18.  САНГРИДА

Месяц ожидания стал для Сангриды сущей пыткой. Все мысли её были о Гидеоне, его безжизненном теле, покоящимся в накрепко сбитом ящике, и корабле, скользящем где-то в ледяных водах Лазоревого океана. Ночами она видела принца в своих снах, а, проснувшись, мечтала  уснуть снова, спрятаться от страшной реальности, где она осталась совершенно одна. Крыс снова и снова уговаривал её выйти из своих покоев, прогуляться по саду или хотя бы присоединиться к нему во время вечерней трапезы, но Сангрида не слышала его просьб. Расставшись с сиром Каллатом и велев ему готовиться к отплытию, она выходила лишь для того, чтобы посетить храм. Отец Бифорд нередко говорил с ней после молитвы, и эти разговоры облегчали её боль.

Как не удивительно свою главную поддержку Сангрида обрела в Альдо. Узнав, что она приняла посланника Чёрного острова, он настоял на встрече и буквально уговорил Сангриду пройтись вокруг дворца. Он приходил все чаще и засиживался до самой ночи, развлекая ее рассказами о Морно. 

Здоровье его по-прежнему оставляло желать лучшего, и, превозмогая боль, он порой с огромным трудом возвращался обратно в Белый дворец. Узнав, что Сангрида любит верховые прогулки, он распорядился подготовить для них лошадей и в окружении свиты они проделали долгий путь на запад в живописную маленькую деревушку у слияния рек Быстрой и Чёрной смерти. 

В седле Альдо чувствовал себя просто великолепно, он держался с королевским достоинством, и Сангрида впервые по-настоящему осознала, что перед ней наследник престола Морно. Калека исчез, ехавший рядом с ней мужчина был красив и обходителен, его интерес польстил бы любой, но, стоило им остановиться, в глазах принца Альдо что-то потухло. Он беспомощно протянул руки к высокому крепкому слуге и тот, перекинув принца через плечо, осторожно его спешил. Другой слуга протянул Альдо трость и, тяжело опираясь на неё всем телом, тот поспешил к Сангриде на своих подворачивающихся немощных ногах.

Как бы Сангрида ни старалась держаться от него на расстоянии, снова и снова думая о предстоящем побеге,  это было выше её сил. Альдо что-то затронул в её душе, и она больше не могла от него отвернуться. Он походил на Гидеона, каким Сангрида впервые увидела его при дворе. Он тоже был нескладным истерзанным вороненком, вот только в отличие от Гидеона ему было не взлететь на своих сломанных крыльях. Глядя на него, Сангрида испытывала жалость и нежность, точно Альдо был искалеченным ребёнком,  и все же порой в её душе пробуждались и иные чувства. Стоило им разговориться, Альдо преображался. Он говорил с пылом и страстью, как и Гидеон быстро приходя в крайнее возбуждение. Сангрида видела в нем столько схожести с Чёрным принцем, что это вызвало бы недоумение у любого, с кем бы она поделилась своими наблюдениями. Легендарный Гидеон Чёрный принц и калека из Морно. Судьба любит насмешки.

Проведя в деревушке полдня, они выехали обратно в Мраморный город. После сытного пикника Сангрида ощутимо отяжелела и чувствовала себя в седле крайне некомфортно. Альдо только посмеивался над её шутливыми жалобами. Сам он был в прекрасном настроении и даже подбил одного из сопровождающих на небольшое соревнование. Извинившись перед Сангридой, он выдвинулся вперёд, а спустя мгновение они со слугой уже мчались рысью к воротам Мраморного города. Едва их силуэты скрылись вдали, к Сангриде приблизился всадник. Должно быть, он все это время держался неподалёку, поджидая удобного момента. Слуги тотчас окружили Сангриду, не позволяя пришельцу приблизиться к ней. Всадник скинул с головы капюшон походного плаща, и тревога Сангриды тотчас улеглась. Это был сир Каллат.

- Госпожа, - с привычной хрипотцой в голосе позвал он. 

- Пустите, - велела Сангрида слугам и те поспешно расступились. Сир Каллат подошёл ближе.

- Вы спрашивали меня о нерелисском черном шелке. Корабль моего господина прибывает сегодня на закате.

- Сегодня? - Сангрида побледнела. Как бы нм томило её ожидание, предстоящее пугало её.

