Глава VI. На крыльях ветров.
Как и обещал Агеан, на следующий день они добрались до Уолина. На Гэбриэллу город особого впечатления не произвел – большая деревня, разве что с собственной пристанью, однако без всяких намеков на величие и гордость. Если бы не необходимость попасть на корабль, она бы предпочла и вовсе там не появляться, тем более Агеан сразу сказал:
- Слушай, девочка: нам нельзя привлекать внимание. Я довольно хорошо известен в узких кругах жителей Беоларского королевства, и нас ждут большие неприятности, если кто-то из горожан меня узнает. Так что ведя себя тихо, а я постараюсь не попасться на глаза не тем людям, хорошо?
Гэбриэлла в ответ лишь кивнула, да и потом не промолвила ни слова, пока Агеан вел переговоры с капитанами кораблей, выторговывая им места. Дело шло довольно натужно, был пик торгового сезона, и недостатка в пассажирах не ощущалось, так что они с этим делом весь день провозились, лишь к вечеру выловив какого-то запаршивелого морского волка, командующего неким корытом под названием «Смоляной нос», таким старым, что было не совсем понятно, как оно вообще плавает. Даже Гэбриэлла, что в кораблях понимала не больше портового пса, десять раз подумала, прежде чем вслед за Агеаном взобралась по трапу на борт. Этот корабль не вызывал у нее ни малейшего доверия, а его экипаж – тем более. Да и матросы поглядывали на нее, мягко говоря, с опаской, и ее это нервировало. Все-таки она была женщиной, а они, как известно, на корабле к несчастью... вот и косились на нее, как на проклятую, и в ее положении одного такого взгляда было достаточно, чтобы испортить ей все настроение, заставив ее закутаться в плащ и съежиться где-нибудь в углу. Агеан сказал капитану, что она – его ученица, и в какой-то мере это помогало ей держать матросов на расстоянии, потому что связываться с колдуньей явно никому не хотелось, но все же благоразумием славились не все здешние моряки, и пару раз они чуть не поплатились за свою наглость жизнями – к счастью, до кровопролития дело не дошло, хотя искушение было велико, и после знакомства с ней бедолаги едва дотащились до своих гамаков. После этого от странной девушки немного отстали, но Гэбриэлла все равно постоянно находилась в напряжении, походя на затравленного зверя, и, пожалуй, для нее это была самая сложная часть их путешествия. Дабы не опустошать и без того тощий кошель, Агеан решил заплатить за проезд своим умением, а потому ему приходилось довольно часто вызывать свою магию, чтобы сладить с непокорным ветром или утихомирить готовящуюся разразиться бурю, так что Гэбриэлла почти не видела его. На палубе она тоже не осталась – там было ветрено и постоянно летели брызги, поэтому девушка решила спуститься в небольшую каморку, где располагался камбуз и хозяйничал самый толстый и грязный кок, которого только можно было представить. Его настоящего имени она так и не узнала, но остальные звали его Кабаном, и это прозвище ему удивительным образом шло, так что Гэбриэлла решила называть его так же, и он не обижался. Иногда она помогала ему в заботах, когда нужно было помыть или что-то почистить, но большую часть времени сидела в углу, нахохлившись, точно большая сердитая сова, и наблюдала за ним, угрюмая и молчаливая. От постоянной качки ей то и дело становилось дурно, но он терпела, не желая выказывать слабость и стремясь сохранить свое достоинство... тем более, что путь им предстоял очень и очень неблизкий. Непосредственно до Агноргана ни один беоларский корабль не ходил, так что с превеликим трудом удалось уговорить капитана довезти их хотя бы до Остелака – одного из наиболее южных островов Империи, откуда Агеан планировал добираться уже на других кораблях. Все это время Гэбриэлла просидела сиднем, только и делая, что огрызаясь да кутаясь в плащ, так что к концу пути она уже порядком соскучилась по суше и тому потрясающему чувству одинокой свободы, которое дарит безлюдная дорога. Распрощавшись со «Смоляным носом» в каком-то портовом городке, не далее чем через полдня они с Агеаном уже шагали на другой конец острова, откуда, как им сказали, можно добраться до Агноргана уже без дополнительных пересадок. Все это время Гэбриэлла открыто отдыхала, и даже расправила свои порядком затекшие под плащом крылья, разгоняя кровь и отбрасывая наземь громадную тень, между делом как-то позабыв, что оказалась уже на территории другого государства, а не Беоларского королевства... впрочем, даже если бы и вспомнила, то вряд ли отыскала хотя бы с полдесятка отличий. Те же острова, то же море, те же люди. Акцент немного другой, да и кожа светлее, но ей все это казалось несущественным, а потому она и не обращала на это внимания, с гораздо большим удовольствием сосредотачиваясь на теплых солнечных лучах, что грели ее крылья, распахнутые, подобно парусам корабля. К счастью, по пути им никто не встретился, и можно было позволить