- Ну здравствуй, отец.
Немолодой боярин лет сорока остановился около плетня, за которым седой, но еще крепкий старик белил кистью, скрученной из лыка, потрескавшийся бок мазанки. Рядом с витязем, пытясь выглядеть гордо и надменно, с трудом сдерживая разгоряченных скачкой коней, ерзали в седлах два отрока.
- Приехал, значит.
Старик отложил кисть, вытер испачканные побелкой руки о штаны и повернулся к гостям.
- Коней на коновязь. На двор не заводи — там кобылка еще молодая, испортите ее своими жеребцами, а мне еще пахать.
- Отец, это все что ты скажешь? Мы же с тобой двадцать лет не виделись!
- Не по чину мне с таким знатным воеводой у плетня разговаривать. В дом проходите там и поговорим. Да, еще. Ведро у крыльца стоит. Послал бы кого из своих дармоедов за водой, тут не далеко, надеюсь помнишь еще?
- Владимир, Святополк! Быстро взяли по ведру и к речке. Только в омуте возле ломаной ивы не берите. Мавка шалит. Шалит же еще, отец?
- Куда ж она денется? Правда нынче смирная должна быть. Община вчера ей двух коз свела — даже не булькнули.
Отроки привязали коней и бросились наперегонки выполнять приказание, по пути шпыняя друг друга.Через несколько минут два ведра с чистой водой стояли около крыльца.
- Вот, Никита Розмыслович, принесли. Парни, поклонившись хозяину дома, преданно уставились на своего наставника, готовые выполнить любой приказ.
- Кто ж такие? Твои? Вроде не похожи.
- Княжичи. Святослав в обучение дал. Постарше — Святополк, а помладше — Владимир. Беда мне сними. То вроде смирные, а то слово за слово и в драку. Отцовская кровь.
- Ладно проходите в дом, поговорим. Эй, молодцы, котелки то свой железные снимите. Не гоже богов понапрасну гневить.
- Отец, я хотел у тебя попросить прощения за то, что двадцать лет назад удрал с ватажниками, что к князю наниматься шли. Ты меня за хворостом послал, а я напрямки через лес. Догнал их, поборол двоих, ну и взяли в компанию. А потом князь приметил. До сотника дослужился, а там походы, вымучивание, посольства. Только вот сейчас, когда с этими охламонами вожкаться стал время появилось тебя навестить.
- Ты, Добрыня, парень, конечно хоть куда был, да и сейчас муж справный. Я тебя, прощу и зла уже не держу. Хорошо, что ватажники честные попались, а как бы к лихим людям попал? Позору бы я натерпелся на старости лет. Тут и так то народ на твоих мытарей косо смотрит, а если б ты лихим человеком стал? Годы мои уже не те, каждого похабника на поле вызывать. Только ты, ведь, Добрынюшка, не просто так отца повидать и прощения испросить приехал. Я ж тебя, паскудника, знаю. Если б жареный петух не клюнул, то ты бы до моих похорон в наших Вязниках не появился.
Княжичи с изумлением наблюдали, как их могучий и всегда в себе уверенный наставник нервно крутит в руках золоченный шлем. Густо покраснев, боярин, прокашлялся и заговорил после долгой паузы.
- Батя, от тебя ничего не скроешь. Только не думай, что если б не это, то я бы к тебе не заехал, просто совпало так.
- Ладно, считай, что я тебе поверил. Продолжай.
- Эй, малые, сходите-ка погуляйте. Да на капище загляните, подношение сделайте честь по чести. Девок местных не лапать, парней не задирать, между собой не драться. Все ясно?
Парни поднялись из-за стола и, поклонившись в пояс старику, вышли из дома.
- Тут, отец, дело такое... Дочка у меня Малка. Малуша. Пятнадцати весен еще нет; так на нее князь глаз положил. Ключницей хочет сделать. А у этого жеребца служанки все как одна через год в тягости ходят. Пусть она у тебя поживет, пока наша надежа не угомонится.
- Вот оно что, ладно, присылай. Только у нас тоже парни не промах. Не посмотрят чья дочь.
- Ну с местными любодеями она и сама справится.

Добрыня тяжело поднялся с лавки.
- Извини, отец, пора мне. Этих двоих завтра князь видеть хотел. Посмотреть чему научились.
Отец с сыном обнялись. Боярин вышел на крыльцо. Конь уже в упряжи стоял привязанный к воротам. Рядом, держа своих жеребцов под уздцы, переминались с ноги на ногу княжичи.
Добрыня вскочил в седло. Владимир попытался поддержать его, но тот только отмахнулся плетью.
Никита Розмыслович вышел на крыльцо и глядел вслед отъезжающим всадникам.
- Эй, сынок!..
Добрыня остановился и, повернувшись в седле всем корпусом,посмотрел на отца, понимая, что скорее всего видит его в поледний раз.
- А хворосту то ты так и не принес.