Когда какару вернулÑÑ Ð½Ð° Ñкалы – через неÑколько чаÑов, уÑпев выÑпатьÑÑ, подобрать на берегу кое-что из оÑтатков вчерашнего пиршеÑтва и порÑдком подправить Ñебе наÑтроение – протоÑÑ ÑƒÐ¶Ðµ пришел в движение, и ÑейчаÑ, перевернувшиÑÑŒ на живот и уперевшиÑÑŒ в землю одной ногой – Ð²Ñ‚Ð¾Ñ€Ð°Ñ Ð±Ñ‹Ð»Ð° неловко оÑтавлена в Ñторону – непринужденно отжималÑÑ Ð¾Ñ‚ земли, закинув левую руку за Ñпину. Ðа гоÑÑ‚Ñ Ð¾Ð½ даже не покоÑилÑÑ, и какару Ñпокойно Ñел на прежнее меÑто, внимательно Ð½Ð°Ð±Ð»ÑŽÐ´Ð°Ñ Ð·Ð° незнакомцем, что Ñ Ð·Ð°Ð²Ð¸Ð´Ð½Ñ‹Ð¼ ÑпокойÑтвием продолжал Ñвою разминку. КажетÑÑ, нога у него была Ñломана, но в оÑтальном он еще легко отделалÑÑ â€“ куча ÑÑадин и неÑколько более глубоких порезов по вÑему телу, вот и вÑе повреждениÑ. И, ÑÑƒÐ´Ñ Ð¿Ð¾ выражению на его лице, он отнюдь не ÑобиралÑÑ Ð¿Ð¾Ð¼Ð¸Ñ€Ð°Ñ‚ÑŒ здеÑÑŒ на радоÑÑ‚ÑŒ падальщикам – при том, что из вÑего имущеÑтва у него оÑталиÑÑŒ лишь Ð¿Ð¾Ð´Ñ€Ð°Ð½Ð½Ð°Ñ Ð¾Ð´ÐµÐ¶Ð´Ð° да разбитый корабль, который Ð¿ÐµÑ€Ð²Ð°Ñ Ð¶Ðµ пеÑÑ‡Ð°Ð½Ð°Ñ Ð±ÑƒÑ€Ñ Ð¿Ñ€ÐµÐ²Ñ€Ð°Ñ‚Ð¸Ñ‚ в груду беÑполезного хлама. Умел бы какару оценивать мужеÑтво и Ñамообладание по доÑтоинÑтву – зааплодировал бы, но ему были незнакомы подобные проÑÐ²Ð»ÐµÐ½Ð¸Ñ Ñ‡ÑƒÐ²Ñтв, и вÑе, что он ÑÐµÐ¹Ñ‡Ð°Ñ Ð¸Ñпытывал – Ñто любопытÑтво, Ñ Ð½ÐµÐºÐ¾Ð¹ примеÑью гаÑтрономичеÑкого интереÑа. Ведь, как ни крути, тушка перед ним была немаленькой, а вÑлед за мгновенной удачей вполне мог наÑтупить голод, поÑтому любое живое ÑущеÑтво на Ñтой планете Ñчитало неприличной роÑкошью упуÑкать возможноÑÑ‚ÑŒ набить брюхо, и какару не был иÑключением. Ðо пока что, к ÑчаÑтью Ð´Ð»Ñ Ð¾Ð±ÐµÐ¸Ñ… Ñторон, море не торопилоÑÑŒ оÑтавлÑÑ‚ÑŒ Ñушу без вниманиÑ, Ð¿Ð¾Ð´ÐºÐ¸Ð´Ñ‹Ð²Ð°Ñ ÐµÐ¹ новые запаÑÑ‹ провизии, а Ñам протоÑÑ Ð½Ð¸ÐºÐ°Ðº не походил на беÑпомощную жертву – муÑкулы, бугрÑщиеÑÑ Ð¿Ð¾Ð´ кожей, и внушительные когти на каждом из четырех пальцев рук Ñ ÑƒÑпехом отпугнули бы и более кровожадного хищника, так что какару предпочитал не покидать Ñвой наÑеÑÑ‚, а протоÑÑ Ð¾Ð±Ñ€Ð°Ñ‰Ð°Ð» на него не больше вниманиÑ, чем на его Ñородичей, Ð²Ñ€ÐµÐ¼Ñ Ð¾Ñ‚ времени показывающихÑÑ Ð²Ð´Ð°Ð»ÐµÐºÐµ. Один из Ñтих визитеров, молодой Ñамец, даже попыталÑÑ Ð¿Ñ€Ð¸ÑоединитьÑÑ Ðº «поÑиделкам» на ÑоÑедней Ñкале, но Ñтарик не потерпел конкуренции и Ñ ÑˆÑƒÐ¼Ð¾Ð¼ прогнал нахала, поÑле чего вернулÑÑ Ð½Ð° Ñвой поÑÑ‚, провожаемый коÑым взглÑдом ÑиÑющих зеленых глаз. Ð’ Ñвою очередь, протоÑÑ Ð±Ð¾Ð»ÐµÐµ ни разу не прикоÑнулÑÑ Ðº мыÑлÑм какару, и того Ñто вполне уÑтраивало, так что, в некотором роде, уÑÐ»Ð¾Ð²Ð¸Ñ Ð²Ñ‹Ð½ÑƒÐ¶Ð´ÐµÐ½Ð½Ð¾Ð³Ð¾ Ð¿ÐµÑ€ÐµÐ¼Ð¸Ñ€Ð¸Ñ Ð±Ñ‹Ð»Ð¸ оговорены и принÑÑ‚Ñ‹ – хотÑ, конечно, и тот, и другой прекраÑно понимали, что, в Ñлучае чего, не дадут за чужую шкуру и тухлой рыбьей головы!