подобную роскошь – даже осторожный волшебник это признавал, позволяя своей спутнице хоть немного уступать своим желаниям. Правда, к вечеру он все же попросил ее сложить крылья – они были уже недалеко от порта, и вероятность быть замеченными серьезно возросла. Гэбриэлла подчинилась без жалоб, и больше они не разговаривали, пробираясь к пристаням. Самым удобным, по мнению девушки, было то, что со стороны моря город был не огорожен стеной, и им не пришлось знакомиться с местной стражей, а потому еще до заката они добрались туда и буквально уже из воды выловили капитана большого корабля под названием «Чайка», что готов был отплыть на север. Уламывать его пришлось недолго – посох Агеана все сказал за себя, и волшебника с девушкой охотно приняли на борт. Вся команда искренне обрадовалась подобному пополнению – на кораблях, плавающих в неспокойных северных водах, волшебники ценились высоко... вся, кроме одного члена экипажа – молодого безусого юнца, дотоле числившегося корабельным магом. Надо сказать, заклинатель ветров и усмиритель волн из него был не ахти какой, но для несведущих его, так сказать, ординарных способностей хватало... пока не появился Агеан. Рядом с ним, выпускником Сальванги и опытным чародеем, Туррин – так звали паренька – оказался попросту безвестным выскочкой, неумехой, что два слова вместе связать не может, не то что пользоваться ими. И, понятное дело, его такое положение совсем не устраивало. Но как можно было подступиться к такому серьезному противнику, как этот невесть откуда взявшийся Агеан? Тем более, что капитан обходился с ним, точно с долгожданным гостем, всячески обихаживая и угождая? Пойди что не так – и молодому чародею точно не поздоровилось бы, но, к счастью, старый хрыч еще и какую-то девчонку с собой притащил, так что Туррин решил сперва приглядеться к этой рыжей красотке, которая больше походила на монашку, чем на ученицу волшебника, даром что смазливое личико было здорово попорчено кривыми шрамами, тянувшимися от лба до виска. Кто ее так разукрасил – Туррин не знал, да и не хотел узнавать. Целыми днями эта девчонка только и делала, что сидела в каюте, которую капитан отвел ей и ее учителю, и, кажется, если бы не необходимость питаться, она бы так и не показалась до конца путешествия, так что у Туррина было немного шансов присмотреться к ней повнимательнее, тем более что его, как и всех прочих членов экипажа, она упорно игнорировала, а если с ней пытались заговорить, то ответом служило угрюмое молчание и шорох удаляющихся шагов. И в этом молодому волшебнику мерещилось нечто странное. По его представлениям любая девушка была бы вне себя от счастья, получив возможность пообщаться с людьми своего возраста, а не только с этим седым стариком, который ей в деды годился, но эта почему-то никакой радости не выказывала, и знакомства заводить явно не спешила. Выводы отсюда напрашивались следующие: либо эта девка жуткая мужененавистница, либо тут замешано что-то весьма нехорошее – на что Туррин, естественно, надеялся больше. Если бы только удалось раскопать, что за тайну скрывает эта недотрога... Но как? К себе она никого не подпускала, ни с кем, кроме Агеана, не разговаривала, и вообще вела себя очень подозрительно, будто лесной зверь, не знающий, чего ожидать от окружающего мира. В ее глазах застыло какое-то затравленное выражение, пробивающееся даже сквозь маску холодного безразличия, а в ее походке ощущалось нечто... чужое, будто это тело не в полной мере ей принадлежало, и она не могла до конца понять, как же им пользоваться. Все это настораживало, если не пугало, и Туррин нервничал, почти убежденный, что эта девушка не так проста, как кажется на первый взгляд. Все в ней казалось каким-то необычным – странные ледяные глаза, неприступная гордыня, необычайная резкость точеных черт лица... Она был другой, непохожей ни на одну другую девушку, и Туррин решил во что бы то ни стало узнать, в чем тут дело. Но действовать пришлось очень и очень осторожно. Простыми способами к этой затворнице подойти нельзя было, пришлось выкручиваться. К счастью, некоторое время он жил в одном из портовых городов, где искусство вытаскивать информацию ценилось довольно высоко, так что кое-какой опыт у него был. Перво-наперво он попытался поступить довольно тривиально – пробить дырку в стене, но, как он и подозревал, кропотливая и нудная работа ничем хорошим не кончилась – мощный энергетический разряд вполне уверенно дал ему понять, что каюта находилась под защитой магии. Скрипнув зубами от злости – чертов колдун! – Туррин попытался зайти с другого конца, а там и с третьего, но каждый раз терпел неудачу. Будто бы старый Агеан и его спутница насмехались над ним... или, что гораздо вероятнее, им было все равно. Однако их поведение лишь подстегивало его любопытство, и рано или поздно, он знал это, он распутает этот клубок и выяснит, в чем тут дело!
