Шестой корпус, той же ночью

Солнце давно зашло за горизонт, и на чистом ночном небе виднелись звезды, но у Заочных ворот ни у кого и мысли не было о сне. Все, кто в это время готовились к обороне Шестого были слишком заняты приближением Сессии. Некоторые, конечно же, думали о близких, о семье, кто-то думал о любимой девушке, кто-то беспокоился о том, не ограбят ли его дом мародеры пока он здесь борется с заочными силами... А еще, наверное, у каждого рядового воина в голове крутились не раз услышанные за день слова о потере Седьмого корпуса: новость распространилась очень быстро и было то правдой или обычными слухами – никто из низ достоверно не знал, но все работали то и дело с опаской поглядывая на Заочные врата.

Оправившись от первой Сессии, Совет обладателей позаботился о том, чтобы укрепить Седьмой и Шестой корпуса, уничтожить все мосты через Тщедушную пропасть и построить параллельно ей стену высотой около полусотни метров. В ней напротив Шестого корпуса возвели арку, которую позже назвали Заочными вратами. Это название было позаимствовано из древних легенд, где оно обозначало переход между миром живых и миром вечного заочья. Считалось, что после смерти душа человека должна пройти длинный путь к этим самым вратам. Здесь же, возле Шестого корпуса, сквозь вполне реальный и осязаемый проход в мир живых раз в сотню лет врывались те, кого позвал Первокурсак.

В простонародье заочными вратами называют любые проявления потустороннего; Заочьем же по-простецки нарекают целые регионы, где грань между настоящим и заочным настолько тонка, что оба мира сливаются в одно. И потому такие места, как подземелья Седьмого корпуса или восточные земли, в представлении многих людей есть чем-то вроде напоминания, символа, что не позволяет им забыть о смерти и заставляет ценить жизнь.

Но сооружение напротив Шестого, несмотря на свое название, носило вовсе не символический характер, а было предназначено для того, чтобы во время Сессии заочники не расползались на все стороны света, а шли туда, где ощущали жизнь. Жажда ослепляла их, и они, вместо того чтобы обойти стену, а вместе с ней и Тщедушную пропасть и пойти на запад в Экономический или попасть в Водные земли с востока, ломились прямиком через Королевский лес на Шестой корпус.

Во время четвертой Сессии главнокомандующий Евпраксилион решил поменять тактику в борьбе с заочной ордой: он распустил орден вахтеров, закрыл Заочные врата, эвакуировал Шестой корпус и разрушил единственный переход через Тщедушную пропасть. Он считал, что вступать в бой с заочниками – это глупая трата человеческих жизней, и был уверен, что по прошествии какого-то времени, вдали от Седьмого корпуса твари попросту издохнут. На Совете Обладателей его поддержало большинство: как-никак, а речь шла об огромных затратах, связанных с организацией обороны, поддержанием и переброской военных сил, и о многих прочих расходах. Тогда все свелось к человеческой жадности. Но за свое желание сэкономить обладатели заплатили во сто крат. Евпраксилион ошибся: заочная зараза распространилась далеко на север и запад, отравляя земли Экономического и владения технарей. Даже очень далеко от Седьмого, заочники не умирали, как это предполагалось. Сессия затянулась на несколько лет и, не считая первой, была самой разоряющей и принесла огромные потери среди мирного населения. Воинов, что сопротивлялись Сессии, полегло тоже не мало: войска Юга и водного народа отказались прислать помощь Экономическому и технарям, отчего тем часто приходилось идти на риск и неоправданные жертвы. Ценою многих жизней, но все же Сессию удалось закончить. Обеим народам досталось вполне, но экономисты оправились уже через несколько десятилетий, а технари… им эта Сессия запомнилась очень надолго. Отступая, заочники скрылись в рудниках Смертоносных гор, на несколько столетий лишив возможности технарей добывать драконий пепел. После такого тяжелого урока уже больше никто не относился к Сессии легкомысленно, с тех пор встречали ее исключительно возле Шестого корпуса.

И сейчас, как и пятеро его предшественников, напротив Заочных ворот Гарбэнко готовился к грядущей битве.

Тарас стоял на одной из построенных днем баррикад и следил за действиями подданных. Казалось, словно за весь день он ни разу не покидал это место. Кого-то он своим присутствием вдохновлял, кого-то устрашал, но приводило это к одному результату: все трудились слажено, усердно, хоть и без отдыха, но и без нытья; никто не увиливал от обязанностей. Но как бы воины с инженерами не старались, успеть вовремя было невозможно: все приготовления должны быть готовы, как говориться, на вчера. Площадь перед Шестым корпусом пока что едва ли походила на оборонительную позицию объединенных войск Водного Государства: несколько почти завершенных баррикад, пара-тройка обустроенных позиций для баллисты, и… горы стройматериалов, толпа суетящихся людей и кучи мусора.