«Пожалуй, он мне даже нравитÑÑ, - мог бы подумать какару, - СовÑем не похож ни на глупых караков, ни на наглых молодых, ни на беÑхребетную морÑкую еду. Были бы у него ÐºÑ€Ñ‹Ð»ÑŒÑ â€“ Ñказал бы, что Ñто Ñтарый какару, вроде менÑ, который никогда не Ñпешит Ñ Ñ€ÐµÑˆÐµÐ½Ð¸Ñми и ничего не делает проÑто так, но при Ñтом знает Ñебе цену и умеет за ÑÐµÐ±Ñ Ð¿Ð¾ÑтоÑÑ‚ÑŒ. Будет немного Ñкучно, когда он умрет, но Ñ Ð¾Ð±Ñзательно воздам ему должное и не позволю такому отличному телу проÑто заÑохнуть в пеÑке!» - поÑле чего, передернув затекшими плечами, он уже ÑобралÑÑ ÑнÑÑ‚ÑŒÑÑ Ñо Ñкалы и полететь в Ñторону дома, дабы хорошенько выÑпатьÑÑ Ð¿ÐµÑ€ÐµÐ´ Ñледующей охотой, но, буквально в Ñамый поÑледний момент оглÑнувшиÑÑŒ через плечо, Ñтарый летун мало что не ÑвалилÑÑ Ð²Ð½Ð¸Ð· от изумлениÑ, и ради ÑÐ¾Ñ…Ñ€Ð°Ð½ÐµÐ½Ð¸Ñ Ñ€Ð°Ð²Ð½Ð¾Ð²ÐµÑÐ¸Ñ Ð²Ñ‹Ð½ÑƒÐ¶Ð´ÐµÐ½ был, оглушительно вÑкрикнув и замолотив крыльÑми, вцепитьÑÑ Ð² камень вÑеми Ñ‡ÐµÑ‚Ñ‹Ñ€ÑŒÐ¼Ñ ÐºÐ¾Ð³Ñ‚Ñми.
ПротоÑÑ Ð¸Ñчез!
Ðет, какару был готов проÑтить ему целую кучу ÑтранноÑтей, Ð½Ð°Ñ‡Ð¸Ð½Ð°Ñ Ð¾Ñ‚ оÑобенноÑтей анатомии и ÐºÐ¾Ð½Ñ‡Ð°Ñ Ñтой Ñамой дурацкой привычкой проÑиживать целыми днÑми на одном меÑте, лишь изредка Ð¾Ð¶Ð¸Ð²Ð°Ñ Ð´Ð»Ñ Ñ‚Ð¾Ð³Ð¾, чтобы, Ñовершив неÑколько Ñнергичных телодвижений, вновь заÑÑ‚Ñ‹Ñ‚ÑŒ, как ÑтатуÑ… но вот внезапно иÑчезнуть, при Ñтом не оÑтавив поÑле ÑÐµÐ±Ñ Ð½Ð¸ÐºÐ°ÐºÐ¸Ñ… Ñледов, да еще и так, что даже Ñам какару ничего не заметил – Ñто уже перебор! И он готов был разразитьÑÑ Ñ†ÐµÐ»Ð¾Ð¹ Ñерией негодующих воплей, тем Ñамым выÑказав Ñвое мнение по поводу такого Ð·Ð°Ð²ÐµÑ€ÑˆÐµÐ½Ð¸Ñ Ð·Ð½Ð°ÐºÐ¾Ð¼Ñтва (а также Ð»Ð¸ÑˆÐµÐ½Ð¸Ñ ÐµÐ³Ð¾ будущего обеда), но – не уÑпел, ибо в Ñледующий миг и без того не Ñамый Ñветлый мир вокруг окончательно погрузилÑÑ Ð²Ð¾ тьму, и тощее тело ÐºÐ¾Ñ€Ð¾Ð»Ñ ÑˆÐ°ÐºÑƒÑ€Ð°ÑÑкого