Что до Гэбриэллы, то на корабле она откровенно скучала. Она не привыкла бездельничать, но на «Чайке» это было единственное, чем она могла заниматься, и оттого настроение ее портилось день ото дня, пока она не стала огрызаться на всех подряд, и Агеан, памятуя, чем чревато такое ее состояние, предложил ей занятие – книги. Сперва она отнеслась к его словам с изрядной долей скепсиса – она не умела читать на языке Империи, она и беоларский-то кое-как разбирала, да и волшебник вряд ли взял с собой в путешествию передвижную библиотеку, а потому только глазами и захлопала, когда тот жестом заправского фокусника выудил откуда-то из складок плаща небольшую, размером с ладонь, книжицу, что тут же начала расти, и несколько мгновений спустя превратилась в довольно увесистый том в обложке из потертой кожи, с золотыми уголками.
- Вот, - он бросил его ей на колени, - Это довольно старая книга, но очень интересная. Я сам в свое время не мог от нее оторваться, да и сейчас частенько обращаюсь к ней за помощью.
- А про что она? – спросила Гэбриэлла, осторожно дотронувшись до кожаного переплета, отделанного золотым тиснением.
- Какая любопытная, - усмехнулся волшебник, - Вот прочитаешь – и узна-ешь, про что. Но уверен, тебе понравится.
- Но я же не умею читать на этом языке!
- Ну, это разве проблемы? – он похлопал ее по плечу, - Девочка ты сообразительная, думаю, справишься. Вот еще, - он вытянул книжку потоньше, досадливо полистал ее, но в конце концов, вздохнув, отдал ей, - Все же лучше, чем ничего... Только не спрашивай, сколько лет я ее с собой носил! Давай, пока есть время... – и он уселся рядом с ней на кровать. На первой страничке были записаны буквы, алфавит, которым пользовались в Империи, и он несколько раз внятно и четко проговорил их. К его радости, Гэбриэлла довольно быстро запомнила их, и волшебник, полистав книгу, ткнул пальцем в какое-то слово, сказав:
- А ну-ка попробуй!
Гэбриэлла опасливо, точно ядовитого паука, взяла книгу и склонилась над комбинацией витиеватых рун, больше напоминающей узоры на Когте Ночи, чем нечто определенное и несущее какой-либо смысл. Но все же она попробовала во всем этом разобраться. Проблема была в том, что если беоларцы предпочитали простые и довольно грубые буквы, то имперцы, даром что пользовались несколько другим алфавитом, еще и очень любили придавать своей письменности некую особую красоту, выражающуюся во множестве извивов и волн, отчего буквы казались сплетенными в довольно запутанную вязь, и девушка нескоро разобрала первую руну, которую Агеан назвал забавным именем «сфитт», в отличие от похожей буквы беоларского алфавита – «сата». Но читался только первый звук, так что Гэбриэлла удовлетворенно поставила галочку в голове: «с». Дальше было полегче, и она постепенно сложила из отдельных звуков малопонятное слово: «селианор». Что это такое – она не знала, но ничего другого не получалось, сколько бы она ни вглядывалась в сплетение рун, и в конце концов она выдала свой результат, ожидая если не усмешки, то, по крайней мере, понимающей улыбки... но реакция Агеана ее весьма удивила – старик дружески хлопнул ее по плечу и воскликнул:
- Ну, я же говорил! Все возможно, ведь правда?
- А кто, или что такое это «селианор»?
- Дракон, разумеется, - Агеан улыбнулся, - Старый-престарый морской дракон, обитавший где-то на западных границах Империи. Не считая знакомого тебе Адальстара, считался последним драконом в мире.
- А что с ним стало?
