Я положил Ёрика на камни, допил из бутылки и размахнувшись выкинул ее в море. Лид уже ступил в воду. Приливная волна окатила его по колено. Тут я услышал шаги, что приближались к нам, шурша по булыжникам. Пискляво визжала песня на чьем-то мобильнике. Здесь, похоже, тоже встречались пещерные люди и неандертальцы. Я вытащил пачку и закурил сигарету. Компания, весело покрикивая и матно выражаясь, все слегка заплетающимися языками от выпитого, прошествовала мимо нас. В руках у них были банки с пивом.
- А я ей и говорю. Сейчас сниму тебя на мобильник…и покажу твоим…как ты там мне…делаешь.
- А …она что?
- Сразу все …потом…сняла…Звонит. Сейчас.
Тут пьяный голос прервался и умолк. Отделившись черной громадой человека, что походил больше габаритами на картошину или Губку-боба. К нам шел пухлый, достаточно быстро шел, но слегка покачивался в такт прибою, его штормило маленько.
Мы с интересом уставились на него, и откуда в вас люди столько наглости и самомнения, веры в свою безнаказанность, в инстинкт толпы: «нас много, значит мы правы».
Я затянулся, выдохнул дым через нос, прямо как дракон, начинающий злиться дракон. Не люблю, когда мне мешают, сбивают с мысли и спрашивают шаблонами. Как тут нам выдал пухлявый.
- Парни, закурить не найдется? – Компания пьяного домогалы, остановилась, замолчала и прислушалась.
- А может тебе еще ключи от квартиры дать, где деньги лежат? – Поинтересовался Ли, выступая вперед. Как же вы все повторяетесь, хоть бы выражение новое придумали, а то скучно чес слово, примитивно до глубины души или «угости сигаретой» или «кошелек или жизнь». Неужели фантазия отказалась служить столь убогому мозгу и отбыла в отпуск, раздосадованная, что ей совсем не пользуются.
- Стой. Ли. Ну что ты… Сейчас. – Затараторил я. – Конечно – конечно. Бери хоть всю пачку. – Толпа стуками подошв по камням приближалась к нам, затаив дыхание, готовых наброситься на двоих как они считали никчемных задохликов. Да, стоит признаться, мы с Ли были худоваты по сравнению с этими отожравшимися на море ряхами, что и говорить про их пивные животы, тут уж все понятно. Они сами были словно боченки с пивом, такие наливные и краснощекие, словно яблочки.
Я протягивал пачку парню и его рука тянулась ко мне, желая ухватит, захапать и заграбастать. А ведь жадность это зло. Господь завещал делиться и я с тобой жиртрест сейчас так поделюсь. Я тебе дам сигарету, что ты ее не унесешь.
- На колени! – Рявкнул Ли. – Могло сложиться впечатление, что гром грянул, от его голоса даже в моей голове звонко щелкнуло.
Я сказал парню, обернувшемуся в нерешительности на своих товарищей.
- Посмотри на меня. Глаза свои на меня…на меня смотри. – Я нашел его взгляд, уже испуганный, а не такой уверенный в себе и с превосходством, который был до этого. Пальцы хрустнули на протянутой руке толстяка.
- Ай. Бо-о-ольно. Мамо-о-чки…. – Он упал на камни и стал кататься по ним, хруст послышался со всех сторон. Словно кто-то собирался жечь костер и ломал сухие ветки. Я посмотрел на Ли. Он был выделенным в темноте силуэтом, словно очерченным белым от лунного сияния.
Перед Ли стояли на коленях все из честной компании. Они дрожали, их тела расщеплялись, в прямом смысле, кусочки костей отламывались от оснований, ломалась и рвалась кожа. Трескало все с новой силой, напоминая хлопки попкорна в микроволновке. Я рассмеялся, подходя к валяющемуся пузырю.
- Ну что, пухлявый, все еще хочешь курить?
- Не-ет. Н-е-т. Как такое вообще…Мне больно… Пустите. Не трогай меня…– Больно надо, об тебя мараться. Что ж вы все ноете. Он надсадно сопел, выдыхая воздух между перерывами пульсирующей в руке боли, и стараясь сдержаться, но не получалось. Конечно, легко мнить из себя героя, когда за тобой пачка товарищей.
- Ничего. Хочешь не хочешь, а придется. Я же обещал тебя угостить. – Я медленно подошел к нему. Пиная камни в разные стороны, что попадались мне под ноги. – А я ведь всегда выполняю свои обещания. Как мне сказал один товарищ, оторвав мне руки: «просто Ал не твой сегодня день». А ты успокойся, уже бесполезно пыхтеть и дергаться, отжили вы свое неженки…
- Отпусти меня…Я не хочу умирать. Н убивай меня. Что я тебе сделал? За что?
