Рассвет окрасил воды моря в жемчужно-розовый мерцающий свет. Зима отступала по мере продвижения к южным границам, и уже сейчас Эйслин ощущала сладостное горячее дыхание пустыни, хотя едва ли ветра могли отнести его так далеко от заветной родины. Стоя в одиночестве на палубе, она вглядывалась в расплывчатые в предрассветной дымке очертания далеких берегов, гадая, какой же стране они принадлежат. Чайки с протяжными криками носились над ее головой, и Эйслин не переставала удивляться тому, что никто из ее спутников не проснулся от этих звуков.

Лишь Гиран был рядом, покидая капитанский мостик так редко, что Табий, его помощник, некогда чудом выживший в страшном шторме, что унес жизни всех его спутников, за исключением одной лишь вазилири Танис, не переставал отпускать едкие комментарии в отношении лиара.  

Впрочем, лиар в роли капитана был делом неслыханным. Львы ненавидят воду, всеми правдами и неправдами стараясь избегать ее, в то время когда Гиран едва ли не мурлыкал от удовольствия, подставляя лицо солнцу и соленому ветру.

Этот самый ветер, увы, был не на их стороне. И Табий и Гиран сходились в том, что едва ли им доведется достигнуть берега Хамбели раньше, чем через полтора месяца – вдвое больше, чем потребовалось Танис.

Впрочем, Эйслин едва ли не радовалась подобному раскладу событий. Переборов себя, она все же поговорила с Ледой и мир, что прежде казался ей столь непоколебимо прочным, исчез, точно мираж в пустыни, открывая новый лик. 

Леда не утверждала, как прежде говорил Гиран, что она Мария, нет, с сомнением в голосе, то и дело обрывая себя на полуслове, она говорила о событиях, пережить которые могла лишь Мария, вспоминала вещи, о которых никто иной не мог знать. Но эти «воспоминания» были точно сны, едва уловимые, потерявшие свою четкость, забытые. уверена она была лишь в одном – связь существует, и возникла она в тот час, когда, побеждая боль, вазилики Мария решила уйти в Заповедные пустыни.

Вот и теперь Эйслин, заслышав тихие шаги старой южанки, тепло улыбнулась. За ту неделю, что длилось их странствие по морю, она начала воспринимать ее как старую любящую бабушку, хотя для дочери древнего рода подобное обращение стало бы оскорблением. Не знай Эйслин, кто эта скромно одетая женщина, она бы с уверенностью сказала бы, что перед ней королева, пережившая своих детей и внуков, ушедшая с арены, но не потерявшая ни капли былого величия.

- Доброе утро, Леда.

- Истинно доброе, дитя, - старая южанка коснулась ее лба благословляющим жестом. – Прошлой ночью мне открылось многое, а потому моя душа не может не радоваться наступающему дню.

Эйслин улыбнулась. Каждое утро Леда заявляла ей о том, что боги в очередной раз открыли ей свои замыслы, но сколько бы районак не раскрашивала ее, Леда упорно молчала, тихонько улыбаясь своим мыслям.

- Скоро мы достигнем южной границы, - вместо этого сказала Эйслин. – мы можем войти в Эсдрас.

- Это не твоя судьба. Ты еще не готова править.

- Я родилась для этого.

- Нельзя родиться, чтобы править. Можно заслужить правление, а иначе срок ему будет коротким. Ты еще не готова обрести Юг. Как можно править людьми, о которых ты ничего не знаешь? Как можно проливать кровь на песок, если ты не любишь эту землю? 

- Я люблю ее. Я родилась... Я родилась вазилири.

- Но ты не южанка. И нет в этом мире ни единой земли, которую бы ты могла назвать своей родиной.

- А потому я объединю их воедино.

- Птица, что не привязана к гнезду, не высидит птенца. В твоем сердце так много льда, дитя, но любовь не меньшая сила, чем северное равнодушие. Открой ее, и ты возвысишься.

- Но Вирана...

- Ее больше нет. Вирана была исключением. К тому же она знала любовь, и именно эта любовь служила ей все то время, что стиана украшала голову районак. Варрос - имя ей. Есть ли у тебя такой человек, Эйслин?

