Торжество жизни.

Ибо только умерев, отринув жизнь свою, может он обрести ее вновь, чтобы восстать живым из оков могилы – умершим, но воскрешенным, прежним, и в то же время иным, похожим на себя, и не похожим, не убоявшись дара Божьего – смерти и обретя через нее жизнь вечную.
"Легенда о фениксе" Луций Цецилий Фирмиан.

Тепло окружающее меня не просто обтекало вокруг, оно циркулировало сквозь меня. Чистые оранжевые лучики купались внутри меня, сплетаясь замысловатым кружевом, заполняли каждый уголок сознания, создавая яркие завихрения, и как только они находили себе место, начинали тускнеть. Меня это не беспокоило, ведь ласковое тепло продолжало стягиваться к груди, а пламенные змейки сбивались в тугой клубок, цеплялись друг за друга, испуская вокруг нешуточный жар, но он теперь не обжигал. Он ластился ко мне будто ручной котенок, и успокаивающе шептал, что боли больше не будет, что он больше не обидит.
После такой успокаивающей мысли, я почувствовала легкое дыхание, четкое биение сердца. Потом зачесался нос, захотелось чихнуть, что-то твердое кололо левую лопатку, а в области поясницы чувствовался каменный выступ. Легкая волна паники накрыла меня, отчего я резко подскочила, распахнула глаза и чихнула.
Я сидела в огромной куче прогоревшей золы, а сверху на меня падал столп яркого солнечного света, и это было так прекрасно. Душа во мне пела и тянулась туда, где золотился небосвод, где птицы сновали в безоблачном небе. Руки сами потянулись вверх, окунаясь в золотую дымку. Я зажмурила глаза, и солнце загорелось внутри меня. Мне показалось, что я сама стала маленьким солнышком. Это было так великолепно, никогда в жизни я не чувствовала ничего подобного, а теперь просто упивалась моментом единения с древним светилом.
Меня прервали, торопливые шаги зазвучали совсем близко, послышались удивленные вздохи. А потом началось форменное сумасшествие.
-- Феникс! Феникс! Феникс! – загалдели множество голосов вокруг меня, я зажмурилась и приложила руку к лицу, чтобы разглядеть хоть что-нибудь. Но толку оказалось мало, я увидела лишь смазанные солнечным светом силуэты людей, а их собиралось все больше и больше, толпа галдела все сильнее и уже не слышались отдельные выкрики, лишь общий возбужденный гул.
Мне надоело сидеть на вдруг ставших неудобными углями, я поднялась, отряхивая налипшее крошево и только сейчас поняла, что ничего кроме жирных разводов сажи не скрывает обнаженного тела. Вокруг все замерло, стих ропот толпы, а я стояла нагая и смущенная в потоке солнечного света.
Тишина разлетелась на звонкие осколки, послышались крики, скорее всего стража разгоняла любопытствующих пробираясь ко мне. Я не ошиблась, и через минуту мне на плечи лег плащ, на голову набросили глубокий капюшон и куда-то быстро повели. После яркого солнца в глазах стояла противная зелень. Сопротивляться провожатому просто не было сил, хотелось безумно улыбаться всем, петь и радоваться жизни.
А тем временем ко мне вернулось нормальное зрение, я стала замечать роскошь коридоров, женщины, что попадались на нашем пути, прятали лица под печально знакомыми масками и кутались в разноцветные шелка. Мужчины по большей части носили поверх платья кожаный доспех, реже украшенный металлическими пластинами, лица же в отличие от женщин оставляли открытыми, за исключением охраны носившей полумаски.
Но, к моему сожалению и какому-то отстраненному изумлению роскошные коридоры и залы сменились каменными уродливыми мешками, уходящими глубоко вниз. С каждым метром вниз, мое лучезарно-солнечное настроение уходило, прячась глубоко внутрь, а на место него приходило злое любопытство. Да и что собственно могло быть для меня приготовлено после сожжения? Конечно, темная и сырая камера где-нибудь глубоко под землей. Удивительно, что меня не скрутили на глазах у всего народа и прилюдно не казни повторно, а даже презентовали теплый плащ, деликатно уведя с всеобщего обозрения. Крутилась у меня по этому поводу мысль, но я никак не могла выразить ее.
