Леонард налил ещё виски и выпил. Повторно предложил Уго, но тот отказался.
- Мне не положено говорить вам о Бездне, но вы должны знать кое-что важное. Бездна, - Уго затаил дыхание, ожидая, не случится ли чего-нибудь страшного, но потолок не обрушился, - неоднородна. Бездна – это не только река и своды, это гораздо, гораздо сложнее и больше. Намного больше! Существует так называемое общее место, где собираются души умерших. Есть общественные места, есть места заключения – склеп ваших предков, например. А есть совершенно особенные области, обитатели которых как бы изолированы от остальных, но в то же время могут свободно перемещаться по Бездне, даже по местам заключения. Кристина живёт в одной из таких особенных областей.
- Анаксагор называл это место Элизиумом, - ответил Леонард. Упоминание имени Кристины не вызвало у него вопросов. Теперь он точно знал, что она существует, что Анаксагор готов был умереть ради неё. Так и случилось. Вот только ради неё ли?
- Верно, - кивнул Уго. – Сам я Элизиума не видел, но Кристина, когда заходила к нам, много рассказывала о нём. Говорила, что там вечный холод, поэтому ей и удаётся сохранять свою красоту. В морге же трупы хранят в холодильниках… Ещё говорила, что там цветы, огромное зеркало и скукота.
- Вы же сказали, в Бездне есть общественные места.
- Есть. Но её туда отец не пускает. Отец Кристины занимает не последнее место в сложной иерархии Бездны, так что запретить ей выходить из своего мира – Элизиума - вполне в его власти. Удивляюсь даже, как он позволял ей навещать нас. Ведь мы даже в Бездне считаемся низким сортом… может, Готлабу нравится наша музыка?
- Я всегда считал, что все жизненные заслуги и ошибки в Бездне обнуляются.
- Ха! Ничего подобного! После смерти вам всё припомнят!
Уго принялся хохотать, но наткнулся на такой безрадостный взгляд Леонарда, что икнул и замолчал.
- Кристина навещала нас долгое время. К слову, в Бездне время течёт по своим законам. Иногда оно бежит быстрее, чем здесь, на земле. Но чаще – медленнее. Ужасно медленно. Когда я был в склепе один, мне было очень плохо. Настолько плохо, что я сам писал себе письма, и сам же на них отвечал. Это не очень-то помогало, но больше в этом склепе нечего было делать. Когда появились Поль и остальные, стало веселее, но знаете, если долго живёшь с кем-то, а в нашем случае, если долго существуешь, конфликты неизбежны. Кто опять перепутал нишу, чья очередь спать в мягком гробу, чья селезёнка валяется на нижней ступеньке… Поэтому приходам Кристины мы все искренне радовались. С ней было так просто общаться!
- Анаксагор тоже был от неё без ума, - сказал Леонард, и это были скорее мысли вслух, чем желание поддержать разговор.
- И я его понимаю! – многозначительно кивнул Уго. – Леонард Юльевич, вы просто её не видели! – Леонард, конечно, видел её (на картине), но не стал возражать. Он был не в том настроении, чтобы спорить. - Она… она невероятно красива! Ещё при жизни красоткой была, а как померла в юные годы, так ещё краше стала – появилось в ней что-то загадочное.
Поначалу Кристина рассказывала нам только новости Бездны. Кто, с кем, сколько прибыло новеньких, и так далее. А то мы сидим в четырёх стенах, и ничего не знаем. Потом, когда Готлаб – это её отец – стал разрешать ей оставаться у нас подольше, мы стали мечтать. Вспоминать прошлое было слишком болезненно. Когда начинаешь вспоминать прошлое, на ум почему-то идут не успехи и достижения, а провалы, обиды и ссоры. Это неприятно. К тому же, со временем ты забываешь подробности жизни. Забываешь имена, потом людей, в последнюю очередь забываются чувства. Всё, как в жизни. Ты можешь не знать имени человека, на следующий день можешь забыть, во что он был одет и какого цвета у него волосы, но то, что он щедрый, что он одолжил тебе монету на табак, ты будешь помнить долго. Хотя, со временем забывается и это. Если не при жизни, то после смерти точно.
Мы много мечтали. О чём? Да всё об одном: об освобождении, о возвращении в мир живых. В другом времени, в другом обличии, но всё-таки о возвращении! У Кристины, к слову, мечтать получалось гораздо лучше моего. Может быть, всё дело в её относительной молодости: в юном возрасте лучше мечтается. Она хотела побывать в разных странах, выучить языки, влюбиться, наконец – то, что она не успела сделать при жизни. Мне хотелось выйти наружу, почувствовать, как лёгкие наполняются воздухом, ощутить теплоту кожи, усталость, даже боль – мне так этого не хватало! Те, кто поднимаются к вам на Осенний Бал, обретают все эти чувства на один день раз в году. Мы – нет.
