Ни земли, ни слуги, ни жены –
Рыцарь нищ, одинок и не славен,
Помнил род его лучшие дни –
Но теперь в небреженье оставлен.

Тибо Шалонский «Зима в Малерских лесах»

- Да отпустите меня! – отбивалась от трубадуров, пытавшихся удержать её у костра, Клер. – Там Мальмезон, пойдемте!
Франсуа прикрикнул на неё:
- Там ничего нет! Это Малер!
Неожиданно Тибо выпустил Клер:
- Действительно - это же Малер, Франсуа! Понимаешь?
- Нет, - раздраженно откликнулся поэт, поскольку Клер хотела идти в лес немедленно и извивалась, как змея, в его руках. – Помоги мне, Тибо, – не то эта сумасшедшая убежит и, чего доброго, потеряется в чаще. Она, по-моему, считает, что только потому, что этот проклятый лес находится в её графстве, ей ничего не грозит.
- Послушай, Франсуа, – здесь жил когда-то Рэль Леофраст.
- Герой твоей баллады? Ну и что?
- Я его не выдумал, а прочитал его историю в одной старинной хронике.
- Не такой уж старинной! – возмутилась Клер, даже прекратив на время попытки освободиться. – Мессир Леофраст умер около тридцати лет тому назад.
- Отчего же он скончался, этот столь знаменитый благодаря Тибо мессир?
- От голода! – отрезала Клер. – И от холода. Он был нищим.
- Допустим, - начал терять терпение Франсуа. – Но нам что за дело до нищих рыцарей? И, кстати, что такое «Мальмезон»?
Клер презрительно повела плечом. Франсуа прикрикнул на неё:
- Отвечайте, когда вас спрашивают, мадам! Не все настолько отлично знают этот противный лес, как вы!
- Мальмезон, Жаворонок, это владения рода Леофрастов, названные так по имени большого замка Мальмезон. Я нашла стену, которой в старину обнесли эти владения, и хочу проникнуть за неё.
- Зачем? – схватился за голову Франсуа. – Вам мало потеряться в Малере - вы мечтаете совсем погубить себя?
Клер не стала с ним спорить. Вместо этого она принялась ласково упрашивать Франсуа:
- Пожалуйста, Жаворонок! Переберемся через стену, посмотрим, что там, и вернемся. Мы всё равно не знаем, куда идти. А стена можем нам пригодиться – вдруг неподалеку ещё живут люди?
Франсуа сдался, выговорив у Клер только право дождаться утра, а не бродить в полной темноте. Перелезть через стену было легко – помогали оплетавшие её растения и щели в камне, образовавшиеся от времени.
За стеной снова начинались заросли – но менее густые, словно росли они здесь не так давно.
- Во времена Жиля Леофраста, - глубоким голосом начала рассказывать Клер, - а было это давно, когда род Леофрастов достиг пика своего расцвета и могущества, мой дед, тогда очень молодой и заносчивый рыцарь, счел оскорблением то, что король посвятил в пэры мессира Жиля, а графа Веритэ – нет. До самых недавних пор графство наше было хотя и довольно обширным, но предки мои и родичи никогда не стремились показать себя на королевской службе и оставались простыми баронами. Мой дед Жан де Веритэ объявил войну более удачливому соседу и немедленно напал на него. Сражаться в Малере, как вы сами видите, нелегко, но в те годы лес был всё же так стар и запущен – по приказу Жиля Леофраста, который задумал сделать наш край менее диким, в чащах вырубались широкие проходы, устраивались дороги, заставы, строились крепости. В пределах Мальмезонской границы лес был превращен в парк, чудесные охотничьи угодья и составлял разительный контраст с остальной частью Малера - с лесом, растущим за стеной.
