на дуэли с герцогом Штеффенвольгом, ранил в плечо.
- Дрался? – ужаснулась я.
- Он не в себе, но это пройдет.
- А есть новости из Арвиса?
- Если ты о нашем друге, то он дожидается узурпатора. Бланшер исчез, ходят слухи, пытается подчинить Локвид. Религия грифов как раз по нему.
Я не знала о чем еще спросить. Что хотела, уже выяснила.
- Тоскуешь? – зачем-то спросил Кристоф.
- О чем? Я заслужила все, что со мной произошло.
- Это неправда, ты должна была стать такой, я видел в небесных картах при твоем рождении…
- Лучше бы ты убил меня в колыбели! – горько протянула я.
- Дари!
Кристоф обнял меня. Его-то руки теплые! А меня больше никто и никогда не прижмет к груди. Или прижмет?
Я вдруг что-то вспомнила.
- Кристоф, как попасть в другой мир?
Он вздрогнул и отстранился.
- Какой другой?
- Где нет игры.
Я и сама не понимала, что несла. По наитию нащупала ниточку, а попала в яблочко.
- Девочка, - мягкое лицо мага залила бледность, - ты понимаешь, что другой мир – это небытие?
- А здесь бытие? – насмешливо поддразнила я его. - Должно быть что-то где-то. И ты знаешь, где это что-то.
- Ты совсем меня запутала, - Кристоф отвел глаза.
Не запутала, просто говорить не хочет. Знаю его, даже если выложит туза, в рукаве останется еще три.
- Я не знаю, как туда попасть. И не знаю, что там есть. Слышал легенды о мире Восхода…
Я жадно подалась вперед.
- В Восход уходили древние, но не возвращались. Сгорали ли в пламени, обретали ли новую жизнь и мощь, никому не ведомо. Дари, ты ведь не сделаешь этого?
Я услышала все, что хотела. Поглядела в окно.
- Смотри, наступают.
- Я приехал не просто так. У меня есть для тебя подарок. Пойдем.
Дракон предо мной, изящно изогнувший шею, не похож на других. Он белый от гребня на макушке до шипа на кончике хвоста. Мелкая чешуя выдает молодой возраст самца – что-то от восьми до двенадцати лет. Снежный дракон - достойный спутник седой ведьме. Даже брови и когти на лапах – белые. Только внимательные глаза цвета янтаря. Узкие зрачки уставились на меня, выбирает, достойная ли ноша.
Стоит ли говорить, какая редкость в междуречье дракон – альбинос. Старики утверждали, что такие звери появляются на изломе эпох. Значит, действительно мир летит в тартарары. Только мне-то что, если изломана моя жизнь. Дракон наклонил голову, требуя ласки. Я покорно положила руку на лобастую голову. Нет у нас времени на ласки, дружок. Мятежники уже летят к стенам Гортэ.
- Как его зовут?
- Восход, - одними губами промолвил Кристоф, - его отдал мне твой отец. Боялся, что появление альбиноса помешает ему протолкнуть новый закон.
Какой закон, объяснять не нужно, отец хотел, чтобы правила дочь. А на изломе эпох доверить вожжи женщине решится не каждый. Альберто Горти понадеялся на свою кровь, и вот к чему это привело.
Ударили пушки. Я вскочила в седло, пристегнула замерзшие пряжки. Хлопнула рукой по спине.
- Прощай, - закричала я сквозь завывания ветра.
Белый дракон развернул сложенные крылья. Как же он прекрасен! Сильный толчок и без разбега зависаем в воздухе. Ночь прорезалась воинствующим кличем. Пушки грохочут. А Восход ввинтился вверх, под сеющие снег северные тучи. Я - последняя повелительница драконов, больше их не будет в междуречье. Потому – я сегодня покуражусь. Если Тами смогла, почему мне нельзя?


Я никогда не замечала, как нелепо смотрится Гортэ с заоблачной выси. Может, оттого, что никогда не летала ночью в такую морчью погоду. Каменная громада, исхлестанная ледяным дождем, кажется умершим спрутом. Раскинул щупальца, словно и мертвый ждет жертву. Жертвы будут, много.
Над крепостной стеной взмыли ввысь две едва различимые в темноте тени – серебристые драконы с наездниками в белом на спинах почти незаметны, но разят наповал. Мордок был прав, наступление началось, к счастью для гарнизона. Теперь их ждет быстрая и славная смерть в бою, а не позорная – от голода. Навстречу летунам тер Новски вырвались две громадины. Захлопали крыльями, словно исполняя брачный танец. Хороший боевой дракон бесшумен. Крысы на черных и багровых атаковали серебряных, но у тех преимущество в невидимости. Сошлись две колонны, как сказал бы Тишка: деревня на деревню. Засверкали вспышки выстрелов, Рико постарался вооружить мятежников. Осиротевшие черные начинают метаться над стеной, путают ряды. Серебристые отступают назад. Внизу под стеной мятежники с тараном. Крошечные фигурки копошатся с длинным толстым бревном. Его, конечно, мало для ворот Гортэ, и у них не получится.
