Глава 4
Запах печки – горячего камня, побелки и золы – щекотал ноздри, вызывая сильные раздражение и злость в душе. Нет, не вызывал, а усиливал, потому что Таня давно была полна раздражения и злобы. Она засыпала с ними и просыпалась. Раздражение, и ранее испытываемое ею по отношению к мужу, стало чаще появляться с весны, когда немного утихли воспоминания о встрече на дне рождения Гробыни с Бейбарсовым. Вот и сейчас, лёжа в постели и борясь с желанием встать и разбить часы-ходики, от постукивания маятника которых буквально ныли зубы, она ждала того, что позволит её раздражению вырваться наружу. Шторка, загораживающая ту часть избы, где стояла широкая кровать, отодвинулась и к кровати тихо, думая, что жена спит, прокрался Ванька. Нагнувшись, он осторожно просунул руки под шею и колени лежащей с закрытыми глазами рыжеволосой женщины, легко, несмотря на кажущуюся худосочность его тела, приподнял её над простынкой и переложил с края к стенке.
- Почему ты меня всё время кладёшь к стенке? – резко открыв глаза, спросила Татьяна.
- Чтобы тебе было тепло, - через секунду замешательства ответил Валялкин, - чтобы ты не упала, чтобы не пришёл волчок и не цапнул за...
- Мне душно, жарко, неудобно! Ты задушил меня. Понимаешь? – она села в кровати, подтянув колени к груди. – Я тебе не больная зверушка, так что не надо меня переворачивать с боку на бок – не беспокойся, сама перевернусь, так что пролежней не будет.
- Таня, всё хорошо? - осторожно спросил Валялкин.
- Нет, всё плохо! Хуже чем всегда!
- Что случилось?
- А то, что уже давно ничего не случается. Ничегошеньки. Всё глухо!
Валялкин присел на кровать и протянул руку к жене, но та отпрянула от него. Увидев её реакцию, он не повторил попытку прикоснуться к ней.
- Знаешь, я понимаю, в чём дело. Поправь меня, если я ошибаюсь: раньше, в Тибидохсе, ты вела очень насыщенную жизнь. Маленькую, но полную событиями. Я знаю, что личность человека можно увидеть, когда он ещё совсем ребёнок. И я видел тебя с одиннадцати лет… Поэтому и не требовал, чтобы ты сразу отправилась со мной в тайгу – знал, что это не твоё. Ты, пожив одна, в школе, сделала выбор жить со мной. Конечно, быть со мной и быть вдалеке от людей – это не то, чего ты хотела. Но это был твой выбор. Я благодарен тебе, за это, за то…
- Заткнись! – крикнула Татьяна и, отпихнув мужа, соскочила с кровати.
Резко отдёрнув штору, схватив в охапку свои вещи и подхватив футляр с контрабасом, Татьяна Валялкина направилась к двери, раздираемая желанием наговорить много гадких вещей своему мужу и пониманием, что он, по сути, прав, и поэтому ни в чём не виноват. Бросив через плечо Ваньке «Я к Гробыне», она выбежала в тёмную летнюю ночь.

- Ну, почему, почему-у-у-у?..
- Ох, как хорошо, что я живу в доме одна, а то соседи, услышав твои вопли, Пипенция, решили бы, что я здесь с кого-то кожу заживо снимаю.
- Почему-у-у?.. Все мужики сволочи-и-и-и!!!– не унималась Пипа Дурнева.
- Неправда. Они забавные и интересные зверюшки. И даже многие из них должны быть занесены в красную книгу.
- Почему-у-у?... – давилась слезами интуитивная ведьма.
- Потому что многие из них редкостные козлы! Да хватит тебе, Пип, - стала серьёзной Гробыня. – Он же не сказал, что хочет с тобой расстаться. Он просто предложил тот вариант, который смог найти…
- Что может, с тем ведьмаком из Англии, которого папуня подобрал мне в мужья, я буду счастлива... У-у-у-у, предатель!
- А что он мог сказать в тех условиях, в которые его поставил твой папик!? Вспомни, сколько раз Генку били головорезы твоего отца? Сколько раз он клялся, что Бульон не сможет найти работу адвоката в Москве, и он сам за этим лично проследит? И ведь Генка не сдавался! А ты всё это время ничего не сделала, чтобы защитить его от Дурнева. Ни-че-го! Только покричишь десять минут, разобьёшь пару стульев и десяток чашек и всё – считаешь, что папка не станет мешать тебе и Генке.
- Но папа прав, Генка действительно… ну, это… не богат.
- О, ты уже сомневаешься, нужен ли тебе Бульон!
- Нет, не сомневаюсь. Но, я не смогу с ним жить так, как я привыкла…
- Конечно, ты же умрёшь, если три дня не поиграешь в эту, - Склепова-Гломова показала двумя пальцами кавычки, - высокоинтеллектуальную игру «боулинг». Пипенция, если бы я надеялась только на кошелёк Глома, то до сих пор бы ходила в тех джинсах, что на третьем курсе. Находи компромисс между тем, что ты хочешь, и тем, что можешь твой парень. Ты думаешь, Гломов – это мой идеал? Нет! Я хотела верного мужа, который смог бы меня обеспечить так, чтобы ещё и бедным от избытка денег милостыню давала. К сожалению, верный в моей жизни был только Гуня. Что же, заработать я и сама сумела. Так что теперь с Гуней я ношу корону его единственной королевы, а не рога от Жикина или Пуппера.
- Да, я помню, - шмыгнула носом Пенелопа, - кого у тебя только не было: Жикин, Гломов…
- Эй, поосторожнее на поворотах! – Гробыня замахнулась на Дурневу диванной подушкой. - Я выбирала лучшего. Я всегда хотела быть розой на лацкане какого-нибудь мужчины…
- И через некоторое время ты пустила бы в него корни, - шмыгнула носом Пипа, - опутала его колючими побегами и вообще превратила его в свою клумбу, существующую только для твоей жизни.
- Точно, Пипенция! Ну, успокоилась?
- Угу.
- Пойми, подруга, за счастье надо бороться. Только определись, что значит для тебя счастье: любимый, хорошие отношения с родителями или что-то ещё.

Глеб и Алиса приземлились на территории лысегорского кладбища в сгущающихся сумерках, когда только первые мертвяки стали выползать из-под своих могильных плит. Подъехав к полуразрушенному склепу из чёрного камня, пара сошла на землю. Прислонив мотоцикл к неровной стенке склепа, некромаг, обойдя сооружение, несколько раз стукнул в закрытую покосившуюся дверь.
- Эй! – громко произнёс он.
В ответ из-за двери раздалось еле слышное постукивание чего-то легкого, что Алиса идентифицировала как перестукивание костей.
- Присмотри за мотоциклом, - приказал некромаг покойнику.
- А кто-то захочет прогуляться по кладбищу ночью и угнать мотоцикл? – поинтересовалась ведьма.
- Во-первых, до ночи ещё два часа, и мы к этому времени убёремся отсюда. Во-вторых, идиоты, которые думают, что ничего не боятся есть везде, и даже на Лысой горе. А в-третьих, некоторые покойники тоже умеют ездить на современном транспорте, а тот мертвяк, которому я поручил охранять – Фриц Хаарман - некогда был всепугающим и всеуважаемым главой данного поселения на Лысой горе. И до сих пор он пользуется уважением и авторитетом. Правда, только среди тех, кем он стал – среди мертвяков.
У ворот кладбища, один мертвец, видимо спросонья, не признав в Бейбарсове некромага, попытался завязать с Алисой разговор, но отвлёкся от намечающегося флирта с психиатром на поиски в высокой траве неухоженного кладбища своей головы, которую Глеб снёс ему, лишь взмахнув рукой.
- А теперь подробно расскажи о плане на ближайшие два часа, что мы проведём в этом, - Алиса встретилась глазами со спешившим по своим делам гулем , который ответил ей голодным взглядом, - милом городке.
- Зайдём в пару лавок, кое-что купим и вернёмся домой.
- Что купим?
- Ну, вообще-то список большой… Я, честно говоря, и не надеюсь, всё приобрести сегодня, так что возможно, надо будет полететь в Конотоп .

- Гробыня, что мне делать?
С этими словами Таня бросилась на шею Гробыне, которая полчаса назад выпроводила уже надоевшую своими причитаниями и всхлипами Пенелопу Дурневу.
- А мне что делать!? – Гробыня попыталась отцепить от своей шеи ледяные руки замёрзшей в полёте Тани. - Сдаться под натиском плакс и повесить на двери табличку «Изба-рыдальня» или «Психотерапевт. Приём круглосуточно»?
- Ты беременна!? – Татьяна прикоснулась к маленькой ступне, которая выпирала через кожу большого живота Гробыни и тонкая трикотажная ткань платья не скрывала не ножку, ни вывернувшийся пупок будущей матери. – Опять?
- Ах, это, - погладила ведущая свой живот. – Нет, просто у меня сильные газы… Конечно, я беременна, недотёпа! Ты-то зачем прилетела?
- Гробыня, я так устала…
- Ох, Танюха, а я-то как устала! У меня был такой загруженный месяц июнь: день дракона в Китае, потом у вампиров день донора, потом Ысыах – новый год в Якутии, потом жрецы бога бюрократии Томаса Мора на праздник пригласил, потом – страшно вспоминать – «винная битва» в Испании, чтоб её… - Склепова-Гломова непроизвольно поднесла руку к виску. - Да и июль не лучше: день ангела Гурочки Пуппера. Ты кстати в курсе, у Пуппера с Бейбарсовым один день именин на двоих, третьего июля? Потом Иван купала, потом - ой, аж изжога началась, как вспомнила - день шоколада. Потом, прости господи, парад любви в Германии, Перунов день, день Нептуна… И в конце месяца день рождения Гурочки. Он тебе до сих пор каждый день розы присылает?
