Дождь

Первая школьная четверть неумолимо ползла к концу, и это радовало. Однако вместе с каникулами на мой маленький городок семимильными шагами надвигались ноябрьские холода. Зарядили унылые серые дожди и октябрь с его огненно-кружевным листопадом медленно, но верно уходил в небытие. Огромными прыжками, перелетая через лужи, я, наконец, добежала до кофейни.
- Двойной капучино, пожалуйста. И шоколадное пирожное.
Обожаю эту кофейню. Она маленькая, очень уютная и какая-то вся корично-шоколадно-вкусная. Официантки меня знают. Их тут, кстати, всего две. Одной все время нет на рабочем месте, а вторая постоянно что-то читает. Сегодня, к примеру, Анну Гавальду «Просто вместе». Она высокая, тощая, с темно-каштановым каре, очень впечатлительная и рассеянная. Девушка принесла мой заказ и негромко звякнула ложечкой.
- Привет. Опять строчить будешь? – улыбнулась она.
Я кивнула. Я, в общем-то, затем сюда и прихожу, чтобы просто почитать интересную книжку или сделать в личном дневнике очередную запись. Ну вы только представьте: пахнущее вкусной выпечкой маленькое кафе, мягкий свет желтых светильников, одноместный толик в самой дальней нише у окна с видом на беспросветно-серый от дождя парк. И тетрадка у меня очень хорошенькая, она ещё прабабушке от её матери досталась. Бежевый бархатный перелет я украсила кожаной полосочкой по краю и приклеила три рыжих перышка. В книжице были чуть пожелтевшие от времени, чистые, похожие на пергамент, страницы. В дневнике никогда не писали, как бабушка говорила, не хотели такую красоту портить. А потом, в день моего пятнадцатилетия он достался мне.
Привычку здесь сидеть я завела не так давно. Примерно месяц назад мы с подружками зашли сюда, точнее ввалились промокшей, очень шумной и веселой толпой. Как только перестали стучать наши зубы, мы подняли такой хохот, что нас едва не выпроводили. С тех пор и хожу.
В дневничке пишу всякую всячину, в основном, романтический бред. Что-то о теплых свитерах крупной вязки, мягких пушистых котах и сильных руках кого-то очень хорошего. Нет, только не подумайте, я – не одна из тех бездарных графоманок, чьи глаза подергиваются поволокой при слове «стихи». Я просто записываю свои мысли. Может, это глупо и бесполезно, но это – часть меня. Наряду со старыми вытертыми джинсами, «Knoking on heaven’s door» на звонке и торчащими из-под шапочки полурасчесанными лохматыми кудрями.
Вот и сейчас: «Интересно, Топтыгин высох? Надо было на батарею посадить. И цветы полить. Ну вот, даже в дневнике пишу про быт. Ну и где же сказка?! Где золотистая пыль, любимые серые глаза, пикник на крыше?! Это, наверное, оттого, что парни – это просто парни, а не гибриды Аполлона и романтика, каких ждут все девчонки. Может быть, это неправильно. Да только я не хочу до конца признаваться себе в том. Что-то, что есть сейчас вокруг меня – это та самая жизнь, которой я буду жить до самой смерти! И ничего не изменится, никто не придет «лишь на час опережая рассвет», никто не прошепчет на ушко «Ты самая лучшая», невзирая на прыщи на лбу, жутко торчащие волосы и пяток лишних килограммов, никто не подхватит на руки, чтобы не топала по лужам. Жалко…»
На этом радость меня покинула, и я уставилась на продрогший мокнущий под дождем парк через дорогу. Там на одинокой кованой скамье сидел, не обращая внимания на дождь, молодой человек лет двадцати в сером твидовом пальто. На вид он был очень худым, острые локти спрятанных в карманы рук упирались в спинку скамейки. Темные волосы мокрыми сосульками нависали над длинным носом и поднятым воротом. Меня очень удивило, что парень не дрожал и даже не ежился. Рука с зажатой в ней ручкой забегала по странице: «…Странный какой-то. Сидит, словно и не сырость вовсе, а тепло и солнышко светит. Жаль, я глаз не вижу! А может, он ждет кого-то?! Девушку, например… или ему очень плохо и он вышел погрустить… А может…» - мысли роились в моей голове, как стая изголодавшихся по интересностям пчелок. Предположения сменялись одно за другим, и вот этот «таинственный незнакомец» уже красавец-вампир, чьи жертвы до последней капли крови любят его всем сердцем. Или мучающийся в поисках вдохновения поэт. Когда я вновь повернула голову к окну, его уже не было. Дождь тоскливо заливал пустую скамью, сквозь стук капель пробивалась мелодия тихой грусти и несбыточных мечтаний. Я отхлебнула латте из большой чашки и, отчего-то уныло, принялась за пирожное.