На фоне всей этой суматохи выделялся спокойный и уверенный вид воеводы. Уперев руки в бока и гордо подняв голову, вглядываясь в темноту, он то и дело раздавал приказы уставшим воинам; сам при этом выглядел довольно бодрым и полным сил. С левого плеча Тараса свисала короткая черная хламида из шкуры вепря, а на правом наплечнике была выгравирована эмблема рода Гарбэнко – безглазая морда того же зверя.

После первой Сессии, оставшись без крова, денег и близких, как и многие другие простые люди в те нелегкие времена, Лерий Гарбэнко был вынужден нищенствовать и скитаться по Государству в поисках заработка или хотя бы еды и ночлега. Однажды, потерявшись, он забрел в лес на западе Водных земель, где его застала ночь. Голодный, измученный и лишенный надежды он уже смирился со смертью, как вдруг в темноте среди деревьев услышал визжание огромного зверя. Лерий испугался и хотел было найти взглядом тварь, издающую столь ужасные звуки, но среди ночного мрака смог разглядеть только глаза чудовища, пылающие во тьме. Тогда чудище со всех сил бросилось к нему, сверкая очами. Гарбэнко кинулся бежать, но тут же споткнулся и упал, чудом не наткнувшись на вилы, лежащие на земле. В одно мгновение Лерий схватил вилы и направил их в сторону Зверя. Чудище завизжало громче прежнего, но не погибло, а лишь ослепло: Лерий проткнул ему глаза – единственное, что удалось увидеть.

Зверь гонялся за ним до самого утра, царапая шкуру о деревья, и разбиваясь о камни, не видя, куда несется. На рассвете, истощенный и израненный, Зверь пал замертво. С первыми лучами солнца Лерий, наконец, сумел разглядеть в звере огромного черного вепря. А на месте, где он поднял вилы, Гарбэнко увидел обглоданное до костей тело, через которое и переципился. Позже он узнал, что это был староста деревни, расположенной совсем рядом. Горе и отчаянье заставили этого бедолагу пойти в лес и сражаться со Зверем, который убил его дочь и жену. Оказалось, Зверь давно не давал покоя здешним жителям: разорял поля, убивал охотников и пастухов, раздирал скот. Но он не был обычным животным, это был дух, попавший в наш мир из Заочья и поселившийся в теле кабана. То, что произошло, не было случайностью: Зверь был наказанием для жителей той деревни, их проклятием. За какие такие страшные деяния и кто их проклял – уже некому и вспомнить. Люди помнят лишь героя, спасшего селян от монстра. В логове чудовища, среди гор костей, Гарбэнко отыскал еле живую дочь старосты, на которой потом женился, а за свой подвиг Лерий был назначен новым главой деревни. По крайней мере, такую историю Тарасу рассказывали в детстве.

После смерти Зверя деревня начала процветать, позже превратившись в небольшой городок. «Смотреть страху в глаза» – слова, что обрели для Лерия новый смысл, стали семейным кредо, шкура убитого им вепря передавалась от отца к старшему сыну, а боевые вилы – были оружием, по которому Гарбэнков всегда узнавали на поле брани.

Поэтому, даже ночью Тараса можно было легко распознать среди прочих бойцов: Ворон, отправив Леонида и Художника, без труда отыскал воеводу по оруженосцу, стоящему рядом, с длинными и острыми вилами в руках.

– Там слева зажгите еще пару-тройку костров, ничего же не видно! – Гарбэнко отдал приказ сотнику и, прищурясь, вытянул голову немного вперед, всматриваясь в только что упомянутом им направлении.

– Обладателехранители в твоем распоряжении, – став рядом с Тарасом, отчитался Воронин.

– Это твой план «Б» поехал?

– Что? – набегавшись за день и пережив столько всего, до сих пор ни разу не отдохнув, Олег уже валился с ног и соображать как следует у него получалось с трудом.

– Я о караване, – Гарбэнко кивнул в сторону уезжающих от Шестого корпуса повозок.

– А, ну да, – вяло ответил Ворон. – Это… неважно, мои люди теперь полностью заняты подготовкой Сессии.

– Хорошо, – коротко кивнул воевода.

Гарбэнка заинтересовала идея Розумнюка и он постарался немного разузнать насчет их с Вороном планов. За день информации удалось собрать немного: ему стало известно лишь о двух наемниках, арестованных Ворониным лично. Это еще больше привлекло внимание Тараса, но он все-таки решил не обременять всеми интересующими его вопросами и без того уставшего Ворона.

– Вряд ли их это отпугнет, но если начнется атака, мы хотя бы увидим приближение врага издалека, – Тарас указал рукой на разведенные возле Заочных ворот костры, пытаясь поменять тему и поддержать разговор на случай, если Олег сам захочет рассказать о задумке Розумнюка.