- Не каждый день, но бывает…
- И всё розы?
- Нет, последний раз он прислал огромную корзину подснежников – у них какой-то праздник этих цветов был.
- Дай-ка подумать… день подснежника в Великобритании в конце апреля. Девятнадатого. И с тех пор ничего не присылает? Ха, он тебя разлюбил. Я так и знала! Ой, зря сказала, - осеклась Гробыня, увидев, что у Тани опять в глазах заблестели слёзы. – Не плачь! Хватит! Но он почти счастлив с Джейн. Порадуйся за него! А она нет. Она не может шевельнуться без разрешения тётушек… И я не понимаю, - развела руками ведущая, - как ты в своей глуши, общаясь только с Ванькой, можешь устать!
- От него и устала… - Таня, наплакавшись вволю во время полёта и уже немного успокоившись, когда увидела Гробыню, несмотря на явное раздражение от прилёта незваной гостьи, выглядевшей счастливой, подумала, что сейчас опять расплачется, но ушат информации, что выплеснула только что на неё подруга, отвлёк бывшую звезду драконбола от угнетённого душевного состояния.
- Подробнее, - потребовала Склепова-Гломова.
- Он мне надоел.
- Так «надоел» или «устала»?
Таня непонимающе смотрела на Гробыню.
- Разница в том, - деловито начала разъяснять ведьма, - что если устала, то надо немного побыть порознь, и, когда вновь встретитесь, всё будет не столь удручающе, как сейчас. А если Ванька тебе надоел, то чем дольше вы не видитесь, тем тебе лучше.
Татьяна хотела возразить, что время в разлуке ей не поможет, но передумала и решила спросить у проницательной подруги то, что долго её мучило:
- Ты принимала когда-нибудь решения, о которых потом жалела?
- Тысячи раз! И это не повод для того, чтобы распускать, как ты сейчас, сопли. Всё можно исправить или, в крайнем случае, подправить.
- А если нет? Если прошлого не вернуть? – у Тани от вновь начинающихся рыданий задрожали губы. - Если ты отвергла человека, который был предназначен для тебя, и которого ты вовремя не разглядела?
- Гроттерша, ты меня убиваешь! Ты жалеешь о Бейбарсове? Ох, нет!.. Ты сожалеешь?! Ну, ты дура! Ты всё ещё о нём думаешь? Более пяти лет прошло!.. Ох, ну ты меня сейчас доведёшь – я раньше срока рожу! Идиотка!
- Qui n'a pas l'esprit de son аge, de son аge a tout le Malheur , - неожиданно проснулся перстень Феофила Гроттера.
- Дед, ты что!? Думаешь, я ещё не повзрослела?
- Я тоже так думаю, - строго сказала Гробыня. – Зачем он тебе нужен, этот некрофил?
- Я… я люблю его… - Таня, уткнувшись в ладони, зарыдала, ощущая себя самой несчастной на свете брошенной влюблённой женщиной.
- Любишь его или любишь то, как он с тобой обращался раньше? – приобняв подругу за плечи, вкрадчиво спросила Склепова-Гломова.
- Я люблю его.
- Уверенна? На сто процентов?
- Конечно!
- Ты его совершенно не знаешь. Не спорь! Любить можно за что-то, а те, кто говорит, что человека любит просто за то, что он есть, на самом деле не хотят заглянуть в себя.
- Ты говорила мне, как раз перед своей свадьбой, что Гуня единственный, кто любит тебя просто за то, что ты есть.
- Это ещё раз подтверждает, что те, кто так говорит, не заглядывают в себя. В случае с Гуней - это истинная правда потому, что заглядывать некуда: всё то малое, что есть, лежит на поверхности. Бейбарсов именно тот омут, в котором черви водятся, а Гуня просто лужа. И знаешь, это здорово: Глом предсказуем и управляем. Идеальный муж для меня! А на счёт Бейтазикова, ты его знаешь такого, каким он был более шести лет назад, или каким он тебе себя показывал: ужасно много всего знающий, брутальный, загадочный, ухоженный…
- Он и сейчас такой.
- … и влюблённый в тебя. А сейчас он, ты прости меня, тебя не любит.
- Он не мог… он… Такая любовь не проходит.
- Много ты знаешь о любви! – усмехнулась Склепова-Гломова.
- Он стольким рисковал из-за того, чтобы встретиться со мной… Даже на матче…
- Всего лишь юношеский максимализм, - отмахнулась от доводов Гроттер журналистка лысегорского вещания. - Тань, мы ведь уже говорили об этом в Тибидохсе перед моим днём рождения: юношеская любовь, что охапка соломы: горит ярко, да сгорает быстро. Тебе опять мозги вправить надо?
- Я допускаю, что сейчас Глебу я не важна, - вздохнула Таня, - но и с Ванькой я не могу жить. Я не люблю его.
- Ну, и что из того? Как связано твоё «не люблю» и «не могу с ним жить»? – непонимающе пожала плечами Гробыня.
- Как что!? Вот ты, ты же любишь Гуню?
- Я колбасу люблю полукопчёную. А с Гломом мне удобно, - отрезала тёмная ведьма.
- А как же любовь?! – от удивления Татьяна приоткрыла рот.
- Не открывай так широко рот, - посоветовала ведьма подруге. – Здесь сквозняк, застудишь гланды и заболеешь ангиной.
- Мне гланды в девять лет удалили, - на автомате ответила Таня.
- Это ты так думаешь. Скорее всего, эту операцию доверили студенту-неучу и он вместо гланд удалил тебе мозги. Все твои дарованные природой двадцать пять грамм . Чтобы жить с человеком любви мало. Между тобой и парнем должно быть ещё что-то.
- Что?
- Уважение. Умение идти на компромиссы. Совместные интересы.
- Можно подумать, - всхлипнула Гроттер, - ты уважаешь мужа.
- Он уважает меня. Он идёт на компромисс. Мои интересы стали его интересами. А вот твой Ванька имеет мозги, поэтому он не всегда молчит и не поддакивает тебе. И иногда показывает гордость. Так что периодически тебе надо проявлять к нему уважение, идти на компромисс и интересоваться тем, что ему интересно. Только не думай, что я Глома за человека не считаю. Он для меня очень дорог и многое для меня сделал – он тот, благодаря которому я осталась на Лысой горе.
- У него здесь есть влиятельные знакомые? – удивилась Татьяна.
- Ох, Таня, я сейчас точно рожу – от смеха. У него есть мышцы! Ты понимаешь, - замялась Гробыня, - ярких ведьмочек полно, но живут они не долго ярко. Ну, или не ярко или не живут... Выскочек нигде и никто не любит. Здесь действует закон выживания: выжил сам – выживи другого. Та же Грызиана, несмотря на то, что сама пригласила меня в соведущие, как только поняла, что я пользуюсь большей популярностью, чем она, постаралась сделать так, чтобы я покинула студию. И тут пригодился мой Глом – с ним никто, сколько бы не платила Припятская, не хотел связываться.
- А где он сейчас, Гуня? – размазывая остатки слёз по лицу, поинтересовалось Танька.
- Гуляет с детьми, - ответила ведьма и вместе с подругой вздрогнула от неожиданности от громкого стука в дверь.
- Он вернулся?
- Нет, это мальчики. Гуня сам дверь открывает, - насторожилась Гробыня.
- А может, это не твои дети, - предположила Таня.
- Конечно не мои дети. У меня нет детей – у меня только два маленьких мерзавца, - согласилась ведущая и пошла открывать дверь. – Дети! – распахнула Гробыня дверь. - Мальчики мои! – она пропустила маленьких сыновей в дом. - А где ваш папа?
- Он сказал, что хочет один погулять теперь, - ответил Гуня-младший.
- Да!? – вскинула брови мать. – И где он вас оставил одних?
- Около этого… как его… Домик такой шумный… Туда много дядь заходило-выходило…
- Рядом с этим домиком свинарник большой? – предположила Гробыня.
- Да, - щербато заулыбался Буба, - там хрю-хрю были.
- Это же таверна «Промочи горло»! Это почти в трёх кварталах! – схватилась за голову мать. – Он вас оставил в сумерках?! Мальчики мои, - ведьма рухнула на колени и обхватила сыновей руками, - как же вы добрались до дома живыми?!
- Было здорово! – радостно воскликнул Гуга. – Во, смотри! – он протянул маме свой кулачок с разбитыми в кровь костяшкам.
- Ох, добрые Небеса! – Склопова-Гломова ещё сильнее прижала детей к себе.
- Папа сказал: «Идите, повеселитесь! Только никого не убивайте».
- Что? Так сказал? Я его!..
- Мама, - попытался высвободиться из материнских объятий Буба. – А смотри, что у меня есть, - он вытащил из кармана что-то осклизлое серо-зелёное.
- Брось каку! – взвизгнула Гробыня и шлепнула сына по ладони. То, что он с гордостью показывал маме, упало на пол, и Татьяна увидела, что это две полуразложившиеся человеческие ушные раковины. - Я же вам сто раз говорила, - чуть ли не крича, стала отчитывать мальчиков ведьма, - что у мертвяков ничего не брать, что бы они вам не предлагали!
- Он нам ничего не предлагал, - замотал головой Гуга.
- Да, я сам взял! – опять засиял гордостью Буба.
- Как?..