- Стойте, - Леонард отложил сигару. – Кристина же раньше жила в «Цитадели». Она наша родственница. Почему я ни разу не видел её на балу?
- Готлаб её не пускает. Кристина действительно жила в этом доме. Матушка её умерла при родах и, насколько мне известно, в Бездне её нет. Незадолго до смерти Кристины, отец её – он, конечно, не думал, что такая молодая вскоре умрёт – позвал знаменитого в те годы художника, чтобы тот написал её портрет. Мастер постарался на славу, портрет вышел – загляденье. Спустя неделю Кристина умерла. В те времена фотографии не было, у Готлаба осталось только одно напоминание о дочери – этот портрет. Можете представить себе его гнев, когда он, уже будучи в Бездне, узнал, что поверх портрета его обожаемой дочери какой-то недоучка нарисовал портрет своей бабушки, которую, к тому же, не очень-то любил. «Недоучкой» был, кстати, ваш далёкий предок. Так что Готлаб, злой на всех, принципиально не отпускает Кристину на Бал, хотя Бездна готова её отпустить. А Кристина как при жизни не могла перечить отцу, так и сейчас не смеет.
- Вы, кажется, хотели рассказать мне об Анаксагоре, - напомнил Леонард.
Ему, конечно, было интересно слушать Уго, но тот обещал полезные сведения об Анаксагоре – иначе бы Леонард просто выгнал его и пил виски дальше, в одиночестве.
- Я к этому и веду! Вы сами спросили, почему она не появляется на балу, я и ответил! Если вам не интересно – не спрашивайте! – вспыхнул Уго.
Ему явно не понравилось, что Леонард нарушил плавное течение его рассказа. Леонард хотел извиниться – вдруг всё-таки Уго знает что-то полезное об Анаксагоре – но музыкант «отошел» раньше.
- В общем, мечтали мы, мечтали, и однажды Кристина рассказала мне одну легенду, которая с недавних пор летает по Бездне.
- К чёрту легенду, - буркнул недовольный Леонард.
- Как хотите, только это связано с вашим отцом.
- С папой?! – Леонард вскочил на ноги и упёрся кулаками в стол. – Вы видели папу?! Как он?!
- Господин Могилин, я ни разу не выходил из склепа, ну сколько можно вам повторять! Кристина вроде говорила, что он держится отдельно от всех, и никого не пускает на свою территорию. Сядьте!
Леонард упал в кресло.
- Почему у него свой мир? – спросил он чуть погодя.
- Потому что ваш папочка, будучи ещё живым, совал свой нос в дела Бездны!
- Не смейте так говорить о моём отце!
Леонард так громко ударил кулаком по столу, что Уго скукожился и задрожал. Мало того, что Леонард был зол, так он ещё и много выпил – его глаза медленно наливались красным, а взор становился всё туманней и туманней.
- Я… я просто неправильно выразился! – испуганно пискнул Уго. – Не совал нос! Исследовал! Изучал! Я это имел ввиду!
Леонард облокотился о стол и подпёр рукой щёку. Голова сделалась тяжелой, а мысли спутались. Всё-таки не следовало пить столько виски!
- В легенде говорится, - затрещал Уго, - что вашему отцу, перед тем, как Бездна забрала его, удалось достичь выдающихся результатов – иначе зачем Бездне было его забирать? Нам это показалось вполне убедительным, и мы решили во что бы то ни стало заполучить его дневники.
- Откуда вы знаете о них?
- Здесь Бездна имеет выход на поверхность. Не могу сказать, зачем конкретно ей это нужно, но именно по этой причине мы можем видеть, что творится наверху, и в частности – в этом доме. Ну вы не бойтесь, мы люди культурные и после 23-00 не подглядываем…
Леонард потянулся к шпаге. Уго загородился руками – шутки в сторону!
- Но добраться до дневников было проблематично. Я – узник склепа, Кристина может свободно перемещаться только по Бездне. Мы не видели выхода, и тут… тут появился ваш брат.
Леонард напрягся и сосредоточил свой разбегающийся взгляд на Уго.
- Его поведение давно казалось нам подозрительным. Он часами сидел в своей комнате, не шевелясь. Лежал в гробу с открытыми глазами. Писал, зачёркивал, писал, зачёркивал ещё, подклеивал, переписывал, а потом… сжигал. Он рвал и жёг целые романы, многотомные сочинения, рвал и жег без сожаления. Он был несчастен, а вы этого как будто не замечали.