Чтобы навредить врагу, мой дед поджег часть Малера, принадлежавшую Леофрастам. Огонь уничтожил почти всё: его невозможно было остановить, потушить, потому что не нашлось бы столько воды и рук, черпающих её, поскольку пламя мгновенно охватило смолистые стволы сосен и елей. Мессир Жиль был разорен, а после того, как мой дед взял с бою важнейшие из его замков, был вынужден отдать более половины своих владений по мирному договору. К неслыханной удаче моего предка, король тогда как раз занимался сватовством к принцессе Неаполитанского дома и не мог уделять достаточно внимания распрям между своими вассалами. После этой войны род Леофрастов так и не оправился и постепенно зачах. Ныне в Мальмезоне, резиденции Леофрастов, никто не живет.
Клер любовно оглядела лес и старую стену.
- Это тот самый замок, в котором зимовал Рэль Леофраст? – спросил внимательно выслушавший семейное предание графов Веритэ Франсуа.
- Да, если Тибо ничего не спутал.
Франсуа сорвал большой, с бархатистой внешней стороной лист, задумчиво смял его в пальцах:
- В таком случае, зачем нам идти туда? – словно бы про себя произнес он. – Этот Мальмезон – развалины, руины. Нам не укрыться там – лучше попытаемся выйти на Малерскую дорогу.
Клер принялась нетерпеливо разъяснять свои намерения:
- Мы и не собираемся там укрываться, Жаворонок! Но, во-первых, пройти здесь, по этим землям, легче; во-вторых, Мальмезон послужит нам – точнее, мне – ориентиром. Из Мальмезона в Веритэ должна была быть проложена дорога, которая могла сохраниться. Если даже её уже не существует, иметь пристанище в Малере нам необходимо – здесь водятся очень опасные хищники.
Франсуа хотел возразить ей, но споткнулся о начало каменной лестницы и чуть не упал.
- Посмотрите на это! – воскликнул он, становясь на колени и рассматривая землю у себя под ногами. Вот и след Мальмезона.
Остальные тоже опустились на колени. Тибо соскреб толстый слой темно-зеленого мха и стелющихся трав, под которыми нащупывалось что-то тверже почвы. Приглядевшись, Клер заметила много наполовину скрытых растениями плоских валунов - некогда прекрасно обтесанные плиты из песчаника уходили цепочкой вверх по склону холма, покрытого редким подлеском, пронизанным блеклым осенним утренним светом. Каменная дорожка была ещё крепкой – ни одна плита не расшаталась, не сдвинулась со своего места. По широким удобным ступеням Клер и трубадуры поднялись на вершину холма, где лестница обрывалась у исполинского, неровно выложенного по краям серыми глыбами, каменного кольца.
- Остатки сторожевой башни, - сказала Клер, присаживаясь на ограду бывшей башни. - Здесь, должно быть, самое высокое место в Малере.
Тибо приставил ладонь щитком к глазам, чтобы проснувшееся солнце не мешало ему смотреть, и оглядел окрестности – целый океан острых вершин, неподвижных, но грозных, расстилался на лье и лье во все стороны, кроме северо-западной, где среди юных, по сравнению с прочими великанами Малера, деревьев разрушались от времени и цепких рук сильных вьющихся трав фундаменты могучих донжонов замков Леофрастов и зарастали крепостные рвы.
- И где же может быть Мальмезон? В какой стороне?
Клер виновато покачал головой.
- Поищем дорогу. Как-то же они посылали отсюда донесения и доставляли припасы? Владения Леофрастов славились тем, что всех их части были связаны с центом целой сетью отличных дорог. Без этого в Малерском лесу не обойтись – это неприятное для рискованных путешествий место.
Остатки дороги они отыскали к полудню – выложенная когда-то такими же плитами, что и лестница, но настолько плотно пригнанными друг к другу, что даже сейчас лишь кое-где в щелях стыков проросла трава, всё остальное покрывали раскинувшиеся поверх стебли вьющихся растений. Спрятанную под их покрывалом тропу приходилось освобождать от зелени, чтобы убедиться в правильности направления. Много раз теряли путь, поторопившись и уйдя на десяток шагов вперед, потом не могли найти ничего – тогда они возвращались туда, где серел камень сквозь листья вьюна, и снова тщательно отмеряли расстояние в пару шагов и опять поверяли дорогу.