- Я ему, - старший ребёнок полностью вывернулся из материнских объятий, - так! А потом вот так! И ещё так, как папа учил! А потом… и-еех! – мальчик, имитируя бой, чуть не попал по носу маме, которая всё ещё стояла на коленях.
- А потом я ему уши оторвал, чтобы больше не хотел нас обижать! - закончил реконструкцию боя с мертвяком младший сын.
- Мама, - заглянул в глаза Гробыне Гуга, - но ведь мы никого не убили? Мертвяк – он же и так мёртвый? Правда? Мы не ослушались папу?
- Так! – Гробыня попыталась встать с колен, но у неё из-за огромного живота это не получалось, и Таня поспешила ей на помощь. – Спасибо, - поблагодарила ведьма, - но теперь я прошу тебя поскорее покинуть мой дом. Прошу прощения, - она серьёзно посмотрела на Гроттер, - но в этот раз я не могу проявить гостеприимство. Мне надо подготовиться к семейному скандалу, и случайные жертвы мне не нужны - я не выдержу твой призрак в доме. Улетай, пока ещё не все мертвяки вылезли на улицы.
- Но, - Гроттер почувствовала, как опять защипало от слёз глаза, - я не могу вернуться к Ваньке…
- Танька, у твоего контрабаса ума наверняка больше, чем у тебя! Лети в Тибидохс!

Глава 5
Глеб с женой прошли мимо прачечной, где во дворе маленькая полненькая женщина гоняла мокрым саваном по завешанному выстиранным бельём двору едва тронутый тлением труп голого щуплого молодого человека с длинными золотистыми волосами и щегольскими усиками, прикрывающегося листьями лопуха.
- Сударыня, будьте благоразумны, - громко причитал мертвец, лишь изредка уворачиваясь от мокрой ткани, - отдайте мне мой саван. Я же голый! Будьте леди!
Обычно бледная прачка, яростно сияя раскрасневшимися от беготни за мертвецом рыхлыми щеками, отвечала в перерывах между звуками шлепков мокрой тяжёлой ткани по коже:
- Лопухи мертвеца, если вы меня слышите… То… Знайте, что я… Стираю саваны только тех… Кто вот-вот… Умрёт… А могилы… Я не разоряю!.. Вон отсюда! Ходишь тут…Ты… Мало… Худо… Декоративно… Стыдоба!.. Вон!
За этой погоней с равнодушным видом наблюдал из конуры в углу двора прачечной огромный чёрный пёс с печальными красными глазами . Пёс, заметив идущую по улице пару магов встал, потянулся и, тяжело ступая, подошёл к приоткрытой калитке, намереваясь преградить им дорогу. Но Бейбарсов начертил в воздухе ограждающий огненный знак, и псина послушно села, не смея переходить некромагу дорогу.
- Ну, где же магазины? – потеребила мужа Алиса за руку.
- Вот один, - указал Глеб на большую избу с ярко выделявшейся на фоне тёмно-серых старых бревенчатых стен белую вывеску «Маглавка Макмара».
Поднявшись по скрипучим ступеням, из-под которых неслось невнятное бормотание мелкой безобидной нежити, маги оказались в просторном помещении, которое напоминало антикварную лавку: застекленные витрины с аккуратно разложенными предметами, прилавок с рыжим владельцем, демонстрирующим троллю огромный арбалет, и три ведьмы, рассматривающие витрину с плетёными из ивы манекенами в пёстрых поношенных балахонах. Не смотря на спокойную атмосферу лавки, Алиса решила не отставать от Бейбарсова ни на шаг. Для большей надёжности она даже попыталась взять его за руку, но его ладонь выскользнула из её рук, поднялась вверх и в сторону, указывая на одну из витрин.
- Посмотри на украшения, - предложил Буйновой Глеб.
- Зачем? У меня нет ни планов покупать цацки, ни денег… Или ты мне купишь, что я выберу?
- Я хочу, чтобы ты на несколько минут оставила меня одного. Чтобы я спокойно поискал то, что мне необходимо.
- А что тебе необходимо?
Глеб осуждающе посмотрел на неё.
- Ты пытаешься мне дать понять своим тяжёлым и суровым взглядом, - предположила Алиса, - что любопытной Варваре на базаре нос оторвали?
- Это вариант, подвергшийся в течение веков цензуре, - продолжая так же строго смотреть на жену, ответил некромаг. – На самом деле любопытной Варваре на базаре всё оторвали…
Алиса легкомысленно фыркнула, зная, что ей-то это со стороны мужа не грозит.
- … а потом высосали мозг, - закончил Бейбасров.
Буйнова деланно брезгливо поморщилась.
- Ладно-ладно, - примирительно показала она ладони, - пошла пускать слюну по ювелирным изделием.
Глеб, убедившись, что его жена-ведьма удаляется в дальний угол помещения, развернулся к прилавку, за которым заискивающе улыбаясь стоял рыжий Макмар, уже к этому времени продавший арбалет троллю.
- Чем могу быть полезен? – благодушно оскалился торговец.
- Ты лично ничем мне не можешь быть полезен. Полезны мне будут лишь эти вещи, - надменно ответил некромаг, положив перед Макмаром список необходимых для возвращения Деймосу человеческого облика ингредиентов.
- Что же собирается господин тёмный маг, - не обращая на грубую манеру разговора покупателя – он ко всяким клиентам привык - продолжал улыбаться продавец, - делать с такими редкими веществами?
Бейбарсов знал, что попытка выведать как можно больше информации у покупателя нужна торговцам лишь для того, чтобы и её выгодно продать кому-то, и то, что его назвали тёмным магом, не значило, что в нём торгаш не признал некромага. Поэтому Глеб старался обезопасить себя: и грубость, и спесивость при общении – это самое малое, что он мог сделать.
- Не знаю, что господин тёмный маг собирается с ними делать, а лично я собираюсь их купить. Купить тут быстро.
Макмар продолжал сочиться бестолковым благодушием и вежливостью.
- Не торгуясь, - добавил Ирбис.
Эти слова подхлестнули лавочника лучше, чем, наверняка, любые угрозы и он, пролепетав: «Это дело нескольких минут, господин», начал рыться под прилавком.
В это время Алиса увлеченно рассматривала разнообразные украшения, разложенные на чёрном бархате под заговорённым от разбивания стеклом: грубые и изящные, из всех известным металлов, инкрустированные разнообразными камнями… Но похожие все одним: на каждом из них была кровь их прежних владельцев. И все они без исключения обладали магической силой.
Три ведьмы, до прихода Алисы и Глеба рассматривающие волшебные мантии, стоило лишь мужу и жене разойтись в разные углы помещения, бросив ревнивые взгляды на Бейбарсова, двинулись к Алисе, и несколько минут ненавязчиво кружили около неё как акулы возле тонущего человека. Замечая это и понимая, что местные колдуньи сразу распознали в ней чужака и их пристальное внимание – это лишь попытка спровоцировать её, Алиса оставалась равнодушной к такому окружению, твёрдо полагаясь на защиту мужа. И она настолько беспечно увлеклась любованием украшениями, что даже не заметила, как Глеб, сделав необходимую покупку, подошёл к ней. Буйнова оторвалась от витрины, лишь когда муж накинул ей на плечи только что купленную светло-серую шаль.
- Ох! - от неожиданности вздрогнула женщина. – Что это? – она прикоснулась к тонкой шерстяной шали.
- Подарок.
- Волшебный?
- Волшебный, - подтвердил некромаг.
- Смирительная шаль для жены, которая таскается за мужем во все злачные места? – прищурившись, с подозрением спросила Буйнова.
Бейбасров, запрокинув голову, рассмеялся.
- Нет, - ответил он. – Это простая шаль-палатка. Смотри, - он стянул подарок с женщины и накинул ей на голову, скрыв лицо и плечи. И тут же концы шали стали удлиняться, расходиться в стороны и тянуться к полу, а сама мягкая пряжа стала по плотности напоминать брезент. Оказавшись с головой крытой шалью, Алиса даже не успела возмутиться непонятным поведением мужа, как оказалось в своеобразной палатке. Нагнувшись, она подобрала край шали-палатки и выглянула наружу.
- Шаль-палатка? – переспросила она у Глеба.
Он кивнул.
- А каков принцип обратного действия этой вещи?
- Вылезай из-под неё полностью.
Как только Буйнова полностью вышла из палатки, та тут же упала на пол мягкой шерстяной шалью.
- Здорово! – улыбнулась она и подняла шаль. – Вот, теперь ты можешь чаще брать меня с собой на ночные променады – мне есть, где поспать и спрятаться от непогоды.
- Знаешь, - Глеб в раздумье потёр лоб, - я пожалуй подумаю над созданием, как ты сказала, смирительной шали. – А теперь нам надо торопиться – пора домой.
Они вышли на улицу и очутились в непроглядной тьме, где ориентирами служили лишь звёзды да синие огоньки над кладбищем.
- Как оказывается, мы долго были в магазине… - протянула женщина.
- Здесь резко темнеет.
За их спиной резко щёлкнул дверной замок магазина.
- Мы были последними посетителями на сегодня. Больше до рассвета никто в магазин не придёт. Макмар торгует только днём, - сообщил Глеб Алисе.
