И пришла царица Тия, старшая жена фараона Аменхотепа, к своей покровительнице – зеленоокой Баст, хранительнице очага семейного и воздала дары и воскурила благовония подле алтаря золотого, а после упала на колени, плача и причитая:
- О, Баст, луноликая, могучая целительница тела и разума, возлюбленная миллионами. Ясная в храме своем, раствори двери свои предо мною, освети душу мою светом своим... Нет в моей жизни радости. Томлюсь я в тревоге непосильной: два сына у меня, да пять дочерей – не нарадуется на них сердце мое. Но у мужа моего, бога земного, шестьсот младших жен, желающих стать первой. И нет мне спасения от козней их и происков. Молю тебя о помощи!
Растрогали слезы богиню, и ожила нефритовая статуя, сверкнула изумрудными очами:
- Царица Тия, в двенадцать лет ты взошла на престол, став достойной опорой мужу и царству: возносила дары богам, чтя их и поклоняясь, постигала премудрость женскую, любовную, достойных детей взрастила. Так, провозвещаю же я, и да услышат меня боги и люди: будешь ты в почете и уважении как богиня земная путь свой продолжать. А чтобы был он легок и долог, будет тебе помощница, видящая больше чем все зрячие этого мира.
Легко наклонилась гигантская статуя, подхватив на ладони пушистый комочек, дочерь свою, одну из многих при храме.
- Одаряю тебя самым ценным даром своим – интуицией. И будешь ты видеть прошлое и будущее, мертвых как живых, а живых как мертвых и свет лунный будет в глазах твоих путеводителем и долг твой теперь и смысл жизни помогать кормящему тебя.
В тот же миг окрасилась белоснежная шерстка котенка в угольно-черный цвет, уподобив его своей родительнице, зеленым огнем полыхнули глаза-звезды, а следом раздалось восхищенное мяуканье, слившееся в одну песнь, славящую великую Мать кошек.
Слово богини было сказано! Слово богини было услышано!


Семь дней в неделю, с понедельника по воскресенье, мы ходим на охоту. Ну, может и не совсем ежедневно и ежечасно, а как природная кошачья лень позволяет. Мы – это я, кот Василий и мой сосед Барсик. Нет, не подумайте, охота – это не блажь взбесившихся котов, увольте, охота – это философия: древняя, истинно кошачья, напоенная глубоким смыслом и подтекстом! Откуда я это взял? Ну как же! Историю свою и смысл жизни кошки впитывают с младых когтей и, в отличие от людей, помнят ее всегда, передавая под лунным светом родительницы нашей новому поколению. Да и истинная охота наша – не на мышей-полевок или прожорливых воробьев. Нет. Охотимся мы на судьбу, а она, уж поверьте, поизворотливей иной синицы в угодьях птицелова будет…

…Яркое, но уже не слепящее и почти не греющее октябрьское солнце золотило узорчатые листья клена, ветки которого протянулись словно руки попрошайки к самому окну. Сидя на подоконнике, я через стекло, с видом бывалого воина наблюдал за прибитой к кленовой развилке кормушкой, в которую хозяйка подбрасывала сметенные со стола хлебные крошки.

К бесплатной столовой обычно слеталась суетливая воробьиная стайка (по зимней поре перемешанная с малиновыми грудками синичек), несколько голубей, да две сороки-вертихвостки. Сегодня же, даже какого-нибудь завалящего дятла не наблюдалось, на которого можно было бы пофырчать в свое удовольствие. Насупившись, а отсутствие зрелищ кошки ненавидят не меньше людей, я отвернулся от окна, глядя, сквозь глаза-щелочки на снующую по кухне хозяйку.

М-да… денек не задался с утра: прибираясь перед приходом гостей, хозяйка нашла заныканый две недели назад за диваном кусочек колбасы, про который, положа лапу на сердце, я и сам запамятовал. А изделие колбасного завода за это время успело обзавестись собственными жителями, в виде пушистой зеленой плесени. Я, конечно, сделав удивленно-круглые глаза как мог отнекивался, но хозяйкин довод – половая тряпка – оказался весомее.

