Клер и Робер завтракали вдвоем. Вернее, ела только Клер, через силу проглатывая куски, а Робер, не притрагиваясь к кушаньям, не сводил с неё глаз.
До самого вечера, чем бы не занялась Клер, Робер следовал за ней по пятам: они вместе бродили по просторному особняку, подходили к окнам, сидели в одних комнатах, и Клер всё сильнее одолевало искушение рассказать барону, что тот доживает свои последние часы, но она подавляла в себе это желание, хотя и с большим трудом. Она понимала, что Робер немалой ценой пережил предыдущую ночь – он осунулся, побледнел, его карие глаза стали как будто больше и более глубокими, а извечная язвительная насмешка в них – более едкой; Клер видела всё, но Робер молчал - приходилось молчать и ей.
Один раз в бесцельных блужданиях по дому им встретился де Верней, низко поклонившийся Клер, а затем барону, но Клер, хотя он и не подал ей никакого знака, догадалась, что де Верней всё надежно устроил и теперь уверенно выжидает назначенный час. Встреча эта была Клер отчего-то неприятна, и она постаралась сделать так, чтобы в этот день больше не видеться с де Вернеем – ушла в дальние покои и принялась за изучение подаренных мэтром Гайаром лэ.
Робер сел в углу, внимательно наблюдая за Клер, и за то, что он так смирно сидел больше двух часов кряду, не мешая ей, и потому, что лэ действительно были прекрасными, Клер захотелось уделить Роберу немного ласки.
- Сядьте рядом со мной, Робер.
Он придвинул к её креслу низкую скамеечку и сел у её ног. Клер посмотрела на него сверху вниз – она давно уже не считала его тем страшилищем, которого боялись все в королевстве, а теперь он казался ей и вовсе безобидным.
- Я прочту вам о приключениях Вальтера Шемонского после того, как он покинул двор короля Гримуарона и отправился на поиски чародея, заточившего королеву фей в ствол исполинского дуба. И вот Вальтер прибыл в замок дамы Кристабель, которую только что спас от осаждавшего её злого рыцаря, чтобы попросить у неё волшебный меч. А дама встретила его так…
«О Вальтер! – молвила она. –
Сойдите же скорей с коня.
Вас ждут, уж приготовлен пир,
Все дамы тут – вы их кумир!
Они мечтают увидать
Привыкшего лишь побеждать
И рыцарей, и разных див.
Вы, любопытство им простив,
Расскажете, где были вы,
В каких краях какой страны?»
И дама в зал его ввела.
Приветствуя, как короля,
Поднялись все. Отдав поклон,
Уселся Вальтер за столом.
Все дамы на него глядят –
Как нежен, страстен каждой взгляд!
Он смотрит лишь на Кристабель,
Припоминая Деву Фей,
С которой схожа, как сестра,
Хозяйка дома и стола:
И очи темные у ней,
И косы, крыл ворон черней,
И кожа белая, как снег –
Вот облик, полный милых нег!
Но молит Вальтер госпожу:
«Я милости у вас прошу –
Как говорят, владел ваш дед
Залогом власти и побед –
Чудесным кованым мечом.
Броня любая нипочем
Ему, разрубит меч её.
Мне не могли бы дать его?» -
«Я вам клялась, что ваша я, -
Тотчас ответила она. –
Весь дом мой, земли, я сама –
Как я могу не дать меча?
Он вам пристал, как никому –
Я доброй волей вам дарю,
Жалея лишь, что скуден дар!»
Желая скрыть в душе пожар,
Она потупилась, и вмиг
У Вальтера сорвался крик:
«Мадам, я вас люблю навек!»
Все, как единый человек,
Удивлены, поражены.
Что рыцарь бедный совершил!
Но с королевой фей сейчас
Сравнилась дама, и как раз
Не удержался паладин –
Он королеву фей любил,
И сердце, спутав схожих дев,
Забилось сильно, возгорев
Таким огнем, что плавит сталь
И превращает в май февраль.
Он поздно понял, что свершил –
Не то язык проговорил,
Но взять слова назад нельзя.
Случайно выбрана стезя,
И даме служит он теперь –
Попал в ловушку дикий зверь.
- Попал в ловушку дикий зверь, - дочитала она главу до конца и взглянула на Робера, чтобы понять, понравился ли ему роман. Тот внимательно слушал, но не слова, а звук её голоса.
Внезапно Клер вспомнила, что зверь не мог попасть в ловушку – она сама, ещё когда они плыли по Брионе, открыла Роберу план де Вернея убить барона в Праздник шутов. Но де Верней этого не знал, и хотя Клер понимала, что нужно как можно скорее сообщить ему, осталась сидеть и продолжила чтение лэ – ей было очень любопытно, что же будет дальше.