К обычному запаху уличных нечистот улицы добавился ещё один запах – разлагающегося мяса. Ветра не было, поэтому шелестение кустов не могло скрыть шарканья и сопения мертвецов, которые уже разошлись по всему посёлку в поисках пищи. Жители Лысой горы отлично знали, как выжить в этом месте, поэтому даже тоненький лучик не пробивался из-за тяжёлых ставен соседних домов, чтобы не привлечь мёртвых. Конечно, при такой бдительности живым мертвецам оставалось довольствоваться лишь тем, что они находили в помойках да случайными неосторожными гостями, которые часто прилетают на Лысегорье. И сейчас Буйнова очень привлекла внимание голодных ходячих трупов, но они не смели подойти к своей потенциальной пище из-за присутствия некромага. В темноте, на фоне домов, было заметно, как их поблескивающие в свете звёзд осклизлые тела окружили крыльцо магазинчика, на котором стояла пара.
- И что дальше? – потеребила за рукав мужа Буйнова.
- Ты со мной, так что они тебя не тронут. Мы легко дойдём до кладбища.
Один из трупов шумно вдохнул воздух с ароматом духов Буйновой и тоскливо завыл, однако держался в пределах двух-трёх метрах от Бейбарсова – мёртвые подчиняются некромагам, лишь потому, что боятся их.
Алиса поёжилась от этого воя – ей почудился в этом звуке не столько голод, сколько тоска.
- Отпусти их, - попросила она Бейбарсова. – Они же сами не хотят быть такими.
- Они в своё время не захотели уходить из жизни. Они боялись смерти, теперь они не живы, но и умереть по-настоящему они не могут. Они сами свой выбор сделали.
- Пожалуйста, - ведьма взяла горячую ладонь Глеба похолодевшими руками. – Тебе ведь не сложно, - в голосе женщины не было ни мольбы, на капризности. – Я ведь не прошу упокоить всех мертвецов Лысой горы. Хотя бы этих.
«Мне действительно легко сделать то, что ты просишь, но я и так слишком много просьб твоих за сегодня выполнил… А если я не сделаю, что ты просишь, кем я для тебя стану: жестоким, упрямым, не способным колдовать? Надо научиться игнорировать твоё мнение»
- Стой тут, - приказал жене Глеб и, спустившись с крыльца, подошёл к одному мертвяку.
Тот издал тихий протяжный стон. Бейбарсов толкнул труп ладонью в грудь, отчего из спины, на уровне прикосновения руки Глеба, вырвалось маленькое серебристое облачко, похожее на пар, выдыхаемый на сильном морозе, - последнее, что держало мервяков на земле, их посмертная нежизнь. Мертвец, вмиг вытянувшись в струну и словно одеревенев, упал на спину. Даже в темноте Алисе стало видно, что теперь это тело действительно стало трупом. А облачко, сжавшись в белую горошину, с тоненьким радостным свистом устремилась ввысь, и через секунду её невозможно было различить на фоне звёздного неба. Остальные мёртвые мужчины и женщины, которые в поисках ужина окружили крыльцо лавки Макмара, с надеждой на упокоение в побелевших глазах несмело приблизились к некромагу. И каждый из них получил удар в грудь, выбивший из них последний дух. Закончив, Бейбарсов повернулся к стоящей на крыльце и кутающей плечи в шаль Алисе.
- Пошли к мотоциклу, - сказал он ей, - пока ко мне все мертвяки не потянулись.
- Именно затем, чтобы к тебе все мертвяки не потянулись, - съязвила Буйнова, - мы идём на кладбище.
- Да, тебе это может показаться странным, но ночью в этих местах кладбище – это самое безопасное место. Потому что все мёртвые отправляются в посёлок, за живыми.
- Странно, почему-то меня такие слова не удивляют. Ах, да, я ведь уже почти два года с подобным сталкиваюсь.
По пути к кладбищу мертвые им больше не встречались. Только маленький белый козлёнок выбежал с радостным блеянием из кустов и, замерев перед парой, доверчиво потянул острую мордочку к женщине. Элис, проанализировав то, что козлёнок один на улице и никем, как ни странно, несъеденный, и даже не покусанный, выпустила в него «Искрис фронтис». Не желая его убить, а только отпугнуть, она послала искру ему не в голову, а в коротенький хвостик. Заклинание опалило ему филейную часть тела, и в ответ на это козлёнок заорал басом что-то нечленораздельное, и как показалось Алисе, нецензурное, встал на задние ноги, быстро завёл передние лапы назад, прижав копытца к обгорелому месту, и сиганул обратно в кусты.
- Пошли, - Бейбарсов подтолкнул замершую от козлиного вопля сусликом в свете ночного прожектора Алису, - дома с животным поиграешь – у тебя кот есть.
Ограда кладбища уже была различима, когда Буйнова ни с того ни с сего резко остановилась и начала вертеть головой.
- Что ещё случилось? – спросил некромаг: он начал думать, что они до рассвета из посёлка не выберутся.
- Тс-с! – шикнула на него жена и продолжила вслушиваться в ночь. – Слышишь?
Глеб прислушался, но кроме воплей, полных ужаса и боли, что звучали в ночи уже минут как десять, он ничего особенного не услышал.
- Ну, - решил он, что Алиса имеет в виду эти предсмертные крики, - кого-то жрут, – он равнодушно пожал плечами. - Мы всё равно не успеем на помощь. Даже если и успеем, он не поблагодарит нас потом за то, что остался жить без рук или ног. Или того и другого. Или половины внутренних органов… Так что нам стоит продолжить путь, - некромаг взял жену за руку и потащил к кладбищенской ограде.
- Нет, стой, - вырвалась Алиса. – Ребёнок плачет.
- Какой ребёнок?! – начал злиться мужчина. – Такой же как и тот козлёнок? А здесь, милая, - ответил он на её негодующий взгляд, - иных среди ночи не бывает. Пошли!
- Глеб, я не могу… - жалостливо сказала ведьма. – Разве ты не слышишь? Младенец…
Глеб понял, что сейчас произойдёт, поэтому успел схватить Алису за руку прежде, чем она развернулась и бросилась обратно в посёлок.
- Пусти! – крикнула она.
- Эли, здесь нет детей в такое время!
- Отпусти! – отчаянно крикнула Буйнова и рванула свою руку из ладони мужа, отчего браслет часов на запястье разорвался и ободрал до крови руку женщине.
Вырвавшись, Алиса бросилась на звуки детского плача. Яростно отшвырнув оставшиеся у него сломанные часы, Бейбарсов помчался за ней следом, но отбежав на несколько метров вернулся – не стоит оставлять в таком месте испачканную кровью вещь – и снова он поспешил за ней, проклиная на ходу и материнский инстинкт вцелом и саму Алису в частности. Некромаг подумал, что Алиса с её неспособностью ориентироваться в незнакомой – да и вообще любой – местности, практически в кромешной темноте быстро замедлит бег или же, если ему повезёт, совсем остановится, и вот тогда он ей задаст трёпку. Но вопреки его ожиданиям Алиса буквально летела по ночным улочкам посёлка Лысая гора и шаль раздувалась на плечах как плащ. Теперь и Бейбарсов слышал этот крик. И хоть он знал, что этот звук, ведущий жену в опасность, не был детским плачем, кричать ей он не смог – была высока вероятность того, что его крик услышит не только Буйнова, но и многие другие, голодные и злые существа.
«Как быстро она, оказывается бегать может, - тяжело дыша думал Глеб, - когда ей надо… Вернёмся домой, меньшее, что с ней сделаю – убью! И займусь пробежками по вечерам».
Алиса, резко завернув за угол, налетела на кого-то в темноте.
- Ай! Да что б вас!.. Кто это сделал? – громко прозвучал во тьме низкий приятный, но очень рассерженный женский голос. Он перекрыл звук тяжелого дыхания Алисы, треньканье звонка велосипеда и чертыханья тощего ведьмака и эхом прокатился по пустым улочкам.
Не отвечая, Алиса выбралась из «кучи малы», которую же и сделала, сбив пожилую колдунью на велосипеде и сопровождающего её ведьмака, и вновь поспешила на звук младенческого плача.
- Мария Владиславовна, вы ушиблись, голубушка? – проблеял ведьмак, помогая подняться пышнотелой пожилой ведьме и подавая ей велосипед.
- Хулиганьё! - басовито закричала ведьма и погрозила во тьму, в сторону убегающей Буйновой, большим кулаком с простыми, не волшебными перстнями.
- Мария Владиславовна, - осторожно произнес ведьмак, - мне кажется, сюда опять кто-то а-а-а-а!.. - договорить он не успел, потому что его вновь опрокинули на землю.
На этот раз это был Бейбасров, который, вернувшись за часами, дал фору своей жене и теперь не мог её нагнать. Поскольку Глеб имел ночное зрение лучше, чем у Алисы, он, сбив спутника Марии Владиславовны, сумел свернуть от массивной фигуры этой ведьмы, и та осталась на ногах, потирая ушибленные места. Но от неожиданности она отпустила руль своего транспорта и ведьмак, пытавшийся подняться, прилучил удар по лбу сиденьем.
- Вот видите, -простонал он, - как хорошо, что я взялся вас проводить… А вы говорили, что вас тут даже ночью никто не тронет. Ан нет, голубушка, есть ещё личности, - он махнул в сторону, куда направились Алиса, а вслед за ней и Глеб, - что не уважают признанных мэтров магии и волшебства. Если бы не я… Если бы я не принял первый удар этих… Вы бы… О-о-о, страшно представить, что с вами случилось бы...
