Утро выдалось пасмурным, тусклым. Серые тучи раздавили землю своей тяжестью. Небо то и дело вздрагивало, обливаясь дождём, то замирало, устало, и неподвижно взирая на поля. Сонный, прохладный ветер лениво играл с травами, волновал золотые колосья пшеницы, задумчиво качал ветви старых дубов у подножия замка. Иногда сквозь унылость дня решительно прорывалось солнце. Его лучи прорезали мягкий полумрак, возвращая земле жизнь и краски.
Именно один из таких лучей и разбудил меня утром. Просочился сквозь ставни, отразился в кривой глади зеркала и неприятно резанул по глазам. С трудом разлепив веки, я обнаружил, что Каладриус уже куда-то ушёл. Гадать долго не пришлось, так как к его подушке оказалась пришпилена записка. Судя по паре строк, выведенных аккуратным, изящным почерком наставника, он ушёл готовиться к ритуалу. Ну, значит это надолго.
Решив даром время не терять, я, пользуясь привилегией гостя, кликнул слуг. Мне тут же притащили корыто с водой, полотенце. Пока я приводил себя в порядок, кто-то тут же притащил завтрак. Но есть я не стал. Проигнорировав поднос с едой, я расспросил слуг и тут же отправился в библиотеку графа. Цель моя была проста. Просмотреть в книгах о медицине симптомы болезни Каладриуса. Если мой учитель не собирался мне открываться, я твёрдо решил сам разобраться, в чём дело. Как его верный ученик и как любящий его человек я не имею права бросать Каладриуса на произвол судьбы.
В библиотеке мне повезло и не повезло одновременно. Повезло в том, что предки графа Эрлинга с трепетом относились к столь бесценному сокровищу, как книги. Даже не осознавая её цены, будучи в походе или в путешествии по торговым делам, любой эль Дейрос почитал своим долгом привезти из своего путешествия книгу. Но вкусы у основателей библиотеки были разные. И скорее всего большая часть древних фолиантов, свитков и рукописей были привезены для коллекции, нежели из практических целей. Большая часть книг была на неизвестных графу языках, и аккуратно стояли на полках без дела. Хранитель библиотеки старательно ухаживал за ними, оберегая от крыс, пыли и сырости. Но кроме пузатого, седовласого старика в библиотеке на проверку оказался и другой обитатель. Пока я кружил вокруг стеллажей, ко мне привязался призрак.
В старых замках часто можно увидеть вот таких обитателей. Как убитая служанка или старик в библиотеке. Им ничего не нужно, они спокойно могут покинуть мир живых и уйти, впрочем, как и вернуться обратно. Они просто так преданы своему господину, что не в силах оставить ни его, ни его потомков. Вот и шастают себе. Иногда они вполне мирные и безобидные, а иногда могут заесть до смерти.
Мне не повезло. Призрак, которого я встретил, оказался бывшим хранителем библиотеки. Заметив, что я его вижу, тощий, лысый старец подплыл ко мне, едва касаясь ногами пола, и тут же обрушился с тысячью просьб. Мол, так-то и так-то, чтобы я передал его племяннику, нынешнему хранителю, чтобы он лучше заботился о книгах. А то крыша протекает и в библиотеки сыро, чтобы вывели, наконец, поганую мышь, что завелась под половицей, чтобы…. Я лишь кивал, чувствуя на себе из угла косой взгляд здравствующего племянника. Наконец чтобы хоть как-то избавиться от назойливого покойничка, я послал его отыскать мне двухтомник Рахюльда Лютикова о целебной грязи. Кто такой Рахюльд и существует ли такой двухтомник, понятие не имею, но главное что призрак от меня отвязался.
Но, даже оставшись в одиночестве, я так и не достиг цели. Окружив себя кипами книг, я жадно уткнулся в страницы, но так ничего путного не обнаружил. До наступления обеда я знал о лечении пиявками, о кровопусканиях, о крысиной чуме и печени лягушек всё. Но что такое с Каладриусом, мне выяснить так и не удалось.