- Да. Господин будет торговать на том же месте, что и в прошлый раз. И ещё, моя госпожа, я лично подготовил ткани, о которых вы спрашивали. Все сделано в точности, как мы договаривались. Если вы все ещё заинтересованы, я передам их, когда вы поговорить с хозяином.

Сангрида только и смогла, что кивнуть. Значит, сегодня после заката в храме на Круглой площади. Да, это идеальное место, чтобы оно не вызвало ничьих подозрений. Она и без того каждую ночь проводит в молитве.

- Госпожа! 

Сангрида обернулась и увидела приближающегося к ней Альдо. Должно быть, он развернул коня обратно, и теперь галопом мчался ей навстречу.

- Что случилось? Вы в порядке? Чего хотел от вас этот человек?

- Он просто торговец тканями, - Сангрида выдавила из себя улыбку. - Я заказывала у него шелк, ещё до того, как... Товар пришёл в столицу, и торговец просто хотел удостовериться, что я все ещё намерена его приобрести.

Лицо Альдо чуть просветлело. 

- Этот торговец напоминает скорее наемника. Я испугался за вас. Мне не следовало оставлять вас одну. Я позволил своей любви к скачке отвлечь меня от главного. Верховая езда единственное занятие, в котором я чувствую себя полноценным мужчиной.

Альдо залился краской. Он сказал гораздо больше, чем следовало, и теперь сохранял упорное молчание. Сангрида же не нашлась с тем, что следует сказать, и остаток пути они проделали в молчании.

Оказавшись у себя в спальне, Сангрида тотчас принялась за сборы. Своих вещей у неё было совсем немного - пара платьев, привезенных с острова и украшения. Она тотчас переоделась в самое простое из них. Не следует привлекать внимание, даже если её будет скрывать сама ночь. Браслет Гидеона она не снимала со дня его отъезда, а в шубе и без того всегда ходила в храм. Подумав, она отобрала самые скромные из украшений Айаны и спрятала их в кошель. Не хотелось уходить отсюда воровкой, но, кто знает, что их ждёт в будущем.

Сангрида едва успела убрать кошель, как дверь распахнулась, и в комнату вошёл ухмыляющийся Крыс.

- Советник, - испуганно вздрогнула нерия, пытаясь понять, заметил ли Крыс кошель. Судя по всему, тот вошёл мгновением позже, и тайна оказалась сохранена.

- Моя дорогая, - широко улыбнулся он. - Я пришёл, чтобы тебя поздравить. Судя по всему, тебе удалось настолько очаровать нашего дорогого гостя, что в скором времени нам стоит ожидать королевской помолвки.

- О чем вы говорите? - изумилась Сангрида. Она даже позабыла о прежних переживаниях, ошеломленная услышанным.

- Только что ко мне подошёл гвардеец из Белого дворца и сообщил о просьбе принца. Тот пожелал, чтобы ему в комнату прислали продажную девку, -  Крыс хохотнул, - Выходит, он хочет убедиться, сможет ли ублажать супругу, перед тем как сделать тебе предложение. Не волнуйся, я уже распорядился, чтобы к нему прислали девственницу, так что дурной болезнью он тебя не наградит.

- Вам не стоило говорить мне об этом, - с отвращением пробормотала Сангрида. Она испытывала сосущий страх, при мысли, что Альдо и в самом деле может сделать ей предложение. Но помимо страха она чувствовала брезгливость и, пожалуй, ревность. Ей и думать не хотелось о девице в постели принца. Впрочем, сейчас ей не было причин волноваться из-за Альдо, в конце концов, ей недолго предстояло оставаться в роли Айаны Пеллар. Сегодня ночью все должно закончиться. - Эдвард, простите, я бы хотела сейчас отдохнуть. Конная прогулка оказалась неожиданно обременительной для меня. Боюсь, я переоценивала себя, когда соглашалась на предложение сира Альдо.

- Конечно, отдыхай. Поговорим утром. Полагаю, сегодня ты снова пойдёшь в храм?

- Если не просплю всю ночь до утра.

Она и впрямь легла в постель и очень скоро уснула. Проснулась Сангрида, лишь услышав громкие голоса гвардейцев, заступавших на ночной караул. Тело её горело, точно в лихорадке и, набросив на плечи шубу Гидеона, она крепко закуталась в меха. Привязанный к поясу кошель с золотом звонко позвякивал при каждом шаге, и Сангриде пришлось обернуть украшения в тонкий платок. Звон стал значительно тише.

