О чем мечтает женщина? О любви…

Холодный ветер гонял тучи по небу, как будто тоже злился, что пришла осень. Она не любила эту холодную, промозглую погоду с редким, мелкой сеткой, дождиком. Эти желтые листья, с которых если и срывалась холодная капля, то обязательно за шиворот. Эти лужи с грязной и мутной водой, которые, кажется, специально существуют, чтобы проезжающие по ним машины окатывали тебя с ног до головы. Это хмурое мрачно-свинцовое небо, которое нависало плотным, не дающим свободно вздохнуть грузом… Она не любила очень. И, кажется каждая деталь: ветер, лениво шелестящий опавшими листьями, тихий плеск воды где-то под обрывом и даже собственное дыхание говорили только об одном: ОДИНОЧЕСТВО… Да, именно так, большими буквами.

Она часто приходила сюда и садилась на скамейку, по чьей-то прихоти поставленной на краю обрыва под старым дубом. Где-то внизу, под обрывом неумолчно шумела река, сзади шелестел уже даже не листьями, а почти голыми ветвями старый дуб. Скамейка была холодной и влажной… Но, она все равно садилась, зябко кутаясь в темно-синее пальто и смотрела как догорает где-то за тучами оранжевый диск солнца, постепенно тонущий в воде…
Но, однажды… Однажды, в один из такие непонятных дней, которые, как близнецы похожи один на другой. Когда вроде бы и встал, но, кажется, до вечера так и не смог проснуться. Когда сутра с неба сыплет что-то вроде похожее на дождик, но отдаленно и кажется просто издевательством. Однажды она пришла к своему излюбленному месту, но… Но оно оказалось занято. Буквально, на скамейке сидел какой-то парень с большим блокнотом на коленях и что-то в нем задумчиво черкал. Вот тебе и раз… Мысли как-то скомкались, уже настроенные на минорный лад и быстренько ретировались, так как эта новая деталь в картине, ну никак не могла им соответствовать. Она замерла в нерешительности. А что было делать? Это было уже ежедневным ритуалом: посидеть на холодной скамейке, промерзнуть до костей, расстроить и так не заживающей раны, уронить пару слезинок на колени… И, вечерним автобусом, когда еще не очень темно, но город уже начал зажигать фонари и засветились призывным теплым светом окна добраться до дома… И вот, сейчас, накатанный за столько дней сценарий, отработанный до автоматики вдруг вышел из строя. Из-за какого-то мальчишки… Но, однако, это настолько радикально меняло пейзаж, что он уже казался не таким родным и близким… Нет, он был родным и близким, но не ей, в данный момент… Ему… Какому-то неизвестному ей художнику или поэту, кто он там, с большим блокнотом на коленях… Это было сродни предательству самого близкого и дорогого человека. Ведь только этот старый дуб знал все ее мысли… Эта холодная скамейка, этот высокий обрыв на краю которого она часами стояла как Гамлет задавая себе один и тот же вопрос: быть или не быть… И никогда не получая на него ответа. Она решала сама… А теперь… Теперь все это для него. А ей места нет. Она лишняя в этой идиллической картине грусти. Грусти ОДИНОЧЕСТВА. И она развернулась. Даже сделала шаг, чтобы уйти прочь, поплакать дома в подушку, а потом вроде успокоившись, долго корить себя за то что стала такой слабохарактерной нюней… И, может оно все так и было бы, по отработанному до автоматизма сценарию, ведь она делала так каждый день. Но сегодня было не похоже, ни на вчера, ни на позавчера, ни вообще, ни на что не похоже. И эта непохожесть сначала резанула по ушам тихим окриком:

- Девушка…

Говорят, что судьба странная штука. Она может творить совершенно абсурдные вещи и ей это может быть дозволительно… И вот сейчас, ну абсурд, нет? Ну зачем он ее позвал? Мог бы продолжать так же сидеть и водить рукой в своем блокноте, и она бы ушла. Но ведь нет… Она нерешительно обернулась и не потому что для нее было неприятно, что ее назвали девушкой, нет. Она просто услышала столько печали в этом тихом окрике, что ей стало страшно. Ей стало страшно, ведь этот пейзаж был сейчас не для нее, а для НЕГО… А он как бы просил ее вторгнуться в это уединение. Как вторгаются в личную жизнь куда-то туда, глубоко, в самую глубь сердца. Она бы наверно себе такого никогда не позволила.

Она нерешительно обернулась и все-таки вернулась к скамейке. Пряча грустную улыбку в голубом вязаном шарфе, а глаза под длинной густой челкой. Он просто без слов пододвинулся, пряча блокнот куда-то в недра куртки. Она села. Несколько минут стояла тишина, причем такая, что вновь стало, слышно как бьются волны об обрыв где-то там, внизу. Все это было как-то глупо, неправильно, некомфортно… Она уже хотела спросить, зачем он ее позвал, но почему-то не смогла выдавить, ни слова. И, тем не менее, услышала ответ на так и не прозвучавший вопрос:

- Мне показалось, что вам тоже… Одиноко.

(стоп кадр)

Я не говорю сейчас о том, что вот они нашли свою любовь и что судьба такая непредсказуемая штука… Они вообще могут не жить долго и счастливо, а поругаться тут же на этой же скамейке, и разойтись в разные стороны и больше никогда друг о друге не вспоминать. Нет… Я говорю о том… О том, что если не брать в масштабах вселенной (есть ли жизнь на Марсе – это уже буду решать не я), то где-нибудь… Где-нибудь обязательно найдется такой же как вы человек. Ведь одиночество – это не то, что нужно людям.