- Исчез. То ли уплыл прочь, то ли погиб – одно море и знает. Он принадлежал только ему, не суше, а потому сказать что-то определенное трудно, ведь все люди по сути своей сухопутные крысы, лишь мечтающие о том, как океан покорится им, - он слегка улыбнулся, - Ну вот, опять я говорю о людях, а не о нас... Впрочем, ладно, пойду я, а то как бы не впасть в немилость к здешнему капитану. Мне совсем не улыбается добираться до Агноргана вплавь! – и, подмигнув ей, он вышел из каюты, а Гэбриэлла, устроившись поудобнее, принялась штудировать вторую книжку, решив сначала уладить дела с алфавитом, а уж потом браться за чтение. Дело продвигалось не очень быстро, но у Гэбриэллы его было вдоволь, и она спокойно занималась своим делом, разбирая слово за словом. К концу дня она уже могла разбирать почти все руны и начала знакомиться с тем томом, что дал ей Агеан. Вернувшийся волшебник был вполне доволен ее успехами.
- Это хорошо, если ты научишься читать и писать на языке Империи... во всех отношениях, - сказал он, - Если все получится, как я задумал...
- А что вы задумали?
- Ну, мы же направляемся в Сальвангу...
- Это я уже знаю.
- А Сальванга славится своими волшебниками и своей школой чародеев.
- И что дальше?
- А то, что какое еще место в мире сможет лучше обучить тебя магии, чтобы сдерживать твоего дракона? – он внимательно на нее посмотрел, - Где еще так же понимают древнее волшебство Островов?
- И вы что, хотите, чтобы я обучалась в этой самой школе?
- Если ты, конечно, не против.
- Но я не волшебница!
- Те, кто приезжает в Сальвангу, тоже далеко не великие колдуны, - усмех-нулся Агеан, - Ты научишься. Ты упорна и внимательна, это главное. Остальное приложится со временем.
- А... как же проклятие? Что, если вдруг я не совладаю с ним? Я не хочу, чтобы повторилась история с работорговцами!
- Я предупрежу учителей, не волнуйся. Это не повторится. Тем более, на-сколько я понял, ты теряешь контроль над этим существом только когда злишься или тебе угрожает опасность. Будь спокойнее, относись к жизни легче – и больше никогда эта тварь не будет над тобой властвовать.
- Но все равно... я боюсь, Агеан.
- Я тоже. Но мне кажется, что будет еще хуже, если мы хотя бы не попыта-емся обуздать это чудище, пока оно еще более или менее слабо. Мы должны хотя бы попробовать. А риск... Ну что ж, риск есть всегда. Одно я тебе скажу точно – в Сальванге, под присмотром величайших волшебников Островов, ты будешь в большей безопасности, чем где-либо, - и, немного понизив голос, хотя в каюте никого, кроме них, не было, он добавил, - Мардон будет искать тебя, девочка. Ты должна быть очень, очень осторожна, потому что трудно представить худшего врага, чем он, Хозяин Пустоты. Я не смогу постоянно быть рядом – меня ждут другие дела, а потому я и хочу, чтобы ты оставалась на Агноргане, под защитой моих учителей. Сальванга – надежное место. Там зло тебя не достанет.
- Если только оно не явится изнутри, - прошептала девушка. План Агеана ей не очень нравился, но лучшего варианта все равно было не придумать, и в конце концов она согласно кивнула. Старого волшебника это необычайно обрадовало... но и не только его. Туррин, что все это время прятался в коридоре, подслушивая их разговор, расплылся в усмешке. Вот она, тайна! Не вся, но это лучше, чем ничего! Теперь осталось лишь самую малость копнуть, собрать побольше информации, и тогда уж этим двоим не отвертеться! Даже капитан не сможет ничего возразить – ни один матрос в его команде не согласится путешествовать с чародеем, использующим черную магию! И тогда в лучшем случае неблагонадежных пассажиров спишут на берег в ближайшем порту, а в худшем – отправят акулам на корм. Оба варианта Туррина вполне устраивали, и, донельзя довольный собой, он убрался подальше от каюты Агеана, после чего, убедившись, что остался незамеченным, сунул руки в карманы и, насвистывая какую-то песенку, отправился на палубу. Настроение у него было просто замечательное, и он не спешил возвращаться в свою конуру на носу корабля, где было холодно, сыро и кишмя кишели тараканы, так что молодой волшебник уселся на край борта и принялся с блаженным видом разглядывать закатное море, полыхавшее в последних лучах солнца пурпуром и начищенной бронзой. Дул свежий ветер, «Чайка» летела на всех парусах, легко перескакивая с волны на волну, а на палубе не было никого, кроме рулевого да впередсмотрящего, которым до него не было никакого дела, так что Туррин расслабился и почувствовал, что улыбается. В последнее время и так не теплые отношения с командой окончательно испортились, и многие ворчали, на что и кормить двух колдунов за раз, не лучше ли будет оставить одного, мало-мальски что-то умеющего, а жалкого неумеху отправить на берег в каком-нибудь порту. Улыбка