Тем временем наше путешествие закончилось, я осмелела и сняла капюшон. Темный коридор, закончившийся тупиком ни дверей, ни решеток. Я удивленно покосилась на своего провожатого, невольно заподозрив его в слабоумии, но, увы, я ошиблась. Он приложил затянутую в черную перчатку руку к стене, поводил ею из стороны в сторону и несильно надавил. Послышался тихий щелчок, и стена отползла в сторону. В коридор ворвался легкий шаловливый ветер, а в воздухе ощутимо запахло цветами. Проход открылся в густой тени незнакомых мне деревьев, провожатый оглянулся на меня, а я успела отметить присутствие на лице полумаски и опущенного забрала, из-под которого недовольно сверкнули темные глаза. Я внутренне сжалась, ожидая чего угодно, но он всего лишь вернул на место капюшон и, взяв за руку, легонько потянул за собой. Удивление стоило мне дорогого, я замешкалась, зацепилась за низкий выступ на полу и непременно упала, если бы не мой провожатый в последний момент легко перехвативший меня.
-- Спасибо, - смущенно пролепетала я отстраняясь от мужчины. Про себя я отметила, что от него не пахнет потом, как следствие от долгого стояния на посту, а напротив ощущался мускусный аромат духов. Возможно, мой провожатый не так прост и не является обычным воином.
Мужчина на мой лепет не отреагировал. Убедившись, что я в порядке повел меня по тропинке петляющей по густо заросшему лабиринту. Так мы шли довольно долго, я успела утомиться от бесконечного мелькания солнечных зайчиков запутавшихся в густой сетке плотно сплетенного кустарника. Поэтому оставшийся путь проделала, глядя себе под ноги и от нечего делать, считала повороты. Два раза налево, потом долго прямо, направо, снова налево и направо. Потом зеленый коридор закончился, а перед нами возникла белая каменная стена, но в этот раз мой провожатый искал всего лишь калитку, которая отнюдь не выглядела заросшей. Когда мы шагнули за стену, то мой провожатый резко остановился и затолкал меня себе за спину, но я все же успела увидеть идущего к нам человека. На нем не было доспехов, зато его платье пестрело не хуже женского.
-- Приветствую тебя Ним Дракон! – сказал подошедший и, судя по шелесту ткани, поклонился, а я в очередной раз задалась вопросом: "Кто же он?"
-- Мое почтение Мастер Лоу, хранитель истории.
Истории? – меня пронзило острое чувство опасности, я невольно напряглась и неосознанно прижалась к спине стоящего скалой мужчине. Кто мне наплел про эту проклятую экспозицию? Историчка! Старая грымза! Подозревала ли она, что направляет меня на верную смерть или все это воля случая?
Пока я предавалась неуместному злопыхательству, мужчины продолжали обмениваться ничего не значащими любезностями, но вот Мастер Лоу задал вопрос, от которого мой спаситель со странным именем Ним Дракон ощутимо напрягся.
-- Кто та таинственная незнакомка, что так пылко прижимается к моему принцу? – в вопросе слышалась легкая ирония, а я, наконец, поняла, с кем имею дело. Вот только особ голубой крови мне и не хватало.
-- Так вы еще не слышали? – принц ответил мастеру той же монетой, - у нас появился новый Феникс.
-- Как? – Мастер подавился удивлением, а потом быстро-быстро залепетал, - этого совершенно не может быть! Получается, что у нашего феникса появился антагонист?
-- Мы все это непременно проверим, а сейчас нам нужно идти, - в голосе Ним Дракона звучало раздражение и повелительные нотки.
-- Конечно-конечно, не смею задерживать вас более мой принц, - и снова шелест тканей.
Когда шаги, удаляясь, стихли, я осторожно выглянула из-за широкой спины принца. Он повернулся и тяжелым взглядом посмотрел на вновь сползший капюшон.
-- Меня зовут Лилия, - взгляд стал еще тяжелее, а я совсем стушевавшись, пролепетала, - можно просто Лиля.
-- Пошли, - бросил он мне и, развернувшись, пошел прочь в сторону высившегося в нескольких метрах белого дворца. Хотелось сердито фыркнуть и демонстративно остаться стоять на месте, но какое-то шестое чувство толкнуло меня вперед за удаляющимся мужчиной.
И снова роскошь, правда, не настолько подавляющая как в давешнем месте моего краткого пребывания.