- Неправда, мы…
- Да будет вам! – отмахнулся Уго. – Вы были заняты Оливией, Либитина – собой и Везувием, Агриэль – зельями, Павор – исполнением ваших приказов. Медея решала свои проблемы, Дамаст и Дементра не в счёт. Один Чихун был ему другом, но как может пылевой оборотень заменить человека? Он мог слушать, но не мог ничего рассказать. Анаксагор страдал и отправился в Бездну. Может быть, он искал покоя, может – себя, может – смерти, не знаю. Для нас он был лишь источником информации. Мы звали его, кричали во всё горло, но он не слышал. Нам пришлось перевернуть лодку.
- Так это были вы! – заорал Леонард. - Вы чуть не погубили Анаксагора! Радуйтесь, теперь ваш план удался! Анаксагор лежит в гробу, мёртвый!
- Прекратите истерить, господин Могилин, - с презрением отвесил Уго. - Мне на вас нервов не хватит, а если я замолчу, проиграете в этом случае только вы.
Леонард недовольно швыргнул носом и скрестил руки на груди, но слушал во все уши. А глаза продолжали разбегаться.
- Для нас это было настоящей удачей! Сын Юлия! Один! Ночью! Просто грех было не воспользоваться таким шансом. К тому же, потом мы собирались его вернуть – нам проблемы ни к чему! Как и договаривались, Кристина утянула Анаксагора к себе. Ей было проще разговорить его – красивую девушку слушать приятнее, чем облезлого скелета. Она должна была спросить его о заклинании – родной сын, он должен был знать! Но она не справилась. Девчонка! Мало того, что Анаксагор влюбился в неё, так и она втрескалась в него по уши!
- Похоже, любовь с первого взгляда становится славной традицией нашей семьи, - с трудом выговорил Леонард, и мысленно пообещал себе никогда, никогда больше столько не пить.
- Мило поболтав с ним, она его отпустила. Правда, немного промахнулась мимо его комнаты – так Анаксагор оказался в конюшне. Потом она пришла ко мне. Я так на неё накричал! Она обиделась. Больше я её не видел, но это не помешало мне стать свидетелем ещё одной их встречи. Она на мгновение вырвалась из Элизиума и попросила Анаксагора найти тот самый портрет, из-за которого так злился её отец. Он нашел, ваша жена разгадала загадку. Дальнейших подробностей я не знаю, но могу предположить, что дело было так: Кристина, как только портрет был восстановлен, не медля, сообщила об этом отцу. Тот, конечно, обрадовался. Как Кристина смогла выйти наружу? Может быть, она потребовала компенсации за все пропущенные балы, может, слёзно умоляла… не знаю. Тем не менее, она вышла наружу. И опять ни слова о заклинании! Только влюблённый лепет, и ничего больше! Глупая, наивная, и зачем я доверился ей…
- Бедненький, - тихо всплакнул Леонард.
Уго его не услышал, и потому продолжил:
- А потом Анаксагор подарил ей подарок. Кулон, синюю висюльку, ничего особенного, но это был подарок. От живого – мёртвому. Это был предмет, который никак не мог находиться в Бездне. Мёртвым нельзя уносить с собой ничего из мира живых. Когда заканчивается Осенний Бал – так говорила Кристина, а ей рассказывал кто-то ещё – всех ваших родственников тщательно проверяют. Кристина знала об этом, потому и взяла украшение. Зачем? Чтобы вернуться. Чтобы отдать его обратно. Обычно в таких случаях унесённые предметы забирают, и их потом незаметно возвращает на место кто-то другой. Но Готлаб видел, что Кристине нравится Анаксагор, и что он её любит, любит по-настоящему. Отцовское сердце не выдержало: он позволил ей встретиться с ним ещё один раз, чтобы она сама лично отдала медальон. А Анаксагор вдруг надумал остаться в Элизиуме. Она о таком и мечтать не могла!
А потом появился Всадник.
- Вы видели всё! Это Всадник убил Анаксагора, да? Убил?
- Да. Он убил.
- Но ведь вы говорили, что Анаксагор ещё не совсем умер! Говорили!
- Ну надо же было мне вас хоть чем-то заинтересовать. Иначе вы бы не стали слушать, а мне нужно было выговориться.
Леонард встал из кресла и открыл створку стрельчатого окна. В комнату ринулся холодный ветер. Уго поёжился. Несколько минут, пока Леонард стоял у окна и ветер трепал его волосы, в кабинете висела тишина. Потом Леонард прикрыл створку и снова сел в кресло.