Наконец стало смеркаться. Клер переоделась в маскарадный костюм, накинула на плечи длинный плащ с капюшоном и отправилась на улицу Клош-д’Ор к Катарэне. Некоторое время спустя из особняка графини Прованской вышли две дамы в сопровождении высокого рыцаря в зеленой тунике, надетой на легкую кольчугу. Толпа двигалась с песнями и радостными возгласами, стекаясь на главную площадь Доннэ – площадь Марвей. Трое тоже направились на празднично освещенную факелами и плошками площадь, где яблоку негде было упасть. Со всех сторон раздавались веселые выкрики, играли рога, переливчатые горны, лютни – музыкантов всё равно никто не слушал. Кабатчики, вытащив столы на площадь, не успевали нацеживать из крутобоких бочек дешевое вино - один этот день приносил им всегда полугодовую выручку. Рядом зазывали покупателей торговцы сластями, вафлями, фруктами, пирогами – толпа плясала, пела, ела и пила.
Одна из дам была облачена в роскошное платье из плотного красного шелка, с длинными узкими рукавами и поясом, завязанном под грудью. Для защиты от ночного холода она накинула на плечи схваченный у горла золотой пряжкой широкий бархатный плащ с прорезными рукавами. Капюшон плаща был опущен и лоб; на даме была бархатная шапочка, плотно прилегавшая к голове и почти скрывавшая волосы – лишь несколько темных прядей были выпущены по обеим сторонам лица, узнать которое было невозможно из-за шелковой полумаски и красной шелковой дымки, прикрепленной к капюшону и спускавшейся на лицо.
Вторая дама выбрала для себя тускло-зеленый цвет, казавшийся в сумерках серым – её волосы с медным отливом на затылке были забраны в золотую сетку, что позволяло видеть наброшенное полупрозрачное покрывало. Лицо она прятала под маской.
Одна дама сказала другой:
- Мне не по себе.
- Отчего же? - удивилась другая. – Посмотри, какой замечательный праздник!
- Я хочу вернуться в Роберу. Мне нужно вернуться к нему, - твердила её спутница.
- Глупости! Лучше поищи в толпе Морторана – больше такого случая тебе не представится.
- Больше такого случая тебе не представится… - тихо повторила Клер.
Её слова заглушило пение.
- Иди к придворным, - прошептала первая дама. – А Гильом пусть находится при мне, но лишь наблюдает издалека. Никто не поверит, что такой рыцарь бросил свою госпожу.
- Я готов служить вам, - отозвался рыцарь, поверх туники и кольчуги наряженный бродячим звездочетом – в синюю мантию, расшитую таинственными алхимическими знаками. – Однако я не спущу глаз и с тебя, любимая, - обратился он ко второй даме.
- А теперь нам пора разойтись, - коротко произнесла первая дама и быстро пошла прочь. За ней, немного вдалеке, следовал звездочет.
Толпа вскоре увлекла их в разные стороны, и, чтобы отыскать взглядом своего спутника, дама пробралась к стене одного из домов, стоявших на краю площади, и забралась на тумбу, на которую вставали, чтобы удобнее было садиться на лошадь.
Вдруг кто-то требовательно потянул даму за подол платья – она нетерпеливо обернулась.
- Какая красавица мне попалась! - заплетающимся языком воскликнул человек, уцепившийся за платье дамы.
Клер не сразу поняла, что в облике пьяницы испугало её. Она совсем не боялась толпы - где-то поблизости был Гильом, а в его силу она верила безоговорочно с того дня, когда на её глазах эту силу испытал на себе незадачливый герцог Миланский. Теперь Клер вглядывалась в наглеца, силясь сообразить, что с ним не так – и наконец поняла. Чудовищно огромный рост и широкие плечи! Стоя на тумбе, Клер была ничуть не выше этого великана, который совершил нечто совершенно для неё неожиданное: ухватив Клер за талию, он стащил её вниз и, зажимая ей шершавой ладонью рот, силой уволок в какую-то щель между домами, кончавшуюся тупиком.
- Кто ты? – выдохнула Клер, когда он убрал ладонь с её лица.
Великан развел в стороны руки:
- Вы не узнали меня, красавица?
Клер вгляделась в него. Что-то знакомое промелькнуло в его силуэте – но лицо под грубо раскрашенной полумаской казалось чужим и ненастоящим, словно лицо статуи.
- Вы не узнали рыцаря Ивэна, красавица? Того самого, что гостил у фей на дне Брионы, а когда спустя много дней вернулся, то не нашел ни друзей, ни родных – все считали, что он давно умер. Это о нём поется в одном лэ:
Мессир Ивэн, мессир отважный,
С врагами бился не однажды,
И, побеждая всякий раз,
Он требовал от зла отказ;
Он замки брал осадой долгой,
Умел и к месту слово молвить,
И заставлять войска бежать,
Сердца красавиц трепетать.