Некромаг, видя силуэт Буйновой, спешил догнать её. Он видел, как она подбежала к покосившемуся дощатому дому, осевшему в землю до окон, заколоченных досками, из которого доносились уже хорошо слышимые те самые крики. Спустившись по ступеням к двери, Алиса силой толкнула её плечом. Дверь неожиданно легко открылась и женщина по инерции ввалилась в открывшийся слабо освещённый изнутри дверной проём. Как только интуитивная ведьма оказалась внутри, дверь с противным скрипом медленно начала закрываться. Глеб успел подбежать к дому, когда щель между косяком и дверью была не более пяти сантиметров. Он, рискуя остаться без пальцев, просунул ладонь в щель и, рванув дверной массив на себя, открыл проём и сам очутился внутри дома. Дверь за ним с оглушительным грохотом закрылась, и он оказался в узком коридорчике, святящаяся плесень и мох на стенах которого давали слабое освещение. В коридоре имелось четыре двери: две слева, одна справа и ещё одна впереди, как раз напротив входной. Именно это дверь впереди была чуть приоткрыта, и именно из неё доносился крик, который заставил Буйнову сломя голову нестись через весь ночной посёлок.
Некромаг достал трофейный нож и направился вперёд. Толкнув дверь, он перешагнул через порог и сразу же принялся искать глазами жену. Она стояла возле небольшой клетки, в которой бился о прутья, пускал пену изо рта и вопил голосом младенца хмырь. Алиса смотрела на беснующееся существо с растерянностью и жалостью одновременно. Глеб, не опуская нож, подошёл к Буйновой, взял её за предплечье, от чего она вздрогнула и подняла на него свои ясные глаза.
- Это брачный вой хмыря, - сказал некромаг ведьме, - у них брачный период раз в 2-3 года.
- Он… - растерянность на лице женщины постепенно сменялась отвращением, - плачет, как малыш…
Мерзкое двойное хихиканье раздалось слева – там, где находился стол, с одной стороны которого стоял высокий лысый мужчина с большим курносым носом, широкие вывернутые ноздри которого делали его похожего на свинью. Дополнял неприятный облик огромный живот под кожаной жилеткой, надетой на голое тело. Второй забавляющийся, прибежавшей на помощь желающему спариваться хмырю Буйновой, был старый вампир в классическом вампирском облачении: в чёрном смокинге и чёрном, подбитым алым, плаще, с гнилыми зубами. Вероятно, что именно из-за отсутствия зубов он держал в руках открытый деревянный ящик, внутри которого на алой бархатной подкладке лежали иглы, гибкие и прочные трубки, маленький насос и склянки – один из первых аппаратов для переливания крови, созданный в конце девятнадцатого века. И вампир не просто держал его – он покупал этот аппарат.
Едва только увидев, куда по ступенькам со спасительной миссией несётся Алиса, некромаг понял, что ночь мирно не закончится. Она попала в один из тех малочисленных магазинов Лысой горы, которые работают только после наступления темноты. Это был магазин. Просто магазин. Без названия. Магазин, который имел свою клиентуру, в которую Бейбарсов не входил. Не потому что вещи, лежащие на полках ему не были нужны или у него не было средств, чтобы их купить, просто у хозяина – имя которого также никто никогда не слышал – была привычка: имея в клиентах довольно опасных и интенсивно разыскиваемых колдунов и ведьм, он периодически сообщал Магществу, где их можно найти и как лучше обезвредить, говоря часто используемой терминологией Тайнова, он «сдавал» их. Некромаг подозревал, что именно этот торгаш направил в своё время агентов Магщества в Тибидохс в тот год, когда Глеб разбил ступу в матче об купол над драконбольным полем.
«А ведь я только сейчас понял, какую роль этот гад сыграл в то время… - рассердился на себя некромаг. – Я был так наивен, что решил, что меня легко опознали стражники хранилища артефактов, куда я забрался. Я думал, что меня знают все ищейки Магщества, а я для них был неизвестно откуда взявшимся щенком. И если бы он в своё время не «стукнул» на меня, чересчур активного некромага, часто ошивающегося в гнилых местечках Лысегорья, то никаких агентов за мной на Буян не прилетело бы…»
Поняв, что его справедливо подозревают, торгаш, помнивший не только всех тех, кто по его милостью попал в Дубодам или напрямую в Тартар, но и единожды заглянувших к нему несколько десятков лет назад покупателей, поглядывая на Алису, засмеялся громче, от чего его огромный живот начал подпрыгивать, как рюкзак туриста, скачущего по выступающим из воды камням. Предстоящую вендетту почуял и вампир. Неопределённо хрюкнув, он захлопнул ящик, бросил на стол, служивший прилавком, мешочек с монетками и, опасливо глядя на некромага, быстро покинул помещение.
- Некромаг! – продолжая хохотать, сказал торговец, - впервые вижу тебя с живой дамой. Да что я говорю, я впервые вижу тебя с дамой. Мои поздравления, малыш! Тебя, похоже, пора пригласить уже в мужской клуб.
- Мне уже предлагали по твоей инициативе вступить в один клуб, - ответно оскалился Ирбис, занимая боевую позицию с ножом в руке, чтобы одним точным ударом рассечь колдуну горло, - клуб «заключённых в Дубодам».
Бейбарсов на несколько шагов оттащил жену от брызжущего слюной хмыря и загородил её собой.
- О, малыш, да ты, я вижу, злопамятный. Полноте, - смех его стал уже гротескно деланным, - у тебя же всё теперь хорошо. Бери свою живую даму и хмыря возьми, раз уж он так ей понравился, и ступай своим путём.
- Непременно пойду, - не отрывая от жертвы чёрных глаз кивнул некромаг, - только долг у тебя заберу. Ты мне должен несколько лет спокойной жизни, что отобрали у меня охотники с раздирателем некромагов.
Торговец, к этому времени прекративший смеяться, не спускал глаз с Бейбарсова и даже не потянулся к деньгам вампира, чтобы проверить точную ли сумму тот дал ему.
- Может, - тихо произнесла Алиса, - мы всё же пойдём отсюда?
Её никто не слышал. Для обоих мужчин её голос, так же как и визг хмыря, был отдалённым фоном. Торговец нервно шевелил пальцами, прикидывая, какое боевое заклинание можно использовать на раз, потому что весь вид Ирбиса говорил о том, что шанса на вторую искру у него не будет.
- Ну, малыш, ты сам сказал, что охотники отобрали, вот с них и спрашивай.
Некромаг уже привык к тому, что в моменты смертельной опасности мыслей в голове не бывает. Казалось, что тело само знает, как ему двигаться и какие слова говорить. В мгновения, когда Ирбис бывал на волоске от гибели, он превращался в стороннего совершенно не заинтересованного наблюдателя, который без эмоций смотрел на происходящее глазами Глеба Бейбарсова. Причём все действия его самого и его противников казались ему довольно неторопливыми. Вот и сейчас, он равнодушно увидел, как торговец, с последним словом резко выкинул вперёд руку с волшебным кольцом, и огромная алая искра поплыла по направлению его головы. Так же он почувствовал, как Алиса, вскрикнув, потянула его за левую руку, уводя с прямой, по которой двигалась убийственная искра. Отведя правую руку в сторону и назад, Глеб, хорошо прицелившись, ощущая затылком силу небольшого взрыва, что произвела искра, пролетев мимо его головы и ударившись в стену за его спиной, метнул нож в горло колдуна. Заваливаться спиной на полки с различными магическими атрибутами, торговец стал с обычной скоростью – опасность миновала, и некромаг вышел из роли наблюдателя. Пузатый ведьмак, вытаращив глаза и медленно оседая на пол, поднял руки и, хрипя и пуская кровавые пузыри изо рта, вытащил нож. Однако вопреки ожиданиям Бейбарсова, фонтана крови из раны не последовало: рана уже запеклась. Буйнова, ещё сильнее вцепилась в руку мужа: она ожидала, что колдун уже начал заживлять рану и сейчас битва продолжится. Только торгаш не шевелился – он был мёртв настолько, что от раны на всё тело начало распространяться разложение. Кожа темнела и сходила, обнажая мышцы. Так же тлению подверглась и одежда: она покрывалась плесенью и словно таяла на чернеющем и распухающем теле. Не дожидаясь, пока тление достигнет рук, некромаг отмахнувшись от жавшейся к нему жены, подошёл к трупу и забрал своё оружие. Недоумевающе Ирбис разглядывал труп, с которого вонючей жижей на грязные половицы стекала плоть.
- Что ты сделала? – почти прошипел некромаг, медленно повернувшись к белой как полотно Буйновой.
- Я? – моргнула Алиса. – Что я?.. Это ты его убил же. Твой нож…
- Посмотри! – Глеб показал на останки: от трупа разложение пошло на пол. Деревянные половицы начали покрываться плесенью, истончаться. В помещении воздух стал затхлым и сырым. Доски вокруг лужи бурого цвета – всё, что к этому времени осталось от убитого – сгнили на столько, что, не выдержав тяжести полок с товаром и стола, провалились вниз, образовав в полу дыру. Разложение всё быстрее распространялось по комнате, доски всё быстрее гнили, словно тысячи невидимых термитов уничтожали древесину, и дыра в полу ширилась.
- Бегом отсюда! – крикнул некромаг Буйновой и они помчались к выходу.
Едва они отбежали от магазина на несколько шагов, как крыша рухнула, не в состоянии держаться на сгнивших стенах. И оказавшись почти на земле, доски и солома кровли так же начали рассыпаться в труху.
- Побежали! – потянула Алиса Бейбарсова подальше от дома. – Сейчас гниль пойдет дальше!
- Нет, - Глеб остался стоять около огромной груды трухи на месте магазина, - дальше того, что принадлежало этому колдуну некромагия не пойдёт.
- Некромагия? Зачем ты использовал свою силу?
- Это ты сделала.
- Я что, мало того, что интуитивная ведьма, так теперь и некромаг? Некромагия половым путём передается?
