Глава четвёртая. Права и обязанности?.. Как бы не так! Сплошные обязанности!..

Ребёнка назвали Айештой. Старое имя, имя предыдущего короля и рыцаря-отступника из легенд.
Джалу хоронили по-быстрому, далеко за пределами палаточного городка, посреди заброшенного поля. На рассвете. Едва разгорелся костёр, пошёл снег и убелил своими седыми хлопьями непокрытую голову Варимы.
Лекс не пришёл. Ни один, ни второй.
Когда костёр догорел, внезапно подул ветер и отнёс пепел далеко на восток. По глазам Варимы, я поняла, что это была она.
Антайр таки отдал Айешту ей на воспитание. Не спросил ни слова, просто взглянул мне в глаза, и я безошибочно ощутила, что он очень жалеет. И потому не может удалить ребёнка от себя.
Было и ещё кое-что. С каждым днём, с каждой неделей, Айешта становился всё более и более непохожим и на мать, и на отца. По крайней мере, на того, кого мы с Варимой считали отцом. Я видела малыша каждый день, меня тянуло к нему, я часами всматривалась в его черты, пытаясь понять… заметить несхожесть… Но нет. В нём я видела своего брата. Его нос, цвет кожи, его волосы, глаза, выражение лица… Только, пожалуй, скулы и губы Айешта унаследовал от матери.
Мы с Варимой никогда не поднимали эту тему. Ведьма тоже видела, на кого похож её внук, но молчала. Молчала и я.
Я до сих пор не понимаю, почему не спросила у Лекса, был ли он с Джалой. Может, боялась обязательств… тётя, как никак… Может, не хотела удостоверяться лишний раз в том, что он мне ничего не сказал… Да, это, пожалуй, было бы самым обидным для меня – знать, что у между нами есть свои секреты, тайны, недомолвки… И потому я молчала.
Варима умерла внезапно. Айеште было всего два месяца, когда её не стало.
В отличие от Джалисты, старую ведьму провожал весь цирк: плакали, зарывшись лицом в платки, гимнасточки, Амири и Вассара; подозрительно часто шмыгал носом Эрит; прятал покрасневшие глаза Антайр… Лекс стоял позади меня, приобняв за плечи. Я не плакала, просто смотрела на огонь, жадно лижущий тело Варимы. Я так и не узнала, сколько ей лет… Я вообще очень мало знала о ней, но, уверена, остальные не были в курсе и половины того, что она открыла мне. Лишь Антайр, пожалуй, знал о ней, той, которая стала матерью для всех циркачей, больше.
Мы внезапно встретились взглядами, и он отвёл его первым. У него был удивительно понимающий взгляд, и… он понял чувства, что испытывала я. Я вдруг заметила то, чего не замечала до этого – Варима не лгала мне, он действительно был очень красив… И как я раньше не видела?.. Может, потому, что прежде он был таким непонятным? Слишком взрослым?.. Не знаю…
Догорел костёр, и все ушли. Ушли медленно, оглядываясь и поддерживая друг друга и физически, и на словах… Но ушли. Осталось четверо: я, Лекс, Антайр (буду называть его так и в дальнейшем, чтобы не было путаницы) и Амири. Я смотрела на рыдающую девушку безо всякого интереса – я знала, что Варима лечила гимнастку, когда та повредила позвоночник при неудачном падении.
Брат тоже не вызывал удивления – я знала, что он остался ради меня. А вот Антайр… Я смотрела не на костёр – на него. В его тёмных глазах светились отблески догоравшего пламени. И я мысленно потянулась к нему – посмотреть, утешить. Но чего я никак не ожидала, так это того, что он почувствует меня!
Мы отшатнулись одновременно и взглянули друг на друга по-иному, с неверием, страхом, любопытством. Варима никогда не говорила мне, что он – колдун, причём хорошо развитый колдун! Судя по его чувствам, для него наличие у меня дара тоже оказалось неожиданностью.
Поглощённая горем, Амири не заметила молчаливой сцены. Лекс заметил, но промолчал, видимо, решив, что узнает обо всём позже. Я не стала его разочаровывать, хотя прекрасно понимала, что ничего ему не расскажу – брату ни к чему знать тайны старой ведьмы и двух её учеников.