поднебеÑÑŒÑ Ð±ÐµÑпомощно раÑплаÑталоÑÑŒ по верхушке Ñкалы, а над ним, точно веер из тьмы, раÑпуÑтилиÑÑŒ тонкие липкие щупальца, Ñ‚ÑнущиеÑÑ Ð²Ð¾ вÑе Ñтороны… голодные, точно Ñпущенные Ñ Ñ†ÐµÐ¿Ð¸ ищейки, жадно ощупывающие каждую трещину, каждый камушек, каждый миллиметр пеÑка в поиÑках желанной добычи…
И, будь измученное Ñознание беÑÑловеÑного летуна в ÑоÑтоÑнии хоть что-то уловить – возможно, и его коÑнулÑÑ Ð±Ñ‹ беÑплотный голоÑ, в котором, тем не менее, прозвучало что-то вроде холодной наÑмешки:
«Тебе… от менÑ… не ÑпрÑтатьÑÑ…»

…Тонуть во тьме.
Кто бы мог подумать, что тьма – ÑÐ°Ð¼Ð°Ñ Ð¾Ð±Ñ‹Ñ‡Ð½Ð°Ñ, Ð»Ð¸ÑˆÐµÐ½Ð½Ð°Ñ Ñвета тьма – может быть наÑтолько плотной?..
Ðи Ñвета, ни тени, ни холодной Ñиневы тумана, ни призрачного ÑÐ²ÐµÑ‡ÐµÐ½Ð¸Ñ Ð¼Ð¾Ñ€Ñ, ни беÑÑтраÑтного Ð²Ð½Ð¸Ð¼Ð°Ð½Ð¸Ñ Ð·Ð²ÐµÐ·Ð´.
Ðичего.
И безымÑнное ÑущеÑтво впервые открыло недоумевающие глаза.
Где Ñ?..
Оно попыталоÑÑŒ перевернутьÑÑ Ð¸ оглÑдетьÑÑ Ð¿Ð¾ Ñторонам, но тщетно – ведь у него не было даже тела, подвлаÑтного Ñиле разума, а, куда ни глÑнь, проÑтиралаÑÑŒ лишь Ð±ÐµÐ·Ð´Ð¾Ð½Ð½Ð°Ñ Ñ…Ð¾Ð»Ð¾Ð´Ð½Ð°Ñ Ð¿ÑƒÑтота. Лишение. ОтÑутÑтвие вÑего – образов, звуков, запахов… ни прошлого, ни будущего… ни памÑти, ни имени…
Кто Ñ?..
СущеÑтво попыталоÑÑŒ закричать – ÑÐ»ÐµÐ¿Ð°Ñ Ð¿Ð°Ð¼ÑÑ‚ÑŒ отÑутÑтвующего тела – но не Ñумело издать ни единого звука, и ÑƒÐ´ÑƒÑˆÐ°ÑŽÑ‰Ð°Ñ Ð²Ð¾Ð»Ð½Ð° паники накрыла его Ñ Ð³Ð¾Ð»Ð¾Ð²Ð¾Ð¹ – чувÑтва, куда более Ñтрашного и Ñвирепого, чем Ð¾ÐºÑ€ÑƒÐ¶Ð°ÑŽÑ‰Ð°Ñ Ñ‚ÑŒÐ¼Ð°.
Кто же Ñ?!
Он пыталÑÑ Ð²Ñпомнить, напрÑгал вÑÑŽ Ñвою волю, чтобы извлечь наружу хоть что-то – хоть что-нибудь! – но мог уловить лишь какие-то Ñмутные образы – и Ñтонал, и плакал во тьме, одинокий и вÑеми покинутый, не Ð²Ð¸Ð´Ñ Ð¸ не чувÑÑ‚Ð²ÑƒÑ Ð²Ð¾ÐºÑ€ÑƒÐ³ ничего, за что мог бы зацепитьÑÑ ÐµÐ³Ð¾ новорожденный разум…
«Я здеÑь».