Повсюду первый, несравненный,
Под знаком славы неизменной,
С душой, открытой для добра,
Вассал Христа и короля.
- Действительно, есть лэ, в котором повествуется о подвигах паладина Ивэна, прозванного Дорá, что значит «Золотой», в честь герба на его щите – золотой стрелы. Однако я не слышала, чтобы мессир Ивэн спускался под воду реки. Вы, верно, путаете его приключения с деяниями какого-нибудь иного легендарного рыцаря. А теперь позвольте мне пройти, сударь, - и с этими словами Клер подняла руку, чтобы отстранить с дороги переодетого рыцарем Ивэном.
Но вместо того, чтобы посторониться, замаскированный взял её руки и поднес к своим губам, а затем поцеловал кончики пальцев с таким почтением, что Клер не нашла в себе сил возмутиться.
- Дорогая госпожа, - тихо произнес рыцарь Ивэн, не отпуская руки Клер, - я не смею сомневаться, что вам известны все сочиненные поэтами истории о чудесных происшествиях, сражениях с магами и колдунами и похищенных феями, но.... – печально вздохнул он, - я сегодня расскажу вам новую повесть, которую ещё никто не успел облечь в стихи, хотя, полагаю, один из моих друзей-трубадуров когда-нибудь после возьмет на себя труд сделать это.
Сполохи факелов закружились в глазах Клер, пение и смех веселящейся толпы становились то далекими и неслышными, то оглушительно громкими.
- Вы, сударь, из того отряда, что был уничтожен на Брионе? – спросила она. – И вы видели их смерть?
Рыцарь Ивэн коротко рассмеялся:
- Да, госпожа. Я из этого отряда. И я видел смерть тех, о ком вы меня спрашиваете.
Клер поникла. Легкая полотняная маска душила её – Клер хотела было сорвать её и отбросить прочь, но удержалась и напомнила себе, что маскарад ещё не окончен и не время разоблачаться.
Рыцарь Ивэн наклонился к ней и вдруг тихо сказал на ухо:
- Я видел их смерть, госпожа, но я видел и их воскрешение.
- Как? – встрепенулась Клер. – Как вы сказали?
А рыцарь, пожав могучими плечами, приподнял на минуту свою маску перед Клер. И хотя было темно и нельзя было с уверенностью различить даже очертания собственной руки, если держать её вытянутой, Клер узнала своего собеседника.
- Боже! Вы, это вы!
Рыцарь снова опустил маску и шепнул:
- Если хотите увидеть и остальных утопленников, возвратившихся к вам из волн Брионы, идите за мной.
- Они оба живы? – живо спросила Клер.
- Оба, - произнес с особенной интонацией рыцарь и горько усмехнулся под маской, чего Клер не заметила.
Она последовала за проводником сквозь плотную, ни на минуту не останавливающую причудливого танца толпу. Впрочем, она не беспокоилась, что потеряет рыцаря из виду; напротив, она беспокоилась, не привлечет ли его высокая фигура чьего-либо внимания к ним обоим – не следовало забывать, что где-то рядом: справа, слева, за спиной или чуть впереди, - охотились друг за другом Робер, де Верней, инквизиторы. Сейчас же Клер не было до них никакого дела, и даже если бы прямо на её глазах внезапно началась жестокая резня, в которой Робер и Морторан столкнулись друг с другом, она просто обошла бы бойню стороной. Радость и надежда, которой она не могла ещё до конца поверить, застилали в её глазах весь город радужным туманом, и она не хотела ничего знать, кроме того, что скоро снова увидит Тибо и Франсуа.
Они шли к собору Петра и Павла кратчайшей дорогой – здесь было тихо, людей не было совсем, не светилось ни одно окно. Громада храма дремала в покое, пока весь остальной город бодрствовал. Леофраст повел Клер к задам собора, на старинное кладбище, где хоронить прекратили задолго до того, как Доннэ был объявлен новой столицей Франсии. Рыцарь приоткрыл двери одного из многочисленных склепов и смело шагнул внутрь. Клер постаралась не слышать, как противно скрипнули створы, которые она, войдя, закрыла за собой.
- Осторожнее, здесь ступени, - предостерег невидимый в темноте Леофраст, и Клер ощупью спустилась вниз.
Леофраст раскрыл перед ней ещё одну дверь и впустил её в низкий сводчатый зал, вытянутый в длину, в дальнем углу которого горел фонарь, поставленный прямо на выступавшую из пола могильную плиту.