- Был, - она стиснула зубы. Боль, терзающая ее душу с той минуты, как погиб Этельстан, никуда не ушла. Эйслин обрывала себя на полуслове, лишь речь заходила о предметах, касающихся любимого брата.

- Не сдерживай своего горя, но и не тешься им. В твоей жизни еще будет человек, который навсегда растопит тот лед, что сковывает твое сердце.

- Что ты можешь знать? - усмехнулась Эйслин, отводя взгляд к золотому солнцу, которое уже полностью поднялось над линией горизонта.

- С тех пор, как я чувствую присутствие своей матери, мне Пустынным дарованы вещие сны.

- Песчанным...

- Ты ничего не знаешь о Юге. Не знаешь об именах богов и молитвах, о танцах и легендах. Я же знаю о том, что Танис жива, вопреки тому холоду, что лишает ее остатков сил. Хестию выдал Ранделл, и ее голова украшает пику. Знаю, что Роллон пал, а Серрана называет княгиню бабушкой, вспомнив о тех узах, что не связывают ее с Танис.     

- Если все это правда, - Эйслин шумно сглотнула, пытаясь избавиться от кома, подкатившего к горлу.

- Это правда. И правда заключается не только в прошлом, но и в будущем. Обе твои сестры падут, придет время новой династии.

- Новой? Но кто...

- Не все сразу, Эйслин, - улыбнулась Леда. – Твоя жизнь теперь как лист бумаги – часть ее рассыпалась пеплом, и пламя подбирается все ближе к краю. Лишь тебе решать – сгореть, на мгновение взлетая в воздух ослепительными искрами, или погасить огонь.

- Я не знаю что делать. Битва за Гарт... Я до сих пор не могу понять, как при таком численном перевесе, имея лиаров, тройное кольцо защиты и оружие мы могли сдать город. Как Горро мог предать нас? Я была готова поставить свою жизнь на нашу победу. Я не сомневалась в ней.

- Тогда начни сначала, пока на это у тебя есть время и возможность. Стань другой. Северу не одержать победы за наследие пяти земель – дело Мидиров – сторона. Ты Ройглао. 

- Я - Вилландерт.

- В этой войне Вилландерты – Аэлла и Деминг. Ты – дочь Юга, дочь вазилики из рода Вилландертов. И никогда не забывай этого. Юг огромен и имеет верное сердце. Будь добра к своей земле и ее людям – и Юг никогда не предаст тебя. Восток и Запад будут с Аэллой недолго – Запад уже отвернулся от нее, считая гибель останков Летеции в огне – делом ее рук.

- Откуда тебе это знать? – усмехнулась Эйслин. Но в этой усмешке не было былого презрения, как в первые дни плавания, когда Леда была для нее старой мошенницей. 

- Мне многое открыто, королева. Я многого не прошу, говоря, что ты должна последовать моим просьбам - в них нет скрытой опасности для тебя. Прислушайся к простым советам, познай Юг, и корона увенчает твою главу. Ты обретешь истинное величие. В тот день, когда песок Экматена укроется под снегом, ты обретешь истинное счастье, которое не покинет тебя до конца дней. Но это один из путей. Другой ведет к мучительной кончине. Круг замкнется – последняя роза династии Вилландертов, познает иную золотую розу.

- Я уже видела Деминга. Во всяком случае, мне кажется, что воин, который пощадил меня, был именно принцем. Хотя, это всего лишь домыслы. Вполне вероятно, что это был лиар из тех, что пришли со мной с Севера. Я плохо запоминаю лица. Быть может, этот человек уже мертв.

- Он жив. И это Деминг. Судьба ведет вас друг к другу. Вы всегда были связаны, с самого рождения. 

- Деминг, - вслед за ней пошептала Эйслин, точно пробуя имя на вкус. - Леда, если бы ты только знала, как я теперь растеряна. Я была готова к тому, что меня подведут другие, даже не так, - она усмехнулась, - я ожидала этого. Но никогда я и подумать не могла, что сама подведу себя. 

- Ты еще можешь все начать сначала. Еще не поздно. 

- Я в этом не уверена.

- Ты знаешь это, - улыбнулась старая женщина. - Ты чувствуешь, что должна измениться.