Ответить сразу Глебу помешал громкий одиночный вой из той части посёлка, которую можно было назвать административным центром Лысегорья, которому ответили таким же громким и протяжным воем со стороны кладбища и той части Лысой горы, где были дневные магазины.
- А вот теперь побежали! – вместо объяснения сказал Ирбис жене и, взяв её за руку, помчался подальше от развалившегося дома. - Это вой патрульных оборотней, - сказал Бейбарсов на бегу. - Похоже, что в посёлке установлены какие-то артефакты, которые реагируют на сильные проявления некромагии. Скорее всего, это «фонарь темноты». Они питаются от некромагии – загораются, когда в радиусе полутора километров используется некромагия.
Пробегая мимо трёхэтажного полуразрушенного дома с изуродованными временем балконами, в который не стал бы забредать даже мертвяк из-за страха, что дом обрушится от его шаркающих шагов, Глеб был неприятно удивлён, когда Алиса с тонким визгом взлетела вверх. Через пару секунду он сам оказался в воздухе, удерживаемый за шиворот кем-то или чем-то. Как только его ноги перелетели через остатки перил второго этажа, Бейбарсова тут же отпустили на пол балкона, где уже стояла Алиса и кто-то, кому некромаг доходил лишь до плеча. Поскольку лапищи гиганта уже не держала его за ворот куртки, Глеб не растерявшись, ударил здоровяка в солнечное сплетенье. Человек не согнулся пополам, как планировал маг, а лишь рыкнул, обдав Бейбарсова пивным духом.
«Магию нельзя использовать – патруль заметит».
Подняв вверх голову и занеся руку для удара в челюсть, Глеб был снова удивлён – на это раз приятно.
- Гломов! – узнал маг сокурсника.
- Гы, - ответил Гуня и втащил мага с женой в комнату.
Они притихли на время, пока три волкодлака обнюхивали стену дома.
- Защитную ауру… - приказал жене некромаг.
- Уже, - ответила она.
Когда сопенье и порыкивания под стеной прекратились, Глеб осмелился заговорить с Гломовым.
- Ты что здесь делаешь?
- Да я это… Посидел немного с ребятами… Вот…
- И что? – не понял Глеб.
- И теперь он боится идти к жене, так как получит нагоняй, что шлялся, поэтому ищет повод объяснить свою длительную прогулку.
- Подзеркаливаешь? – захлопал крошечными осоловевшими от многих литров пива глазками Гуня.
- Думаю, - фыркнула Буйнова.
- А-а-а… - уважительно протянул Глом.
- Тебя проводить домой? – ухмыльнулся Бейбарсов.
- Не-е-е, - хаотично замахал руками здоровяк. - Я сам дойду, – он резко, чуть не упав, повернулся в сторону двери, но, видимо, вспомнил, что домой ему сейчас нельзя, потому что Гробка ему за детей голову оторвёт, Гломов обернулся к магам и, щербато улыбаясь, спросил у некромага: - А хотите ко мне… то есть к нам в гости?
- Хотим, - согласно кивнул Глеб: им необходимо было где-то спрятаться до раннего утра, когда патруль устанет бегать по посёлку, сытые мертвяки потянутся к кладбищу, а добрые, то есть не плотоядные, жители посёлка ещё не выйдут из домов. А дом ведущей магвидения – это почти идеальное место для того, чтобы спрятаться: у неё, звезды во всех смыслах этого слова, никто некромага не будет искать. Да и она не пустит никого в дом. Была вот одна проблема…
- Гломов, а как мы доберёмся к тебе домой? В гости? Нам с Алисой нельзя на улицу – ты сам слышал вой тех, кто на нас охотится.
- И мне нельзя, - закивал Гуня, – меня сожрут мертвяки. Но мы это… - прервался он на сильную отрыжку, - ох, ты!.. под землёй пойдём. По подземному ходу.
Он, пошатываясь, направился к двери. Маги, переглянувшись, двинулись за ним, надеясь, что и этот дом из-за них не разрушится. Гломов спустился на первый этаж, заваленный остатками разбитой мебели, ногой расшурудил мусор на полу, кряхтя и сопя, наклонился, ухватился за большое металлическое кольцо, потянул на себя и сдвинул крышку люка в подвал. С чертыханиями он залез в люк, и хотел закрыть его за собой, но Глеб окликнул его.
- А? – испуганно посмотрел на него Гломов. Через мгновение испуг на его физиономии сменился радостной пьяной улыбкой. – О-о-о, ребята, сколько лет!... – смотрел он с низу на сердитого некромага и Алису, - А что вы тут?..
- Ты нас в гости позвал. Только что, - напомнила Буйнова.
- Ко мне? - просипел Глом. - Ко мне сейчас нельзя – у меня дома жена – злая…- доверительно сообщил он некромагу. - Я сейчас не пойду.
- А мы с тобой пойдём. И скажем Гробыне, что ты нам помогал, поэтому поздно пришёл, - пообещала Алиса.
- Ну, тогда пошли, если вы ск-кажете, что я с вами всё время был. И вы мне потом пива купили.
- Скажем.
- Конечно объясним, - кивнула Буйнова, - что много пива купили. Что это мы тебя напоили.
Глеб и Алиса спустились в подвал, и там им пришлось встать на четвереньки, чтобы продвигаться в тёмном низком тоннеле, который заполняли пыхтение и пивной дух Гломова.
- Что с ним? - прошептал Алисе некромаг. – Почему он не помнит?
- Автопилот.
- Что?
- Что-что… Видел, как Колесов пьяный в «до свидание» через три поста ГАИ проезжает домой, а утром не понимает, как машину поперёк гаража-«ракушки» поставил?
- Нет, - некромагу, на которого не действовали яды, в том числе и этанол, не было знакомо чувство сильного опьянения. - А такое было?
- К сожалению не единственный раз.
Гломов тем временем начал замедлять ход. Подозревая, что он сейчас здесь просто заснёт, Буйнова его окликнула.
- Гуня, а что это за тоннель?
- А? – испуганно отозвался тот.
«Опять забыл, что он с нами!?»
- Что за тоннель, я спрашиваю? Кто его прорыл?
- Дык это… ученики наши из Тыбысдохся… Давно… Это когда Сарделька запрещал купидонами пиво приносить в школу. И сигареты… И всякое другое… Тогда купидон пролетал через купол, а пиво оставалось за куполом. Вот его и прорыли… Ик! А потом, когда Чумиха воевать начала, через этот вход нечисть раз прорвалась в школу… Её - ик! - ес-сетсвенно, убили, а проход закрыли… - голос Гуни становился всё тиши, а речь более смазанная. - Пиво проносить через купол разрешили… А мы на первом курсе с Пнём опять его отрыли…
- Где он начинается? – пыталась сохранить связь с Гломовым Алиса.
- Да э҆т, перед кладбищем. А выходит… О-о-о! Вот и выход! – Гуня, упёршись в полусгнившую деревянную дверь, навалился на неё и выпал на узенькую улочку в лужу нечистот.
Глеб уже приготовился к тому, что им придётся защищаться от тех, кого привлечёт своей бранью, после того как вытащит лицо из помоев, Гломов, но здоровяк, по-видимому был настолько пьян, что не заметил ничего такого на своём лице, что заставило бы его материться. Поднявшись с трудом на ноги, Гуня, прижимаясь к стенкам дома, осторожно заглянул за угол.
- О, э҆т дело! – кивком показал он следующим за ним магам на дом. – Мы на месте. Теперь надо тихонько, ползком...
Дом Гробыни и Гуни был двухэтажным и выглядел не слишком презентабельно: нуждался в основательном косметическом ремонте или хотя бы уборке мусора с улицы перед забором. Ставни его были плотно закрыты, и то, что он жилой можно было понять лишь по яркой новой карусели, лесенкам и песочнице пред домом.
- Гуня, почему детская площадка окружена колючей проволокой?
- П-потому что тут эльки… электричества нет, а не то бы я, конечно, подвёл бы ток к забору. А то, знаешь, убегут на кладбище мои бармалеи и начинают так «секретики» делать – то головы скелетам поменяют, то имена сотрут с надгробий – мертвяки выйти выйдут, а потом могилу найти не могут под утро… То кошку какую-нибудь попытаются превратить в собаку…
- Тебя ждут – свет горит, - Алиса заметила тоненькую полоску света из-под ставней в одном окне?
- Да-а? – разочарованно сипло протянул Гуня. – Моя Годзила не спит, - заключил он, глядя на семейное гнездо.
Маги короткими перебежками, оглядываясь по сторонам, преодолели несколько десятков метров, и оказались у двери дома Гломова.
Сергей выпустил из простого серебряного кольца, похожего на обручальное, красную искру и дёрнул дверь, та не открылась.
- Зараза, запирающее заклинание поменяла, - пробурчал себе под нос Гломов.
Со вздохом, выражавшим глубочайшую степень сожаления и разочарования, он тихо постучал в дверь. Из-за тут же двери раздался медовый голос Гробыни, которая, судя по всему, давно караулила мужа:
- Это ты, мой рогатенький?
- Не, я не понял, - сразу набычился муж. - Почему «рогатый»?
С криком: «Да потому что ты козёл!» Гробыня, пренебрегая всеми правилами безопасности ночью на Лысой горе, полностью резко открыла входную дверь и начала лупить Гуню большой чугунной сковородкой.
Оценив уровень агрессии у беременной женщины и силу ударов, Бейбарсов решил вмешаться.
- Доброй ночи!- поздоровался он с Гробыней.
