Глава Первая

По старой улочке Савраске брёл ничем не приметный старичок. Короткие седые волосы, растрёпанные усики, потрёпанная чёрная шляпа на голове, тросточка в левой руке, хромающая походка, пропахший чернилами пиджак. Этого дедушку знали все в округе – это был некогда очень известный пианист. Его мелодии до сих пор играли девчонки из музыкальной школы, ими восхищаясь, а старичок горевал, что больше никогда не услышит он их такими, какими он их на самом деле задумывал. Историю о его убежавшем хрустальном рояле знали все в городке. Именно по этому инструменту так скучал старик, считая, что только на нём все произведения звучат так, как должны. История была чем-то печальной, чем-то забавной, и пожилой человек часто рассказывал её детям, а сам просил доложить ему, если кто-нибудь увидит его бегающий хрустальный рояль, а лучше – уговорил его вернуться домой. Среди взрослых он прослыл сумасшедшим и чудаком, а малыши считали его волшебником и всегда приходили к нему домой, чтобы послушать давно знакомую сказку. Жил старичок у реки, пол слегка прогнил, внутри пахло рыбой и каким-то маслом, а может, лекарством – дедушка страдал склерозом и радикулитом, на которые он без устали жаловался врачу. «То и дело забываю, куда кладу очки!» - Сквозь добрый смех отвечал он на вопросы о его состоянии. На самом деле, он всегда забывал их на огромной печке, где кроме него могли уместиться ещё два человека. На свободном месте всегда лежали дневник старика, футляр от очков, и перевёрнутый горшок, под которым чудак прятал нажитые пятачки. Когда же приходили детишки, всё это добро перекочёвывало в подвал, за исключением глиняного изделия – там дедушка хранил остаток легендарного хрустального рояля. Как только туда не пытались посмотреть – старичок быстро прятал его в мешок, лежавший, по обыкновению, за печкой. Некоторые малыши думали, что он – дед мороз, а в том мешке помимо горшка – подарки. Савраска была насквозь пропитана историями этого чудака, чьи ботинки всегда находили в воде, вдали от его дома. По своему обычаю, ровно в 3 часа, когда все были свободны от своих житейских забот, он садился на площади, опуская ноги в воду, и начинал рассказывать о пропавшем рояле. Какое-то время у дедушки не было слушателей, и старичок рассказывал всё листам клёна, плавающим вдоль берега. Туда-сюда, туда-сюда… А потом в город понаехали дети, желавшие обучиться музыкальному искусству, и, понятно почему, он перестал говорить с предметами. Сегодня же мимо его дома проходили юные пианисты, и старичок не мог не рассказать им о своём Хрусталике, о своём любимом рояле, убежавшим из дома. И мы тоже послушаем эту короткую сказку о дружбе человека с музыкальным инструментом, пускай и не в первый раз. «Ну что, готовы слушать?» - Спрашивал он своим хрипящим голосом, а дети хором отвечали: «Да!» Так и начиналась эта история.
«Когда я был помоложе, - вздыхал старичок, поглаживая больную спину, - я, как и вы, учился в музыкальной школе. В те времена, в те времена, - второй раз он сказал это громче и выразительнее, - лучшим роялем был он, наш Хрусталик, некогда гордость всей Савраски! – В воздух взмыла трость старика, а потом так же быстро опустилась. - Как же я был счастлив, когда мне велели забрать его к себе! Хрусталик перестал слушаться рук пианистов после смерти хозяина его, Сашки… Его сочли ненужным – ну а что за рояль, коли не играет! – и перенесли ко мне домой. Как же я любил и люблю этот инструмент! – Старик даже слегка прикрикнул. – Сначала, Хрусталик и меня не слушался – лишь звякал в ответ. Чего мне стоило его приручить…ох-ох…» Потом старичок делал длительную паузу, провожая детей к своему домику. По пути он кидал камушки в воду или угощал детей булочками Клаудии, пожилой женщины с очень добрым лицом. Ей нравился этот чудак, поэтому в её лавочке всегда лежала пара вкусностей на случай визита дедушки. «и всё-таки, мне удалось приручить этот чудной рояль! – Громко начинал он, слегка хрипя, - Хрусталик стал моим лучшим другом… Да, дети, этот рояль был живым существом! У него была душа, чувства… великолепный инструмент! – Вставлял он через каждые два предложения. – Постепенно, Хрусталик открыл мне свою душу – каждая нота, каждый аккорд, да и вовсе звук, выходящий из под его крышки был небывало красив… Октавы, септимы, тритоны или терции – никакой инструмент в мире не может издать такого богатого звучания! Кхе-кхе, - старичок, иногда забывая, о чём говорил, сразу перескакивал на другое повествование, - Каждый раз, когда у Хрусталика было плохое настроение, пьесы становились такими грустными, что я сам еле держался, лишь бы не пустить слезу, а когда хорошее – рояль начинал весело топать ножками, барабанить по полу педалями и перелистывать ноты! – Обычно в это время детишки смеялись – дедушка так увлекался рассказом, что не контролировал свои жестикуляции, задевал людей, будто они – описываемый им пол или струны, - Такой забавный малый! Я предчувствовал – меня ждёт слава! На первом концерте Хрусталик волновался и даже порозовел от смущения, а один раз он даже икнул фальшивой ноткой, но когда кто-то начал хлопать, рояль так оживился, что я чудом не слетел с табуретки. После этого выступления мне предложили сыграть дуэт со скрипачом, и я с радостью согласился, а мой друг залез на крышу и боялся слезть, считая, что скрипка – это что-то вроде пилы для струн. Как назло была зима, он поскользнулся и упал… Вот тут прямо, в реку… как мы его вылавливали с Борькой! Борь, а Борь, иди сюда!»