К концу дня они совсем выбились из сил. К сожалению, Франсуа потерял кремень и огниво, и на ночь они остались даже без костра. Клер ни словом не упрекнула поэта – она была слишком счастлива оттого, что находилась дома, в Веритэ, и готова была забыть все свои неприятности ради того, чтобы увидеть Мальмезон – легендарный для неё замок, который словно появился из романа о Вальтере Шемонском. Спать легли у корней большого дерева, оставив Тибо караулить в первую смену. Франсуа и Клер погрузились в сон.
Неожиданно полуразбуженную Клер что-то потащило наверх.
- Что случилось? – спросила она, вдруг оказавшись сидящей на дереве. Рядом на толстой ветке устроились Тибо и Франсуа.
- Волки, - хрипло пояснил Франсуа, указывая вниз, где блестели желто-зелеными глазами звери.
Клер не испугалась.
- Предупреждаю вас, - прошептала она, крепче обхватывая ствол дерева, - малерские волки очень терпеливы и могут прождать здесь до тех пор, пока мы сами от голода или же усталости не упадем к ним в пасти. Одного из ловчих моего отца…
- Довольно, мадам! – попросил Тибо. – Я заранее чувствую, что у вашей истории не будет счастливого конца.
- Не будет, – согласилась Клер, - потому что малерские волки…
- Да, мы знаем – в Малере всё самое лучшее, - перебил её Франсуа.
- Именно. Поэтому помолчите – я буду молиться святому Жермену, он, кажется, помогает охотникам от звериного зуба и когтя.
Молитва, творимая вслух, волкам не понравилась – чуя близко добычу, хищники стали кидаться на ствол, грызть корни и выть. Клер умолкла.
- Слушайте! – насторожился Тибо.
Откуда-то донесся низкий грозный голос рога. Все затаили дыхание.
- Мадам! – не выдержал напряженной тишины Тибо.
Клер шикнула на него. Волки заворчали, прижимая к головам острые уши, занервничали, закрутились вокруг дерева.
Клич рога раздался снова, ближе и громче. Волки, трусливо скалясь, нырнули в заросли, беззвучно исчезнув. Звук несся к дереву, не умолкая ни на минуту, словно какой-то ярый охотник гнал перед собой редкостную дичь, которую он искал и выслеживал много лет.
- Ради всех святых, сюда! - закричала Клер.
Франсуа не успел прикрыть ей рот ладонью:
- Молчи! Это может быть враг!
Клер сверкнула на него глазами – рука трубадура отдернулась.
- Вот так, - убирая со лба выбившуюся прядь, сказала она. - Это трубит рог рыцаря.
- Будто не бывает дурных рыцарей, - пожал плечами Франсуа. – Впрочем, вы сами этого пожелали – если что-либо произойдет с вами в этом чертовом Малерском лесу, никто не будет виноват. Я умываю руки.
- О Господи!
Сквозь ветви с оглушительным треском пробирался всадник, прорубая себе путь длинным широким мечом. На голове всадника был плоский шлем, поверх кольчуги он надел тунику с вышитым на груди гербом – казалось, рыцарь собрался на войну. Выбравшись на поляну, он сразу же заметил сидящих на дереве.
- Что это вы, пичужки, там делаете? – весело спросил он, подъезжая ближе и задирая голову.
- Волки, мессир, - вежливо ответила с ветки Клер.
Рыцарь хохотнул.
- Да уж, от этих бандитов не то что на дерево, на небо к Господу Богу заскочишь. А ты, девочка, не слишком ли большой кусок откусила – рядом с тобой двое мужчин, а место здесь уединенное… Не боишься согрешить?