Склепова замерла с занесенной над головой мужа кухонной утварью и испуганно уставилась на некромага и интуитивную ведьму. Ей только что пришло в голову, что она среди ночи выскочила на улицу стоит рядом с тремя магами, один из которых судя по степени опьянения её муж, а вот остальные…
- Можно зайти в дом? – продолжил Глеб.
…а остальные могут оказаться какими-нибудь оборотнями…
- Ого, - уставилась Алиса на живот Гробыни, - ты уже третьего носишь? Ты его со дня рождения, из Тибидохса, привезла? А, нет, ты уже с ребенком, получается, праздновала. Месяц восьмой, да?
Мамаша со сковородой в руке несколько расслабилась, поняв, что перед ней настоящие Бейбарсов с женой. Гломов, которого не всяким боевым заклинанием можно было свалить, а не то что сковородкой, по-хозяйски, но заплетающимся языком произнёс, обращаясь к Бейбарсову:
- Да, конечно, заходи.
Воспользовавшись замешательством жены, он решил показать, кто в доме мужик, быстро выхватил из рук Гробыни сковороду и легко впихнул её с порога в дом. Следом поспешили убраться с улицы Глеб и Алиса. В большой комнате, которая объединяла в себе прихожую, гостиную и кухню, Склепова-Гломова отобрала у мужа сковороду и опять начала его охаживать по голове и спине.
- Нажрался, скотина! Опять нажрался! Алкаш!
Гломов попытался отобрать оружие снова, но был повержен ударом остроносой туфли в колено.
- Да не пил я! – жалобно завыл он.
Алиса порадовалась, что он не вспомнил о данном ему обещании, рассказать Гробке, что это она и Глеб его напоили.
- Да? Не пил? Тогда скажи «сиреневенькая глазовыколупывательница с полувыломанными ноженьками»!
- Легко! – задиристо посмотрел на жену Гломов. – Серень.. сиверень… сивер… Тьфу, зараза! Ладно, пил! – быстро сдался здоровяк.
- Гад такой! – завопила Гробыня и её крику вторил протяжный «Гонг!» от удара сковородки по голове мужа. – Ты почему детей одних отправил домой в темноте?!
Бейбарсова раздирали противоречивые чувства и эмоции: его забавляла ситуация семейной ссоры, в то же время мужская солидарность подталкивала его как-то спасти Гломова от разъярённой жены, к этому примешивалось ощущение абсолютной справедливости действий Гробыни, потому что оставлять на здешних улицах детей, какими бы они отважными и магически защищёнными не были – это верх безрассудства.
- Да они нормальные пацаны, - оправдывался отец, - дошли же до дома…
- Что?! – громче прежнего завопила покрасневшая как рак ведущая. - Ты посмотри на себя – грязный, как стадо свиней.
«Сейчас или родит третьего ребёнка, или первых двух разбудит», - пришла в голову Буйновой мысль.
Будущая мать занесла сковородку для очередного удара, но Гломов, будучи истинным мужиком, поступил как так, как делают все мужчины в момент ответственного разговора – он заснул. Он мешком свалился на пол, сотрясая дом богатырским храпом.
- Автопилот, - шепнула мужу Алиса и показала руками крест, намекая на то, Гуня, автоматически дойдя до дома, автоматически отвечая на все упрёки жены, сломался и погрузился в отрезвляющий сон.
- Гад! – с силой пнула под рёбра мужа Гробыня, понимая бесполезность дальнейшей воспитательной работы с ним.
- Мы… - начала объяснять Буйнова своё появление в доме Склопой-Гломовой, но Гробыня остановила её.
- Ни слова! – предупредила она интуитивную ведьму. Прошептав Дистрофикус Фискультурус, беременная мать, жена и ведущая в одном лице с кряхтеньем нагнулась, схватила мужа за штанину и легко, словно большого плюшевого медведя, потащила вперёд ногами вверх по лестнице, в спальню.
- Ну, - пожала плечами Алиса, - раз не выгнали, значит можно остаться.
Она плюхнулась на диван, скинула ботинки, и когда рядом с ней сел некромаг перекинула ноги через его бёдра и с наслаждением откинулась на подлокотник.
- Мне показалось, что ты обвинил меня в том, что я с помощью некромагии уничтожила ту лачугу.
- Не обвинил, - возразил Бейбарсов.
- Но счёл меня к этому причастной, - настаивала на своём его жена.
- Да, - он протянул руку к её лицу и сделал манящий жест. Буйнова приблизилась к нему, поцеловала в губы, а потом, поменяв позу, легла головой ему на колени, перекинув ноги через подлокотник дивана.
Дождавшись, пока женщину устроится поудобнее, Глеб продолжил:
- Твоя интуитивная магия проявилась, когда ты испугалась – это естественно. Но у интуитивной магии в большинстве случаев нет вектора – поэтому она и называется интуитивная. Сегодня ты, прикоснувшись ко мне, задала своей силе мой вектор на того ведьмака. Заряд твоей магической энергии был достаточен, чтобы уничтожить не только труп, но и целое здание.
- Я что, - потянулась на коленях мужа Буйнова, – как аккумулятор?
- Что-то вроде него, я предполагаю – неизвестной мощности источник магической энергии… Но ничего утверждать не могу – с таким я ещё не сталкивался. А теперь спи, - приказал некромаг.
- Ты что, какое «спи»! Я так переволновалась, так испугались, что теперь несколько ночей глаз не сомкну, - в зевке пробубнила Алиса и через десять секунд уже спала.
До рассвета оставалось чуть более трёх часов, и Бейбарсов решил не засыпать, потому что он, во-первых, всё равно бы не смог за это время отдохнуть, а во-вторых, ему не хотелось быть застанным врасплох, если его всё же выследил патруль и оборотни захотят проникнуть в дом Гробыни и Сергея.
«Больше полутора лет ты рядом со мной, – думал некромаг, гладя жену по растрепанным волосам, - а ещё удивляешь, если не поступками, так способностями. Когда твои сюрпризы закончатся? Чуть не втянула меня в очередную переделку. Вот знал же, что нельзя тебя с собой на Лысую гору брать! Да вообще тебя нельзя никуда отпускать! Запереть бы тебя где-нибудь, как принцессу в сказке, и приходить к тебе периодически. Хорошо, что для кота всё купил – не зря прилетел сюда. Интересно, что этот Дэймос Фобос может мне дать в качестве оплаты? Пожалуй, сейчас у меня всё есть. Может, действительно попросить у него башню где-нибудь в иномирье, чтобы Алису там запереть? Ладно, пусть он будет мне должен».
Несмотря на то, что Буйнова, уставшая от ночного беготни, мгновенно уснула, спала она чутко и встрепенулась, услышав хриплый крик первого лысегорского петуха. Она села на диване и немного расфокусированным взором посмотрела на мужа – он выглядел бодрым.
- Ты не спал, – то ли спросила, то ли подтвердила она. Эллис посмотрела на настенные часы – было половина шестого - и, пошатываясь, направилась к узкой двери, спрятавшейся под лестницей, ведущей на второй этаж, куда ночью Гробыня уволокла своё вусмерть пьяное семейное счастье. Дверь, как и предполагала Буйнова, скрывала за собой ванную комнату. Умывшись, интуитивная ведьма вернулась к мужу и деловито распахнула продуктовый ларь, в той части комнаты, которая выполняла функцию кухни.
- Не знаю, как ты, – сказала она мужу, - но после этой ночи я зверски хочу есть. Не густо, - констатировала Алиса, вглядываясь сквозь морозные клубы вырывавшиеся из ларя, пищевые запасы приютившей их семьи. – И Гробыня этим кормит детей!?
Пока Буйнова готовила завтрак, Бейбарсов от нечего делать взял в руки свежий выпуск «Сплетен и бредней» - газета как всегда пестрела рекламой:
* Горящие туры!!! Атлантида и подводные прогулки по старой части города. Поездка в Китеж-град и день открытых дверей в НИИ ЧАВО. Экскурсию по институту проведёт профессор А. Выбегалло. Тур в Лемурию : прикоснись к древней силе (скидки для групп магов от 10 персон). Морской круиз по семи океанам на кораблях Магонии .
* Для любителей готики: карнавал, посвящённый последнему летнему дню, в вампирском квартале Нового Орлеана. Спешите заказать номер в гостинице на старейшем кладбище района!
* 31 октября! В Хэллоуин! Конкурс красоты «Мисс Конотоп».
* Лучшие плотники 16-19 веков изготовят для вас гроб на заказ. Индивидуальные размеры заказчика! На специальное предложение - двухместные семейные гробы - молодожёнам скидки!
* Ярмарка на Лысой Горе: лучшие таксидермисты со всего света представят свои творения. Только здесь вы сможете приобрести себе тихое неприхотливое животное, верного спутника жизни или идеального ребёнка!
А так же в газетке как всегда были необычные статьи. «Фетроли – выдумка или правда? Новый вид нежити: впервые замечен или впервые созданный?» - гласил заголовок на первой странице.
«Это что-то новенькое, - удивился Глеб, прочитав название статьи. - Я таких тварей ещё не видел. Интересно, можно ли их тела использовать для магических ритуалов или для зелий? И какой будет эффект?» - прагматично, как и свойственно некромагам, подумал Бейбарсов и погрузился в чтение текста о необычный магических гоминидах , которые впервые были описаны очевидцами около сорока лет назад. Но они стали появляться чаще в последние года два. То, что впервые упоминания об этих существах размером с ладонь, замеченных преимущественно рядом с сильными магическими артефактами, совпали с началом войны, развязанной Чумой-дель-Торт, склоняло одних учёных магов к тому, что это созданные Чумой вредители. Однако иные маги считали, что лишь из первоначального Хаоса были созданы все существа – как живые, так и нежить – поэтому ни у одного некромага нет такой мощности, чтобы создать новый вид и, следовательно, данные существа, прозванные за схожесть размерами и крыльями с феями, а уродливостью внешности с троллями, фетролями, до недавнего времени где-то скрывались и сейчас, возможно из-за того, что их привычная среда обитания была потревожена, они стали появляться около жилищ магов (так утверждали сторонники теории о естественном происхождении фетролей) или только у артефактов (утверждали те, кто считал фетролей созданием Чумы-даль-Торт). Статью сопровождал рисунок, сделанный со слов очевидца, на котором был изображен серо-зёленый большеглазый уродец со стрекозиными крыльями.