ÐœÑгкий, уÑпокаивающий Ð³Ð¾Ð»Ð¾Ñ ÐºÐ¾ÑнулÑÑ ÐµÐ³Ð¾ – точно чьÑ-то ÑиÑÑŽÑ‰Ð°Ñ Ñ€ÑƒÐºÐ° протÑнулаÑÑŒ Ñквозь окружающую пуÑтоту, и от ее дружеÑкого прикоÑÐ½Ð¾Ð²ÐµÐ½Ð¸Ñ Ñ‚ÐµÐ¼Ð½Ð¾Ñ‚Ð°, Ð¾ÐºÑƒÑ‚Ð°Ð²ÑˆÐ°Ñ ÐµÐ³Ð¾, Ñловно бы иÑтаÑла, и в оÑвободившийÑÑ Ð¾Ñ‚ душных оков разум хлынули воÑпоминаниÑ. Мрачные и, по большей чаÑти, обрывочные – ÑÑ‚Ð°Ñ€Ð°Ñ ÐµÐ³Ð¾ памÑÑ‚ÑŒ была Ñлишком ограничена, чтобы помнить абÑолютно вÑе – но вот поÑледние неÑколько дней она хранила цепко, и какару, наконец, вÑпомнил.
«Ведь Ñ Ð·Ð½Ð°ÑŽ тебÑ…»
Â«ÐœÐµÐ½Ñ Ð·Ð¾Ð²ÑƒÑ‚ Корадун».

Тело было ужаÑно Ñ‚Ñжелым и холодным, но, по крайней мере, под тонкой корочкой плоти еще пульÑировала жизнь, и какое-то Ð²Ñ€ÐµÐ¼Ñ ÐºÐ°ÐºÐ°Ñ€Ñƒ проÑто лежал, отдаваÑÑÑŒ древнему и дикому, как Ñам мир желанию отлежатьÑÑ Ð² покое и тишине, пока не подживут раны, Ð´Ð°Ð²Ð°Ñ Ñ€Ð¾Ð·Ð´Ñ‹Ñ… измученному Ñебе… но хриплое, промозглое дыхание, коÑнувшееÑÑ Ñердца, враз прогнало даже Ñто призрачное ощущение покоÑ, заÑтавив мелко-мелко задрожать, Ñудорожно цеплÑÑÑÑŒ за камень оÑтрыми когтÑми… захрипеть, Ñ€Ð°Ð·ÐµÐ²Ð°Ñ Ð»Ð¸ÑˆÐ¸Ð²ÑˆÐ¸Ð¹ÑÑ Ð´Ð°Ð¶Ðµ капель влаги коÑÑ‚Ñной клюв… и медленно, чудовищно медленно приподнÑÑ‚ÑŒ непоÑлушную, Ñловно бы камнем набитую голову. Ð’ ушах тут же заÑтучало, но, против обыкновениÑ, на Ñтот раз какару было наплевать на ÑобÑтвенную боль, ибо вÑе его внимание, и неразумное, и разумное, тут же ÑоÑредоточилоÑÑŒ на… на…
Ðа вот Ñтом Ñамом.
У тени не было облика – ни звериного, ни протоÑÑкого, ни какого-либо еще. ПроÑто… тень. Ðичто. СгуÑток черной тьмы, похожий на уродливую клÑкÑу – но тьмы опаÑной и ÑмертоноÑной, что, казалоÑÑŒ, зовет его за Ñобой, манит и шепчет, Ñ…Ð¾Ñ‚Ñ Ð¾Ð½ и не мог понÑÑ‚ÑŒ ни единого Ñлова… протÑгивает к нему Ñвои черные щупальца, готовые пронзить его Ñердце и выÑоÑать душу, превратить его тело в пуÑтую оболочку, чье безликое ÑущеÑтвование будет лишено вÑÑкого другого ÑмыÑла, кроме безоговорочного ÑÐ»ÑƒÐ¶ÐµÐ½Ð¸Ñ Ñвоему беÑÑменному гоÑподину – пока Ð¾ÐºÐ¾Ð½Ñ‡Ð°Ñ‚ÐµÐ»ÑŒÐ½Ð°Ñ Ñмерть не принеÑет ей долгожданное избавление.
Ðет…
Затрепетали широкие, окаймленные пламенем крыльÑ, раÑправлÑÑ Ñетчатый риÑунок пульÑирующих вен.
Ты ошибаешьÑÑ…
Ðет.
Задрожало отливающее пурпуром горло, наливаÑÑÑŒ теплой кровью.
Я не Ñ‚Ð²Ð¾Ñ Ð´Ð¾Ð±Ñ‹Ñ‡Ð°.
ÐЕТ!
Темное, древнее Ð¿Ð»Ð°Ð¼Ñ Ð²Ñпыхнуло в глубине бездонно-черных глаз.
Так проÑто Ñ‚Ñ‹ Ð¼ÐµÐ½Ñ Ð½Ðµ получишь!