Вот и все. Она окинула взглядом комнату, которую сейчас долгие месяцы привыкла считать домом. Неожиданно для себя Сангрида ощутила невыразимую печаль, навсегда покидая клетку из которой так хотела вырваться. Тяжело представить, что она больше никогда сюда не вернётся, не увидит Крыса и Милит. А как огорчится бедный добрый Альдо, узнав назавтра о её побеге! Может быть, ей и в самом деле лучше остаться, раз теперь Гидеон её больше не ждёт.

При мысли о Чёрном принце Сангрида внезапно вспомнила о ещё одной причине своего побега. Удивительно, как она вообще могла забыть о том, что сегодня привезут его тело? Новая волна холода пробежала вдоль её позвоночника и Сангрида поспешно вышла из комнаты. В столь поздний час в коридорах были только стражники. Никто и не думал останавливать её, и Сангрида быстрым шагом миновала лабиринты коридоров и длинную дорожку сада. Стоящие у ворот гвардейцы услужливо их распахнули, и Сангрида оказалась на Круглой площади. Никогда прежде путь от ворот до лестницы храма не казался ей таким длинным.

Остановившись возле высоких резных дверей, Сангрида точно оцепенела. Пальцы замерли в дюйме от ручки, и она отвела их назад, не чувствуя в себе сил для того, чтобы войти. Нервная дрожь сотрясала ее изнури, мешала дышать, лишала последних сил. Она хотела и не смела распахнуть двери, увидеть гроб. Гроб с телом Гидеона. 

Ее тело пылало точно в лихорадке, она горела заживо, мечтая о блаженной минуте, когда разум уступит болезни, и она точно в спасение окунется в беспамятство. Осознание смерти Гидеона так и не пришло к ней. Порой, лежа без сна в своей кровати она снова и снова пыталась представить его мертвым, но у нее ничего не выходило. 

Гидеон в ее воображении мягко улыбался, живой, любящий, несокрушимый. Как могло ее сердце не ощутить его уход? Как не остановилось в ту минуту, когда с его губ сорвалось последнее дыхание? Какая нелепица! Какая страшная нелепица эта жизнь. Почему она была здесь, вдали от дома и Гидеона в то время, когда он нуждался в ней? Отчего выбрала золотую клетку вместо любви и счастья? Зачем? Сангрида не находилась с ответом. 

Прижимаясь пылающей щекой к ледяной двери храма, она с трудом оставалась в сознании. Как бы хорошо сейчас было бы умереть. Лежать, ничем не волнуемой рядом с телом Гидеона, обрести с ним в вечности единение, которое они не познали в жизни. Дыхание замирало в ее груди. Закрыв глаза, она всей душой приветствовала смерть, звала ее, как зовет ребенок мать, молила заключить в свои любящие объятия. Но смерть, как и погибшая мать, не откликнулась на призывы. Сангрида осталась совершенно одна в этом мире, и никто больше не мог ее услышать. Сделав короткий вздох, она снова коснулась ручек двери и толкнула ее вовнутрь. 

В ночной час храм был пуст и молчалив. Мерно горели на алтаре свечи, тусклым светом освещая просторный зал, в тени статуй, скрыв за глубоким капюшоном лицо, шептал свои молитвы священник. Впрочем, его присутствие едва ли было замечено Сангридой. Прямо посреди зала там, куда из проема в крыше падал лунный свет, возвышался гроб. 

Сангрида покачнулась на ногах. Она думала, что боль, которую она испытывала на протяжении этих мучительных недель, уже не может стать сильнее, но она ошибалась. Тело Гидеона покоилось в дешевом грубо сколоченном гробу. Гвозди были прибиты неровно, точно гроб закрывали в страшной спешке, одна из досок треснула. За дни, проведенные в море, дерево посерело, и от гроба исходил смрад. С трудом владея ослабевшим телом, Сангрида, покачиваясь, опустилась на колени. Дрожащие ладони коснулись шероховатой поверхности крышки. Под ней, так мучительно близко и непостижимо далеко, находился Гидеон.