Он привел меня в комнату всю сплошь до потолка уложенную разноцветной плиткой, распахнул передо мной дверцу в стене, жестом предлагая пройти. Я вошла. Прямо под ногами плескался небольшой бассейн, но не успела я насладиться приятным интерьером, плащ сдернули с моих плеч, а сильная рука легко толкнула меня в искрящуюся воду. Глаза я закрыть не успела, впрочем, испугаться тоже, поэтому не стала тут же всплывать, продолжая наблюдать за игрой поднятых мною пузырьков воздуха. Когда мне это надоело, я просто села прямо на узорчатое дно и посмотрела на все еще стоящего в дверях мужчину.
Забавно наблюдать сквозь призму воды, как расплываются яркие краски восточного орнамента, как смешиваются, а потом становятся четче. Долго забавляться, таким образом, не получилось, воздух в легких кончился, и пришлось всплыть. Отфыркиваясь и стирая капли воды с лица, я вдруг поняла, что осталась совершенно одна. Стало страшно. А доводы разума о том, что мой провожатый все же мужчина и как бы я раскованна не была, ему не стоит смотреть, как моется женщина, никак не желали укладываться.
И меня будто услышали, в помещение вошла девушка, почти девочка. Она, как и все виденные прежде женщины одевалась в многослойное платье из шелка, но не носила маску. Темные гладкие волосы свободно стекали по плечам, чистые правильные черты лица и темные любопытные глаза. Она подошла к краю бассейна, там, где располагались широкие ступени, положила стопку чистых полотенец и корзину с какими-то баночками.
Тонкие белые руки быстро мелькали в складках широких рукавов, пока она раскладывала принесенные вещи. Покончив с мелкой возней, она поднялась и принялась раздеваться. Стоило бы удивиться, но настолько захватывающе оказалось это зрелище. Многочисленные слои шелка, завязанные определенным способом, снять было довольно трудно, казалось одно неверное движение и нежная ткань порвется. Но девушка ловко справлялась с непростой, на мой взгляд, одеждой. Сначала на пол легло аккуратно свернутое нежно-желтое платье с нарисованными птицами, затем красное с мелким цветочным узором, но когда осталось только нижнее такое тонкое, что просвечивалась хрупкая фигурка девушки, она вновь опустилась на колени около кромки бассейна, подобрала волосы и заколола их замысловатым узлом. Она подняла на меня хитрые глаза и улыбнулась, а до меня только дошло, что ей хочется помочь мне вымыться.
-- Меня зовут Мао госпожа, я буду вам прислуживать, - она сложила руки на груди и склонила голову.
-- А меня Лилия - Лиля, поможешь мне отмыть голову? - я пропустила между пальцами прядь перепачканных сажей волос, - самой мне не справиться.
-- Конечно, - она с готовность взяла в руки один из пузырьков, идете сюда.
Идти по бассейну показалось мне кощунственной мыслью, и я с удовольствием сделала несколько размашистых гребков, села нижнюю ступеньку, так что вода доходила мне до груди. Ловкие руки Мао тут же принялись намыливать жирную массу из моих волос.
Спустя час борьбы с сажей моя кожа и волосы буквально скрипели от чистоты, а я довольная и счастливая вылезла из изрядно посеревшего бассейна.
Завернутая в длинное полотенце, я устало передвигала ноги, едва поспевала за бодро идущей Мао. Она сказала, что мне отвели комнату, где я смогу отдохнуть перед аудиенцией у императора. Эта новость меня озадачила и разозлила, но показывать свои эмоции перед Мао я не стала.
Комната располагалась в самом конце коридора, а на входе стояли двое стражников. И опять мне пришлось проглотить возмущения. Мао уже скрылась за широкими спинами стражников, а я, бочком стараясь не привлекать внимания, юркнула вслед за ней.
Маленькое уютное помещение, низкая широкая кровать за ширмой, зеркало во весь рост, узкие высокие окошки без намека на стекла – вот, пожалуй, и все.
Я слишком устала от навалившего на меня, сил думать не было, не хотелось абсолютно ничего, меня клонило в сон. Я легла на кровать, и устало прикрыла глаза. Шаги Мао еще слышались то за ширмой, то рядом со мной, она чем-то шуршала, напевая какую-то мелодию, а потом я видимо задремала.