Леофраст, бережно поддерживая Клер под руку, провел её между двух рядов могил и усадил рядом с зажженным фонарем.
- Где же они? – спросила Клер, удивлявшаяся, не во сне ли всё это происходит. Леофраст стоял перед ней, скрестив руки на груди, почти упираясь головой в потолок. Очутившись ночью на кладбище, под землей, она подумала, что её заманили сюда призраки, которые ненавидят её и хотят отомстить.
Леофраст молчал.
- Где же они?
На звук её голоса неожиданно откликнулись – справа от Клер из густо заваренного кладбищенским подземельем мрака вынырнуло белое, со сведенными на переносице темными бровями лицо с пустой правой глазницей:
- Здесь.
Клер мгновение смотрела в это лицо, уверенная, что немедленно умрет от ужаса – но вместо этого её руки сами собой обвились вокруг шеи бледного, как смерть, человека, а из глаз полились обильные слезы.
- Жаворонок, Жаворонок, это ты! Ты пришел, как мне и обещали! Хороший мой, ты жив, жив!
Некоторое время Клер никак не могла успокоиться – рыдания не давали ей вздохнуть. Она ласкала Франсуа, гладила его по лицу, целовала.
Горькую усмешку словно стерли с губ Леофраста – наблюдая за Клер и Франсуа, он одобрительно покачивал головой.
- Давно бы так, мадам, - пробормотал рыцарь себе под нос, и одновременно с этим Клер спросила:
- А Тибо?
Леофраст устремил на неё тяжелый невозмутимый взгляд:
- Его нет с нами, мадам, он…
- Но вы сами сказали мне только что! – горячо перебила его Клер, но рыцарь словно и не слышал её встревоженного восклицания и спокойно закончил:
- …оставил нас, Божьей волей.
Говорил он ровно, размеренно, смотря Клер прямо в глаза так, что она оробела. Она обернулась к Франсуа, но у того на бледном и изможденном изуродованном лице не отражалось ровно ничего. Клер снова подумала, не призраки ли эти двое.
Немного овладев собой, она заговорила:
- Как же вам удалось спастись – все уверяли меня, что вас давно нет в живых?
Леофраст пожал плечами:
- Случай, мадам, только случай! Когда на нас налетели всадники д’Оэна, наш отряд как раз вышел к реке – мы думали сколотить плоты и переправиться на тот берег, хотя и знали, что там земли барона. Но мы не успели – видимо, был приказ не истреблять нас поголовно, и зарубили очень немногих; большинство были сброшены в реку. Осенью вода в Брионе очень холодная, а течение сильное. Почти всех унесло раньше, чем они успели сказать: «Credo in Deum Dominum nostrum» . А нам двоим повезло – ниже по течению была излучина, на которую нас выбросило. Правда, мы провалились по самую шею в топкий ил, но сумели выбраться на твердый берег. Только тогда, поверив в своё избавление, мы поняли, что Тибо с нами нет. Брионские феи забрали своего менестреля.
Клер не понравилась ирония, с которой Леофраст рассказывал, и в особенности его последнее замечание, и она сухо спросила его:
- Что же было с вами дальше?
- Мы поняли, что ещё живы, что потерпели поражение, что возвращаться к сенешалю де Вертадону уже не имеет ни малейшего смысла, и отправились к вам, в Доннэ, надеясь поспеть на веселую свадьбу. Путь был тяжел и долог, но мы наконец здесь, мадам, и готовы служить вам и далее, - уже не скрывая рвущейся наружу злости, сказал Леофраст.
Клер оставила его недовольство без внимания и обратилась к молчавшему Франсуа:
- Тибо действительно погиб, тебе это доподлинно известно, Франсуа?
- Да, - уверенно ответил Франсуа. – Довольно вам думать о нем, мадам. Довольно.
Леофраст одобрительно кивнул: Жаворонок заговорил, наконец, так, как и следовало. Впрочем, после всего, что с ними обоими произошло… они попрощались с Тибо. Мир душе его, во веки веков, аминь.
Леофраст и Франсуа обменялись взглядами поверх её головы – Клер не следовало знать, что на самом деле Бриону преодолели трое беглецов. Леофраст потер одну ладонь о другую – эти большие широкие ладони зажимали рот Тибо, пока он барахтался на речном мелководье, поднимая со дна ил и мутя воду; эти ладони нажимали на шею трубадура, пригибая его всё ниже и ниже, пока его голова не оказывалась под тонким слоем воды; эти ладони, которые после того, как Тибо окончательно затих, не дрогнув, принялись обломком сука копать для убитого могилу. Франсуа помнил силу этих ладоней, отшвырнувших его, и ещё и ещё раз, не подпуская к захлебывавшемуся брионской водой другу; помнил он и то, с какой заботой эти чудовищно сильные ладони ухаживали за ним, трясущимся от лихорадки, как бережно подносили к его губам питье из трав; помнил он и то, что только благодаря этим ладоням добрался он, больной, измученный, разбитый, до Доннэ.