Таким и бывает конец. Конец жизни, которая внезапно оказывается столь счастливой и безмятежной. Конец прошлого, сулившего лишь светлые дни. Гидеон мертв. Гидеон мертв! Мертв! Ничего не сказано из того, что следовало сказать. Ничего не сделано, из того, чего нельзя было не сделать. Был ли он вообще в ее жизни, или это был всего лишь сон, иллюзия? Воплощение божественных обещаний, которые она не приняла? Не захотела принять?

Она не сможет его похоронить. Нет! Как можно закопать его тело в землю, убрать с глаз, точно доказательство в содеянном преступлений? О нем нужно позаботиться, что-нибудь сделать. Она должна окружить его той любовью, которую не дала при жизни. Нужно найти лучших бальзамировщиков, чтобы они прекратили начавшееся тление, возвести склеп или мавзолей, да, мавзолей, чтобы вовек никто не забыл Черного принца. 

- Пожалуйста, оставьте нас наедине, - И скажите могильщикам, чтобы шли по домам. Я не могу его похоронить. Он - Черный принц. Он заслуживает лучшей могилы, чем наскоро вырытая в саду яма, без камня и надгробия. Идите, и простите, что я вас потревожила. Мне жаль. Мне так жаль...

Слезы, которые Сангрида столь долго сдерживала, набежали на глаза быстрее, чем она успела взять себя в руки, и теперь их ничем нельзя было остановить. Обхватив руками гроб, она приникла к нему всем телом, сотрясаясь от рыданий. Как же сильно она нуждалась в утешении! Как неистово желала сострадания, искреннего сострадания, а не слов поддержки от Крыса. Он не любил Гидеона. Сангрида знала, что его уход только обрадовал его, и находиться рядом с было почти так же невыносимо, как вспоминать умершего. 

Понять ее могла лишь Милит, потерявшая братьев и сестер, но им никогда не увидеться вновь. В тот день, когда Сангрида выбранила её за безжалостно отношение к Альдо, состоялась их последняя встреча. Они расстались отнюдь не друзьями. Мысли о Милит еще больше ранили Сангриду. Она не могла справиться со слезами, унять неистовое биение сердца в груди, успокоить сбившееся дыхание. Ей было тяжело дышать, она задыхалась от рыданий, отчаянно боролась за каждый глоток воздуха, но не могла вздохнуть. Напрасны были ее попытки. Точно выброшенная на берег моря рыба, она снова и снова хватала ртом воздух, но он застревал в горле, не доходя до легких. Тьма накатывала точно волна, становясь все ближе и ближе. Свет перед ее глазами мерк. Смерть услышала ее зов и не преминула откликнуться.

Сангрида не знала, сколько она пробыла без сознания. Тьма, казавшаяся бесконечной, точно небесная высь, начала медленно таять. Неясные силуэты обретали четкость черт, звуки становились все ближе. Чьи-то заботливые руки осторожно касались ее пылающего лица смоченной в винном уксусе тряпицей, и на смену жару приходила прохлада. Резкий запах не значил ровным счетом ничего. Сангрида не сдержала вздоха наслаждения, ощущая, как огонь покидает ее чресла. Не открывая глаз, она потянулась за тряпицей, и еще сильнее прижала ее ко лбу. Дыхание девушки стало глубоким и равным, точно после долгого сна.

Открыв глаза, она не узнала места, в котором находилась. Зала храма была освещена свечами, помещение, в котором она находилась теперь, было крохотным и темным. На столе догорала единственная свеча, ее неровное пламя бросало неясные тени на голую поверхность стен. Должно быть это келья, подумала Сангрида, но в следующее мгновение ее взгляд скользнул на человека, стоящего над ней.

Мужчина был невероятно худ, как бывают худы лишь истощенные долгим затворничеством священники-аскеты, вернувшиеся к людям лишь затем, чтобы принять смерть. И все же глаза выдавали его сполна. В их зеленом сиянии горело адское пламя хищного зверя. Гидеон Талтос, человек, ставший дьяволом или дьявол, проживший человеческую жизнь, не сводил с Сангриды пристального взгляда, а на его тонких губах играла торжествующая улыбка  

- Гидеон, - пересохшими губами прошептала она, не веря собственным глазам. Облачённый в одежды святого отца, тот пристально вглядывался в её побелевшее лицо.

- Я же обещал, что мы встретимся вновь. Чёрный принц всегда держит своё слово. Почти всегда.

- Но ты, - она порывисто села, едва не задев склоненного над ней мужчину, - ты умер.