Тибо увидел, как мгновенно вспыхнула Клер, но с рыцарем она заговорила учтиво:
- Кто не грешит – тот не кается. А вы, мессир, лучше, чем проповедовать заповедь о воздержании, помогли бы даме, с которой случилась беда – я и мои спутники заблудились в Малере.
Рыцарь засмеялся так, что лошадь под ним взвилась на дыбы.
- Это ты – дама? Или кто-то из тех молодых обалдуев?
Клер звонко, чеканя каждый слог, произнесла:
- Если я не дама, то вы – самозванец, посмевший нацепить на себя благородный герб, даже смотреть на который он недостоин!
Смех оборвался.
- Спускайся, - ледяным тоном приказал рыцарь.
Клер обернулась к Франсуа:
- Жаворонок?
Поэт молча спрыгнул сна землю и протянул руки Клер. Тибо спустился следом.
Рыцарь провел ладонью, одетой в перчатку, по лезвию меча, счищая с него прилипшие обрывки листьев. Клер приблизилась к нему. Рыцарь наклонился с седла, разглядывая её лицо.
- Ты можешь помолиться – я не спешу, - тихо сказал он.
- Я не прошу ни у кого прощения – ни у Небес, ни у людей.
- Как пожелаешь, - пожал рыцарь плечами. – Я дал тебе выбор.
Он поднял меч – Клер смотрела ему в лицо, не отворачиваясь и не опуская глаз.
Франсуа скрипнул зубами:
- Эта упрямая дура пошла в своего отца – такая же спесивая гордячка, хотя и всегда отрицает сходство их нравов. Она и с Сатаной будет препираться, прозакладываю свою душу!
Рыцарь немного опустил мерцающую сталь.
- Ты что же, рад, что я убью её?
Поэт подошел к Клер, презрительно взглянул на неё.
- О да! Эта девка висит на мне проклятием ещё с того берега Брионы и надоела мне своими капризами больше, чем все мои заимодавцы, вместе взятые. Я связался с ней лишь из-за вознаграждения, которое она обещала мне уплатить, когда я приведу её к её родителю. Но если все графы Веритэ такие скупердяи, как эта их наследница, то не на что мне надеяться.
Рыцарь недоверчиво переспросил:
- Она – дочь графа Веритэ?
Франсуа провозгласил, словно герольд:
- Благороднейшая дама Кларисса-Аньеза-Рене, графиня Веритэ!
Рыцарь изумленно откинулся в седле. Клер сложила руки на груди, надменно выпрямив спину и обратившись к рыцарю повелительным тоном:
- Теперь, надеюсь, вы как должно поприветствуете меня, мессир Леофраст?
Однако рыцарь взмахнул мечом, рыча от ярости:
- Ты, дрянь! Твои родственники лишили меня и мою семью всего! Я изрублю тебя в куски!
Клер не двинулась с места, несмотря на то, что перед её лицом рассекало воздух блестящее смертоносное лезвие.
- Что же! Покройте себя позором, мессир Леофраст, убив беззащитную женщину. Не напрасно я назвала вас не рыцарем, а самозванцем!
Леофраст взревел. Франсуа бросился между вооруженным всадником и Клер.
– Не слушайте её, мессир! Она свихнулась на романе о Вальтере Шемонском и разговаривает с вами, словно с одним из героев этого писания!
Рыцарь вбросил меч в ножны, сдернул с голову тяжелый шлем, жадно глотая холодный ночной воздух.
- Она права, - после нескольких минут молчания сказал Леофраст. – Я запятнаю свою честь рыцаря, если причиню ей хотя бы ничтожнейший вред. Что делать? – он задумчиво переводил взгляд с Франсуа на Клер. – Правила и законы придумали не мы, не нам и изменять их.