- Ему был сужден такой удел, мадам, - расчетливо скорбным тоном произнес Леофраст. – Своей судьбы никто не минует, вы сами это хорошо знаете.
Клер кивнула и принялась теребить кружевную оторочку рукава цвета пожухлой травы. Зеленого цвета…
Она встревожено вскинула голову:
- Столько всего произошло сегодня! И столько всего ещё случится. Я должна вывести вас из города. Немедленно!
- Почему, мадам? – небрежно шевельнул пальцами рук Леофраст. – Если вы опасаетесь гнева барона д’Оэна, то могу сказать вам: напрасно. Он давно уже знает, что мы в Доннэ. Он, собственно, узнал о нашем возвращении первым.
Клер переглянулась с Франсуа.
- Я имел дерзость прийти к нему, - равнодушно признался тот. – Барон принял меня, заверил, что не собирается никого из нас больше преследовать, и предложил устроить нам встречу с вами, мадам.
- И ты… отказался?
- Отказался, мадам, - вмешался Леофраст. – Как же иначе он мог поступить? Без Тибо он не смел показаться вам на глаза.
- Леофраст!
- Не смел, - с нажимом повторил рыцарь, выдерживая возмущенный взгляд Клер. – Думаю, что, кроме неудовольствия приносить дурные вести, Жаворонку было бы гораздо более неприятно лицемерно утешать вас в вашей скорби по Королю трубадуров – этого бы он не выдержал.
- Тур! – покачал головой Франсуа.
- Как знаешь, - пожал он плечами. – Мои слова истинны, что бы вы оба не говорили, - рыцарь наконец позволил себе долгожданную роскошь высказаться откровенно и теперь стоял, скрестив руки на груди, ожидая ответного нападения. Клер лишь смерила Леофраста холодным взглядом.
- Ты – мой вассал, коль скоро я стала графиней Веритэ после смерти отца, поэтому не вмешивайся не в своё дело, Тур Леофраст.
- Мои предки владели всем Малером намного раньше ваших, мадам, - насмешливо поклонился ей рыцарь и пробормотал едва слышно:
- Выскочка!
- Убийца! – прошептала Клер, которая с легкостью читала правду на лице Франсуа.
С минуту все молчали. Клер собралась с силами и заговорила:
- Что вы намерены делать? И зачем вы так хотели встретиться со мной, если не можете сообщить мне ничего, кроме того, что ненавидите и презираете меня?
Франсуа пересел ближе к ней, взял её ладонь, прижал к своей щеке. Рот Леофраста скривился, словно от судороги, но он сдержался и промолчал.
Клер притянула голову Франсуа к своему плечу, задержала невидящий ничего взгляд на Леофрасте.
- Зачем ты оскорбляешь меня, Тур? Я же думала, что вы умерли. Только поэтому я решилась на всё это: на Праздник шутов, на предательство Робера, на… - она посмотрела в глаза Франсуа. Тот, как показалось Леофрасту, понял е ё лучше его. – Я виновата перед тобой и перед ними, но теперь я буду виновата ещё и перед… другими людьми. Ты знаешь, что сегодня настанет конец всему?
Леофраст раздраженно передернул плечом.
- Я совершенно не понимаю вас, мадам, и…
- Вы должны бежать сейчас же! Здесь будет очень опасно.
- Вот как? – спросил рыцарь с ехидцей. – Вам следовало бы побеспокоиться о нашем благе и безопасности раньше, мадам, когда нас топили в Брионе по вашей милости.
- Это-то меня кое-чему и научило, - невозмутимо произнесла Клер. – Ночью, на маскараде, убьют д’Оэна. Он предупрежден об этом и наверняка приготовился ко всему. Его противник – тоже.
- А нам что до этого? Мы стоим в стороне, мадам. Мы – покойники, не забывайте, - и Леофраст обвел широким жестом тихий склеп.
- Но я не стою в стороне, Тур. Я нахожусь как раз посередине. Я могу принять любую сторону – но я не знаю, какая из них выживет к утру. Пока вы не воскресли, меня мало интересовала моя дальнейшая участь – мне нужна была только смерть д’Оэна. Ныне же…
Рыцарь отбросил сарказм и стал серьезен.
- Мадам, если барона убьют, вы лишаетесь не только его защиты, но и сами можете стать жертвой его врагов.
- Но если его враги любят меня? – странно улыбнувшись, задала Клер вопрос. – Если они хотят умертвить д’Оэна не столько ради своей пользы, сколько ради моей?
