За стеной раздавался детский плач. Я, сжав одной рукой голову, а другой, опираясь на стену, шел вдоль холодного коридора.
- Невыносимо... как я устал... от всего этого...
Зайдя в комнату, я сел на пол, прислонившись к стене.
- Хватит... хватит уже! Прекрати...
Ярость и злоба нахлынули на меня кипучей волной, и я бы закричал, но не смог; словно невидимый поток, мои эмоции хлынули в стороны. Плач затих. Раздались встревоженные возгласы. Я почувствовал спокойствие. Стук хлопнувшей двери... звук торопливых шагов... Крики... До чего же суетливы эти люди... Как мошкара в летний день... Поднявшись, я с разбегу выпрыгнул в окно. Стекло задребезжало, но не разбилось. Я прошел сквозь него. Зачем создавать лишний шум? Куртка билась сзади, словно плащ или крылья. Но я не супергерой, и не посланник Бога. Я на часах другой крепости. Опустившись на крышу пятиэтажки, я вдруг заметил какую - то девчонку, стоявшую у самого края. Это было неожиданно. Я торопливо забежал за пристройку непонятного значения, и стал ждать, что будет дальше. Она смотрела на бумажонку так, словно ненавидит ее и обожает. Я непонимал. Неожиданно, девушка швырнула листок, и, словно оступившись, рухнула вниз. Я, неторопясь вышел из-за своего укрытия. Подошел к мятому листку. Перевернул краем ботинка. Это была фотография какого - то лопоухого парня, деревенской наружности. В нем угадывалась та самая простота, которая, как говориться, хуже воровства. Я не собирался идти и проверять, как там глупая девчонка. С ней покончено. Ее любовь развеялась по ветру, истаяла в потоке времени с того момента как она погибла. Так же как эта фотография, которую сорвет с крыши ветер, и ввергнет в небо, где она разбухнет от влаги, и будет иссушена солнцем в прах; или же ветер дернет ее вниз, под ноги людей, снующих в своих заботах словно муравьи, где они втопчут ее в грязь, разотрут небрежностью, как растер чувства девчонки тот лопоухий парень. Вот и все. В этом мире, ты, со своими слабостями никому не нужен, но коль ты выбрал путь силы, за тобой потянется бесчисленная толпа дураков, что ничего не способны сделать без могучего руководства. Ты окружишь себя свитой, что будет вторить любым, даже самым нелепым словам и законам. Но стоит тебе оступиться, сделать ошибку, все твое окружение восстанет, и свергнет тебя, если ты не успел исправить оплошность. Пусть ты управлял стадом, которое под твоим руководством становилось сплоченной и могущественной армией, тебя не спасет его былая разрозненность. В едином недовольстве сколочен их дух, и они разобьют тебя своей непоколебимой уверенностью, той же, с которой они чтили тебя. И глашатай объявит без свитка на твоей публичной казне: " Тиран казнен! Люд, возрадуйся!" И твою кровь соберут из-под гильотины, и выплеснут в придорожную канаву, а голову разрежут и скормят свиньям. Доказано временем - бессмысленно ждать от них чего-то другого. Дипломатии, например. Ничего не меняется в этом мире. Только слова, которыми прикрываются словно щитом, веря в их непоколебимость. Я не желаю быть частью ТАКОГО мира. Мне отвратна даже мысль об этом. И один человек может перевернуть этот мир, но его участь неизбежно трагична. Толпа скроет с головой в своей посредственности, фальшивых идеалах, того, кто выделится из общей массы.
Мои губы дернулись в улыбке, от эйфории того, что я знаю правду, и это знание дает мне возможность отторгнуть этот мир, а может, и изменить его. Ведь я – тот кто должен разрушить старое, отжившее, созданное Богом, и дать путь новому. Моя участь тоже незавидна. Мне не дано созидать. И когда я выполню то, что я же себе и предначертал - тогда мой путь будет завершен. Я исчезну в потоке времени. Как и все мы. Когда нибудь