Я развернулась и ушла, не оглядываясь. Только внезапно налетел ветер, унёсший пепел далеко на восток…
Судьба моего племянника до определённого времени была для меня неизвестной. Я знаю, что Антайр на следующий вечер отнёс его в город, где отдал в бездетную семью. Я не стала ему возражать – к чему? Вариму уже не вернуть. Пусть прошлое похоронит своих мёртвых.
О том, какое место каждый из нас занимал в жизни старухи, мы предпочитали не говорить. Мы вообще редко встречались, как-то подсознательно избегая друг друга. Слишком велико было наше общее горе.
Я продолжала выступать, и должна заметить, что получалось у меня неплохо. К концу третьего сезона (мы необычно долго задержались на одном месте) у меня появились свои собственные поклонники, встречавшие и провожавшие, узнававшие на улицах.
За это время я неумолимо повзрослела. Во всех смыслах этого слова. Я изменилась не только внутренне, но и внешне, из невзрачной трясогузки превратившись в лебедя. Стала белее и много чище кожа, засветилась особой, свойственной лишь рыжеволосым, прозрачностью. Прежде бывшая нескладной и малость долговязой, фигурка стала по-настоящему женственной. Худоба сменилась изящностью, миниатюрностью. Раньше бывшие просто несоразмерно огромными, светло-зелёные глаза, опушённые тёмно-каштановыми ресницами, стали просто пикантно большими. Я уж не говорю про волну рыжих, цвета меди, волос, которые все хором считали моей основной изюминкой.
Конечно, я могла бы догадаться и раньше, что в моей семье превращение подростка во взрослого происходит внезапно (перед глазами был тот же Лекс), но мне было как-то не до сравнения. Потому становление девушкой застало меня врасплох. Казалось, что ещё вчера на меня все смотрели другими глазами, а сегодня вдруг резко завосхищались.
Теперь мне не было покоя – у шатра постоянно околачивались какие-то подозрительные личности, переговаривались и дружно пели мне дифирамбы. Парочка и впрямь решила спеть… Потом вышел злой и невыспавшийся Лекс, и ряды моих поклонников основательно поредели…
…Я сидела на кровати, обняв руками колени, и слушала звуки драки снаружи. Я думала о Лексе. Надо было признаться честно: наши с ним отношения уже давно потеряли свою наивную глубину. Мы уже давно не делились всем без оглядки. У обоих под сердцем накопилось достаточно секретов.
Проблемой было и то, что Лекс всё чаще заговаривал со мной о том, чтобы уйти из цирка. Теперь я отговаривала его. Я действительно не понимала, не хотела понимать, зачем уходить тогда, когда у нас всё только-только наладилось. Не понимала, зачем бросать насиженное место, ехать куда-то, искать новую работу… Но больше всего я не понимала, почему его потянуло на перемены именно сейчас.
Полог шатра откинулся, и в проёме показалась фигура Лекса. Брат стремительным шагом прошёл мимо меня и плюхнулся на свою кровать.
- Да, сестрёнка, нажила ты мне проблем. Поклонники твои вообще с ума все посходили… Ты бы вышла, сказала бы им, что ли… пару ласковых… - брат аккуратно дотронулся до напухавшего глаза и болезненно дёрнулся. Я нервно дёрнула обнажённым плечиком. Ага, уже бегу, усмирять. Я его о помощи не просила… и вообще… Я же его не попрекаю его девицами!
- Давай каждый из нас будет заниматься своими делами, хорошо?
Брат удивлённо покосился на меня из-за ладони.
- То есть, если в следующий раз твои почитатели станут брать наш шатёр штурмом, мне надо спокойно сидеть, сложа лапки?
- Ты всё не так понял, - насколько могла терпеливо отозвалась я. В душе начинал закипать гнев. – Просто относись к ним, как к должному. Я ведь не требую от тебя каких-то решительных действий насчёт твоих горожанок…
Лекс резко сел на кровати.
- Мои «горожанки» не поют мне серенад и не закидывают шатёр розами. Хоть бы шипы обрезали, что ли… Я же босиком привык ходить… Под ноги не смотрю… Не смотрел.
Я расхохоталась. Брат подозрительно покосился на меня.
- Ну вот чему ты радуешься? – он опять лёг, на этот раз на живот. – Вот увидишь – не будет нам с тобой здесь житья, не будет…
Радужное настроение испарилось, как снег в жаркий день. Я досчитала до двенадцати и нарочито спокойным голосом спросила:
- И что ты предлагаешь?