И, Ñгорбив Ñпину и приоткрыв клюв, какару, из поÑледних Ñил оттолкнув-шиÑÑŒ от камнÑ, Ñ Ð´Ð¸ÐºÐ¸Ð¼ воплем наброÑилÑÑ Ð½Ð° черную ÑущноÑÑ‚ÑŒ, ÑклонившуюÑÑ Ð½Ð°Ð´ раÑпроÑтертым телом протоÑÑа. Он знал, что Корадун вÑе еще ÑражаетÑÑ Ñо Ñкверной – он Ñлышал, как тот кричит от неÑтерпимой боли – но не мог придумать ничего лучше, кроме как Ñо вÑей Ñилы вонзить клюв туда, где, по его предÑтавлениÑм, могло бы находитьÑÑ Ñердце жуткой твари – в Ñамую толщу извивающихÑÑ Ñ‡ÐµÑ€Ð½Ñ‹Ñ… щупалец. Его тело, его разум, Ñаму его Ñуть мгновенно облепило липкое «нечто», и он оÑлеп, оглох, Ñкованный болью и непереноÑимым холодом, выÑоÑавшим из его тела поÑледние крохи тепла, но непокорный дух его – дух вечного бунтарÑ, каждое Ñвое мгновение доказывающего негоÑтеприимной планете, что доÑтоин жить на ее проÑторах – продолжал бушевать. Ведь, в конце концов, он знал, на что идет. И вÑему на Ñвете, рано или поздно, приходитÑÑ ÐºÐ¾Ð½ÐµÑ† – так еÑÑ‚ÑŒ ли разница, когда умереть, еÑли никому из Ð½Ð°Ñ Ð½Ðµ дано предвидеть Ñвою Ñудьбу, и мы можем лишь делать вÑе, от Ð½Ð°Ñ Ð·Ð°Ð²Ð¸ÑÑщее, чтобы доÑтойно вÑтретить Ñвой конец?.. И плененный в недрах тьмы какару, казалоÑÑŒ бы, обреченный на неминуемую гибель, что еÑÑ‚ÑŒ Ñилы колотил врага крыльÑми, хвоÑтом, клювом – каждой чаÑтичкой Ñвоего тела он отрицал Ñту «нежизнь», Ñто лишенное ÑмыÑла ÑущеÑтвование, вÑÑŽ Ñту древнюю, как мир, злобу и неутолимую жажду, заÑтавлÑющую безымÑнную тень поглощать и раÑтворÑÑ‚ÑŒ в Ñебе разумы других ÑущеÑтв, Ñловно бы изо вÑех Ñил пытаÑÑÑŒ заполнить ÑоÑущую пуÑтоту внутри Ñамой ÑебÑ! Какару ÑражалÑÑ Ñ Ñтой тенью – жалкий, маленький какару, беÑÑловеÑный летун Ñ Ð¿Ð¾Ð»ÑƒÐ·Ð°Ð±Ñ‹Ñ‚Ð¾Ð¹ планеты – и каждый его ÑроÑтный удар, преиÑполненный неугаÑимой воли к жизни, заÑтавлÑл противника дрожать и извиватьÑÑ, Ð¾Ð³Ð»ÑƒÑˆÐ°Ñ Ð²Ð¾Ð·Ð´ÑƒÑ… ментальными криками… пока, наконец, они внезапно не оборвалиÑÑŒ, поглощенные милоÑердным забвением, и какару тихо опуÑтилÑÑ Ð½Ð° холодный, как лед, Ñерый пеÑок, раÑплаÑтав по нему измученные крыльÑ.
Я вÑтану, говорил он Ñебе Ñловно бы Ñквозь Ñон. Я обÑзательно вÑтану.
Вот только подожду, пока Ð·ÐµÐ¼Ð»Ñ Ð¿ÐµÑ€ÐµÑтанет качатьÑÑ…
Почему небо такое черное?!..

«Ты мог бы раÑÑечь Ð¼ÐµÐ½Ñ Ð¿Ð¾Ð¿Ð¾Ð»Ð°Ð¼Â».
«Мог бы, - Ñуховато, как обычно, ответил протоÑÑ, и не Ð´ÑƒÐ¼Ð°Ñ Ð¾Ñ‚Ñ€Ð¸Ñ†Ð°Ñ‚ÑŒ очевидное, - но не раÑÑек же. Я знал, куда бить».
«Ðо как Ñ‚Ñ‹?..»