- Все не такое, каким кажется. Я должен был умереть, Сангрида. Только так я мог спастись.

- Я не понимаю, - растерянно прошептала она, и Гидеон ощутил невыносимую нежность. Она была так испугана, так беззащитна, что его сердце невольно сжалось. Ладони его мягко обвили ее нежное личико и, притянув к себе ошеломленную Сангриду, он долгим поцелуем прижался к ее пылающему лбу. Она бессильно обмякла в его объятиях, а затем обвила его шею своими тоненькими ручками. Слезы тихо бежали по ее щекам, она беззвучно рыдала в его объятиях. Это продолжалось бесконечно долго, и наконец, Гидеон отстранился. Он осторожно вытер слезы с ее щек и грустно улыбнулся. 

- Все началось тогда, когда я впервые вернулся из похода, - негромко начал он рассказ. - Нерелисса приветствовала меня как героя, и знаешь, я все еще слышу эти голоса, превозносящие моё имя, музыку, которую играли на улицах, по которым шествовали мои войска. 

Но отчетливее всего я помню глаза отца. В них я прочитал не гордость и любовь, на которые так надеялся, а свой приговор. Он не простил мне моего триумфа и славы, которые превзошли его. Я понял, что теперь моя жизнь будет в опасности. Аластер больше не видел во мне сына, я стал ему противником, а ты помнишь, как он поступил со своими братьями. Теперь мне оставалось рассчитывать только на преданность моих воинов и расторопность осведомителей.

От них я узнал о том, что не только мной одним недоволен отец. Лестер не оправдал его ожиданий, какими бы они ни были, и все чаще в разговорах со своим преданным слугой сиром Каллатом Аластер заговаривал о новом браке и сыне, который бы смог заменить Лестера. Отец даже не догадывался, что уже долгое время сир Каллат служит мне. Он не помнил, что много лет назад предал любовь и преданность слуги, забрав его невесту в свой гарем.

По моей просьбе сир Каллат осторожно переговорил с Лестером и убедился в том, что брат готов на все, даже объединиться со мной, лишь бы сохранить свою жизнь и право на черный престол. Я дал ему несколько щекотливых поручений и,  убедившись, что он верен мне, заключил с ним соглашение. Мы выработали план, и стали медленно претворять его в жизнь. Для начала подкупили Нуадор Тактимар.

От удивления Сангрида открыла рот. Ей показалось, что она ошиблась, ведь подобного просто не могло быть, но смех Гидеона убедил её в обратном.

- Понимаю, - сказал он. - Но от своих осведомителей я знал, как страстно она желает сберечь жизни дочерей. Нуадор Тактимар была готова на союз с самим дьяволом, лишь бы те уцелели. В то время, когда, как думал отец, я осаждаю Сембию, я прибыл в Мраморный город. 

Мы встретились с Нуадор Тактимар в этом самом храме. Мы договорились, что мои люди позаботятся о том, чтобы Митридат, а следом за ним и Крыс покинули этот мир. Вспомни, кто научил тебя воспроизводить чужой почерк? Мне не составило никакой сложности, заручившись любовным письмом Митридата, составить новое завещание. С печатями оказалось все не так просто, но золото Черного острова и моя репутация убедили всех стоиков в необходимости замены. Истинный наследник Митридата, принц Тристан, был опасен для советников, они предпочли избавиться от него прежде, чем тот надел венец правителя. Удача была на моей стороне.

  Наши надежды оправдались. Нуадор Тактимар сумела убедить Крыса вложить завещание в свой ларец. Она молила его о милосердии, уверяла, что такова была воля Митридата, который, будучи при смерти, уже не мог опровергнуть ее слова. Она обещала стать марионеткой в руках истинного принца, забытого Эдварда Пеллара, и Крыс дрогнул. Теперь мы были избавлены от его подозрений. Советник считал себя кукловодом.

Нуадор Тактимар взошла на престол, а её дочери были в безопасности. Относительной. Королева понимала, что, рано или поздно, вопрос о престолонаследовании поднимется вновь, и тогда ей придётся сделать выбор между ними. И она выбрала Айану. Когда Митридат был на последнем издыхании, она передала сообщение моему человеку. На следующий день все было готово, и он вывел принцессу из храма. Мы планировали отвезти её в Каскадеи, спрятать на твоей вилле, но корабль попал в шторм. Все могло рухнуть в одну секунду, но судьба была на моей стороне. Айана оказалась во Вдовьем доле, и преданная Амата тотчас сообщила мне об этом. Мы решили, что Вайс идеальное место для беглянки, и я оставил ее под присмотром хетты.