Воодушевлённый Лекс принялся во всех доступных красках расписывать мне прелести жизни в городе. Свой дом, стабильный заработок, красивые и дорогие платья… любящий муж, орава детей в чистых платьицах и с вытертыми носиками… бантики, рюшечки, оборки… Я – мать семейства, чинная и статная, иду по улице к зеленщику… а ещё лучше – зеленщик сам идёт ко мне, уважаемой и знатной даме. О своей роли Лекс скромно умалчивал. Это насторожило меня почище всех его дифирамбов, вместе взятых.
Тем временем брат продолжал, умело жонглируя красивыми словами, как мячиками. Перед моими глазами воочию разворачивалась сказка под рабочим названием «моя жизнь». Вот я сама в тёмно-зелёном платье и с тщательно уложенными на макушке волосами, иду под ручку с мужем (тут уж мне предлагалось включить фантазию), а за нами чинно-благородно топают наши дети, прилизанные и до ненормального послушные.
Я остервенело замотала головой: тьфу ты, бесовское наваждение! Здесь брат допустил роковую ошибку – я никогда не мечтала о такой безликой жизни, о чём ему тут же и сообщила.
- Ну хорошо, - вскипел брат. – Представляй другую картинку!.. Ты, беременная на седьмом месяце, плетёшься по пыльной дороге. Мимо проезжают экипажи, обдавая тебя хохотом и презрением.
Я помотала головой: хохочущие экипажи?!
- …За плечами у тебя – плачущий свёрток, некормленный вот уже второй день. Ты сама – грязная и оборванная; ты уже отчаялась до того предела, за которым – лишь пустота. Тебе некому помогать, да ты уже и не станешь просить. Ты всё идёшь и идёшь – вперёд – потому что позади для тебя уже ничего нет. А там, впереди, ещё есть надежда…
Мимо проезжает красивая карета, щедро украшенная лепниной. На миг занавеска приоткрывается, показывая любопытную головку женщины… твоей ровесницы… Но спустя миг чья-то рука, мужская рука, в перчатке, с дорогим кольцом на пальце, за которое можно было бы спасти сотню таких как ты, накрывает её холёную маленькую ручку и задвигает занавеску. Женщина со смехом подчиняется. И в этот момент ты понимаешь, что в той карете могла бы быть ты…
…Я невидяще смотрела на него. Глаза разъедали слёзы. Из Лекса получился великолепный зазывала – я увидела то, о чём он говорил. Я на миг стала ею, той Роксенной, которую описывал брат. Я почувствовала её боль, её страх, её усталость… Я стала ею, и мне вдруг захотелось ударить Лекса. За то, что показал мне такой путь. За то, что дал мне право выбора.
Но я не заплачу. Я не покажу ему, что меня затронул его рассказ. Я – выживу, я не стану той, о которой он мне рассказал. Нет! Моя судьба иная, и я знаю это лучше прочих.
Я на миг отвернулась, пытаясь осушить слёзы.
- И к чему эта байка? – смотри, смотри, Лекс! Я уже не та Ксана, которая готова была подчиниться тебе, лишь потому, что доверяла. Нет. Те, кому стоит доверять, не станут манипулировать чувствами. Так что, прости, но только что ты выбыл из моего и так крошечного списка близких людей. – Что ты хотел ею сказать?.. – смотри, брат, на моих глазах нет слёз, они сухи. Тебе не пронять меня очередной байкой, тебе не заставить меня поверить. Мы оба уже слишком взрослые, чтобы быть наивными.
- Ксана… - промямлил растерявшийся Лекс. – Я хотел сказать, что рано или поздно, но твоя карьера закончится, и нам придётся искать новые пути…
- Вот когда закончится, тогда и поговорим. А пока – не стоит пугать себя и меня. В жизни хватает страхов, чтобы их ещё и умножать.
Я скинула ноги вниз и, замерев на миг, глядя на ошарашенного Лекса, встала с кровати и выскользнула из шатра. Прижалась к тёмной ткани, вытерла слёзы. Вот тебе и брат, вот тебе и родственная душа. Друг… Лицо прорезала горькая усмешка. Не все, кому доверяешь ты, доверяют тебе, Котёнок-Ксанка. Уясни это раз и навсегда, дурища! Я резко махнула рукой в воздухе и решительным шагом направилась прочь, подальше от палаточного городка.
Поляна была ровной и красивой. Ограниченная высокой, по плечи, серебристой в свете луны, травой, она казалась блюдцем с каким-то отваром. Слёзы стали жечь ещё нестерпимей – вспомнилась Варима.