Туррина стала еще шире. Посмотрим, как они запоют, когда узнают, что их драгоценный Агеан связался с магией, от которой у простых смертных кровь в жилах стынет! Коротко и мстительно хохотнув, молодой волшебник посмотрел вперед, гадая, успеет ли он провернуть свой план до ближайшего острова… но тут его внимание привлекло какое-то движение в волнах. Сперва он решил, что это дельфины, но тут же понял, что ошибся – существа, что стремительно двигались навстречу кораблю, были раза в три крупнее самых больших известных ему дельфинов, и по размеру скорее напоминали китов, вот только шкуры у них были не серые, а мраморно-белые, расписанные затейливым серебристым узором. Юноша долго хмурился, гадая, что это за твари такие, но тут одно из животных, разогнавшись, выпрыгнуло из воды и, описав изящную дугу, шлепнулось обратно, а Туррин засмеялся – кальмары! Правда, его немного удивило, что с полдесятка крупных, взрослых особей собрались вместе – обычно эти моллюски славились своей любовью к одиночеству, но «Чайке» не была страшна и целая стая, так что он лишь с интересом наблюдал, как они приближаются, а потом, видно, заметив корабль, животные изменили курс и подплыли поближе, исследуя незнакомый объект. Сперва они осторожничали, не рисковали приближаться, но потом любопытство пересилило, и они начали ощупывать покрытое водорослями и ракушками дно и борта корабля, точно пытаясь понять, что же это такое. Выглядели они при этом весьма забавно – точно свора щенят, отыскавших нечто любопытное на хорошо известной им лужайке, и Туррин наблюдал за ними с искренним удовольствием… которое, однако, быстро улетучилось, когда он оглянулся на рулевого. Старый морской волк смотрел на веселых кальмаров, как гном на ванну, но, не успел Туррин спросить, в чем дело, как он заорал благим матом, бросил руль ко всем чертям и бросился бежать, зовя капитана. Молодой волшебник недоуменно смотрел ему вслед, не понимая, что его так перепугало, но новость переполошила весь корабль, и вскоре на палубу высыпала вся команда. Пришел даже Агеан, а за ним, что еще удивительнее, притащилась и его приятельница, но ее появление мало кто заметил – все были слишком напуганы. Кальмаров же эта суматоха и вовсе не обеспокоила – они все так же беспечно исследовали корабль, а люди частично следили за ними, но в большинстве своем тревожно всматривались в воду, точно ища что-то еще.
- Ну, и где эта проклятущая тварь? – спросил боцман.
- Под кораблем, вероятнее всего, - проворчал капитан, державший в руках здоровенный гарпун, хотя по виду его было заметно, что он не очень-то надеется на свое оружие. Покосившись на Агеана, он пояснил, - Кракен, гигантский кальмар. Те, что вертятся у корабля – так, молодь. А вот мамаша посерьезнее будет. Сможешь с ней разобраться?
- Я мог бы попытаться отвлечь ее от корабля…
- Брось, это бесполезно. Она от нас не отстанет. Детеныши уже довольно большие, и она должна начать учить их охотиться. Это пока еще они только играют, но потом, если мы не пошевелимся, в дело вступит она, и тогда от «Чайки» только щепки и полетят, а мы все станем обедом для нее и этих ублюдков. Нужно убить ее, и поскорее. Сможешь это сделать?
- Насколько она велика?
- Самое меньшее – с корабль.
- Тогда только когда она поднимется на поверхность. Убить такое существо – уже не так себе задача, а вода сможет поглотить часть заклятия, и тогда я только оглушу ее, а мне бы не хотелось оказаться рядом с разъяренным кальмаром!
- Я тоже, - проворчал капитан, - Ладно, тогда делаем так: мы выманиваем тварюгу с глубины, а ты разнесешь ее на наживку для рыб своим колдовством. Главное – действуем быстро, потому что я лучше оденусь, как портовая шлюха, чем дам какой-то морской бестии потопить мою «Чайку»! – и он поднял гарпун, - Готов, чародей?
- Готов, - он поднял руки. За день Агеан порядком устал, но не стал жало-ваться, хотя Гэбриэлла, стоявшая рядом, ясно видела, как истощены его силы. Тем не менее, она промолчала, и вместе с остальными напряженно следила, как капитан, выбрав себе цель, заорал:
- Вот, мать твою ко всем чертям! – и метнул гарпун прямо в голову одного из детенышей, плававшего под ними. Тяжелый зазубренный наконечник пробил мягкий детский хрящ и пронзил мозг, убив кальмара на месте. Щупальца слабо дернулись, в воду выплеснулось облачко крови, и молодой кракен обмяк на волнах безжизненной белесой кучей. Остальные так и шарахнулись во все стороны, и люди замерли. На ладонях Агеана загорелось серое пламя, и он пристально следил за водой, но она оставалась спокойна. Лишь труп детеныша медленно покачивался у борта, вездесущие морские крачки уже примеривались к нему, явно гадая, не представляет ли из себя это странное создание огромное мясное блюдо, в утешение их голодным желудкам.
