Цзянши

Мне снился сад – чудесный сад, где, грусть свою тая,
Склонился персиковый цвет над водами ручья,

Мне снился клёкот журавлей и крики обезьян
И флейт бамбуковых напев – изыскан и игрив.

Но лунный свет пробился в щель меж досок гробовых,

И стонет ветер ледяной средь выцветшей листвы,

Зовёт в промозглый злой туман на поиски живых,

И я встаю, забыв покой до утренней зари.

И я встаю, и я бреду один сквозь тёмный лес,

Пускай людей страшит мой шаг в полночной сонной мгле

И бледный лик и гниль шелков и ржавчина колец

И гулкий звон тяжёлых бус и кровь на рукавах.

Заприте двери на засов, достаньте зеркала,

Неужто верите и впрямь, что тусклый блеск стекла
Да колокольчик у дверей избавят вас от зла?

Мой тихий смех, голодный смех, ответом будет вам.

Давайте, жгите фонари под кровлей красных крыш,

Меня давно уже огнём, увы, не отвратишь,
Пускай он пляшет и трещит – упрям, беспечен, рыж,

Ему меня не то, что сжечь – не выйдет и согреть.

Твердите предков имена, сжимая амулет,

Кричите трижды петухом, зовите в дом рассвет,

Рассыпьте крупный белый рис и пригоршню монет,

Ах, было б золото – собрал, но это только медь.

Пишите древние слова на ширмах расписных,
Бумажных тонких веерах, колоннах ли резных,

Я всё равно приду бедой, проникну в ваши сны,

И не прочтёт никто в траве едва заметный след.

Давно покинули наш мир святые мудрецы,

Кто пел драконам и богам хвалу под звуки цитр,
Кто заговаривать умел клинки и бубенцы,

Уж их надгробий не сыскать в кладбищенской земле.

В наш суетливый шумный век почти забыл народ,

Как звать по верным именам хозяев гор и вод,
Как нас, непрошенных гостей, отвадить от ворот,
В блаженных землях ныне спят герои давних лет.

Лишь я один, не зная сна, шагаю наугад,
Привык терпеть мороз и дождь и мёртвой плоти смрад,

К чему гадать, кем прежде был, искать пути назад?
Не разорвать моей тропы заржавленный браслет.

Меня как будто кто-то ждал на этой стороне

Такой же ночью при немой нефритовой луне,

Но миновало с той поры без счёта долгих дней,

И хризантемы отцвели, и кубок опустел.

С землёй сравнялись города и дивные дворцы,

Драконы спят на дне морском, забыты храбрецы,

И мой истрёпанный вконец наряд эпохи Цин

Вот-вот развалится, а с ним – и прах гнилых костей.

О да, порой мне снится сад – весенний юный сад

И перелётных клин гусей в рассветных небесах

И стаи джонок и ветра в багряных парусах,
Мне снится жизнь – другая жизнь, как будто не моя.

Но на закате гаснет день, и тусклый звёздный свет

Теряет блики серебра в некошенной траве,
И кровь пульсирует внутри холодных бледных вен,

И голод плещется во мне, как горький, едкий яд,
И перед голосом его никак не устоять.

***
Примечания:
Цзянши – китайская нежить, сходная с европейским вампиром. По сути это восставший труп, питающийся ци (жизненной энергией) живых людей. Превращение в цзянши может быть результатом проклятья, неправильного погребения, насильственной смерти, самоубийства или наличия незаконченных дел, таких, как желание кому-то отомстить. Обычно эту нежить изображают в виде полуразложившегося трупа, одетого по моде династии Цин. Считается, что цзянши боится огня, собственного отражения в зеркале, звона колокольчика, крика петуха и специальных даосских амулетов. Так же перед ним можно рассыпать монеты – он начнёт их собирать и позабудет о жертве. Однако, как подчёркивает персонаж моего стихотворения, на него всё это не действует, потому что он очень старый и опытный.

Р.S.Отношу стихотворение к "философской лирике" потому что не знаю, куда ещё его можно отнести. На эпическую, любовную и пейзажную оно точно не катит, не говоря уже о юмористической.

Р.Р.S.Коллаж авторский.