Поэтому сейчас, далеко не в радужном настроении, я неумело прикидывался обычной кото-копилкой, неподвижным сфинксом застыв на узкой обрешетке подоконника... Эх-х… А эти веревочки так соблазнительно выглядят. Не сдержавшись, я вытянул правую лапу, когтями потянув на себя игриво болтающиеся завязочки на фартуке мимо пробегавшей хозяйки, отчего та, едва не выронила блюдо с жареным гусем.

- Васька! – Возмутилась та. – А ну брысь отсюда! Иди-ка, прогуляйся – жирок протряси.

Взглядом показав хозяйке все, что я думаю об этом предложении, я перебрался на кухонный стул и растекся по нему во всю свою немаленькую ширину, растопырив лапы по сторонам и прикрыв глаза от удовольствия. Несколько минут тишину на кухне нарушало лишь шипение кастрюлек.

- Василий?! – Заорала, вновь зацепившаяся за лапу, хозяйка и, несмотря на мой вялый протест – гнусавое завывание на одной ноте, схватила за шкирняк и выкинула мою, такую домашнюю и пушистую тушку на крыльцо.

Нет, вообще хозяйка у меня хорошая. Была бы кошкой – цены бы ей не было! За ушком всегда так приятно почешет, молочка или там, сосиски вкусной в мисочку нальет-накладет. А так, глуповатая, как и все двуногие. Ну вот кажется, хожу с утра – под ногами путаюсь, морду недовольную делаю, мяучу на разные лады, в общем всем своим видом показываю: ну не ходи сегодня хозяйка никуда, ничего хорошего тебя там не ждет. Тем более, видит же, кто я. Я – Черный кот. Да у меня же это фактически на морде, в смысле на шерсти написано. А значит, слушаться меня надо. Так нет же, поплескается в душе и давай мазюкаться – собираться, значит, на выход. Вот и приходится, не забывая про конспирацию, блюсти хозяйкины интересы, идя на крайние меры: то сапоги обгадить, то сумку когтями изодрать. А что в итоге? Тряпкой по ушам или веником под хвост… Эх, не ценят меня.

Вот возьму и уйду.

Прямо сейчас. На соседнюю улицу. Говорят, там позавчера новые жильцы заселились и белоснежная персидская кошечка.

Пробравшись огородами и кое-как выбравшись из зарослей саженной лебеды и чертополоха, подпрыгнул и пошкрябал вверх, глубоко засаживая когти в не струганные доски забора. Есть еще умные люди на свете – забор массивный, метра два, с набитыми сверху планочками, на которых так удобно пристроиться свесив пушистый хвост назло гадкому Шарику – попрыгай зараз-за, полай!

Кошечка и правда была прехорошенькая: вовсе не персидская, но умная остренькая мордочка с пуговичкой крошечного розового носика, вздернутого вверх, кокетливо полуприкрытые зеленые глаза, заставляли кипеть кровь настоящего кота.

- О, моя белая мышка! – воззвал я, заворожено глядя в окно, за которым скрывалась недоступная красотка. - Ну спустись же ко мне! Я покажу как прекрасен большой мир, как завораживающе бесконечное небо с россыпью звезд – глаз наших предков-котов, ушедших Туда. Мы будем бегать по кленовому опаду, тоненько хрустящему под ранними осенними заморозками. И наша Богиня будет улыбаться, наблюдая за нами из окошка Лунного дворца. А нам будет хорошо вдвоем. Мр-м?

Кошечка заинтересованного повела ушками, но тут же опомнилась, сделав гордый и неприступный вид повернулась, показав пушистый хвост, и исчезла в глубине дома.

- С-стерва! А задница ничего так!