- О, разгремелась посудой! – состроив недовольно-сонную физиономию и глядя на Буйнову, заявила появившаяся на лестнице Гробыня, показывая всем своим видом, что шумные гости не дали ей выспаться. Следом за матерью следовали два плотно сбитых мальчика – Гуга и Буба.
- Утро доброе, утро раннее, - поздоровалась с хозяйкой Алиса. – Я действительно вас разбудила?
- Нет, не парься, - отмахнулась Гробыня, - мы всегда так рано просыпаемся. На Лысой горе все, кто не ест других ночами, просыпаются рано, чтобы успеть до темноты сделать все свои дела. Кстати, вам бы поторопиться – минут через сорок на улицах будет довольно людно, и вам не удастся незамеченными пройти к своему транспорту. Ого! - Склепова заглянула в большую миску, в которой Буйнова приготовила то, что нашла в ларе. - Завтрак! Что это?
- Салат «колдунья», – представила интуитивная ведьма своё утреннее творение.
- Интересно… Посмотрим... Копчёная курица, оливки, копченый сыр, майонез… - вглядывалась ведущая в пищевую массу. - Точно колдунья! От такого салата живот завернёт как от рокового сглаза.
- Знаешь, - упёрла Элис руки в бёдра, - что нашла – из того и сделала.
Глебу, сидящему на диване с газетой в руках, начинавшееся противостояние напомнило ту атмосферу, которая появилась в доме его родителей, куда он в начале апреля приехал вместе с Алисой, чтобы познакомить новоиспеченную жену с мамой. Через два часа чаепития отец, от греха подальше, вспомнил, что у него грандиозные планы по написанию цикла картин под рабочим низанием «смерть зимы», и провёл два дня с мольбертом и красками на аллее около дома, стоя в тающем мокром снегу и под пронизывающим ветром ранней весны. А Гоша, только что вернувшийся из Тибидохса на каникулы, резко решил, что он давно не выезжал с друзьями на турбазу и, прихватив рюкзак и спальник, на все выходные, которые маги провели у родителей, уехал в неизвестном направлении. И поскольку сочувствующих свидетелей, наблюдающих, как мама Тамара накапывает себе валокордин в квартире не осталось, пришлось матери Глеба показать невестке истинную сущность. Бейбарсову самому тоже хотелось куда-нибудь исчезнуть, но он остановил своё бегство мыслью о том, что он сам привёз жену показать матери – с отцом она познакомилась, когда тот приехал к ним на регистрацию брака – и расхлёбывать ему им же заваренную кашу надо будет лишь чуть больше одних суток. В итоге Элис не слишком впечатлилась свекровью, по прибытии домой сообщив мужу, что и страшнее женщин встречала. И сейчас, в доме Гломовых, кухню так же пытались поделить две хозяйки.
Сыновья Гробыни, не вникая в суть спора, забрались на стулья, притянули к себе салатницу и начали вытаскивать из неё пальцами кусочки курицы.
- Занимательная статья, - помахал Бейбарсов газетой, отвлекая внимание женщин на себя. – Неужели действительно новый вид нежити? – спросил он у Склеповой-Гломовой.
- Всё может быть, - повела плечом ведьма. – Никто ничего не знает точно.
- Почему бы тебе, - предложил некромаг, - не взять интервью у Медузии - большего специалиста по нежити в Евразии нет.
«Не самому же мне к ней идти за расспросами об этих маленьких тварях»
- Знаешь, Беймы… - начала Гробыня, но, заметив недобрый взгляд его жены, исправилась, - Бейбарсов, у человека должно быть три мечты: одна должна исполниться завтра, другая через три года, а третья никогда. Так вот интервью с Медузькой относится к третьему типу мечтаний.
- Кишка тонка, - поняла подтекст слов ведущей Буйнова. – уламывать Меди выступить с заявлением в прямом эфире.
- Много ты понимаешь в шоу-бизнесе! - фыркнула Склепова-Гломава. – И в наших преподах... Мне вот что-то не хочется возвращаться в кабинет Горгоновой на лекцию. А про студию я вообще молчу – она даже на матчах прячется от магкамер журналистов. Боится, - хохотнула Гробыня, - кого-то в камень превратить он-лайн. И вообще, мой удел в журналистике - это светские хроники, а не наука.
На втором этаже раздался звук похожий на рёв раненого дракона.
- Папа! – радостно вскрикнул Буба. – Папа бо-бо.
- Да, - недобро прищуриваясь, прошипела Гробыня, глядя на лестницу. – У папы голова бо-бо, а когда он спустится у него всё будет бо-бо… Так, - громко обратилась она к гостям, - вам пора проваливать, а то его, - Склепова-Гломова ткнула наманикюренным пальцем в Бейбарсова, - схватят утренние прохожие и в этот же день прямиком отправят в Дубодам.
На лестнице появился страдающий от сильной головной боли и жажды глава семейства. Он осторожно, держась обеими руками за перила, начал спускаться вниз.
- День, когда Глеба отправят в тюрьму, станет последним днём Дубодама – я разнесу эту дыру на атомы, - тихо, стоя рядом с беременной ведьмой, сказала Алиса.
- Верю, - с серьёзным видом кивнула Гробыня. – Я прошу вас, уходите поскорее, а то слишком много народа заметит, что некромаг утром покидал мой дом, а мне лишние проблемы не нужны. Мне и с этим, - она показала подбородком на подошедшего к ней мужа, - проблем хватает. Ну, что, гад, – пошла она в атаку на Гуню, - плохо тебе?
- Гробушка, - прошепелявил пересохшим ртом страждущий, - дай мне что-нибудь остренькое.
- Держи! – сказала Гробыня, протягивая мужу огромный нож. – Ничего острее дома нет!
- Вперёд, заре на встречу! - потянула Алиса некромага на улицу.


__________________________

Пролежень — омертвение мягких тканей в результате постоянного давления, сопровождающегося местными нарушениями кровообращения и нервной трофики. Пролежни развиваются у больных с тяжелыми заболеваниями, прикованных к постели. Они образуются на участках тела, подверженных наибольшему давлению в той позе, которую долго занимает человек.
Фриц Хаарман - маньяк, серийный убийца. Родился в 1879 г. в Германии, казнён в 1925 году там же. В прессе назывался также «вампиром» и «оборотнем Ганновера». На судебном процессе Фриц Хаарман признался, что убил с 1918 по 1924 года 24 мальчика. Однако число трупов, согласно следственным данным, составляло 27. Все жертвы были в возрасте между 10 и 22 годами. По собственным показаниям, он убивал своих жертв укусом в шею, затем расчленял их.
Гуль — мифическое существо, трупоед. Согласно сказаниям и легендам Средней Азии, он абсолютно безобиден, живет в пещерах и колодцах, на полях сражений. На последних появляется вместе с воронами. Живых людей боится, избегает. Хотя, оголодав, может напасть и на путника, выбирая слабых: детей, женщин. Обладает ужасной внешностью, синеватой мертвецкой склизкой кожей. По легендам, гулями становятся после смерти чёрные колдуны.
Конотоп — город в Сумской области Украины. Считается гордом, облюбованным ведьмами.
Qui n'a pas l'esprit de son аge, de son аge a tout le Malheur (фр.) - У кого ум не соответствует возрасту, тот испытывает все несчастия своих лет.
Масса мозга взрослого человека колеблется от 1100 до 2000 г.
Прачка/бенни - ( в фольк.Шотландии) Иначе ее называют «маленькой прачкой у ручья». Прозвище объясняется тем, что бенни можно встретить у лесных речушек, в которых она стирает окровавленные одежды тех, кому суждено умереть. Одета она обычно в зеленое платье, ноги у нее красные и с перепонками, как у гусей или уток. Если рассердить бенни, она принимается хлестать человека, бельем, и у несчастного начинают отваливаться руки и ноги.
Черный Шак (эллитрот, Старина Шак, Обезьяна-Шаг, Отвратительная Тварь, Кладбищенское Чудовище, Исчадие Ада и Черная Собака Торрингтона) — черный огромный пес размером с теленка. У него громадные глаза, отливающие желтым, красным или зеленым, как будто внутри них горит огонь. Зачастую его описывают лишенным головы, но все равно его глаза в темноте горят в тех самых местах, где они располагались бы на голове. Черный Шак появляется на кладбищах, пустынных сельских дорогах, туманных болотах или на холмах, окружающих деревни. Лапы пса не производят шума, не оставляют следов, однако путники рассказывают, как им довелось чувствовать ледяное дыхание Черного Шака на своей шее. Согласно поверьям, встреча с псом означает неминуемую смерть в течение года. В Саффолке полагают, что зловещий пес безвреден, если его не злить.
Лемурия, Му – исчезнувший материк
Магония - страна магов и волшебников, невидимая и неощутимая.
Гоминиды — (лат. homo, hominis человек + греч. eides подобный) семейство высших приматов, включающее современного человека и его ископаемых предшественников.