Леофраст растерялся:
- Мадам?
- Враг д’Оэна обещал взять меня в жены – и я уверена, что он польстился не только на моё приданое. И он не просил моей помощи в уничтожении барона – я сама предложила её. Одним словом, я – единственная, кто погубил Робера. Однако сейчас возможности у всех равные, и поручиться ни за что нельзя.
Франсуа сделал рыцарю знак: она до сих пор сомневается в выборе.
- Я жду ваших приказаний, мадам, - почтительно произнес Леофраст.
Клер встала с могильной плиты.
- Вы отправитесь в Бурж-сюр-Ом. Не одни – я хочу отдать вам на попечение также графиню Прованскую с… мужем. Мы немедленно разыщем их на площади Марвей, после чего все вместе побываем в особняке Прованских на улице Клош-д’Ор, и вы тут же, не теряя ни минуты, покинете город.
- Как вас угодно, мадам, - кротко согласился Леофраст. – Вы, разумеется, остаетесь в Доннэ?
- Разумеется.
Вдруг Клер пришла в голову мысль о том, что она – в костюме, который шили для Катарэны, и надела она его нарочно, чтобы никто не смог её в нём узнать.
- Как ты узнал меня, Тур?
Рыцарь взял фонарь, чтобы светить на лестнице, ведущей из склепа, пошел вперед и ответил на ходу, бросая отрывистые фразы через плечо:
- В Малере я охотился и на более хитрую дичь, мадам. Я следил за вами от Клош-д’Ор и видел двух дам и одного рыцаря – одной из них должны были быть вы. Вот и всё.
- На мне рыжий парик, Тур! А ты не подходил к Катарэне, иначе, поведи ты себя с ней так же дерзко, как со мной, де ля Фербра сцепился бы с тобой, но ничего подобного на площади не было.
- Мне заранее указал на вас один человек, - нехотя буркнул Леофраст.
- Кто? – тронула его за плечо Клер.
Рыцарь отмалчивался. Когда они уже вышли на волю и заперли склеп, Клер услышала голос Франсуа:
- Миль Гайар, дорогая кузина Жервеза.
Клер не удивилась.
Оказалось, что Франсуа и Леофраст запаслись масками – как только они миновали ограду кладбища, на лица мужчин опустились грубо раскрашенные деревянные личины с перекошенными ртами и карикатурно-огромными носами. Такие же точно маски в День шутов носили большинство горожан, но Клер попросила рыцаря ссутулиться, чтобы его высокий рост не так бросался в глаза. Леофраст постарался, и ему удалось стать ниже на целую голову.
На площади веселье с каждым часом разгоралось всё больше. Из толпы выбрался встревоженный де ля Фербра, и только тут Клер вспомнила, что исчезла без предупреждения.
- Гильом, - быстро произнесла она, чтобы не затягивать с упреками и расспросами. – Незаметно приведите сюда Катрину. Скажите ей, что мы идем в ваш особняк. Не медлите!
Де ля Фербра склонил голову в знак того, что понял приказание, и ринулся в людской поток.
Клер повернулась к своим спутникам:
- А вы идите туда прямо сейчас – не хватало ещё, чтобы двух графинь видели вместе с подозрительными оборванцами. Ждите нас у ворот.
Двоих тут же не стало.
Клер принялась размышлять, но шум и люди не давали ей сосредоточится. Каждую минуту она могла встретить Робера или де Вернея, или обоих разом. Они оба, конечно, следят за ней – каждый по-своему. «Хотелось бы мне знать, что приготовит Робер тому наемном убийце, если поймает его, - подумала она. – И что приготовит он мне, если Морторан промахнется».
Катарэна и де ля Фербра вернулись и молча последовали за Клер. По дороге они встретили лишь одно препятствие – у самых ворот особняка их задержал герцог Миланский. Как видно, мэтр Гайар удачно подлечил молодого вельможу, которому захотелось взглянуть на Праздник шутов. Белокурый герцог был изрядно пьян и, не замечая упорного тяжелого взгляда де ля Фербра, произнес несколько слов, из которых любому тут же становилось ясно, что графиня Прованская всё ещё является желанной для сладострастного итальянца.
Так как герцог ошибся и принял за Катарэну Клер, честь указать миланцу его место выпала не де ля Фербра, а Леофрасту, который стоял тут же, у ворот, и, прежде чем Гильом успел накопить достаточно гнева и поводов для нападения, сломал герцогу левую руку в нескольких местах и столкнул потерявшего от боли сознание юношу в канаву.
Катарэна лишь слегка удивилась, когда вслед за ними в ворота особняка вошли какие-то бедно одетые люди и, не стесняясь, проследовали в комнаты. По её примеру не выразил ничего и Гильом.