- Сын мой, не дорожи ничем –
Ни шелком вышитых знамен:
Они – тряпье, их замарать
Легко – легко и поменять;
Ни самым резвым скакуном:
Тому он служит, кто на нем,
Другой узду натянет – он
Покорствуя, везет того;
Ни нежностью девиц и дам:
Она мужчин ведет к слезам,
Непостоянна, как весна –
Сегодня нет, вчера была.
Но честь, мой сын, в тебе самом –
Ты ею вскормлен и ведом,
И если честь ты потерял,
То ты – увы! – навек пропал.
Рыцарь с изумлением посмотрел на Клер:
- Чьи это слова?
- Так напутствовала своего сына Вальтера королева Бланшефлёр.
Леофраст низко наклонил голову, подавляя глубокий вздох:
- Чудесные слова! Я соглашаюсь с ними.
Он спешился и обратился к Клер с неожиданными словами:
- Не окажет ли графиня мне честь посетить мой замок? – спросил он, опускаясь на одно колено перед Клер. Она ответила ему придворным поклоном:
- Буду счастлива исполнить вашу просьбу, мессир Леофраст.
Леофраст посадил Клер впереди себя на седло, трубадуры шли по обе стороны от лошади рыцаря, держась за стремена, чтобы не потеряться в темной чаще. Леофраст уверено направлял лошадь, хотя узкая тропинка, по которой они выехали с поляны, была едва видна и днем, а ночью только дикий зверь по одному ему ведомому запаху нашел бы её. Клер, поначалу державшаяся очень прямо, постепенно обмякла, осела и находилась между сном и бодрствованием – Леофраст прижал её одной рукой к себе, чтобы она не свалилась наземь. Франсуа не спускал с рыцаря настороженного взгляда. Леофраст смотрел перед собой, не обращая на поэтов никакого внимания.
Сумрак под деревьями из смоляно-черного стал темно-серым. За пределами Малерского леса светало. Рыцарь повернул лошадь под низкую арку из нескольких сплетенных ветвями деревьев, пригнул голову – сучья царапали по шлему.
- Добро пожаловать в мой дом и мой единственный домен!
Клер встрепенулась, рассеянно оглянулась по сторонам. Никакого дома не было, лишь стояли стены из зеленых листьев и стволов.
- Простите, мессир…
- Посмотрите наверх, - подсказал ей Франсуа.
Из гущи листьев, словно скала из моря, поднимался мощный донжон, в трещинах между камней которого разрослись выносливые неприхотливые малерские мхи, пестро раскрасившие круглые бока башни в нежно-голубые и буро-коричневые цвета. Зубцы донжона кое-где выщербились и обвалились, узкие бойницы были забиты погнувшимися ржавыми крестовидными решетками.
- Неужели здесь можно жить? – вслух удивился Тибо. – Этот приют больше подходит для сов и нетопырей!
Рыцарь тронул поводья, и лошадь двинулась влево, обходя башню:
- И тех, и других здесь предостаточно, если вам так нравятся эти твари.
Когда-то это был обширный замок, большой и удобный – кое-где сохранились жалкие остатки внешней стены, но ров сровнялся и зарос, ворот и подъемного моста давно не существовало, как и двора. Уцелел один донжон, ещё кое-как поддерживаемый в порядке – просторные двери, через которые Леофраст, спешившись и ссадив Клер, завел внутрь свою лошадь, были довольно новыми, с крепкими створами и железным засовом.
Первый этаж башни занимала устроенная здесь хозяином конюшня, где содержалась всего одна лошадь. Пока Леофраст не позаботился о своем скакуне, он и не подумал отвести гостей наверх, в жилые комнаты.
- У меня нет слуги, - пояснил он, - с тех пор, как весной умер от горячки мой старый дядька, нянчивший меня в детстве. Теперь я живу один.
На втором этаже все стены были увешаны сушившимися шкурками белок, куниц и бобров. На грубых, самодельных лавках были свалены груды мехов – больше всего лисьих.