Это Барсик, плавно стекший черной тенью с крыши соседнего дома, пристроился рядом, высказав свое авторитетное мнение. Теперь уже два хвоста черными змейками спускаются с забора, внизу которого, беснуясь, скажет рыжая дворняга с хвостом-баранком. Ничего, будет и на нашей улице март месяц!

От нечего делать смотрим на улицу, но раннее воскресное утро не радует прохожими, о которых можно было бы по-кошачьи посплетничать.
О! Кто-то идет-идет. Так-с, посмотрим... Тьфу ты!

С презрением покосившись на появившегося из-за угла дома молодого парня, я демонстративно отвернулся. Ну не люблю я этого гада! Вот я, чем ни кот-красавец?! И шерстку языком помою и лапкой за ухом поскребу – просто английский денди собственной персоной. Но почему-то не любит – так и норовит в сторону шарахнутся, будто я чумной какой, а то и камнем кинуть или «Анубрысьотсюдасволочью!» обозвать.

Но профессионализм брал свое, заставив присмотреться к ауре старого знакомца. А результат ошеломил настолько, что я, это я-то! едва не сверзился с такого уютного заборчика. Вслед за парнем, пока еще блекло-серая, как предрассветный туман чинно шествовала балахонистая фигура с косою на плече. Чеканя шаг, старая знакомица с каждым метром делалась все отчетливей и реальней: вот уже и коса на солнце блестит отточенной кромкой и глаза под капюшоном синими звездами вспыхивают. Узнала – кивнула приветливо. Сдула непослушную челку со лба и поспешила вслед за «клиентом». М-да… Помню-помню «дружба – дружбой, а служба…» И ведь не один литр селедочного рассола вместе выпили, но… релаксировать некогда, нужно что-то делать, пока не поздно.

Барсик, тоже профессионал старой закалки, посигнализировал лапами – обходим с двух сторон – и черной ртутной каплей стек на дорогу, заходя слева от парня. Я потрусил вслед по забору, как можно быстрее перебирая лапками.

А вот это уже совсем никуда не годится. Потихоньку начали собираться сопровождающие. Первым, как всегда заявился Анубис собственной персоной. Этот Проводник всегда отличался пунктуальностью – за что отдельно терпеть не могу собак. Подгавкивалы несчастные! Через пару минут в след пристроились две Валькирии, крыльями грудь пятого размера обмахивая – жарко им, видите ли!..

Ой! Что же это делаеться-то?! Все прибывает и прибывает народец! Вот среди прочих уже и Харон приветственно веслом машет, зазывая в свою сумрачную ладью. Сгинь! Махальщик хренов! Да чтоб у тебя весло отсохло!

Последними, как всегда ссорясь, явились встрепанные, словно бойцовые петухи после драки – Ангел и Черт, добавляя суматохи и пристраиваясь в хвост процессии.

Спина непроизвольно выгибается дугой, шерсть топорщиться во все стороны - явилис-сь, с-стервятники! Рано-рано ведь еще парню! А вот не допущу! Мя-я-яу! Загробный народец сбивается в кучку – знаю-знаю я очень страшный!

А, нет. Ошибся. Не меня паразиты испугались. Это «соска» притащилась. Ну, то есть штука такая, на трубу огромную похожа и светиться там еще что-то внутри далеко-о! До сих пор не знаю, что это, но все остальные ее бояться, а уж людишек она больше чем кто утащила. Барсик говорит, что она приходит за теми, кто в богов не верит. Ну уж дудки! Как это можно в богов не верить?! Вот же они – гуртом стоят, друг к дружке жмутся.

Паренек, даже не подозревая о таком повышенном внимании к своей персоне, спокойно курил по дороге, время от времени щелкая кнопками на плеере. Барсик же оббежав вокруг, пристроился в тыл к «смертнику» и только-только собрался совершить свой коронный забег Черного Кота, как испуганно мяукнул и взлетел по стволу кряжистого каштана, едва не сорвался, неудачно поставив лапу, побарахтавшись, подтянулся и с ненавистью уставился на огромного, поджарого дога исходящего слюной у подножия дерева.