– Больше дыма напустишь, чем видимость улучшишь, – тихо пробормотал Олег.

– Я знаю, что я делаю. – Гарбэнко посмотрел на полусонных воинов, суетящихся возле одной из баллист. – Так хоть бойцам спокойней.

– Слыхал, Толстюк никак не отлипнет от тебя по поводу доли́нцев. – Ворон потер глаза и зевнул. – Есть информация: на Юге видели огромное скопление доли́нцев.

– Информация? – скептически фыркнул Тарас, – или ты хотел сказать «слухи»?

– Если твоя разведка об этом не знает, это еще не значит…

Вдруг со стороны Заочных ворот послышался душераздирающий крик.

– Заочники! – кричал один из воинов, которые разжигали костры совсем у окраины леса. – Бегите!

Те, кто был поближе к Вратам, «команду» исполнили не колеблясь.

Так же, не колеблясь, отреагировал на случившееся и Гарбэнко: выхватив у оруженосца боевые вилы, воевода в три шага спустился с баррикады и помчался в сторону разбегающихся кто куда солдат. Ворон тоже «проснулся» и побежал вслед за Гарбэнко. А бежать было немало: Заочные врата и первые баррикады разделяло расстояние приблизительно в три сотни шагов. И пока Тарас с Олегом проделали половину пути, стало ясно, что никакого нападения заочников нет. Все, кто без команды покинули свои позиции, спешили на них вернуться, а прямо под аркой уже толпилось несколько сотников и дозорных.

– Расступитесь, – скомандовал Гарбэнко, наконец, добравшись до места.

– Кажись, заочника подстрелили, – обратился к воеводе один из дозорных и тут же опустил глаза, встретившись с сердитым взглядом Тараса.

Гарбэнко присел над израненным телом и вынул стрелу из груди так всех напугавшего человека.

– Наш это… был, – пробормотал Воронин, стоявший позади всех.

– Да, – с досадой согласился Тарас.

– Воевода, – к Тарасу обратился один из сотников, тяжело дыша и волоча за шкирку солдата, заметившего «заочника», – вот этот вот.

Хоть бежавший воин сейчас находился в присутствии высшего командования, его взгляд был направлен не на Гарбэнка или Воронина, а на израненного разведчика. На глаза у паникера наворачивались слезы; было тому причиной сожаление или страх перед наказанием за трусость – неизвестно.

– Боец! – изо всей мочи гаркнул Гарбэнко.

– Я… – словно очнувшись, дернулся молодой воин, хлопая глазами, – я смотрю… смотрю, идет кто-то в темноте, бормочет… шатается, ру… руки ко мне тянет…

Солдат разревелся и чуть ли не начал задыхаться от паники. Гарбэнко недовольно пробормотал себе что-то под нос и отдал приказ сотнику увести отсюда этого плаксу.

– Вздернуть? – кивнув на паникера, уточнил сотник, снял шапку и, протерев ею взопревший от беготни лоб, добавил: – а со стрелком что делать?

Гарбэнко пару секунд постоял молча, а потом со всей силы всадил боевые вилы в землю прям перед носом у провинившегося воина, да так быстро, что тот и пискнуть не успел.

– Назначьте его в Шестой, будет боеприпасы подавать… – Гарбэнко глубоко вдохнул и выдохнул. – Сейчас, как не прискорбно, нам даже такие пригодятся. А стрелок не виноват, так ему и сообщите, пусть не убивается и не боится, ничего ему за это будет, нам еще дезертиров не хватало.

– Разрешите идти? – спросил сотник.

– Разрешаю, – скомандовал Тарас и вынул из земли на локоть застрявшие вилы.

Все, кроме Олега разошлись по своим постам; тело унесли, а главного виновника этой нелепой ситуации уже не поволокли, но все же под стражей повели в сторону Шестого корпуса.

– Не мог меня попросить? – спросил Ворон, сморщив лоб и еле держась на ногах.

– Тебя разве дождешься. – К воеводе подбежал оруженосец и взял у него вилы. – Мне были нужны разведданные, я не мог медлить.

– Поспешишь… – упрекнул Воронин.

Гарбэнко лишь кивнул в ответ, согласившись.

Воевода еще немного постоял, всматриваясь в темноту леса, а потом распорядился утроить количество дозорных у Ворот и отослал уставшего Воронина отоспаться.

«Видимо, разведчики подошли слишком близко и их заметили. Все же, если израненному, еле живому воину удалось вернуться, значит, заочники пока еще не отходят далеко от Седьмого и сегодняшняя ночь будет спокойной» – размышляя по дороге к Шестому корпусу, Тарас надеялся на то, что его предположения окажутся верными. Тем не менее, до заката оставалось еще несколько часов, а за это время могло произойти что угодно.