Я шмыгнула носом и совсем по-детски утёрлась рукавом льняного светло-голубого, сейчас казавшегося серебристо-серым, льняного сарафана. На кого ты оставила меня, старуха? И ради кого? Ради Айешты?..
Чувствуя, что вот-вот разревусь самым постыдным образом, я уткнулась носом в колени. Шелестела трава под лунным ветром… и я вдруг почувствовала что-то знакомое, светлое, близкое… Я уже была здесь.
Слёзы высохли сами собой.
Да, я точно была здесь. Вот только жили мы тогда дальше, на другой стороне поляны… И нам было в два раза меньше лет… И два раза меньше проблем давило на плечи.
Замкнулся круг, - пришла какая-то странная, чужая мысль. – Что ты оставила на нём, Ксанка?
Вариму, - прошептала я одними губами. – Джалисту. Айешту. Лекса. Себя…
Что ты получила взамен?
Умение ненавидеть. Прощать. Молчать. Умение сливаться с публикой. Умение знать свои желания и исполнять их. Да. Знание…
- Я рад вас видеть, милая Роксенна. – Мягкий баритон раздался над самым моим ухом, и я невольно вздрогнула. – Простите, что отрываю вас от ваших мыслей… Мне не спалось, я вышел прогуляться, и невольно выбрел на вас.
Я растерянно улыбнулась, подвигаясь, и похлопала по земле рукой.
- Конечно, садитесь.
Антайр посмотрел на землю так, словно я предложила ему что-то из ряда вон неприличное. Затем перевёл взгляд на меня и как-то странно улыбнулся:
- Вы не простудитесь?
Я вспыхнула от шеи до мочек ушей.
- Нет, я привычная.
Антайр задумчиво кивнул, и мне захотелось срочно провалиться под землю. Ну, молодец, Ксана, ничего не попишешь – в первые же минуты разговора упрекнула хозяина! Дура!..
Антайр внезапно подавился смешком. Я с удивлением покосилась на него, и в моей голове забрезжила жуткая догадка.
- Вы… Вы читаете мысли, да?..
Я впервые увидела, как Антайр улыбается. И… засмотрелась. Наверное, вы сочтёте меня просто глупой и инфантильной девчонкой, но… Чёрт, какие же у него были глаза! Тёмно-серые, глубокие и до невозможного живые глаза. В них можно было смотреть часами и не увидеть главного. Сейчас в них искрился смех, но я помню тот день, когда в них плескалась усталость; заволакивала своей дымкой боль; горел призрачный гнев.
Я быстро отвела взгляд, всё ещё продолжая ощущать на щеке его улыбку. Да, если его отец был хоть вполовину таким же, то я понимаю тебя, старая ведьма! Прости, что не верила – Антайр не так часто давал мне повод проверить.
- Нет, юная госпожа, я не читаю мыслей. Просто у вас очень выразительная мимика.
- Мимика??? – я недоумённо вскинула голову. Румянец стыда не торопился сходить с моих щёк. Да, я не знаю этого слова. Ну и что же ты будешь делать, а, колдун?
К его чести, он не позволил себе даже намёка на улыбку.
- Это выражение лица. Видишь ли… мужчине моих лет и положения необходимо иметь развитый словарь с кучей непонятных слов.
Сказав это, он внезапно посмурнел и отвернулся. Мне это не понравилось, и я, забывшись, потянулась к нему, пытаясь понять, в чём причина такой внезапной перемены. Потянулась, и тут же отшатнулась, до крови закусив губу. Вместо моря колышущихся и изменчивых чувств я натолкнулась на каменную стену. На отвесную скалу. На ворота королевской сокровищницы.
Я резко вздохнула. Из-за сжатых зубов вырвался слабый стон. Антайр повернулся и, тихо выругавшись, успел-таки меня подхватить…
Наверное, это выглядело очень так даже романтично, но, едва увидев, что я уже не нахожусь в глубоком обмороке, Антайр что-то прошипел себе под нос и разжал руки, вследствие чего я едва не брякнулась на спину.
- Господин Антайр…
- Роксенна…
Мы замолчали так же одновременно, как и заговорили. Каждый чувствовал себя не в своей тарелке.
Повисло озадаченное молчание.
- Я, пожалуй, пойду… - протянула я, вставая с колен и отступая назад.
Антайр подхватился за мной.