По стене мечутся крысята, заряжают пушки. Канониры Бланшера прошли Рокс, от них нельзя отмахнуться. Несколько драконов поражены ядрами, их не выдержит даже двадцатилетняя броня. Огромный черный летун, потерявший хозяина, сбил грудью серебряного. Ремни не выдержали, человек вылетел из седла и упал в дождливую тьму.
Пушки гавкают без перерыва. Нельзя допустить мятежников в умирающий город. Крысы еще не знают, что их ждет. Я тоже еще не знаю, что сделаю. Но знаю, чего ждать.
На стене что-то закричал капитан гарнизона со смешной фамилией Ухарь. Он пытается хоть как-то скоординировать действия неумелых бойцов. Крысы умеют мучить и убивать, а потом жрать из всех кормушек сразу. Но крысы не умеют драться. А потому заслуживают поганой смерти.
Любопытно, а где сам Мордок? Отсиживается в крепости, попивая грог? А вот и нет! Храбрый комендант решил удрать. Корабль тонет, сил мятежников оказалось больше, чем ожидал Горен. Уже около сотни драконов кружат над Гортэ. Если приглядеться, на рукавах всадников можно увидеть черные ленты, означающие кровную месть. Наконец, повелительница драконов будет отомщена.
Летуны поджигают запалы, там и тут раздаются взрывы. Огонь бушует на складе боеприпасов. Все правильно, тер Новски действует четко по моему плану, хоть мы и не сговаривались. Просто я хорошо знаю друга отца. Значит, дам им немножко времени, а сама займусь Мордоком.
Пузатый комендант уходит с подветренной стороны, из-за дыма его почти не видать. Но я разглядела и пустила Восхода следом. Умница белый слушается меня безоговорочно. Догнал и завис над беглецом. Мордок задрал голову, творожно-белое лицо исказилось от ужаса. Что-то вскрикнул, но слова унес ветер. Впрочем, догадываюсь, что-то о седой ведьме. Слава обо мне облетела уже все междуречье.
Я демонически расхохоталась и картинно щелкнула пальцами. Ремень треснул, как гнилой бинт. Комендант вскрикнул, вцепился почему-то в седло, а не в шипы на спине дракона. Ах да, о шип можно порезать ручки! Еще один щелчок – ремни с глухим треском оборвались. Пузан исчез в клубящейся мгле. Ненавижу крыс!
- Поднимайся, - крикнула я Восходу, - обратно!
В крепости идет бой не на жизнь, а на смерть. Ухарь, приятно видеть, не потерял головы. Некрасивое лицо спокойно, голос громкий и твердый. Хоть один настоящий офицер есть в армии Бланшера. Жаль убивать, но плен – то, что заслужил. Тер Новски – справедливый и честный, разберется, кто чего стоит.
Я пустила белого вперед и вниз, он понял, сбил капитана грудью, а не вцепился когтями, как любой боевой дракон. Фигурка в сером мундире свалилась за стену. На груду человеческих тел, такое не смертельно, лишь оглушит, пожалуй.
Я увидела своего маршала. На багровом великане, в черно-бело-красных цветах Гортики, которой больше не существовало. Он опустился внизу в людском столпотворении, что-то прокричал. Мятежники оставили негодный таран и схватились за запалы. Ну, наконец-то!
Я с нетерпением дождалась, когда оранжевые огоньки замрут возле непоколебимых стен крепости. Мятежники волной подались назад. Серые попрятались в норах, но им не спастись. Подняла Восхода над стеной. Меня увидели. Более того, опознали. Крики донеслись с той и другой стороны. Какой-то дурачок из мятежников заорал:
- Виват повелительнице драконов!
Я вскинула руки и опустила, выкидывая на беззащитный Гортэ сокрушительную силу. Немного не подрасчитала. Камни понеслись до отрядов мятежников, кого-то зашибло. Замок оседал, жалобно скрипя камнями. Вопили люди, остро несло гарью. Мятежники больше не кричали. Месть мертвой повелительницы драконов замкнула рты. Камни лопались от страшной силы, а я смотрела, смотрела, смотрела… Мне не больно, не больно, не больно!
- Морк поганый!
- Нет, святая! Святая!
Какая разница, это одно и тоже.
- Виват повелительнице!
Я устало выдохнула. С бледнеющих по случаю рассвета небес сорвалась первая снежинка, крупная, как лебяжий пух. За ней вторая, третья…. На остывающие страшные развалины опускаются, танцуя, белые комочки. Оскверненная обитель повелителей драконов перестала существовать. Тер Новски принесет клятву старому другу Риккардо Леонарду, ныне королю Бланшерии.
- Отходим, - в мертвой тишине голос командующего армией мятежником показался громким и хриплым.
Мятежники скинули оцепенение, слаженно готовили драконов к полету. А маршал Базиль тер Носки задрал голову к серому небу. Грустная улыбка застыла на тонких губах. Он вскинул руку в прощальном жесте. Я тоже. Развернула дракона, приказала в небо.
Сегодняшняя ночь станет еще одной легендой. Последней легендой рода повелителей драконов.