Она была права. В душе Эйслин, мятежной и беспокойной, впервые появилось смирение. Смирение и желание ненадолго остановиться, увидеть что-то помимо войны. Всю жизнь ее учили тому, как быть воином и королевой, но никто не научил ее быть человеком. Слушая рассказы старой жрицы, она заново открывала для себя Юг. 

Каким же откровением для нее стало различие между Песчаным и Пустынным, рассказы о недавних войнах, о которых она даже не слышала. По вечерам они вместе с Ледой танцевали, поклоняясь Песчаному, и впервые в своей жизни Эйслин была по-настоящему счастлива. 

Огонь, прежде бушевавший в ее душе, погас, оставляя за собой тишину и спокойствие. Осознание собственной смертности и ничтожности шокировало ее, но не сломило. Как никогда прежде Эйслин была уверена в успехе собственных начинаний с той лишь разницей, что теперь ей все хотелось сделать правильно. 

К тому дню, когда их маленький корабль вошел в лагуну Хамбели, от прежней Эйслин не осталось и следа. 

На борт поднималась маленькая дочь Севера, возомнившая себя наследницей дела Вираны Северной, теперь же на песок заповедного города ступила нога рыжеволосой молодой женщины, наследницы дома Ройглао, жрицы и матери своего народа. 

Многотысячная толпа, точно волны моря, расступалась перед Эйслин, направляющейся к ступеням высокого храма. Прав был Гиран, следовавший теперь за своей госпожой, некогда сказав, что Танис было позволено увидеть лишь малую толику, - Хамбели был огромен. 

Армию Гарта составляло лишь немногим больше людей. Поднявшись по ступеням, Эйслин повернулась к народу. Голоса людей смолкли. Все смотрели на дочь рода Ройглао, ожидая, что она скажет. 

Эйслин молчала. С нежной улыбкой она вглядывалась в лица южан, удивляясь тому, что некогда могла считать их уродливыми из-за смуглой кожи и темных волос. Они были такими необычными, что вызывали теперь в ее душе искреннее любопытство. То, о чем рассказывала ей Леда, было удивительным. И частью этих рассказов были такие же люди, что стояли у подножия храма, приветствуя ее. 

Улыбнувшись, Эйслин, точно Вирана Северная, делая свой последний шаг в пустоту, развела руки в стороны поднимая ладони к небу и опустилась на колени, склонив голову перед своим народом. Проходили минуты, но она не поднималась, смиренная раба южан.

- Вазирен! - чей-то тихий голос подхватила толпа. Тысячи голосов приветствовали коленопреклоненную дочь Юга, скандируя ее имя. 

Человеческое море пришло в движение. Люди, один за другим, опускались на колени, выражая полную покорность. Веками ни один Ройглао не склонялся перед ними, выражая свое  уважение, никто из высокомерных правителей не решался предстать иначе, чем с балкона или смотровой площадки. Еще ни разу Хамбели не погружался в подобное молчание. Даже ветер стих. 

И среди этой тишины раздался мягкий голос Эйслин. Она пела. Пела коленопреклоненная, прославляя сонм южных богов. Едва ли можно словами передать удивление людей. Ройглао признавали только власть Песчаного, сверху вниз смотря на тех, кто служит другим богам. Эйслин созывала их всех, моля защитить детей Юга. Песчаный и Пустынный, огненный змей смерти Эйнсонф, и обнаженная богиня плотского удовольствия Амада - одно за другим, сотня имен. 

Подняв ладони к солнцу, Эйслин молилась, и ее молитву подхватывали тысячи голосов. Наконец ее голос стих, унося слова прочь. Поднявшись, она жестом попросила людей последовать ее примеру.

- Мой народ, мои дети Юга, - ее голос дрогнул, - Я счастлива видеть вас живыми, спасшимися от страшной участи, к которой приговорили всех нас Вилландерты. Я приношу свои извинения тем из вас, для кого стала причиной для ухода в Хамбели. Видят боги, я сражалась оттого, что мечтала привести Юг к процветанию, не желая услышать вашу волю и волю моей сестры вазилири Танис. 

Теперь же у Юга куда более опасный враг. Имя ей Аэлла. Позабыв о престолонаследии, законах людей и богов, она вознамерилась стать королевой всех земель. Ей не важна кровавая цена, которую предстоит платить всем нам - алчность застила ей глаза. 