- Вы что-то ищите? – раздался вежливый голос у меня над головой. Подняв глаза, я увидел знакомую мне служанку с перерезанным горлом. Её силуэт в свете дня слабо просвечивал и я без труда мог разглядеть стол и хранителя библиотеки, переписывавшего какую-то рукопись.
- Да, - вынуждено признался я, устало протирая глаза.
- Прошу прощенье? – подал голос хранитель, но я не обратил на него никакого внимания.
- Может, я могу чем-то помочь? – вежливо спросила меня девушка.
- Вы знаете симптомом, какой болезни может быть кашель? – мрачно спросил я.
- Кашель? – растеряно спросил хранитель.
- Может чахотка? – тихо протянула девушка. – Мой дедушка умер от чахотки.
- Это ещё может быть болотная лихорадка, - крикнул дядюшка хранителя откуда-то из-за полок. Сквозь стену тут же просочилась голова какого-то усатого воина.
- Может это…. Того… Желудок?
- Желудок?
Точно в рог протрубили. Откуда-то повылезали все обитатели замка. Вперёд выступила старуха в кружевном платье, таща под руку какого-то пузатого человека в плаще и шляпе.
- Какая чушь, - поджала губы старуха. – Желудок! Юноша, если вы хотите помощь больному, рекомендую кровопускание! Очень полезно. При жизни мой придворный лекарь всегда мне делал кровопускание.
- От чего ты и померла, - хихикнула голова в стене. Старуха задохнулась от возмущения.
- Как ты смеешь, пьяница!
Она бросилась вперёд, задела какого-то висельника, тот тут же ужасно разобиделся, стащил с шеи петлю и накинул её на голову провожатого старухи. Вмешались остальные призраки, началась суматоха. Подавив тяжёлый вздох, я раздражёно захлопнул книгу и, стараясь игнорировать возмущённые вопли и ругань, прошёл сквозь призрачную толпу к дверям. Хранитель библиотеки проводил меня настороженным взглядом и когда я вышел коридор, поспешил запереть за мной двери.
Пожав плечами, я направился обратно в свою комнату. Миновав пару лестничных пролётов, я оказался в восточном крыле замка. Чтобы сократить путь, пришлось срезать через обеденный зал. Но едва я свернул в коридор, ведущий туда, как услышал голоса. Из-за угла вынырнул граф Эрлинг, хмурый как грозовая туча, следом за ним Аделин, а по пятам за девчонкой тощая, с мышиным лицом, женщина.
Троица словно не видя меня, замерла в конце коридора. Дочь графа обогнала отца и, преградив путь, встала посередине коридора, решительно скрестив руки на груди. Пепельно-русые волосы разметались по лицу, белая повязка охватывала голову, на виске образовалось крошечное, красное пятно. Но на самочувствие девчонки, по-моему, это никак не повлияло.
- Как ты смел?! – выкрикнула Аделин. Голосок у неё будь здоров. Таким голосом ворон в поле пугать.
- Я сказал, разговор закончен, - холодно отвечал граф, пряча глаза. – Довольно бессмысленных споров.
- Бессмысленных споров? – взвизгнула раненной кошкой Аделин. – Отец, ты отдал меня в руки человеку, который вдвое старше меня! Как ты мог? Ты даже не спросил меня! Ты даже не сказал! Почему я должна узнавать такие вещи от чужих?
Прерывистый вздох. Эрлинг был загнан в угол и огрызался затравленным волком.
- Я уже сказал. Этот вопрос решён.
- Не решён!
- Этот брак уже оговорён с двух сторон. Ты не можешь отказаться. Во имя чести нашего рода.
- Чести? – зашипела дочь. – Да ты продал меня!
- Это не так…
- Ты продал меня за долги. Ты продал меня, продал, продал! Мелочный торгаш!
- Госпожа Аделин, - задохнулась от возмущения женщина, судя посему служанка, приставленная к девчонке. – Как вы смеете говорить так о своём отце?
- Он мне не отец! – топнула ногой Аделин. – Не отец он мне!