- Так где же это проклятое животное?! – проворчал капитан, - Оно давно уже должно было показаться!
И тут, словно в ответ на его слова, раздался оглушительный всплеск, и нечто огромное, длинное, толщиной с колонну, вырвалось из пучины, точно гигантская рука, с «ладонью», величиной с лодку, усеянной кривыми шипами, которая схватила первого попавшегося матроса и шутя швырнула в море, в то время как второе щупальце обвивалось вокруг мачты.
- Сделай что-нибудь, колдун! – закричал капитан, - Ну же! – но Агеана не надо было подбадривать. Серое пламя собралось в виде шара, и он швырнул его в кальмара, но в тот же миг морское чудище резко дернуло, и корабль опасно накренился, готовый вот-вот зачерпнуть воды и перевернуться, поэтому заклятие, предназначавшееся в голову твари, угодило в борт корабля, разнеся доски в щепу, а Агеан, не удержавшись на ногах, оказался отброшен в сторону. Что-то тяжелое ударило его в висок, и старик, обмякнув, свалился на палубу, по лбу его потекла кровь. Гэбриэлла, что едва успела зацепиться за доски и теперь кошкой повисла на них, отчаянно пытаясь не упасть, видела, как это случилось, и когда она, оглянувшись, посмотрела на кракена, то опасные огоньки гнева запылали в ее глазах. Издав звериное рычание, она разжала руки и, точно пикирующий ястреб, полетела вниз, готовая вцепиться в мерзкую тварь и ногтями разодрать ее на куски, однако тут чья-то тонкая темнокожая рука ухватила ее за запястье, а глаза встретились с чьим-то таким же безумным взглядом…
- Держись! – крикнул Туррин, подтягивая ее поближе, но не успел - рассвирепевший кальмар что есть силы ударил по палубе, размолотив доски, и одним махом отправив их обоих к себе в пасть, аккурат в яростно щелкающий клюв, похожий на орлиный, только раз в двадцать больше… Готовый перекусить, если понадобится, даже дерево, не то что слабое человеческое тело… Холодная вонючая глотка обдала их запахом соли и сырой рыбы, громадный моллюск уже готов был в один присест сожрать их обоих, но тут раздался треск, черный плащ Гэбриэллы разошелся по швам, и огромные перепончатые крылья, яростно забив по воздуху, легко подняли девушку над самой высокой мачтой, оплетенной толстым щупальцем. Быстро осмотревшись, она тут же увидела Туррина – парень исхитрился зацепиться за кальмара и теперь визжал от страха, пока тот пытался его стряхнуть. Издав некий клекочущий звук, Гэбриэлла сложила крылья и камнем спикировала вниз, лишь в последний момент резко затормозив и, схватив Туррина в охапку, с трудом подняла его в воздух. Глаза у того были разве что не квадратные… Не слишком-то осторожно ссадив своего пассажира в «воронье гнездо», Гэбриэлла бросилась на кракена, что вот-вот угрожал или сломать фок-мачту, или отправить весь корабль своим деткам на корм. На ладонях ее вспыхнул золотой огонь, и, даже не задумываясь, как это у нее вышло, она собрала его в виде шара и швырнула вперед. Огненное заклятие опалило кожу кальмара, и чудовище, издав оглушительный вопль боли, отпустило корабль. Бедная «Чайка», столь неожиданно обретя свободу, так и заплясала на волнах, отчего несколько матросов, едва успевших более или менее утвердиться на канатах, полетели вниз, а Гэбриэлла, в чьей душе клокотал невыпущенный огонь, бросилась на кракена. Громадный моллюск, встретивший ее свирепым ревом, попытался сцапать девушку, но она была проворнее, и щупальце схватило только воздух, а не крылатую тень, стремительно метнувшуюся в сторону, чтобы зайти к противнику с тыла и послать в него еще один огненный шар, едва не разорвавший твари глаз и оставивший на ее коже обширный красноватый ожог. Кальмар так и содрогнулся от боли, но его ответный удар чуть не разнес Гэбриэлле голову – она едва успела увернуться, чтобы вновь закружить над врагом, выгадывая момент для атаки. Разъяренный кракен бушевал в волнах, вспенивая воду, а маленькая воительница реяла над ним, то и дело пикируя, чтобы нанести удар и ловко увернуться от его неуклюжих попыток ее остановить. Она словно забавлялась с морским