- Леонард Юльевич, а теперь совсем начистоту, - доверительным шепотом сказал Уго. – Тогда, в склепе, мы предложили играть на вашем балу только затем, чтобы выйти наружу и обшарить вашу библиотеку. Мы осмотрели всё, даже книги в Золотом шкафу, но не нашли дневников. У нас теперь не осталось шансов вернуться на землю всем вместе. Шанс есть только у меня.
- Какой? – спросил Леонард. После проветривания ему соображалось лучше, но голова всё равно гудела.
- Я помогу вам встретиться с Анаксагором, и этим, может быть, заслужу себе прощение. А вы сможете спросить, какую музыку лучше играть на его похоронах, да и вообще, зададите все интересующие вас вопросы.
- Это правда можно устроить?
- Конечно! Иначе стал бы я предлагать?! Потом, если повезёт, вы сможете встретиться с Готлабом и узнать у него о Всаднике. Согласны? Только для этого вам нужно будет полностью довериться мне. Мы поплывём гораздо дальше, чем вы когда-либо заплывали сами. Ну так как? По рукам? – Уго протянул Леонарду ладонь.
- Нет.
- Что?!
Теперь Уго вскочил и навис над Леонардом.
- Вы что, дурак?! Почему вы отказываетесь?! Это же уникальная возможность! Такой больше не будет!
- Я не могу заплывать за пределы коридора. Это опасно. Это запрещено договором между «Цитаделью» и Бездной.
- Ничего подобного! Случай с вашим братом - особый, его убил житель Бездны, что запрещено законом! Жители Бездны не должны причинять вреда живым, а уж убивать нельзя – тем более! Бездна ничего вам не сделает! Поехали!
Леонард всё ещё сомневался.
- Неужели у вас нет вопросов к Готлабу?! На вашем месте у меня бы их была тьма тьмущая!
- Кроме Всадника, мне не о чем говорить с отцом Кристины. Теперь мне всё стало ясно.
- Серьёзно?! – закатил глаза Уго. – Думаете, вы во всём правы? Знаете что, я слышал ваш разговор с Оливией сегодня утром! Да, у Анаксагора надпись на руке, но почему вы сразу исключили вариант самоубийства? Даже если эту надпись оставил Всадник, что маловероятно! С чего вы взяли, что Всадник и Кристина знакомы? Её почти никуда не выпускают из Элизиума! С чего вообще вы взяли, что Всадник родом из Бездны?
- Вы сами сказали! И про Всадника! И про убийство!
- Да мало ли что я сказал! Мало ли что мне показалось! Я в склепе сижу! Толком ничего не знаю! Даже если и Всадник из Бездны… как она допустила, чтобы он спокойно поднимался наверх? А? И если Анаксагор нарушал договор, когда мы перевернули лодку, почему обвинили его, а не нас, и почему тогда Бездна никак не демонстрировала своего недовольства?
- Она демонстрировала. Были волны. Невозможно было плыть.
- Всего-то волны? Да если б Бездна узнала, что кто-то из вас нарушил договор, она бы вам и не такое устроила! И вообще, знаете что?! Мне надоело с вами ораться! Не хотите – не надо! Живите в неведении! Он, может, ещё не умер, сидит и ждёт, когда вы придёте за ним! А вы испугались! Анаксагор не дождётся и умрёт! А почему? Потому что вы – трус!
- Я поеду! – крикнул Леонард, а затем повисла звенящая тишина.
Оба собеседника не могли отдышаться. Неожиданно отворилась дверь.
- Я слышала крики, - сказала Оливия. На ней был длинный халат, а в руках горящая лампа. – У вас тут всё в порядке?
- Да, Лив, всё хорошо, - сказал Леонард. – Мы тебя разбудили? Прости.
- Ничего. Уже поздно. Ложитесь-ка вы оба спать.
- Я провожу Уго, и сразу в постель, - пообещал Леонард и поднялся из кресла.
Уго тоже встал и первым вышел в коридор.
Когда Леонард проходил мимо Оливии, она шепнула ему:
- Я жду тебя.
- Нет, Лив. Я лучше в кабинете.
- Но почему?
- Боюсь, мне опять будут сниться кошмары.
Он не стал её целовать, чтобы она не заметила, сколько виски он выпил и сколько дорогих сигар загубил.
- Завтра в полночь я буду ждать вас в библиотеке у входа в большую сокровищницу, - сказал Уго, когда они дошли до дверей его комнаты. – Не удивляйтесь так! Найти тайник было несложно – говорю же, мы тщательно искали дневники вашего отца…
- Завтра в полночь у шкафа. Понял. Ждите. Я буду.

__________________________________________________
(конец главы)