Эрлинг побагровел.
- Прикусите язык, Аделин эль Дейрос! Не ваше право решать, быть вашему браку или нет. Ваша честь принадлежит семье, как и ваша свобода. Вы не можете распоряжаться ими. Натан эль Леордус почтенный человек, отважный воин и будет вам достойным мужем. А теперь перестаньте вести себя как ребёнок и ступайте в свою комнату, вам необходим отдых.
Аделин яростно замотала головой, отвернулась и пролетела по коридору испуганной птицей. Следом за ней с кудахтаньем промчалась служанка и обе скрылась за поворотом коридора. Эрлинг проводил дочь взглядом и вдруг заметил меня. Вздрогнул, насупился.
- Вы считаете, что я поступаю не правильно?
Я промолчал. Но граф продолжил, скорее обращаясь к себе, нежели к моей персоне.
- Скорее всего, вы принимаете меня за негодяя. Думаете, что я ломаю дочери жизнь? Но я хочу избавить от моего бремени. Я не хочу, умерев, оставить на девочке свои долги.… После смерти жены она единственное сокровище моих земель. Разве я пожелаю ей плохого? Я хочу лишь, чтобы она не голодала, чтобы она была счастлива. Что такое любовь? Это всего лишь тёплый ветер юности. Он взыграет и пройдёт, а тело будет мёрзнуть. А полюбить можно всякого. Натан эль Леордус почтенный человек. Он богат, красив. Аделин по достоинству оценить моё решение. Со временем. Разве я не прав?
Чего он от меня ждал? Обличительной речи, упрёков? Или слёз умиления и признания его безграничной мудрости?
- Вам решать.
Эрлинг кивнул, но не сводил с меня цепкого взгляда.
- А что думаете вы, Ловец? Вы видели многое, знаете многое. Может у вас есть иной выход?
- Моё мнение едва ли на что-то повлияет.
Граф отвёл глаза. Помолчал.
- Да. Вы правы. Ни на что не повлияет.
Сцепив руки за спиной, Эрлинг развернулся и ушёл, что-то мрачно напевая себе под нос. Я покачал головой. Но мысли мои прервало шуршание. На плечо опустилось что-то тяжёлое, жёсткие перья коснулись щеки.
- Скаа? – я скосил глаза на ручного ворона. – Здравствуй, с чем пожаловал?
Скаа сверкнул чёрными глазами и сдёрнул бронзовым клювом с лапки какой-то кусок пергамента. Взяв его в руки, я прочитал «Всё готово. Ран ждёт тебя у ворот. Он проведёт тебя к руинам языческого святилища. Работа предстоит большая».


Языки огня взвились к небу, окутанному сумерками, и тотчас же опали. Некоторое время пламя ещё чадило, плюясь искрами, но затем потухло, оставив лишь красные угли. Но я с Каладриусом не торопился. С душами никогда не знаешь наверняка. Всё было тихо.
Облегчённо вздохнув, я вышел из круга, начертанного на земле, и огляделся. Вокруг кольцом сжимался лес. Сквозь рваные облака сочился лунный свет. Он голубыми бликами ложился на зубья рухнувшей стены и вбирал в себя круг поляны. Очертания древнего алтаря язычников сверкали серебром, две потрескавшиеся колонны точно были окунуты в ртуть и переливались холодным, стальным блеском. Там и здесь сквозь щербатый камень лезла сорная трава, сухие стебли плюща душили увядающие священные деревья.
Каладриус был прав, опасаясь этого места. Я с охотником Раном попал сюда только под вечер, хоть и ехал верхом на моём Крепыше. Мой проводник подвёл меня к дороге, ведущий к старой поляне и остался там, наотрез отказавшись продвигаться далее. Отдав ему коня и велев отвести Крепыша в замок, я отправился к наставнику.