- Вас проводить?..
- Не стоит, - отказалась я, но, пожалуй, слишком быстро, потому что на лицо Антайра опять набежала туча. – Меня встретит брат. Да и кто захочет меня обидеть?..
Лицо Антайра малость просветлело.
- Вы имеете полное право гордиться своим братом. Он действительно настоящая находка для нас… меня.
Я благосклонно улыбнулась, решив не замечать оговорки.
- Он молодец, Лекс, - продолжал Антайр. – Не уверен, что справился бы со всем без него.
Я старательно удерживала улыбку, думая о своём. «Знаешь ли ты, кто был с твоей женщиной? Чья глупость разлучила вас с Джалой?..» Я внимательно всматривалась в его лицо, но оно было непроницаемо. Я уж не говорю о чувствах.
- …Ну так как?
- Эммм… Простите, господин Антайр… Я отвлеклась…
- Молодой и прелестной девушке это простительно, - галантно склонился в намёке на поклон он. – Я как раз обрисовывал вам своё предложение.
Я невольно отпрянула.
- Какое именно предложение?
- Конструктивное, - ухмыльнулся Антайр. – Я хочу предложить вашему брату долю в моём предприятии.
На какой-то миг я решила, что ослышалась.
- Шшшшто?
Антайр поднял на меня глаза.
- Я понимаю ваше замешательство, Роксенна. Но я не шучу – я действительно собираюсь сделать вашего брата своим совладельцем и, позже, возможно, и наследником.
Да. Я знаю, что с открытым ртом выгляжу до невозможности глупо. Да, я понимаю, что ронять челюсть на чужие ноги не очень вежливо. Но меня можно оправдать – я ещё ни разу не встречалась с подобным человеколюбием. Ну не мог же он не замечать поразительного сходства Айешты со своим помощником?..
- Да, конечно… Я передам брату…
- Не стоит, - мягко удержал меня за руку Антайр. Я уже говорила, что ситуация повторяется?.. – Я сам скажу ему… Когда придёт время. А пока… Я хотел бы знать ваше мнение, Роксенна. Как вы считаете, ваш брат способен выдержать подобную ответственность?
- Способен, - сказала я не раздумывая. И тут же, опомнившись, прикусила губу. Нет, я не солгала – Лекс и вправду был способен на то, чтобы стать совладельцем цирка. И в другое время… ещё год назад, я бы, пожалуй, сказала бы «да». Другое дело, что год назад Антайр не стал бы меня спрашивать…
Но сейчас, когда на месте сердца у меня была кровоточащая рана, я не могла ответить так же. Варима, Джалиста… всё это давило на меня похуже упавших как-то раз декораций, устанавливаемых для антре.
- Я не знаю, господин Антайр. Я не знаю, что вам ответить. Лекс способен на то, чтобы занимать эту должность, но… я не уверена, готов ли он к подобному.
Я развела руками, не зная, как ещё донести до него эту такую простую и одновременно сложную мысль. Но это не потребовалось – Антайр задумчиво кивнул и, поклонившись на прощание, стремительным шагом удалился прочь. Я смотрела ему вслед.
Когда он ушёл, я обессилено опустилась на колени. Да уж, посидела в одиночестве…
Посмотрев ещё немножко на полную и удивительно красивую луну, я вернулась домой. Лекс уже спал, заложив руку себе за голову. Я задумчиво посмотрела на него. Может, сегодняшний странный разговор никак не отразится на нашей судьбе… Может ли такое быть?.. Я улыбнулась. Просто так, не желая себе признаваться в том, что… да ладно, потом. Я залезла под одеяло и ещё раз улыбнулась своим мыслям. А затем уснула.
На утро, едва проснувшись, я узнала от донельзя довольного и полного энергии Лекса, что Антайр сделал его своим сотоварищем в деле. Слабо улыбнулась и отвернулась к стенке. Лекс ещё что-то рассказывал, размахивал руками… Я не слушала – перед внутренним взором упрямо стояли загадочные тёмно-серые глаза.
***
Шатёр господина Антайра был не больше прочих. Тёмно-синей ткани, с когда-то затейливыми рисунками, он, хоть и был добротно подлатан, всё же производил впечатление давно используемого. Я бывала здесь всего несколько раз: однажды – в далёком детстве, когда приносила сюда сапоги заночевавшего посредника; ещё раз – во время подписания договора, и, позже – когда просила за Джалисту.