- Не обращай на них внимания, дорогая, - указывая на двух мужчин в уродливых масках, сказала Клер. – Это охранники, приставленные ко мне бароном. Он настаивает, чтобы они всегда находились рядом со мной. А теперь мы переоденемся в наши настоящие платья. Пойдем.
Катарэна не успела спросить подругу ни о чем – Клер стремительно переоделась и сказала, что ей необходимо вернуться на площадь Марвей. Когда они вошли в покои, где оставались ждать Франсуа, Леофраст и втайне недовольный всей этой странной суматохой де ля Фербра, Клер повернулась и произнесла как ни в чем не бывало:
- Ах, да! Ты немедленно уезжаешь из Доннэ, дорогая.
- Почему? – тут же ощетинилась Катарэна.
- Потому что барон сказал мне, что наш государь Генрих положил запретить твой брак с Гильомом, и я советую тебе поскорее покинуть столицу, пока тебе не объявили об этом перед всем двором.
Катарэна побледнела.
- Я не отдам её, - тихо, но с такой угрозой в голосе произнес де ля Фербра, что все обернулись и посмотрели на него.
Клер улыбнулась про себя: за этим надежным рыцарем Катарэна не пропадет.
- Я дам вам убежище в моей сеньории Бурж-сюр-Ом – вы достигнете её раньше, чем король спохватится. Дайте мне перо, я напишу капеллану Буржского замка, чтобы он обвенчал вас без промедления. Позаботиться же о том, чтобы ваш брак впоследствии не расторгли, я предоставлю барону д’Оэну – уж ему Генрих не откажет. А сейчас собирайтесь – и в путь! И ещё, – она словно только что вспомнила о присутствии двух масок. – Это – ваши провожатые. Они поедут с вами. Слушайтесь их во всем, - добавила она вполголоса для одних только Катарэны и Гильома.
Катарэна была слишком ошеломлена, чтобы протестовать. Де ля Фербра не хотел оставаться в Доннэ и лишнего часа и рисковать своим счастьем – Клер знала, что он поторопит отъезд и справится с Катарэной гораздо лучше, чем сама Клер. Она написала капеллану своего замка в Бурже короткую записку с распоряжением оказывать почет и повиновение её гостям, кивнула всем на прощание и вышла, поманив за собой Леофраста.
- Когда отъедете достаточно далеко от Доннэ, откройтесь им, - велела она рыцарю. – И берегите друг друга.
Снова Клер очутилась на площади Марвей – сегодня это место не отпускало её. Какой-то горожанин в куртке, украшенной бантами из полинявших лент, схватил Клер за плечо, и, обняв её за талию, привлек к себе. Та от ярости зашипела и хотела уже ударить нахала, но он шепнул ей в самое ухо:
- Не деритесь, умоляю вас, clarissima.
Клер от неожиданности едва не лишилась сознания – она думала, что д’Оэн находился рядом с королем, на изукрашенном цветами и дорогими тканями помосте, вместе с остальной знатью, многие из которых нарочно ради карнавала согласились надеть рубища и изображали королевскую свиту «наоборот», по-шутовски. Она даже видела смеющегося нищего, под лохмотьями которого, - минуту тому назад она могла бы поручиться головой! – скрывался барон д’Оэн.
- Я переменил одежду, clarissima, но сердце у меня осталось прежнее, - галантно произнес Робер. – И оно бьется для вас.
- Оставьте ваши любезности! – брезгливо отодвинулась от него Клер. – Дайте мне хотя бы один вечер свободы от вас!
Растерянный Робер отступил, и Клер быстро ушла.
Безостановочное бурлящее веселье карнавала начинало злить её и утомлять – стремительно сменяющие друг друга лица, маски, звериные морды, вымазанные в саже щеки, яркие тряпки и знамена, раздувающий дымные шлейфы факелов ночной ветер, гул голосов – вся эта необычная, суматошная круговерть казалось ей пляской безумных. Клер пробралась к краю площади и встала, прислонившись к стене дома. Только что она узнала, что друзья её живы и в безопасности, но радости не чувствовала и сама не могла сказать, по какой причине. Возможно, наутро, при свете солнца она поверила бы всему произошедшему, но сейчас оставалось ещё одно важное дело – Морторан и Робер.
Ей необходимо отыскать де Вернея.
Она со вздохом подумала, что опять придется окунуться в воды людского потока, но де Верней уже появился рядом с ней.
- Приветствую прекрасную королеву! – раздался вдруг его голос из-под черного капюшона рясы, и высокий монах увлек её за собой за угол. Оказавшись вне досягаемости карнавальных огней, он немного приподнял капюшон.