Чтоб тебя Аммит пожрал!

Теперь и я не спущусь – массивная, но быстроногая псина с легкостью нагонит меня на полдороги, разорвав на куски, пока хозяин – бритый мужик с золотой цепью в два пальца толщиной, вразвалочку, не торопясь оттащит пса. Что же делать?.. Барсик потоптавшись, попытался примериться к забору, метра в два от каштана – далеко, можно и не допрыгнуть.

Я рванул через огороды наперерез: крыша парника, старая яблоня, заборчик, покатый скат бани, снова заборчик, пробежаться по трясущемуся водостоку и перебежав через дворик вновь на забор, а с него на удобную ветку молоденького тополя. Парень как раз неспешно вынырнул из-за угла, сопровождаемый похоронной процессией. Следом, рывками нагоняя метнулся темный силуэт – Барсик видно решился на подвиг века.

Едва пройдя развилку, подруга с косой отточенным движением профессионального косца человеческих жизней перехватила свое сумеречное оружие за древко, готовясь прервать нить жизни. Проводники насторожились – кому достанется?

Я, все еще не понимая, откуда ждать опасность, покрутил лобастой головой, не замечая ничего странного, как вдруг заметил старенькую потрепанную жизнью и дорогами «девятку», едущую вдохновенными загзагами. Барсик, в отличие от уткнувшегося в телефон парня, сосредоточенно давящего на кнопки, тоже заметил автомобиль, и с оглушительным мявом – больше от страха, понимая, что не успевает, бросился спасаемому под ноги. Я же, буквально отупев от ужаса, просто шлепнулся с ветки, попав точнехонько на капот автомобиля.

Распялившись на скользком металле, как почетная доярка на олимпийском льду и с ужасом выпучив и без того не узкие глаза, я гнусаво завыл на одной протяжной ноте. Пьяный водитель, осоловело поводя мутными зрачками, с не меньшим ужасом уставился на меня: видно голубиное гуано на капоте – это проза жизни, а вот дождь из кошек – это что-то новое.

Все! Точно минус одна жизнь.

От резкого торможения меня отбросило вперед и вверх, машину закрутило и впечатало левым боком в невысокий деревянный заборчик. Перед глазами мелькнула вся моя недолгая кошачья жизнь: вот детство голопятое – мамка Василиса тащит меня в зубах, а я только пищу жалобно и хвост под себя поджимаю. Вот юность беззаботная – рулоны подранных обоев и километры размотанных клубков. А вот и кошечка белоснежная, с глазами томными. Прощайте друзья и недруги! Прощай моя белая мышка! Проща… А, нет. Удачно приземлился – на лапы. Встряхнулся и сиганул к забору, кулем перевалившись на другую сторону, рухнул в заросли сорняков. Ну вот, мало того что мыться придется, так теперь еще и чесать будут – репейник вытаскивать!

Рядом, тяжело дыша, свалился Барсик, на черной шерсти которого серым налетом отпечатался оттиск кроссовка сорокового размера. На улице солидарно возмущаясь и костеря всех котов на свете и нас в частности, орали едва не породнившиеся могилой и тюрьмой два человека.
С легким запахом озона растворялись в воздухе Проводники. Мимо, сменив балахон и косу на вытертые джинсы и плеер, участливо подмигнув прошла Смерть: симпатичная русоволосая девушка с пронзительно-синими глазами. Двум усталым, но довольным котам только и оставалось кивнуть в ответ и не спеша потрусить домой.

Эх, и говорила мне моя прабабушка, Мурка Васильевна: тяжелая эта профессия работать черным котом!

______________________
P.S. За достоверность вышеизложенной древнеегипетской легенды муз автора ответственности не несет… боится))

P.P.S. и правильно делает, а то еще Аммит сожрет)