Она убила моих братьев и сестер. Она велела обезглавить вазилири Хестию и захватила в плен Танис, - от звука собственного голоса, кожа Эйслин покрылась мурашками. - Я говорила с людьми, отмеченными знаками богов. Я искала правильный путь, но никто не может ответить, чем закончится наша битва. Все мы с первого вдоха идем к смерти. И лишь от нас зависит, вспомнят ли нас в веках. Умрем ли мы как герои, или как трусливые твари, потерявшие честь и достоинство. 

Я не прошу вас идти умирать. Я готова выступить одна против всего войска Аэллы, показывая всему миру, что не все южане смирились с ее захватом власти. 

Я не прошу вас идти на умирать, потому что рядом со мной боги. 

Я не обещаю вам победы, но каждый, кто встанет рядом со мной обретет славу. О вас сложат песни, которые тысячелетиями будут петь бедуины под свободным небом Юга.

 Я не прошу вас умирать - я вернулась для того, чтобы попрощаться. Я пришла для того, чтобы благословить каждого из вас и принести свою клятву верности. Следующие три месяца я проведу рядом с вами, и если у вас есть ко мне просьбы, я постараюсь ответить на каждую из них. В день восхождения Пустынного я покину Хамбели, чтобы дать последний бой Аэлле. 

- Мы пойдем с тобой, вазирен!- одинокий голос воскресил толпу. Под одобрительные крики горожан, Халит поднялся к Эйслин. Толпа не слышала его слов, охваченная ликованием, но они были обращены к ней лишь одной.

- Каждый, кто входит в Хамбели, обретает свою судьбу. Эти люди появились здесь, охваченные надеждой на спасение, и они обрели его. Танис Ройглао вошла с кровью на руках и стекающей с одежд соленой водой, и земли на долгие годы оказались залиты кровью и слезами. Ты вошла королевой, дитя. Так стань же ею теперь, когда боги благословили тебя столь щедро. Ты больше не можешь ошибиться, не можешь сделать шага назад. Вазирент Вирана была больше, чем человеком даже тогда, когда умирала от холода Пернетте. Вазилики Летеция сохранила достоинство, стоя на коленях перед эшафотом. Ты - их наследница. Ты – последняя дочь королев. И мы вверяем тебе наши жизни и наши души, - он замолчал, и так, чтобы его слова были всем слышны, закончил, - Ваше Величество, мы присягаем вам. 

- Я не посрамлю вас, - тихо ответила Эйслин. 

И в этот раз Эйслин сдержала свое слово. Ею был понят смысл между "властвовать" и "править" и она правила. В Хамбели был учрежден суд, который был одинаково пристрастен и к беднякам и к наследникам высших родов, которые уцелели в гонениях Юстуса. Строились дороги, мастера водных дел нашли в песках Заповедного города водную жилу, и в скором времени по всему городу появились колодцы. Жители больше не испытывали извечной жажды, и в тысячу голосов славили свою госпожу. 

Прежде пустынный, Хамбели преобразился, в нем теперь Эйслин видела свою столицу, и хотя время было не на ее стороне, город приобретал желанные черты, обещая в будущем превзойти Дарнуолл. Она вошла в Хамбели королевой, и этого Эйслин ни на минуту не забывала. 

В северной части Южной земли осталось слишком мало людей и слишком много засыпанных песком городов, каждый из которых мог стать источником эпидемии песчаной лихорадки. Возвращаться было нельзя. Во всяком случае, не сейчас. Еще десятилетия опасность будет слишком высока, а потому здесь, в Хамбели будет теперь единственная столица Юга. На берегу моря строились верфи, порты. Старые постройки были разрушенными, но их было так много, что недостатка в материалах не было. 

Не забывала Эйслин и о войне. Хотя в мирной жизни было так сложно поверить, что враг не дремлет, в своих ночных бдениях Эйслин снова и снова доставала карты юга, пытаясь понять, где разумнее принять бой. В день ее восшествия в Хамбели, тысячи мужчин принесли ей присягу, обещая воевать за свою вазирент, против кого бы она ни направила свой клинок. 