Священное место былой религии кишело измученными, истерзанными своей злобой и обидой духами. Я прямо наяву видел как сотни и сотни лет назад здесь погибли былые хозяева этой земли. Женщины, прижимавшие к груди младенцев, мужчины и юноши, испуганные до смерти девушки и старики. В поисках спасения они скрылись под кровом своих богов, но те были не в силах защитить их от чужаков. Всадники первого из эль Дейросов под стягом рождающейся Империи ворвались на поляну. Мечи безжалостно разили сбитых в кучу людей, конские копыта втаптывали в землю человеческие кости. Так был перебит древний народ. Так рождалась новая эпоха. Так явилась миру Империя и так ушла из мира старая вера.
Остались лишь души людей. Оскорблённые, озлобленные. Они всё ещё были здесь. Невидимые, но ощутимые. Духов было так много, что, даже не имея моего дара можно было ощутить их злобу. Да-а. Признаюсь, мне с наставником пришлось попотеть, чтобы унять их и вернуть в мир мёртвых. Несколько нас грубо прерывали грозой и ливнем, кто-то пытался обрушить на мою голову колонну, в нас бросали ветки, камни и листья. Справились мы только к середине ночи. Усталые, измученные, но довольные.
- Сколько же здесь было пролито крови, - наконец обратился я к наставнику. – Неудивительно, что здесь творились такие вещи. Такое скопище духов может натворить дел.
Каладриус кивнул, засыпая костёр землёй. С хриплым карканьем к нему на плечо слетел Скаа, и наставник почесал ворону широкую грудь. Скаа зажмурился и бросил на меня ехидный взгляд. Я криво усмехнулся.
Скаа, я помню, у Каладриуса был всегда. Откуда, не знаю. Ворон постоянно сопровождал нас. Прилетал и улетал, когда ему вздумается. И всегда, с самого моего ученичества у Каладриуса, между мной и этой птицей была вражда. Мы воевали за внимание и любовь наставника. Как не смешно, но это так. Проклятый ворон относился ко мне свысока, и я подозревал, что в моё отсутствие Скаа вываливает в мою сторону в разговорах с Каладриусом кучу грязи. В том, что птица разговаривает и обладает человеческим разумом, я не сомневался. Но Скаа никогда не обмолвился со мной и словом, явно считая общение со мной ниже своего достоинства. Я отвечал ему тем же. Сколько мы мелких пакостей устраивали друг другу пересказывать не буду. Но когда мы работали, между нами наступало временное перемирие. Ни я, ни Скаа не желали подвести старого Ловца.
- Надеюсь, теперь они обрели покой, - прошептал Каладриус. Наставник тяжело опёрся на посох и прикрыл глаза. Лунные блики лениво блуждали по его осунувшемуся лицу.
- Дело закончено, Каладриус, - тихо сказал я. – Тебе стоит отдохнуть. Идём в замок.
Наставник покачал головой и слабо улыбнулся.
- Без меня, Кео. У меня есть ещё кое-какие дела.
- Дела? Какие же?
- Я хочу кое-кого навестить, - ответил Каладриус. Я изумлёно взглянул на наставника, но тот явно не собирался мне что-то объяснять. Зябко закутавшись в плащ и окинув прощальным взглядом руины, Каладруис направился по заросшей травой тропинке в сторону деревни. Я последовал за ним.
Полная луна лениво плыла над нашей дорогой, путаясь в ветвях деревьев. Ветер устало перебирал хрупкий папоротник, стряхивал с тонких ветвей тяжёлые капли дождя. Косые лучи седого света продирались сквозь тонкие кружева теней. Под ногами сонно шуршала оставшиеся с осени опавшие, бурые листья и похрустывали сосновые шишки. Иногда из самого сердца леса доносилось глухое уханье совы, тявканье лисицы. Один раз где-то совсем близко завыл волк. Мрачно и злобно, а затем будто подавился и затих. Больше ночную тишину ничего не нарушало.
Я с Каладриусом дошли почти до самой опушке. Уже стали видны сквозь ночную муть огни деревни и облитые лунным серебром поля. Но наставник внезапно повернул и пошёл напролом через кустарник. Я растерялся. Куда это он?