Все шло, как мы того желали. И лишь одно не давало мне покоя – мое решение отослать тебя на континент.

- Ты не мог, - прошептала Сангрида. Ее слабый голос был для Гидеона хуже удара кинжалом. Как бы ему хотелось избавить ее от этой боли, оградить от всего мира. 

- Я должен был. Я слишком сильно тебя люблю. Расставание было для меня равно смерти, и все же это было лучше, чем потерять тебя навсегда. Здесь мне помог сир Каллат. Он разделял мои опасения, в том, что отец решит использовать тебя против меня, он убедил его отослать тебя на материк, таким образом, принуждая меня к повиновению. 

Я знал, что в Мраморном городе ты будешь в порядке – Митридат уже был наполовину мёртв, а  Нуадор Тактимар обещала приглядеть за тобой, точно за своей дочерью. Это ей принадлежала идея выдать тебя за Айану. Мы не случайно выбрали в качестве казни черную вересь. С тех пор, как я осознал всю опасность своего положения при дворе, я понемногу добавляю яды в свою еду и питье, тем самым делаясь к ним невосприимчивым. Я велел преданному слуге проделывать это же и с тобой. Черная вересь не убила бы тебя, как остальных и это вынудило бы святых отцов помиловать тебя. Правда мы не знали планов Крыса, Нуадор Тактимар была сильно испугана, когда он предъявил на тебя свое право, но решила не возбуждать в нём ненужных подозрений, ведь он бы не смог сделать из тебя любовницу. 

Тем временем Лестер действовал в Нерелиссе. Мы договорились - он признаёт мою власть как своего владыки и будет содействовать всем моим начинаниям, за что получит престол Чёрного острова и Айану. Он любил её, что до Острова, я был готов уступить его, ведь я простер свой взгляд на Королевскую равнину. 

- Гидеон...

- Лестер то и дело вызывал недовольство отца, - не обращая внимания на ее испуг, продолжил принц. - Аластер ненавидел разгульные выходки наследника больше, чем мои военные успехи. Тогда сир Каллат и предложил ему отправить Лестера в Долину соколов, а меня, после его неудачи, ему на выручку. «Так, - говорил сир Каллат, - вы разом избавитесь от обоих, не вызвав при этом волнений. Гидеона любит армия, она стала бы вам непримиримым врагом, быть может, даже лишила трона, покажись им смерть Чёрного принца подозрительной, но после его героической гибели в Долине, они присягнут вам на верность, станут вашими, а вы благополучно женитесь вновь». 

И мой отец не удержался от соблазна. Он отослал Лестера к горцам, а меня, чтобы усыпить мою бдительность, отправил послом в Мраморный город. Думаю, его веселила мысль о том, что он отправил меня для того, чтобы мы с тобой поспрошались навсегда. Поэтому я получил письмо с приказом вернуться уже на следующий день. Для меня этот день стал подарком судьбы - я не только смог тебя увидеть и переговорить с Нуадор Тактимар, но усыпить бдительность Крыса, который начал что-то подозревать. 

Тем временем Лестер не только не был пленен горцами, он пришёл к ним добровольно, как посол от моего имени. Мы заключили соглашение. Горцы принимали власть нерелисского престола и получали все права нерий, оставляя за собой решение по главным вопросам и возможность сохранить армию. Говоря понятнее, Долина по-прежнему оставалась независимой при протекторате Нерелиссы. 

 Мы и не собирались выполнять свою часть сделки. Горцы уже изнывали от своей изоляции - отец запретил кому-либо вести с ними торговлю, карая смертью каждого нарушителя. Это по своей сути была та же осада, которая обратилась против него самого. Золото, красноречие Лестера и моя репутация человека, всегда держащего своё слово, лишили их всех сомнений. Они сами позволили нам взять Фолленд.    

Теперь нам предстояло организовать величайший спектакль. Мы не только должны были взять неприступную цитадель, но сделать это так, что бы противник до последнего считал все происходящее инсценировкой. Мне пришлось отдать жизни пяти своих преданных солдат. В их крови я был, когда меня уносили обратно в лагерь. Лестера, который был здесь же, на стене, захватил сир Каллат и тоже вывел из погибающего города. 