чудовищем, дразня и изводя его своими стремительными маневрами... играла с ним, как кошка с пойманной мышью, вот только она забыла, что выбрала добычу не по размеру, и сумела только охнуть, когда в конце концов могучее щупальце все-таки настигло ее, зацепило присосками и потащило вниз. Гэбриэлла рычала и билась в его хватке, пытаясь освободиться, но кракен был гораздо сильнее ее, и на этот раз решил во что бы то ни стало разделаться с дерзкой девчонкой. Матросы на «Чайке» кричали и бросали в него гарпуны и копья, но не могли одолеть жесткий хрящевой череп моллюска, и тот не выпускал добычу, подтягивая ее, точно рыбак – пойманную форель. В голове у Гэбриэллы мелькнула отчаянная мысль – между двух огней оказалась! – но как-то боком, почти незаметно, а в следующий миг девушка, с трудом выпростав руку и зубами содрав с нее перчатку, приложила ладонь к телу кальмара... и едва не потеряла сознание от того колоссального потока энергии, что хлынул в ее тело, сжигая все на своем пути. Зрачки громадных глаз кальмара расширились от боли и удивления, и он попытался отшвырнуть Гэбриэллу, но не мог – слишком прочно держали ее присоски, а проголодавшийся дракон, вереща от восторга, всасывал в себя жизненную силу исполинского животного, и Гэбриэлла кричала от боли, раздираемая ею изнутри. Тело ее будто плавилось заживо, и ужас пронзал ее насквозь... Никогда еще она не испытывала подобной муки... Она чувствовала всю боль кальмара, его стон по погибшему детенышу – стон матери, потерявшей свое дитя и одержимой яростью отомстить его убийцам, и готова была умереть, только бы не слушать это, но потом раздался крик, сверкнул ослепительный синий свет, и девушку отбросило прочь, прямо в море, а Туррин, дрожа, как после утомительного пробега, опустил голову. Его ладони все еще светились, и он прижал их к себе, чувствуя, как его неведомо как проснувшаяся сила трепещет в его жилах... Кто-то дотронулся до его плеча, и, подняв голову, он увидел капитана, что помог ему подняться.
- Ты нас всех спас, - просто сказал он, - Ты и она, - он кивнул на девушку, чье тело еще держалось на поверхности воды, но вот-вот грозило скрыться в волнах, так же, как это случилось с вымотанной самкой кракена, чья громадная туша была уже расплывчатым бледным пятном на темной поверхности моря. Пересиливая тошноту, Туррин подошел к борту. Несколько матросов уже стояли там, но они что-то не очень торопились помогать Гэбриэлле, с ужасом глядя на огромные черные крылья, что распластались по воде, слегка колеблемые волнами. Честно признаться, у Туррина тоже что-то екнуло, но он лишь медленно поднял руку. Магия сконцентрировалась на его ладони и хлынула через кончики пальцев, подхватив Гэбриэллу словно бы на огромное одеяло и бережно подняв на борт. Матросы, как будто проснувшись, бросились помогать, и с их поддержкой обессилевший молодой волшебник сумел опустить девушку на палубу, после чего, едва не теряя сознание, рухнул на колени. В голове все плыло, и он с трудом отказывал себе в удовольствии погрузиться в забытье, но все же заставил себя подняться на ноги и подойти к Гэбриэлле. Она почти не дышала, и в прорехи на одежде было видно, что крупные чешуи уже покрыли половину ее тела, от бедер до самых рук, и распространяются все дальше, а в рыжих волосах показались длинные тонкие перья, отливающие червонным золотом. Пересиливая страх, волшебник положил ладони ей на грудь и хорошенько нажал. Сначала долго не получалось, но потом изо рта ее потекла вода, и неожиданно она рывком поднялась и села, одной рукой ухватившись за него, а вторую приложив ко лбу. Некоторое время она посидела так, но потом зов природы пересилил, и, пошатываясь, как пьяная, она приблизилась к борту, перевесилась через край... и выплюнула целый поток горько-соленой морской воды. Матросы невольно засмеялись, а ее все рвало, пока ее желудок не оказался совершенно пуст и тщательно вымыт, после чего она едва не свалилась вниз, но сильные мускулистые руки, все испещренные татуировками, успели ее подхватить.