С одной стороны я устал, ноги едва меня держали, веки слипались. Опрокинуть бы в себя винца или чего-нибудь покрепче и в кровать. Но Каладриуса оставить одного в лесу, тем более ночью, я не мог. А если с ним случиться один из тех самых приступов, что его преследуют в последнее время? Постояв, поглазев на поля и бросив тоскливый взгляд в сторону замка, я вломился за наставником следом в кустарник. Каладриус обернулся на звук моих шагов, но ничего не сказал. Только Скаа на его плече хрипло каркнул и надулся, сделавшись похожим на большой, круглый шар из перьев.
Долгое время мы шли молча. Я с опаской поглядывал на Каладриуса, но мыслями он был не в этом мире. Никогда я его таким не видел. Лицо окаменело, глаза стали тёмными, почти чёрными. Он уверенно шёл через лес, разводя посохом в стороны ветки кустарников. Но вскоре мы вышли на какую-то тропинку. Она явно уже давно не пользовалась спросом. Травы давно затянули её, но деревья ещё не спешили пользоваться свободным пространством, оставляя зелёную полосу нетронутой. Лишь задумчиво качали ветками, сплетая над головой арку.
Но вот лес расступился, и я увидел ограду из стальных прутьев. Покосившиеся ворота, украшенные безликими статуями Сакрума и темнеющие каменные плиты под ночным небом. Кладбище. Сам воздух здесь, сырой и тяжёлый, был пропитан смертью. Высокие травы пышно разрослись на старых могилах, лениво перебирая на ветру. Стебли плюща слепыми щупальцами елозили по каменным табличкам, кроша и сминая камень. Кое-где земля проваливалась ступенями, уходящими вниз. Сквозь переплетение теней можно было разглядеть прогнившие, дубовые двери. Подземные склепы.
- Это ведь не деревенское кладбище? – осмелился спросить я. Каладриус угрюмо кивнул.
- Ты прав. Здесь хоронили челядь замка.
- На этом кладбище? Но ему лет двести, а замок…
- Был второй замок, - нехотя ответил Каладриус. – Но он сгорел. Пожар пожрал всё, а на старых руинах ничего не решились строить.
- Здесь хоронили эль Дейросов?
- Нет. Их склепы при Старом Замке. Огонь их не тронул.
Каладриус шёл вдоль рядов могил. Он что-то искал. Посох мрачно ударял в землю у каждой плиты. Трава влажно шуршала под нашими ногами. Наконец наставник остановился под старым дубом и опустился на корточки перед плитой, раздавленной его корнями. Дрожащими руками отвёл в сторону травы и соскрёб ржавчину бурого лишайника. Буквы совсем стёрлись. Годы жизни и смерти исчезли, как и род. Только имя. Верия.
Я посмотрел на Каладриуса. В уголках глаз собрались морщины, в лунном свете блеснули слёзы. Но он улыбался. Печально и горько. Длинными, белыми пальцами нежно провёл по плите, что-то шепча. Я слышал каждое слово, но ничего не понимал. Кажется, это было старое наречие предгорных угодий Альсараса. Но оно уже давно не звучало на этих землях. Духи, сколько же моему наставнику лет?
Стараясь не мешать, я стоял в стороне, ожидая. Каладриус скинул с плеч сумку и выудил две свечи. Зажёг их и пристроил у холодного камня, а вскоре к ним присоединился кусок белого хлеба и золотое кольцо. Я сощурился. Золотое кольцо?! Но я не решался спрашивать. Просто ждал.
Луна уже миновала половину своего пути, когда Каладриус разогнул спину и попрощался с могилой. Мы повернули обратно. До ворот мы шли молча, но потом наставник сам заговорил.
- Это Верия. Моя невеста. Она жила в Старом Замке рода эль Дейросов, была прислугой там. Когда-то она пообещала мне стать моей женой. Я уехал в город за свадебными дарами, а она осталась там. В замке. Тогда и случился пожар, который уничтожил старое, родовое гнездо нашего графа Эрлинга.
- Она погибла?