Во дворцах и храмах города было большое количество оружия и доспехов, оставшихся здесь с последней войны, когда гарнизоны южан десятками прятались в застенках Хамбели от гнева Джерейма Великого. Сражаться им было невозможно, а переплавить несложно, день и ночь до уха Эйслин доносились удары молотов кузнецов. Все готовились. 

Единственным, что омрачало правление, был голод. Слишком много людей пришли в Хамбели, не имея ничего, и хотя море было богато на улов, даже оно было неспособно прокормить всех. Был лишь один способ не умереть голодной смертью, и Эйслин до последнего отказывалась следовать ему, несмотря на заверения приближенных, что именно так южане переживали все осады. Многие пришли в Хамбели обреченными на смерть, но они могли послужить жизни других.

В первый раз Эйслин едва сумела удержать в себе съеденное мясо, но осознание того, что иного выхода у нее попросту нет, заставило ее справиться со своей совестью. Но с каждым днем приемы пищи давались ей все труднее и труднее. 

В одну из ночей, когда Эйслин в очередной раз отослала прочь Мэйв, которая, как и сотни жителей Эстерхази, укрылись с новорожденной дочерью в Хамбели, в ее покои вошел Халит. Старый жрец редко покидал стены храма, и этот визит стал для Эйслин полной неожиданностью.

- Ваше Величество, - он склонился в поклоне. – Я хотел бы с вами поговорить.

- Конечно, - Эйслин отвлеклась от карт. – Не хотите ли выйти на балкон, ночь сегодня прекрасна.

- С удовольствием.

Они вышли на широкую лоджию и устроились на высокой резной скамье, которая позволяла любоваться открывающимися видами. Несмотря на темное время суток, работа не останавливалась. Вдалеке еще можно было рассмотреть очертания строящегося акведука, величайшего из замыслов Эйслин.

- Я слышал, вы отказываетесь от еды, - негромко начал Халит. – Вам нужно есть, Ваше Величество. Война и пустыня отберут у вас все силы.

- Я знаю, - мягко ответила она. – Но я не могу...

- Вы – наша королева, и вы можете все.  

- Мне сложно себя пересилить. Я каждый раз думаю, что, если это сын Танис.

- Он еще жив, смею вас заверить. 

- Я не хочу ничего о нем знать. Может настать тот момент, когда от меня будет зависеть жизнь племянника, а он останется единственным потомком Ройглао. Если Аэлла возьмет верх...

- Не стоит сейчас об этом думать. И, чтобы вы знали, его имя Максимилиан, как у деда, но сейчас каждый третий мальчик носит его в память о вашем усопшем отце. И детей среди тех, кто помогает сохранить нам жизни, нет. Мы помним о Малире.

- Малире? – повторила Эйслин. Не тот ли это город, о котором говорила Танис?

- Он подвергся осаде во времена Клита Пятого, тысячелетия назад. Тогда его брат пытался сместить его с трона. Так вот, Малире был городом, куда женщины уходили рожать детей, ведь там был...

- Храм Солнечной девы, - закончила за него Эйслин. 

- Верно, - тот улыбнулся. – Я вижу, что вы запомнили уроки Леды. Город был взят в кольцо. Проходили долгие дни, месяцы, провизия закончилась, птицы избегали города, в котором на них началась охота, и тогда пришел черед младенцев. Женщины рожали сыновей и дочерей с тем, чтобы со временем, увеличив в своем весе, те пошли на стол влиятельным господам. Клит разбил войска, война закончилась, и тех, кто еще недавно пожирал мясо детей, он казнил всех до единого.

- И чем мы лучше них?

- Мы собираем плоды смерти, но не жизни. Вы должны смириться, Ваше Величество, поешьте. Мясо придаст вам сил, а с вами и нам. Я более не буду утомлять вас своими рассказами о былых днях, - Халит поднялся со скамьи. Эйслин проводила его взглядом, храня задумчивое молчание. Да, он прав, выхода иного нет, на как же это все ужасно! Не так хотела она править, но короли не выбирают свою участь.

Решительно поднявшись, Эйслин направилась в покои, намереваясь подкрепиться фруктами, которые все еще лежали на блюде со льдом, но замерла в дверном проеме, с ужасом обнаруживая, что ее уединение нарушено. И кем же? 