Из доков выходил потрёпанный моряк, с флягой в руке, немного пьяный и с рыбёшкой на поясе, смуглый, будто какой-то цыган. Вместе они горланили какую-нибудь песню, сочинённую лет эдак двадцать назад на борту какого-нибудь корабля, и расходились – Борис уходил обратно к команде, а старичок вёл детишек дальше, внутрь своего домишки. Понятное дело, за ним следовали и улыбающиеся родители «любопытных носов», втихаря крутящие пальцем у виска – мол, вот дедушка больной, забавный.
«Ну так вот, на чём я остановился?» – Пытался припомнить старичок.
«Рояль в воду упал!» - отвечали дети.
«Ах да, мой Хрусталик… - хватался за голову дедушка и приглашал всех сесть на печь. – Поймали мы его, у дамбы. Мастер аж удивился, как я готов так много заплатить за починку какого-то рояля! Это же мой друг… Больше ничего такого и не было… Вместе мы объехали всю страну, стали даже известными, и денег хватило на то, чтобы сделать этот дома таким, каким вы его видите сейчас. – Похлопал по стенке старичок. – Хрусталик вскоре полюбил кататься по свету, и даже заставил меня выехать за пределы Савраски. В тот момент я посвятил ему песню….хотите послушать?» Все дружно кивали и готовили ладоши. Старичок медленно, еле передвигая ногами, садился за пианино, у которого одна педаль и вовсе отпала, и закатывал рукава. Глубокий вздох, и… Тяжело поверить, что руки какого-то дряхлого старикашки могут так быстро передвигаться по клавиатуре. Все эти жилки, венки… а он играет, как юноша. Его пальцы весело и озорно касаются клавиш, отскакивая от них с небывалой лёгкостью, не свойственной пожилому человеку, но в его взгляде закралась тоска, и инструмент тонко передаёт истинные переживания его души. Когда он закончивает играть на мецофорте, мелодия плавно вливается в пиано и вскоре и вовсе замолкает. Старик молча поворачивается к аплодирующим стоя людям и слабо улыбается.
«И всё-таки, лучше всего она звучит на Хрусталике! – шептал он.»
На этом он заканчивал первый день истории – чуть-чуть, но больше он и не мог пока поведать – одно воспоминание о потерянном друге делало старичку больно. Он вежливо выпроваживал гостей, запирал скрипящую дверь и усаживался на кушетку, расположенную на балконе, и долго смотрел вдаль, наверное. Надеясь, что где-то вдалеке мелькнёт хрусталь, а затем ножка инструмента по обыкновению постучится, и в дом вернётся былая радость и уют. Собачка Лютка, маленькая пикенесса, с трудом пролезла в дверной проём и приютилась на коленях старичка.
«Ну что, Лютк, Хрусталик так и не вернулся. Но мы ведь будем ждать, так ведь? И пусть называют нас чудаками, пусть! Мы будем ждать нашего друга!»
Собачка тявкнула в ответ. Пока старик смотрел вдаль, она лениво стащила ветчину с тарелки хозяина и спустилась вниз, улёгшись на мокасинах дедушки. Он просидел так всю ночь, и лишь когда увидел восходящее солнце, взял собачку на руки и вместе с ней улёгся на печку. Он всё ещё ждал своего друга и обеда, чтобы продолжить свою историю.




Надеюсь, этот рассказ пропустят, а если так, то кто-нибудь окажется заинтересованным в продолжении)