Пока Фолленд испускал своё последнее дыхание, мы трое успели обсудить свои конечные шаги. Ночью, когда моя армия была занята вином, женщинами и грабежами, мы с сиром  Каллатом пересекли город и, поднявшись на корабль Себастиана, отправились на материк. - Он тепло улыбнулся. - Мне жаль, что тебе пришлось пережить ужас этих дней, но иначе было нельзя. Я не мог предстать перед тобой раньше, как бы мне того ни хотелось. Я отправил сира Каллата, чтобы он сообщил тебе правду, но его остановило твоё состояние. Твоё горе было так глубоко, что, утихни оно, это выдало бы нас.

- И ты позволил мне... - голос Сангриды сорвался. Она смотрела на Гидеона с такой ненавистью, какой он никогда не видел на её лице. 

- Ты должна меня простить. Поверь, это приносило мне не меньшие муки. Быть так близко и не иметь возможности открыться.

- Ты действительно считаешь, что твоё нетерпение идёт в сравнение с тем адом, через который мне пришлось пройти по твоей милости?! - Сангрида вскочила на ноги. Гидеон протянул к ней руку, но Сангрида отшатнулась, точно от занесённого  кулака.

- Прошу тебя, пойми. Все, что я делаю, все это ради нашей любви. Когда я взойду на престол Королевской равнины, то во имя мира и процветания возьму в жены Айану Пеллар. Тебя. 

- А что насчёт настоящей Айаны? 

- Её лицо слишком хорошо знают в Нерелиссе. Ей придётся навсегда остаться в Вайсе. 

- Ты убьешь её, - тихо сказала Сангрида. - Сперва, разумеется, ты убьешь королеву и её дочерей, потом Эдварда. Ах, да, я ещё забыла про нашего отца. И, разумеется, Лестер тоже долго не проживет. Он либо станет твоей марионеткой, окруженный твоими воинами, либо погибнет.

- Ты клянешь меня за то, что я делаю, но дни милосердия остались в прошлом. Я пощадил Сембию, она взбунтовалась. Я был предан нашему отцу, но он уготовил мне смерть. Теперь я не могу позволить себе уступить хоть в малом. Вспомни историю Диглана Белобородого. 

- Он был завоевателем, - возразила Сангрида. История войн мало её интересовала, во всяком случае, гораздо меньше философии и древней литературы. Гидеон, привыкший к тому, что у Сангриды есть ответы на все вопросы, самодовольно усмехнулся.

- Диглан был наследником древнего рода, уходящего корнями к первым королям Равнины. Это был достойнейший юноша, преданный королю Эрдилу всем своим сердцем и душой. К тому же Диглан прекрасно разбирался во многих науках, был умен, красив и удачлив в бою. Думаю, этим он во многом походил на всех будущих королей Талтосов, - точно мальчишка, Гидеон выпятил грудь и Сангрида невольно усмехнулась. - Так вот, ему было всего двадцать три, когда Эрдил сделал его командующим флотом. В то время флот был совсем иным, корабли почти не использовались на военном поприще, но Диглан изменил это. Он убедил короля дать ему золото и людей, обещая ему непобедимую армаду. И Эрдил согласился. Многих вдохновило начинание Диглана, о его кораблях пели песни в тавернах, а дворяне посылали своих сыновей под его командование. Были и те, кто и сам отказывался от насиженных гнезд, меняя сушу на море.

Равнина воевала с тамийцами, народом, прежде населявшим территорию нынешнего Морно. Тамийцы были вольными детьми степей, воинами, с которыми никто не мог сравниться. Эрдил самонадеянно решил, что сможет легко покорить их земли силой оружия и высоким мастером своих воинов. Но оказалось, что армия короля была хороша лишь на парадах. Тамийцы же дрались так, словно сами боги стояли за их спинами. Они точно жаждали умереть, прихватив с собой как можно больше душ поверженных врагов. Войско Эрдила перестало существовать. 

Тогда-то он и вспомнил о флоте Диглана.  напрасны были слова того, что корабли бесполезны в войне с кочевниками, король не слушал его. Он велел Диглану, во что бы оно ни стало, сломить дух тамийцев и превратить их в верных вассалов. А чтобы мужчины проявили  большее рвение, Эрдил отослал их жён и детей в Клодас. Несмотря на всю сложность поставленной перед ними задачи, Диглану удалось добиться успеха. Разумеется, корабли здесь были ни при чем, золото, обещания, угрозы решили дело.