- Ваше Величество, - мужчина поднялся с кресла, где ожидал ее появления, и медленно направился к Эйслин, замершей от ужаса. Он был гораздо выше ее, крепко сложен, явно силен. Ей уже доводилось видеть лиаров его телосложения - один из них при ней ударом кулака свалил буйвола, пасшегося на срединных полях. Убить же Эйслин будет куда проще. Она невольно шагнула назад, но мужчина лишь улыбнулся. Улыбка его была мягкой, добродушной.

- Ваше Величество, я клянусь вам, что если бы замышлял нанести вам вред, то сделал бы это еще тогда, у стен Гарта.

- Не сомневаюсь, - Эйслин удалось собраться, она решительно направилась вперед, миновала непрошенного гостя и взяла со блюда персик. - Чем обязана?

- У меня есть предложение, - несколько растерялся от ее тона принц Деминг. - Мирный союз.

- В обмен на мою голову? - изогнула бровь Эйслин. - Какая щедрость.

- В обмен на Восточную землю, каганат лиаров и восточные равнины Срединной. 

- Ваша мать поубавила аппетиты?

- Моя мать проглотила бы вас целиком, - небрежно ответил принц. Он подошел к ней и, забрав из рук Эйслин персик, откусил его. - Я говорю от своего имени.

- А мамочка знает, где ее маленький наследник? Не сомневаюсь в этом. Я удивлена, что ты вообще добрался до Хамбели.

- Боги богато меня одарили. Ты могла бы быть благодарнее, за то, что я сохранил тебе жизнь.

- Я такого не помню, - Эйслин выхватила персик из его рук и прошествовала к столу. Разумеется, он уже видел карты, но все же не стоит дразнить голодного льва. Эйслин сбросила их со стола и свитки, скручиваясь, покатились по полу. - Отчего я должна тебе верить?

- Очень скоро к тебе вернется Танис и Роллон, и ты убедишься в искренности сказанного мною. Моя мать страдает от множества болезней, и я ее наследник. Я не желаю крови, как и не желаю править Империей. Земли, названные мною, - лишь откуп за твое спокойное правление, и, клянусь, никогда более ты не услышишь ни обо мне, ни о моих наследниках. Если в решающем столкновении армия матери будет уничтожена, она удалится в Иллуриат. 

- И ты позволишь убивать своих же людей? Какая преданность. Как сильно она соблазняет меня поддаться твоему предложению.

- Принцесса, не суди о том, о чем не ведает твоя хорошенька головка. Мои люди - лиары. Западники и остатки так называемого войска брата - они никогда не принадлежали мне. Я выдам тебе Горро.

- А потом трахнешь наши трупы, - ухмыльнулась Эйслин. 

- Тебя давно уже нужно трахнуть, как я погляжу. Мне нет резона сражаться с западниками, которые после выставят мне счет за свою поддержку, - Деминг подошел ближе. - В знак своей доброй воли я привез кое-что для тебя. Мои дары ожидают тебя в главном храме. 

- Мои люди с перерезанными горлами?

- Ты научишься мне доверять, - с тихим смешком произнес Деминг. - Я останусь на Юге еще на некоторое время. Роллон знает, как со мной связаться.

- Этого никогда не будет.

- Еще как будет. А теперь, принцесса, мне пора. В следующий раз убирай карты со стола, когда покидаешь комнату. Мало ли кто может войти в нее.

- Например, пройдоха в львиной шкуре, - буркнула она.

- Сочту это за комплимент, - ничуть не смутился Деминг, и, усмехнувшись, взял с ледяного блюда последний персик. 

Под изумленный взгляд Эйслин, он направился не к двери, а на лоджию. Когда она, наконец-то справившись с изумлением, вышла следом, его след уже простыл, но тут же распахнулась дверь в покои. 

Эйслин повернулась и встретилась взглядом с потрясенным Халитом. Руки верховного жреца дрожали, а лицо раскраснелось от волнения. Не иначе, как ее предположение оказалось верным.

- Что? - с опасением спросила она, подходя к нему.

- Ваше Величество, - он замолчал, сглатывая комок в горле. - Я не знаю, как это возможно, но среди храма стоят мраморные саркофаги. Я узнал их, они принадлежат вашим родителям.