- Хватит на сегодня плавать, - объяснил матрос, явно немного нервничая, но она лишь посмотрела на него мутными глазами, после чего прошептала:
- Не... дот... дотрагивайся... до меня... не надо, - и, повернувшись, она осмотрела палубу, после чего со стоном отвалилась от борта и заковыляла на противоположную сторону корабля, туда, где лежал Агеан. Плюхнувшись рядом с ним, она провела рукой в перчатке по его лбу, по виску... От ее прикосновений старик пошевелился, застонал и с трудом приподнялся.
- Гэбриэлла? Что... что случилось?
- Ты проспал всю рыбалку, - он кривовато улыбнулась, пытаясь пошутить, но сил у нее совсем не осталось – вздохнув, она упала бы на палубу и точно набила бы себе шишку, но стоявший рядом матрос успел ее подхватить и опустить на доски бережно. Агеан посмотрел на него с некоторым удивлением, а потом слабая улыбка тронула его губы.
- Кажется, я что-то пропустил?
- Горячая ученица у тебя, колдун, - тот усмехнулся, но тут же умолк, потому что к ним приблизился капитан. Он долго смотрел в глаза Агеана, после чего мотнул головой и сказал:
- Идем, волшебник. Нам поговорить надо, - и, предугадав его ответ, добавил, - Не волнуйся, ничего с твоей девочкой не случится... пока, - и, не оглядываясь, он зашагал на корму, где располагалась его каюта. Тяжело встав и опираясь на свой посох, Агеан, все еще пошатываясь, отправился за ним.
- Надо признаться, вы меня немало удивили, - негромко сказал капитан, когда Агеан вошел в дверь, - Давненько мне таких пассажиров не попадалось!
- Но что ты собираешься делать? – спросил волшебник.
- Пока не знаю, - честно ответил он, - Решать не мне, а команде. И, преду-преждаю тебя сразу, если они не захотят везти вас дальше, самое большее, что я могу сделать – это высадить вас на какой-нибудь остров. Твоя девочка спасла всех нас, но, кто знает, а вдруг она не милее гигантского кальмара? Я не хочу поступать несправедливо, но и бунт на «Чайке» мне вовсе не нужен, так что...
- Я понимаю, - он кивнул, - Спроси своих людей.
- Это я и собираюсь сделать, - проворчал он и направился за дверь, а вол-шебник, устало сгорбившись, вышел следом. Матросы встретили их молчанием, и капитан, прочистив горло, спросил:
- Ну что, парни? Вы все видели, что тут только что случилось. А вот что случится дальше... вам решать.
Ответом ему была напряженная тишина, никто не хотел открыто выказывать ту бурю чувств, что у каждого роилась на сердце, и Агеан уже решил, что все кончено, но тут вперед вышел старый седоусый боцман. Он посмотрел на капитана, на команду, почесал щетинистый подбородок и сказал:
- Я вот что думаю, капитан. То, что я видел, мне не очень понравилось, и я бы лучше стал кормом для акул, чем еще раз увидел нечто подобное, но одного я отрицать не могу – если бы не эта девка, что бы там ни говорили про женщин на корабле, наша «Чайка» уже бороздила бы моря страны мертвых, а мы все отправились бы к праотцам. Так что скажу так: пусть она ведет себя тихо и не устраивает на корабле фейерверки, а мы довезем ее и колдуна до Агноргана.
Матросы ответили гулом, в основном одобрительным, и даже Туррин со-гласно кивнул, поэтому капитан поднял руки, успокаивая их, после чего повернулся к Агеану.
- Ну что, колдун... Ты слышал. Следи за своей подопечной, чтобы она дел не натворила, а мы выполним свою часть сделки, как и договаривались, - после чего он кивнул двоим матросам, - Отнесите этих сухопутных в каюту, да только аккуратнее! С этими чародеями никогда не знаешь, что случится! – и он хлопнул Туррина по плечу. Ответом ему был смех, после чего матросы занялись делом – кто стал чинить такелаж, кто – заделывать дыры в палубе, один бережно и осторожно поднял Гэбриэллу на руки, а другой подхватил шатающегося Агеана, чтобы помочь ему добраться до каюты. Уложив девушку на кровать и усадив старика в кресло, они оставили их одних, и Агеан, подперев голову рукой, склонился над Гэбриэллой. Она выглядела очень бледной и слабой, но дышала уже ровнее, и он слегка улыбнулся:
- Что ж, девочка, - он провел рукой по ее густым волосам и по тонким перьям, похожим на пучки солнечных лучей, - Этот день оказался для тебя весьма трудным... Но ты пережила его. Это уже немало. И, кто знает, а вдруг не так уж забывчив род человеческий, и уважение, которое ты завоевала у команды «Чайки», по сути своей представляет путь к будущему пониманию? Кто знает...