Я поднесла руку к пологу и замерла в нерешительности. А если он не один?.. а если не захочет меня видеть?.. а если, если…
Наверное, я бы так и не зашла. Постояла бы, как дура, с поднятой рукой, и пошла бы себе восвояси. Но – не судьба.
Полог распахнулся, казалось, сам собой. Я улыбнулась – знакомый трюк.
- Входите, госпожа Роксенна.
Я не заставила себя упрашивать и шагнула внутрь. Сморгнула, привыкая к полумраку. Недоумённо обвела шатёр взглядом.
- Вы хотели о чём-то со мной поговорить?
Жаркое дыхание пощекотало кожу. Ни на что не похожий притягательно-тягучий запах растревожил душу.
Я обернулась. Он стоял за мной, как всегда бледный, загадочный и немного растрёпанный. На столике за его спиной я углядела наполовину пустую бутылку, от которой отчётливо разило спиртным. Я попятилась к выходу, тихо бормоча что-то извиняющееся, но Антайр неожиданно схватил меня за руку и притянул к себе, до боли сжав.
- Останься.
Я сузила глаза. Вот, значит, как, да?..
Наверное, у меня и вправду оч-чень выразительная мимика, потому как…
- Нет… - тут же спохватился он. – Ты не так поняла… просто побудь со мной…
Я грустно усмехнулась, прекращая сопротивление и прижимаясь к нему сама.
- Хорошо, хозяин.
Антайр при моих словах дёрнулся словно от пощёчины.
- Вон.
- Что??? – не поняла я.
- Я сказал: вон!!! – он махнул рукой в сторону выхода. – Убирайся.
- Почему? Ты просил…
- Я что, непонятно сказал?.. У-хо-ди.
Я буквально выбежала из шатра. В душе горела пламенем неотвешенная пощёчина. Я даже прикоснулась к щеке – настолько реальным было это ощущение. Дура! Какая же я всё-таки дура!!! Я закинула голову, пытаясь справиться с рвущимися рыданиями. Да подавись ты своей независимостью! Определись, кто ты: хозяин или… Я вскинула руки к лицу и с удивлением увидела на подушечках пальцев кровь. Облизала губы – они были солёными и влажными. Я сползла по ткани шатра и закрыла глаза. Добегалась, Котёнок, вот уже и кровь из носу бежит…
Не знаю, сколько так просидела. Может, час, может два… Может, и все три. Голова была на удивление пустой, не было ровным счётом никаких мыслей. Лишь одна остервенело билась в виски: «Не понимаю!!!».
***
…Есть вещи, которых я не понимаю до сих пор. Прошло много времени… очень много, с тех пор как я в последний раз видела Антайра, но я до сих пор не могу понять его, его мысли, слова и поступки до конца.
Мужчина-загадка. Человек, несмотря на свой невеликий возраст (и не просите, не стану я называть свой!.. Между прочим, чтобы вы знали, девушке столько лет, на сколько она выглядит, а я, в свои… семнадцать!.. очень даже неплохо сохранилась), сумевший пережить любовь, измену, утрату, предательство и непонимание. Предприниматель и колдун, одиночка и страдающий от одиночества, изо всех сил жаждущий любви и не умеющий её получить, - всё это был он, Лекс Антайр. И я, простая девчонка пятнадцати лет от роду, умудрилась в него влюбиться!.. Не понимаю…
Не понимаю я и того, как мы с ним сумели сойтись. Пусть ненадолго, пусть по-детски наивно, но… сойтись. Забыть всё – разницу и в возрасте, и в положении… перешагнуть через скандалы друзей и просто «неравнодушных», шепотки за спиной, страх быть покинутыми.
На то время мы стали друг для друга всем – спасительным кругом; верёвочным мостом над пропастью отчаяния; родственной душой. У нас было мало общих черт, но это удачно компенсировалось общим горем. Только познавший утрату может утешать, только потерявший надежду может дать её другому.
Наверное, мы просто обязаны были сойтись, хотя бы ради того, чтобы залечить раны друг друга. Так два волка сходятся в зимнем лесу – не ради любви, но ради будущего.
Со стороны, наверное, кажется, что у меня богатый опыт в этом вопросе… Ну что ж… Наверное, не знаю. От себя могу лишь сказать, что к каждому мужчине нужен особый подход, простите за заезженную фразу, просто не знаю, как сказать иначе. Вот и вся премудрость.