«Ðе вÑе в Ñтом мире можно увидеть глазами, - неÑколько отÑтраненно от-кликнулÑÑ Ð¾Ð½, - К тому же, не в моих правилах уничтожать Ñоюзников. ПуÑÑ‚ÑŒ даже, не Ñкрою, веÑьма неожиданных, - поÑледнюю фразу он Ð¿Ñ€Ð¾Ð¸Ð·Ð½ÐµÑ Ñ ÐºÐ°ÐºÐ¸Ð¼-то непонÑтным выражением на лице, так что Ð½ÐµÐ»ÑŒÐ·Ñ Ð±Ñ‹Ð»Ð¾ понÑÑ‚ÑŒ, шутит он или говорит вÑерьез, - Ðо, думаю, не преуменьшу, еÑли Ñкажу, что наполовину Ñта победа – твоÑ, и Ñ Ñ‚ÐµÐ±Ðµ благодарен, - поÑле чего, переÑÐ¸Ð»Ð¸Ð²Ð°Ñ Ð±Ð¾Ð»ÑŒ, он Ñлегка наклонил оÑтрый подбородок, потупив ÑиÑющий взор, - Ты помог оÑтановить зло, не дав ему укоренитьÑÑ Ð½Ð° Ñтой планете… Один бы Ñ Ñ Ð½Ð¸Ð¼ не ÑправилÑÑ».
«Ðо кто был… было… Ñто ÑущеÑтво?»
«Служитель, - тон Корадуна был на редкоÑÑ‚ÑŒ равнодушен – даже Ð´Ð»Ñ Ð½ÐµÐ³Ð¾, - Тень от тени, голоднаÑ, но Ð±ÐµÐ·Ð¼Ð¾Ð·Ð³Ð»Ð°Ñ Ð³Ð¾Ð½Ñ‡Ð°Ñ, во вÑем Ð¿Ð¾ÐºÐ¾Ñ€Ð½Ð°Ñ Ð²Ð¾Ð»Ðµ Ñвоего хозÑина. Лишь потому нам вообще удалоÑÑŒ пережить Ñхватку Ñ Ð½ÐµÐ¹Â».
«Ðо кто же ее хозÑин? Кто может быть ужаÑнее, чем Ñта тварь?!» - возопил он, однако разум Корадуна тут же Ñловно охолодел и Ñлегка отÑтранилÑÑ.
«Этого Ñ Ñ‚ÐµÐ±Ðµ не Ñкажу».
«Почему?»
«Потому что не хочу поÑвÑщать Ñ‚ÐµÐ±Ñ Ð² вещи и ÑобытиÑ, которые Ñ‚ÐµÐ±Ñ Ð½Ðµ каÑаютÑÑ… о которых Ñ‚Ñ‹ даже не задумывалÑÑ, когда еще был… другим».
«Ðо ведь Ñ Ð¸Ð·Ð¼ÐµÐ½Ð¸Ð»ÑÑ! Ты изменил менÑ! И Ñ Ð¸Ð¼ÐµÑŽ право знать!»
«Ðет».
«ОбъÑÑни!»
«Я не могу. Ðо знай – Ñ Ñделал Ñто не ради тебÑ. Считай Ñто неким побочным Ñффектом… и Ñ Ð±Ñ‹Ð» бы рад вернуть вÑе обратно, но, к Ñожалению, не в Ñилах Ñтого Ñделать. ÐадеюÑÑŒ лишь на то, что Ñледы моего, не Ñпорю, беÑцеремонного вмешательÑтва иÑчезнут Ñами Ñобой».
«Я… Ñнова Ñтану… прежним?»
«Я надеюÑÑŒ на Ñто. Ðо обещать ничего не могу. Я не думал, что тень потратит Ñтолько времени на то, чтобы разыÑкать менÑ… потому и решилÑÑ Ð·Ð°Ð¼Ð°Ñкировать Ñвой разум, прикрывшиÑÑŒ тобой, - в его голоÑе не было и капли ÑÐ¾Ð¶Ð°Ð»ÐµÐ½Ð¸Ñ â€“ проÑто ÑÑƒÑ…Ð°Ñ ÐºÐ¾Ð½ÑÑ‚Ð°Ñ‚Ð°Ñ†Ð¸Ñ Ñ„Ð°ÐºÑ‚Ð°, - ПриÑÐºÐ¾Ñ€Ð±Ð½Ð°Ñ Ð½ÐµÐ¾Ð±Ñ…Ð¾Ð´Ð¸Ð¼Ð¾ÑÑ‚ÑŒ, но оказавшаÑÑÑ Ð²ÐµÑьма Ñффективной… учитываÑ, что мы уцелели. По крайней мере, - он мрачно, Ñ Ñ…Ñ€Ð¸Ð¿Ð¾Ñ‚Ñ†Ð¾Ð¹ уÑмехнулÑÑ, как будто у него и впрÑмь было горло, ÑпоÑобное огрубеть от разговоров, - Ð»ÑƒÑ‡ÑˆÐ°Ñ Ð¿Ð¾Ð»Ð¾Ð²Ð¸Ð½Ð° наÑ».