Диглан возвращался домой с радостным сердцем, даже не догадываясь о том горе, которое ему предстояло пережить. Клодас был атакован с моря. Пеллийцам удалось его отстоять, однако никто из сановников и не подумал о пленниках. Дом, где содержали детей и жён, сгорел дотла. Тела так и не обнаружили, и никто не знал о судьбе пленников. Погибли они в огне? Были пленены? Диглан, потерявший трёх маленьких дочерей и жену, носящую под сердцем четвёртого ребёнка, от горя сделался совершенно седым. Белобородый, так его прозвали. Диглан требовал от Эрдила ответов,  но их не было. Король и вовсе велел ему забыть о случившемся и поскорее жениться вновь. 

А дальше ты знаешь. Забрав самый быстроходный корабль, Диглан с другими вдовцами покинул Равнину и жестоко отомстил жителям островов. Всю свою жизнь он верил, что его семья жива. В Вайсе он со своими головорезами уничтожил целый город Мирт, узнав, что мужчины, напавшие на Клодас были из этих мест. Он и его воины поселились в опустевших домах. Им предстояло отомстить Эрдилу и Равнине, а для этого требовалось время. Так Диглан стал владыкой. Он назвал город именем жены - Нерелиссой. С тех пор Талтосы правят Чёрным островом. Все мы, так или иначе, повторяем судьбу нашего предка - ищем обратный путь в Королевскую равнину и всегда теряем любимых женщин. Ни один из нас не был счастлив в любви, а за краткие минуты блаженства мы очень жестоко расплачивались.

Но, как бы то ни было, я не откажусь от нашей любви. Ты моя Нерелисса, ты моя боль, мое счастье и моя погибель. Ты - вся моя жизнь, Сангрида. Ты в каждом моём триумфе, в горечи поражения, в надежде и страхе. Я взошёл на свой путь ради тебя, но теперь он близок к завершению. Ты понимаешь, что я должен теперь сделать. Это изменит все раз и навсегда. Для нас обоих. Поэтому я должен спросить, благословляешь ли ты меня? Согласна ли ты или мне стоит остановиться? Я подчинюсь любому твоему решению. Черный принц умер. Если ты захочешь, так оно и останется. Если нет, позволь мне стать королем.

В келье повисло молчание. Гидеон не отводил напряженного взгляда с Сангриды. Она не торопилась с ответом. Выражение её лица выдавало сильное волнение, но, когда она кивнула, в её глазах была лишь холодная решительность. 

- Тебе не нужно моё согласие, Гидеон, - негромко произнесла Сангрида. - Но, если это так необходимо, я скажу - убей Аластера. Позаботься о себе и Лестере. Я прощаю тебе этот грех. Я прощаю тебе всю ту боль, которую ты мне принес. Сделай это. Я сумею жить в мире без Аластера, сумею смириться с твоим клеймом отцеубийцы, но жизнь без тебя не имеет для меня смысла. Если нет Черного принца, нет Сангриды Талтос.

Он не сумел более сдерживать себя. Руки Гидеона обвили дрожащую Сангриду, их губы встретились в поцелуе.

Он никогда не думал, что поцелуй Сангриды будет таким. Вместо сладости на своих губах Гидеон чувствовал соль ее слез. Она не отстранялась как прежде, ничто теперь не могла вырвать ее из его объятий. Она дрожала точно перепуганный зверек, в то время как пламя в груди Гидеона, казалось, испепелит его заживо. Он покрывал тысячами поцелуев ее заплаканное лицо, не веря тому, что все это происходит на самом деле. Какое невыносимое, болезненное счастье, быть с ней, держать в своих объятиях, слышать, как твое имя, точно мучительный стон, снова и снова срывается с ее губ. 

- Не бросай меня, больше никогда не бросай меня, - шептала она, - Гидеон, мой Гидеон.

- Теперь ничто не разлучит нас, - пообещал он, на мгновение отрываясь от нее. В тусклом пламени свечей его глаза сверкали изумрудным огнем. – Я даю тебе слово. Никто больше не посмеет встать между нами. Я всегда буду рядом с тобой. Я клянусь, в следующий раз я умру в твоих объятиях.