- Было бы за что, я б тебя давно схоронил в тихом месте, а так пойми дружек «ничего личного». Просто мы с другом скучали, а вы оказались не в том месте, и не в то время и не теми, кто мог бы пройти мимо.
- Я только прикурить хотел. Я же спросил всего лишь сигарету. Да вы совсем с катышек съехали, вы же больные, сумасшедшие. Маньяки.
- Маньяки…Эх. – Я хмыкнул. – Ты как девица красная маньяков насильников боишься. Насмешил, но я все же скажу тебе кто мы, я – мучитель, а мой друг - убийца.
- Больно…Я просто спросил сигарету. Честно я ничего такого не хотел. Мы не собирались ничего, никого…мы просто шли. Отдыхали, никого не трогали. Почему вы?..Мы не хотели.- В общем, на этом словарный запас у пупса закончился.
- Я знаю, чего вы хотели, считай я глас твоей совести. – Мне понравилось такое выражение, а что я вполне для этого гожусь, я вообще слишком правильный и прямолинейный. - Наказание легче принять, когда оно заслуженно, так что успокойся, все так и было задумано. Ничего не происходит просто так.
Я уже понадеялся, что он заткнется, а ничего подобного, стал повизгивать снова.
– Отпусти меня, я никому не скажи. Я обещаю. Никому… поверь. Ну, пожалуйста…
- Вы все думаете только о себе. А твои друзья? Значит, ты бы их здесь бросил? Как трусливо, совсем не вяжется с образом крутого парня, что ты из себя мнил. А ведь замечу, эти безголовые из-за тебя сюда попали, под раздачу…пряников. – Да, сейчас все по прянику получат, нынче папка Смерть в хорошем настроении, всех одарит. Никого не забудет.
Ли управлял хором голосов стоящих перед ним на коленях. Некоторые из них временами падали на руки, упирались о камни ладонями и все равно говорили, что заставил их читать Ли. Я оценил патриотичные чувства Всадника по имени Война, он заставил всех их кричать Божьи заповеди, а те кто не вспоминал, те давились подступающей к горлу кровью. Возможно Ли ломал и разрывал им и внутренние органы, может быть, это было не столь важно, важен был лишь случай, и мы делаем все не просто так, мы делаем в назидание, мы проучим этих зазнавшихся и зажравшихся гамадрилов.
- Не будет никаких Богов у меня, кроме Гопода… - Начал завывать хор нестройных голосов, а Ли словно дирижировал этим оркестром самодеятельности. Кашли и всхлипы вплетались в святые слова, ничуть их не портя, а даже придавая им оттенок трагичности и безысходности, что эти слова последние, что говорят эти рты.
- Не делай себе кумира…не поклоняйся…не…служи. Не произноси имя Господа твоего…напрасно.
Я даже заслушался, я любил слушать божьи слова, в них был такой всеобъемлющий смысл, такой колоссальный ум создал их. Они словно были выжжены в моем сознании шрамами, любимыми шрамами, теми которыми я гордился. Я затянулся в последний раз, сигарета догорела до фильтра, опалила кожу пальцев. Я съел серый дым никотина и обратил свое внимание на толстяка, а то я что-то подзабыл о нем совсем.
- Помни день покоя…- Стонала толпа умоляющими голосами, что словно просили их отпустить, помиловать. Да какая собственно вам уже разница, ваш мир рушится в тар-тарары. И еще не знаю, что лучше помереть так, или принять конец со смертью «вашего света».
- Почитай отца твоего…
Я пнул парня под ребра, чтобы тот перекатился на спину. Тот глухо ойкунул и начал причитать, но как обычно, это нормальное поведение хомосапиенса в подобной ситуации. Руки пацана от моего взгляда, дробящего кости и рвущего кожу с мышцами, вывернулись, словно их скрутило трупным окоченением. Пацан пронзительно завизжал, как поросенок.
Я наступил ему на грудь и сел, опершись на ногу.
- Рот открой. – Спокойно сказал я, не обращая внимания на гомонящие вокруг выкрики и плач.
- З-за-аче-емм? Я не хочу…Что ты хочешь сделать? Не буду…Не надо…Нет, нет, не… – Заикаясь, выдавил из себя тюфяк.
- Тебе не тяжело? – Ответил я вопросом на вопрос. Да вот такой вот я люблю запутывать и запугивать свои жертвы, ведь они так редко у меня случаются, поэтому я ценю каждый момент нашего недолгого знакомства. – Я не давлю на тебя? А то я умею давить на людей, ты говори если что… Я ж могу и забыться ненароком. Прошляпить твое последнее издыхание. – Признался я и уперся ногой ему в грудь сильнее, чуть ли не проломив ее. Опять повизгивание мне в ответ. – Рот открой, я сказал. Быстрее. Ну не надо тут сопли по морде размазывать только.