«Где Ñ‚Ñ‹? – какару Ñ Ñ‚Ñ€ÑƒÐ´Ð¾Ð¼ приподнÑл Ñловно бы каменные веки, - Твой голоÑ… Ты как будто в тумане…»
ПротоÑÑ Ð½Ðµ ответил, и, переÑÐ¸Ð»Ð¸Ð²Ð°Ñ Ð¶ÑƒÑ‚ÐºÑƒÑŽ уÑталоÑÑ‚ÑŒ, крылатый Ñ Ñ‚Ñ€ÑƒÐ´Ð¾Ð¼ привÑтал на локтÑÑ…, чувÑÑ‚Ð²ÑƒÑ ÑÐµÐ±Ñ Ñлабым, как только что вылупившийÑÑ Ð¸Ð· Ñйца птенец. ГуÑтые холодные тени, окутавшие Ñкалы во Ð²Ñ€ÐµÐ¼Ñ Ð¸Ñ… битвы, наконец-то развеÑлиÑÑŒ, но промозглое дыхание тени вÑе еще цеплÑлоÑÑŒ за каменные отроги, не Ð¶ÐµÐ»Ð°Ñ Ð¸Ñчезать и Ñловно ÑÑ‚ÑгиваÑÑÑŒ в плотную воронку над угольно-черным пÑтном, оÑтавшимÑÑ Ñ‚Ð°Ð¼, где «Ñгорело» то, что оÑталоÑÑŒ от их врага – Ñклизкие черные ошметки, в которые он превратилÑÑ, едва его раÑÑекла надвое иÑкрÑщаÑÑÑ Ð½ÐµÐ¸Ñтовой зеленью ÑнергетичеÑÐºÐ°Ñ Ð´ÑƒÐ³Ð°, внезапно Ð²Ð¾Ð·Ð½Ð¸ÐºÑˆÐ°Ñ Ð¼ÐµÐ¶Ð´Ñƒ Ñерокожими четырехпалыми ладонÑми…
Теми же Ñамыми ладонÑми, что ÑÐµÐ¹Ñ‡Ð°Ñ Ð±ÐµÐ·Ð¶Ð¸Ð·Ð½ÐµÐ½Ð½Ð¾ лежали на земле, вÑе еще подернутые призрачным ÑиÑнием.
«Корадун?»
«До чего же Ñ‚Ñ‹ надоедливый, - Ñ Ñ‡ÐµÐ¼-то вроде Ð½ÐµÐ¾Ð´Ð¾Ð±Ñ€ÐµÐ½Ð¸Ñ Ð·Ð°Ð¼ÐµÑ‚Ð¸Ð» протоÑÑ, - Ты мне нравилÑÑ ÐºÑƒÐ´Ð° больше, когда Ñидел на Ñвоей Ñкале и молчал».
«Рты мне – когда не изображал из ÑÐµÐ±Ñ Ð²Ñ‹Ð±Ñ€Ð¾ÑˆÐµÐ½Ð½Ð¾Ð³Ð¾ на берег многохвоÑта», - проворчал какару и, Ð¾Ð±Ð¾Ð¹Ð´Ñ ÐµÐ³Ð¾ кругом, приблизилÑÑ Ðº раненой ноге, что ÑÐµÐ¹Ñ‡Ð°Ñ Ð²Ñ‹Ð³Ð»Ñдела не лучше тухлой рыбины: бледнаÑ, раÑпухшаÑ… разве что не вонÑла, но, ÑÑƒÐ´Ñ Ð¿Ð¾ виду маленькой раны, которую едва ли не Ñлучайно оÑтавили призрачные когти тени, до Ñтого недолго оÑталоÑÑŒ, и, переÑÐ¸Ð»Ð¸Ð²Ð°Ñ Ð¾Ñ‚Ð²Ñ€Ð°Ñ‰ÐµÐ½Ð¸Ðµ, какару, примерившиÑÑŒ, Ð½Ð°Ð½ÐµÑ Ñ‚Ð¾Ñ‡Ð½Ñ‹Ð¹ и короткий удар прÑмо в центр «паутинки» воÑпаленных вен, заÑтавив Корадуна вздрогнуть от боли, а опухоль –взорватьÑÑ Ð¸Ð·Ð½ÑƒÑ‚Ñ€Ð¸, выплеÑнув наружу крошечный фонтанчик черно-пурпурной крови.