Темные глаза де Вернея сияли, когда он обратился к Клер:
- Не удивляйся, обожаемая моя, что я назвал тебя королевой. Это не красивое словцо, которое ничего не стоит произнести, и не лесть. Я могу сделать тебя королевой всей Франсии – но прежде всего нужно, чтобы ты захотела стать моей королевой.
Тон де Вернея не был тем шутливым и пренебрежительным тоном, которым он обычно говорил о своем будущем «более чем королевском» величии, и Клер ощутила большую тревогу. Обняв де Вернея, она ласково попросила:
- Скажи, как же ты собираешься стать королем, если Генрих…
Де Верней не дал ей договорить.
- Генриха убьют сегодня, обожаемая моя. Никто не увидит руку убийцы – нынешней ночью здесь слишком много людей. Церковь отомстит за унижение своих самых верных, самых ревностных служителей, - де Верней гневно свел брови. – Святые отцы уничтожат своего врага, а заодно и твоего, жизнь моя. Ты знаешь, кем одет барон?
Клер, не задумываясь, ответила, подробно описав де Вернею наряд Робера, о внешнем виде которого знали только сам барон, шивший его портной – и Клер.
- Не перепутайте его ни с кем, - наставляла она де Вернея. – Д’Оэн нарочно оделся как бедняк – и он, и король, и двор задумали «облачиться во вретище», как пошутил Генрих. Барон сказал, что в мою честь оденется пастухом с гор – тебе, конечно, известно, что с графством Веритэ граничат Клевóские горы, мой Морторан? - на нём будут войлочные сапоги, грязно-серый шерстяной плащ, что повязывается на одном плече. В лохмотьях его трудно будет узнать, кроме того, он собрался подвязать себе фальшивую бороду, но есть надежная примета – это колпак с длинным хвостом, расшитый бубенцами; такие носят только горцы Клево. Человека в таком колпаке и следует сразить, даже если он покажется совсем не похожим на барона. И пусть убийца сразу скрывается – неподалеку с д’Оэном будут его люди, которые его охраняют и могут схватить убийцу. Кто знает, какие последствия произойдут от этого – у д’Оэна в толпе может оказаться множество слуг, которые будут защищать его. Не допусти этого, мой Морторан! Он поцеловал Клер и заверил её: - Д’Оэн будет мертв сегодня ночью. А тебе лучше уйти – один Бог знает, в этом ты совершенно права, обожаемая моя, что может случиться до рассвета. Мне будет спокойнее, если ты переждешь ночь вдали от… Де Верней неожиданно прервал речь, словно спохватился. Клер, понимая, что сегодняшний праздник может дорого обойтись и ей, и её близким, положила руки на плечи де Вернея и со всей нежностью, на которую была способна, посмотрела ему в лицо: - Что за опасность может грозить мне, мой Морторан? Де Верней, закусив губу, молчал. - Ты не хочешь предупредить меня, мой молодой король? Он подумал ещё немного и проговорил словно про себя: - Но тебя и вправду следует предупредить… Клер затаила дыхание. - Слушай же, обожаемая моя, - произнес де Верней уже громче, - когда короля Генриха не станет, по сигналу нашего святого отца Венсана Трувера-Вайона в Доннэ войдут войска Святейшей Инквизиции. Они уже ждут в предместьях – городские ворота перед ними откроются. Солдаты нескольких отрядов заранее пробрались в город поодиночке – они первыми начнут бой. Если таковой вообще понадобится, - усмехнулся он. – Благоразумные горожане, надеюсь, предпочтут не задерживать нас сопротивлением. Когда мы овладеем Доннэ, с колокольни Собора Петра и Павла набатом и огнем мы подадим знак тем из наших братьев, кто собрался в порту Друа на кораблях и барках, чтобы присоединялись к Великому Инквизитору Франсии… и новому королю, - с этими словами де Верней с достоинством поклонился, словно бы уже представляясь народу. Клер, вторя ему, присела в церемонном придворном поклоне. Лицо Морторана осветилось теплой улыбкой, и он заботливо спросил: - Где мне искать тебя? - Я вернусь в особняк д’Оэна, мой Морторан. Там мне ничего не грозит - его вассалы хорошо стерегут меня и защитят, если в городе вспыхнет бунт. Я буду ждать тебя там… мой венценосный брат. - Я запомнил, моя обожаемая, - счастливо засмеялся де Верней. – И приду. Он отступил на шаг назад, задорно поклонился на прощание и канул в расцвеченную плошками и факелами темноту. Клер стало даже словно жаль его – она не знала, не обманул ли бы её Морторан после того, как она отдала в руки Святейшей Инквизиции Робера д’Оэна, не манил ли Морторан её только призраком короны и обещанием любви… но отчего-то ей казалось, что предательницей является она.