- Это же целое богатство, мессир Леофраст! – Клер в восторге захлопала в ладоши. – Здесь мехов на несколько тысяч ливров. Вы могли бы отстроить вашу башню заново и жить, как вельможа.
- Я должен благодарить и за те гроши, что мне дают за мою добычу, - усмехнулся Леофраст. – Торговцы назначают такую цену, какая им вздумается – и никогда не прогадывают. Я не имею возможности торговаться с ними – а куда ещё я буду сбывать такой товар? Стоит только мне приблизиться к какой-нибудь заставе вашего отца, мадам, как меня арестуют, отберут всё и вдобавок наложат штраф за браконьерство.
Да, я владею в Малере крошечным наделом, но как я смогу доказать, что охотился и ставил ловушки в его границах? Кто оставил в чаще межевые столбы или следил за соблюдением всех прав его светлости графа Веритэ? Я вынужден потакать жадности купцов, тайно забирающих у меня шкуры и часто расплачивающихся со мной даже не деньгами, а необходимым мне оружием и запасами. А я не хочу, мадам, чтобы последний в роду Леофрастов умер от голода, словно нищий бездельник! Я хожу на волков, медведей и вепрей – я бывал и ранен, но не насмерть, хотя я предпочел бы издохнуть от клыков и когтей зверя, в единоборстве с ним, чем от холода. Вы не знаете здешних зим, мадам – грешники в Преисподней мучаются едва ли больше, чем я, когда ночами злобно завывает вьюга, и волчьи стаи подбираются к самым дверям моего жилища…- рыцарь сжал кулаки.
Клер торжественно произнесла:
- Клянусь вам, мессир Леофраст, что, как только я прибуду в Веритэ, к моему отцу, вы будет достойно вознаграждены за всё, что вы претерпели от моей семьи.
- Мне ничего не нужно! – пожал плечами Леофраст. – Всё, что потеряно – потеряно и не вернется. Я лишь постараюсь истратить остаток своих дней так, чтобы не испачкать добрую память о своем роде и предках.
- И всё же, - настаивала Клер, - я не хочу оказаться неблагодарной. Просите у меня всего, чего пожелаете и что я в силах дать вам.
- Если так, то я давно мечтаю заполучить одну редкую и ценную книгу по алхимии, сочинение Валентина Василия.
Клер улыбнулась.
- Она будет вашей – в Монкри держит лавку торговец книгами, который может достать любую рукопись. Я обращусь к нему.
Леофраст оживился, в его глазах появился заинтересованный блеск, и он искренне поблагодарил Клер.
- Вы занимаетесь алхимией, мессир? – спросил Тибо.
- Да, и после завтрака, если вы не откажетесь, покажу вам свою лабораторию, которой очень горжусь.
Леофраст усадил гостей за широкий деревянный стол, поставил им целое блюдо холодной жаренной кабанятины, нарезал хлеб, бывший у него на столе нечасто и сберегаемый на крайний случай, налил в кувшин вина из мехов – лишней кружки у рыцаря не было, и все пили по очереди из одной.
- Кстати, как называется ваш замок, мессир? – спросил Тибо. – Когда-нибудь я напишу и об этом загадочном месте балладу, если вы не возражаете.
Леофраст сложил на груди сильные руки.
- Отчего же? Если ваша баллада проставит имя Леофрастов и поможет сохранить его в людской памяти ещё на несколько лет – я буду только рад. Тот, кто заложил основание главной башни, где мы сейчас сидим, назвал её Трежóн, а тот, кого послали достраивать её – в насмешку над тем, кто сослал – Кастельмальмезон, Крепость Мальмезона…
Франсуа прищурился на огонь, тлевший в очаге:
- Я чую начало старинной легенды, мессир рыцарь.