Ну вот, опять дождь. Мама в командировке, девчонки в делах, а я без присмотра. Уже третий день подряд, из окна кафешки наблюдая за тем твидовым парнем. Он появляется так, что я не замечаю, как он пришел, и уходит в никуда, ступая по лужам до блеска начищенными черными туфлями. В самый сильный дождь и пронизывающий ветер он сидит полурасслабленно, подпирая острой коленкой пелену сырости, задумчиво смотрит куда-то в даль и, даже не подозревая, рождает в моем мозгу сотни идей, а в сердце сотни противоречивых чувств.
«Такие уж мы создания – девчонки. Нам для счастья нужно только одно: загадочный объект. Вот тут уж точно – разгуляй душа! И посочувствуешь ему, как брошенному влюбленному, и побоишься его, как страшного маньяка, и влюбиться успеешь, приписав ему все мыслимые и немыслимые положительные качества!..»
Я опять сидела за своим любимым столиком, грея руки о большую кружку горячего шоколада. Сегодня был последний зачет по истории и классный час. Завтра каникулы. Эээ… ура?! Да вот как-то не очень. Ура будет, когда я пойму, куда делся мокро-симпатичный объект моего наблюдения…
Звякнули колокольчики на входе в кофейню. Я широко раскрыла глаза от изумления: он направился к соседнему столику. С промокшего пальто капало, как с крыши весной, мой «дождливый маньяк» тряхнул головой, от чего брызгами задело даже меня. Глаза у него оказались серые. «Серые, как плачущее небо» - пришла на ум строчка из какой-то стародавней песни.
- Черный, без сахара, пожалуйста. – Мягкий, но вместе с тем четкий, низковатый голос. Ничего особенного.
- Минуточку…
Первой мыслью было подойти и спросить, зачем он все время сидит в парке. Но потом…
« Ну что я ему скажу?! «Привет, я уже три дня пялюсь на тебя отсюда, может скажешь, что ты на той скамейке забыл?» или состроить из себя розовую курочку и подсесть познакомиться?! Не, эта роль у меня выходит хуже всего…»
пока я собиралась с духом, ему принесли кофе. Парень, откинувшись на стуле и с видимым удовольствием вытянув длинные худые ноги, пригубил маленькую чашечку. Когда я, наконец, решилась, тоскливым голосом Натали Меркант заскулил телефон.
- Алё, привет, мам… Да, мам, всё нормально… Три четверки: алгебра, физика, химия. Угумс. В кафе сижу, хорошо, поем. Ты как? – пока мама рассказывала о своих делах, твидовый молодой человек допил кофе и, расплатившись, спокойно направился к выходу, сверкнув напоследок стальными глазами. Тут бы мне взопить «Стой!!!» и бежать за ним, но бросить трубку в разговоре с моей матерью было равносильно добровольному самоуничтожению. – Неа, потом заберу… Ооо, чёрт! Нет, мам, это я не тебе…