- Я не понимаю… Мы просто уйдем, не троньте нас…Ну, почему? Почему мы?
– Просто слушай, что кричат твои друзья, мне кажется, они уже поняли смысл того, что происходит. А происходит величайшее события, крышка гроба опускается на сей клонированный мирок. – Я прислушался, наслаждаясь воплями мучения. – И правда…Вот от хор мучеников. Последний раз говорю, открывай рот, иначе я тебе челюсть выбью. Я это очень хорошо умею делать, удобный способ рты крикунам затыкать.
- Не убий… Не прелюбодействуй…Не кради…- И частые всхлипы в перерывах между строками. Я не мог не порадоваться за народ, вот и когда бы еще они вспомнили заповедные слова Господа.
- Во-о-от. Какой молодец. Хороший мальчик. – Подбодрил я пухлого, когда он открыл свой немалых размеров рот. Я достал из кармана своей куртки пачку сигарет. Я ведь был щедрым, что касалось материального я никогда не жадничал, потому, что для меня с момента как я умер все стало на халяву. Я стал вытаскивать сигареты и вставлять их ему в рот, жаль что их было не много - штук 11 всего. Но и так неплохо получилось. Я остался доволен собой. У пузыря словно во рту был еж, ощетинившийся сигаретами, точно иголками. – Ты же хотел курить. Сейчас и покуришь. Предупреждаю. Если попробуешь выплюнуть, я тебя из сожрать заставлю, причем зажженными. Дошло?
Парень промычал в знак согласия, после чего последовал кивок с его стороны. На меня смотрело лицо с глазами, где бегали и вращались от страха зрачки.
Я провел ладонью над сигаретами, и они дружно загорелись как по мановению волшебной палочки, ну а чем я вам не Гарри Поттер. Мы тоже не лыком шиты. Я тоже кое-чего умею. Мой запас чудес и фокусов поистине безграничен.
- Кури приятель. – Толстяк покашливал, но старательно затягивался, от тусклого света луны он казался сухим льдом, так был бледен и дымил, словно паровоз. Я посмотрел на валяющуюся головешку Ерика на камнях.
- И Ёрика пнул. Ай-яй-яй. Нет, мальчик явно не хороший, я ошибся. Как не стыдно. А ведь Ёрик может и обидеться. – Я щелкнул пальцами, бросая искру силы в пластмассовый череп у моих ног. – Правда, Ёрик?
Череп подпрыгнул в воздух, стал словно крошиться, осыпаться, казалось его растягивали по диагонали. Он вытягивался, вскоре стали проступать очертания оголенных костей, ребер, позвоночника, костлявой руки с берцовой костью, все такие же как и головешка были покрыты илом и паутиной. Образ скелета вытянулся, разогнулся, словно уставший от долгой работы пахарь и уставился на меня своими пустыми глазницами.
- Да, хозяин. – Сказал он. Я кивнул ему в ответ. Мы со скелетом наклонились над толстяком, тот икнул, закашлялся и сигареты из его рта повываливались или от шока или от удивления. Не каждый день такое костлявое нечто увидишь, гуляющее по пляжу.
- Мне он не нравится Ёрик. А тебе?
- И мне господин. – Скелет пристально буравил своим налитым кровью глазом, этот мешок с картошкой у моих ног.
- Мне кажется, надо избавить землю от этой гнили. Пусть последний свой час мирок проживет хоть немного очищенным. Ты как думаешь?
- Согласен господин. – Любил я скелетов, на все согласных, со всем соглашающихся. Скелет были истинными и прирожденными слугами, всегда верными, никогда не бунтующими, всегда подчиняющимися. Для любого деспота и властителя скелеты, как приспешники, были идеальным вариантом. Ну, и я к породе властелинов относился. Были во мне задатки лидера и повелителя, куда уж без них. Я натура сильная, восприимчивая к изменениям мирового пространства.
- Не желай жены ближнего своего…ни поля его… ни раба его… - Довывали последнюю свою песнь, толпа неудавшихся гоп-стопников.
- Не желай всего того, что принадлежит ближнему твоему. – Сказал я назидательно, цитируя последнюю заповедь, и последние строки. – И не сигарет его, ни денег. Ты понял, толстяк? – Тот молчал, похоже, когда он увидел сияющую алым глазницу Ёрика, он просто отключился, или его организм претерпел слишком сильную интоксикацию от никотина.