Каладриус кивнул.
- Да. Увы. Я был убит. С того дня я и стал видеть мёртвых. Я долго искал её, но она не была привязана к этой земле. Она ушла легко и свободно, как уходит солнце. С тех пор прошло много времени. Я уже не помню её лица, Кео. Но больше я не любил так, как любил тогда. Никого из женщин.
Я молчал.
- Её нет в той могиле, - вздохнул Каладриус. – Верия погибла, сгорела вместе с замком, и ветер разметал её прах вместе с пеплом. Наверное, это даже хорошо. Верия всегда любила жизнь. Часто говорила мне, что не хочет гнить костями в земле. И в чём-то она права. Мы так печёмся об обременяющих нас вещах, что забываем о душах. Потом такие как мы с тобой, Кеоран, и ходим по земле, ища оставшихся. Ведь не только незаконченное дело оставляет нас на этой земле. Некоторые так беспокоятся о своём мёртвом теле, что остаются при своих костях на века. Не хотел бы я такой судьбы для себя. Лучше умереть в огне и уйти вместе с ветром. Как Верия…
- Не говори так! – не выдержал я. – Лучше скажи, почему ты мне не рассказывал о Верии раньше? Ты многое говорил о своих любовницах, но не о Верии.
- Мне слишком больно вспоминать, - признался Каладриус. – Да и зачем тебе?
- Зачем? – я был уязвлён до глубины души.- Зачем! Я так мало о тебе знаю. Мы живём бок о бок несколько лет. Я рассказывал о себе всё, ты знаешь даже имя моей покойной собаки. А я и возраста твоего не знаю.
Каладриус улыбнулся.
- Прости, Кео. Наверное, я действительно очень скрытен.
- Наверное! – фыркнул я. Скаа мрачно покосился в мою сторону, но я проигнорировал его.
- Ты ещё молод, - печально улыбаясь, сказал Каладриус. – Семнадцать лет для Ловца ничтожная цифра. Поверь мне. Вот когда за твоими плечами будет больше ста лет, тогда ты начнёшь меня понимать. Твоё прошлое будет забыто для тебя, ты будешь просто Ловец Душ. Как я сейчас. От меня самого осталось только имя. Так всегда с теми, кто живёт больше чем нужно на этой земле. Ты видел магов старше триста лет? Нет? А знаешь, почему? Люди не могут жить долго. Они не способны на это. Разум их слабеет, рассудок покидает их. Постепенно маг сходит с ума. Любой маг. Наша сила очень опасна для нас, Кеоран. Она делает нас одинокими. Особенно Ловцов. Так что в своё оправдание я могу сказать только это. Всё что осталось в моём прошлом, почти забыто для меня. Или оно уже для меня не так важно, как должно быть.
- Если для тебя это было бы не важно, ты здесь не был бы, - глухо ответил я. Каладриус опустил голову.
- Увы. Некоторые вещи действительно невозможно забыть.
- А сколько тебе всё-таки лет?
Наставник поднял глаза. Этот детский вопрос действительно очень сильно мучил меня. Почему? Сам не знаю. Может, я мысленно прикидывал, сколько лет сам проживу, обладая силой Ловца? Или хотел точно знать, когда для меня будет всё не важно?
- Мне сто сорок девять лет, если не совру, - усмехнулся Каладриус. Я даже расстроился.
- Всего-то?
- Всего-то?! – обиделся наставник. – Да ты доживи, мальчишка, до этих лет, а потом уже говори. Всего-то!
Я улыбнулся. Кажется, Каладриус действительно был обижен. Я хотел извиниться, но меня перебил хриплое карканье Скаа. Ворон внезапно забил крыльями, вскрикнул и метнулся в ночь. В следующий миг тишину прорезал крик.
- Убили! УБИЛИ!!!
Лес содрогнулся, и в небо взметнулись чёрные стаи птиц. Ветер завыл, деревья застонали под его натиском. Я с Каладриусом резко переглянулись.
- Значит, мы ошиблись, - процедил наставник.