- Да, вы угадали, - кивнул Жаворонку Леофраст. – Один из племянников моего прапрадеда, бессовестный юнец, едва не убил своего дядю, и если бы не предательство слуги, выдавшего замыслы своего молодого хозяина, мой прапрадед был бы задушен в собственной постели, а все его немалое богатство попало бы в руки его убийцы. Однако заговорщик был вовремя схвачен и отправлен в строящийся замок Трежон, где наравне с простыми крепостными носил камни, рыл землю, терпел побои и тем был наказан. Он дожил до второй зимы – но дольше выдержать никому было не под силу. Его труп долго висел на стене крепости, стуча костями о камни, напоминая о каре за преступление против своего сеньора и старшего родича…
Леофраст надолго замолчал, цедя вино из кружки.
- Теперь, когда первый Мальмезон погиб, исчез, здесь – последний оплот последнего из Леофрастов.
- Ваш род ещё можно восстановить, - предложила Клер. – Я позабочусь об этом, мессир.
- Не думаю, что это возможно. Мой герб будет вычеркнут из геральдических списков, как только я умру. Обо мне забыли – это и к лучшему, мне не приходится бывать на людях и стыдиться бедности, даже нищеты, - вздохнул Леофраст. – Нет, мадам, мне ничего не надо, кроме моей лаборатории и моих книг – они помогают моей мысли уноситься ввысь, прочь из этой темной чащи, которая поглотила меня и мою жизнь. Пойдемте, я покажу вам свою самую любимую комнату.
Леофраст повел их вверх по лестнице на третий этаж. Там, за надежной дверью, располагалась лаборатория рыцаря-алхимика, заставленная сосудами диковинной формы, тиглями, шкафами с фолиантами. В камине, занимавшем едва ли не всю стену, на цепях висели странные котлы и перегонные кубы для опытов. Хозяин любовно указывал на склянки, ящички с травами, составами и веществами, рассказывал об их свойствах и предназначениях.
Как всегда в Малере, вечер наступил рано, и Леофраст расположил гостей на ночлег: трубадуров он уложил в одном углу зала, где они обедали, и устроился вместе с ними, а Клер – в другом. Спали на полу, но на мягких медвежьих и волчьих шкурах. Несмотря на то, что было ещё не холодное время года, сквозняки гуляли по комнатам башни, поэтому люди жались к очагу, где сохранялся жар от угольев. В щель бойницы чудом пробивался блеск звезды, не заслоненной листвой деревьев.
Клер прислушалась – мужчины спокойно спали. Кроме одного. Клер прижала ладонь к губам, сдерживая вскрик: «Нет, не надо, не буду!», но усилием воли она загнала восклицание назад. Звезда будто спустилась к окну, заглядывая в него.
Клер сегодня уличила минуту, чтобы сказать ему: «Я жду тебя, Тибо, ночью…» Она и сейчас ждала. Рядом со звездой возникла вторая, ещё бледная, неяркая.
Тибо беззвучно, словно призрак, появился рядом с ней, лег, прижался. Тихо, стараясь не разбудить остальных, он поцеловал Клер несколько раз, понемногу распаляясь. Страх и неуверенность покидали Клер.
- Неужели это любовь? – прошептала она.
Тибо не ответил. Поверх его плеча Клер опять увидела звезды – уже одинаково сияющие, прекрасные, смотрящие на неё с таким же чувством, что и настоящие живые глаза. Клер зажмурилась, но и сквозь веки проникал свет звезд, так похожих на холодно-равнодушные глаза Робера.
Внезапно Клер оттолкнула Тибо.
- Довольно! Я слишком много позволила себе. Я забылась… Иди!
Тибо опешил.
- Я не понимаю, что случилось?
Клер яростно приподнялась:
- Прочь! Уходи!
Тибо пожал плечами и, проворчав что-то сквозь зубы, вернулся на свое место.
Клер снова посмотрела в окно – звезды погасли, словно и не было их никогда.