«Благодарю», - едко прошипел протоÑÑ, но какару ждал такой реакции, и не обиделÑÑ, поÑле чего, внимательно оÑмотрев рану, коротко броÑил.
«Жди менÑ».
«Куда Ñ‚Ñ‹ ÑобралÑÑ?»
«К твоим Ñородичам. Один Ñ Ñ‚ÐµÐ±Ñ Ð½Ðµ дотащу, Ñам Ñ‚Ñ‹ дойти не Ñможешь».
«И Ñ‚Ñ‹ думаешь, они тебе поверÑÑ‚?»
Â«Ð Ñ Ñ‡ÐµÐ³Ð¾ им мне не верить?» - удивилÑÑ ÐºÐ°ÐºÐ°Ñ€Ñƒ, и Корадун, не выдержав, негромко заÑмеÑлÑÑ â€“ Ñловно зашипела, ÑÑ‚ÐµÐºÐ°Ñ Ð¿Ð¾ камнÑм, волна прибоÑ.
«Какой же Ñ‚Ñ‹ еще… наивный, - зеленые глаза прищурилиÑÑŒ, - Думаешь, мой народ впервые ÑталкиваетÑÑ Ñ Ñ‚ÑŒÐ¼Ð¾Ð¹? И ведь ничто не мешало Ñтой тени, Ñкажем, захватить твой разум, а потом отправить тело в ближайшее поÑеление!»
«Ðо Ñ Ð½Ðµ поддалÑÑ ÐµÐ¹! – какару зашипел, раÑправив крыльÑ, - Ты же видел!»
«Я – видел, - протоÑÑ Ð½Ð°ÐºÐ»Ð¾Ð½Ð¸Ð» голову, - Ðо Ñ â€“ не они. Моему народу Ñлишком много пришлоÑÑŒ вынеÑти, чтобы так проÑто доверÑÑ‚ÑŒ первому вÑтречному».
«И что же делать?.. – кончики крыльев повиÑли, - Я ведь должен что-то Ñделать! Хоть что-то! ÐÐµÐ»ÑŒÐ·Ñ Ð²Ð¾Ñ‚ так проÑто ÑдаватьÑÑ!»
«Смерть приходит к каждому, - и вновь, Ñ Ñтой жутковатой отрешенноÑтью, подумал Корадун, - Чем Ñ Ð»ÑƒÑ‡ÑˆÐµ?.. Я прожил хорошую жизнь, и умереть, Ð·Ð°Ñ‰Ð¸Ñ‰Ð°Ñ Ñвой народ – лучший конец, которого Ñ Ð¼Ð¾Ð³ лишь желать…»
«Прекрати! – глаза какару вÑпыхнули – казалоÑÑŒ, он едва удерживаетÑÑ Ð¾Ñ‚ того, чтобы не ударить его, - ПереÑтань говорить о Ñмерти! Я умру куда раньше Ñ‚ÐµÐ±Ñ â€“ мне попроÑту не дана Ñ‚Ð°ÐºÐ°Ñ Ð¶Ðµ Ð´Ð¾Ð»Ð³Ð°Ñ Ð¶Ð¸Ð·Ð½ÑŒ, преиÑÐ¿Ð¾Ð»Ð½ÐµÐ½Ð½Ð°Ñ ÐºÐ°ÐºÐ¸Ð¼-то там «выÑшим ÑмыÑлом»! – но, когда наÑтупит мое времÑ, Ñ Ð±ÑƒÐ´Ñƒ ÑражатьÑÑ Ð·Ð° Ñвою жизнь – за Ñвою короткую, беÑÑмыÑленную жизнь – до поÑледнего вздоха, и Ñ Ð½Ðµ позволю тебе так проÑто опуÑтить крыльÑ! И мне вÑе равно, что подумают твои Ñородичи, что Ñделают и ÑлучитÑÑ Ñо мной – Ñ Ð½Ðµ узнаю, пока не попытаюÑÑŒ, и Ñ Ð²Ð¾ что бы то ни Ñтало Ñделаю Ñто, понÑл?!»
И вновь Корадун оÑтавил его без ответа, Ð¿Ñ€Ð¾Ð´Ð¾Ð»Ð¶Ð°Ñ Ð¿Ñ€Ð¸Ñтально разглÑдывать какару из-под Ñлегка опущенных век. Впрочем, на Ñтот раз тот и не ждал ответа, поÑтому лишь гневно фыркнул и, вÑÑ‚Ñ€ÑхнувшиÑÑŒ, направилÑÑ Ðº ближайшей Ñкале, ÑобираÑÑÑŒ забратьÑÑ Ð½Ð° ее вершину и уже оттуда Ñпрыгнуть в воздух…
«Подожди».