До конца каникул оставалось ровно два дня и погода, как назло, стояла великолепная. Почему как назло?! Да потому что когда светило солнце, мой предположительный поэт и не думал заявляться в парк. В понедельник я весь прождала его на той скамейке, но тщетно…
«А может, он как-то узнал, что я за ним слежу, и решил спрятаться от меня куда подальше?! Блин, будто нарисованную цель ластиком стерли – жить как-то скучно стало. Хожу туда каждый день, как дурочка распоследняя… Ну почему так долго несут кекс?! Сладкое, оно ведь не только от грусти, оно и от досады помогает!..»
в тоске, я повернула голову направо, привычно скользнув взглядом по пустой скамейке. И тут, невдалеке от неё я увидела знакомое серое пальто. Во мне словно пружина выстрелили: я вскочила, содрала с вешалки куртку и бегом вылетела на улицу…

- Ну какая же я дуууура! – я ныла у подружки на плече, вытирая платочком слезы, - Ну как я могла его оставить?!! Идиотка…
Рванув тогда что было мочи за, как оказалось, несуществующим призраком, я оставила свой дневник в кафе. Когда вернулась, его уже не было. Официантка сказала, что не видела ничего похожего. Уже на полдороге домой я разревелась как первоклассница, посадившая на школьную блузку пятно. Не удивительно: два года жизни и память о бабушке валяются сейчас где-нибудь в помойке. Все мои чувства, каждое ощущение, любимые фразы, хорошие мысли, всё это пропало, словно и не было вовсе первой влюбленности, первых серьезных разочарований, прочитанных книг, прожитых дней… Часть меня исчезла бесследно. Потому и рыдала. А вот Ленка не понимала, чего я так убиваюсь уже второй день:
- Да ладно тебе, ну тетрадка, ну красивая, но плакать-то зачем?!..
Не знаю, что на меня нашло, но я вспылила и убежала от нее.
Долго шла, куда глаза глядели, и себя накручивала: «Дневник посеяла, друзьям до моих бед по барабану, мама в отъезде, парня у меня нет, не жизнь, а мусорная свалка!!!» бухнулась на ближайшую лавку и, хлюпнув носом, опять разревелась. Внезапный голос заставил поднять растрепанную голову:
- Девушка, подвиньтесь, пожалуйста, Вы на моем месте сидите.
Я в удивленном шоке открыла рот, потому что рядом стоял, засунув руки в карманы твидового пальто, тот самый любитель сырости. Я послушно отъерзала на дальний край скамейки и только потом заметила, что все вокруг заливает частый крупный дождь.
- Позвольте спросить, почему Вы так плачете? – осведомился парень.
- Дневник потеряла, – промямлила я. Мой собеседник пошарил рукой во внутреннем кармане пальто и вытащил что-то:
- Этот? – он протянул мне мою тетрадь.
- Да… – неверящим взглядом я вперилась в книжицу, а потом прижала её к себе, - Спасибо… А откуда он у Вас?
- Позволю себе дерзость не отвечать на этот вопрос. У каждого могут быть свои тайны, не так ли?!
Я опустила глаза, потому что этот человек только что процитировал фразу из моего дневника.
- Вы любите стихи? – спросил он, и, не дождавшись ответа, сказал, - Я люблю. Знаете, недавно услышал один очень хороший, точнее сказать, это песня…

И была их любовь, словно пламя костра на ветру,
Что погаснет под утро под мелким осенним дождем.
Пусть когда-нибудь в песне счастливой поэты соврут,
Но я знаю, лишь миг, только миг они были вдвоем…

Я тоже знала эту песню. Только Тем Гринхилл пела не «миг», а «день». Я подняла голову, чтобы поправить своего собеседника, но… Его уже не было рядом. Не было в парке, на улице. Не было в городе. Я отчего-то это знала, как знала и то, что больше он никогда не придет. А жаль.
24.06.2009 – 25.06.2009