Под утро Лиат вышла из шатра отца и вернулась к себе. Шерами вошел вслед за ней.
- Вы что-нибудь хотите, госпожа?
- Нет, - мрачно обронила она и села на свою постель.
- Вы чем-то недовольны? - осторожно спросил Шерами, вглядываясь в ее лицо.
- Что ты имеешь в виду? - Лиат обернулась к нему, ее скулы подрагивали от напряжения, губы кривились, а в глазах плескались ярость и гнев.
- Простите, госпожа, - Шерами в страхе попятился и, опустившись на колени, склонился к земле. Такой он ее еще ни разу не видел.
Лиат поднялась, шагнула к нему и замерла над ним. Шерами боялся пошевелиться, ожидая ее реакции. Видимо переборов желание немедленно избить его, она отошла и вновь опустилась на свою постель, тихо прошептав, - Чай мне сделай.
- Сию минуту, госпожа, - Шерами вскочил и, выбежав из шатра, отправился исполнять ее приказ.
Взяв чайник, он поспешно отправился за водой к роднику, но, не доходя до него, удивленно замер и отступил в тень близлежащих зарослей, увидев, что там стоит колдун. Рядом с колдуном, склонившись к роднику, стоял юноша, которого тот вчера привез, и прижимал к лицу пригоршни воды из родника. Плечи юноши содрогались от рыданий, с которыми он, по всей вероятности, пытался справиться таким образом. Колдун тихим и ласковым голосом что-то говорил ему на неизвестном Шерами языке. Но было видно, что утешения колдуна помогают юноше плохо, и через некоторое время он, обернувшись, прерывающимся и звенящим от слез голосом что-то резко ответил ему, и колдун тут же наотмашь ударил его по лицу. Ударил с такой силой, что юноша повалился на землю, а колдун, склонившись над ним, сильнее прижал его к земле и заговорил вновь. Только теперь в его голосе не осталось и следа от той участливой и заботливо-лаковой интонации, что звучала еще минуту назад. Теперь в нем слышался гнев, злоба и напор. Говорил колдун долго, затем еще раз хлестко ударил юношу по щеке и ушел. Юноша поднялся с земли, всхлипнув, отер слезы, затем вновь шагнул к роднику и принялся снова умываться. Побои колдуна явно помогли ему справиться с истерикой. Он успокоился, и плечи его больше не дрожали. Закончив умываться, он стряхнул воду с рук и медленно, не разбирая дороги, побрел в противоположную от шатров сторону.
Шерами дождался, чтобы он отошел подальше, после чего набрал воды и, вернувшись к шатрам, развел костер, чтобы приготовить чай.
Ожидая пока закипит вода для чая, он размышлял о том, чему оказался свидетелем, и чем больше думал, тем четче осознавал, что ничего не понимает в происходящем. Он не мог даже вообразить, что должна была сделать его госпожа, чтобы довести юношу, без сомнения прошедшего хорошую военную подготовку и ко многому готовому, до такого состояния.

Когда он принес чай для Лиат, та сидела на своей постели, уронив голову на руки.
- Ваш чай, госпожа, - Шерами замер перед ней в нерешительности с чашкой в руках.
Лиат подняла голову, и рукой откинула назад тяжелые пряди распущенных волос.
- Благодарю, - тихо проговорила она и, взяв чашку из его рук, пригубила. Потом она долго, маленькими глотками пила, а Шерами молча стоял поодаль и ждал. Допив чай, она подняла на него глаза и протянула чашку:
- Можешь идти.
- Госпожа, я могу Вам сказать? – забирая чашку из ее рук, спросил Шерами.
- Говори, - едва заметно кивнула она.
- Ваш… эээ, - Шерами замялся, подыскивая слово, - одним словом тот юноша, что Ваш отец Вам вчера привез…
- Его зовут Ильдар… И что он? – она заинтересовано склонила вбок голову.
- Он ушел за озеро, один… Как бы не сбежал он, госпожа…
- Не сбежит, - Лиат недобро усмехнулась, - от меня невозможно сбежать… Даже ты это почувствовал, а уж он и подавно. Так что не волнуйся, никуда он не денется.
- А если руки на себя наложит? – нервно сглотнув, тихо спросил Шерами.
- С чего ты решил, что он может захотеть того? – удивленно приподняла брови Лиат.
- Вы понимаете, госпожа… Я видел его сегодня… Я пошел набрать воды из родника, и там увидел его с Вашим отцом. Он… он… как это лучше сказать… одним словом, рыдал он там, а Ваш отец сначала утешал его, как мне показалось. А потом, после того, как тот что-то ему сказал, Ваш отец его ударил… сильно так ударил, что тот даже на ногах не удержался… и что-то резкое наговорил, потом снова по щеке ударил и ушел… ну и Ильдар, как Вы его назвали, поднялся, умылся и ушел туда, за озеро… а я воду набрал и вернулся. Так вот подумалось мне сейчас… не видел я раньше, чтоб мужчины так вели себя... и ушел он… нехорошо он как-то ушел… В общем мне показалось, что жить ему не хотелось… Поэтому и подумалось: как бы не сделал он что с собой.
- Проклятье! - Лиат сжала руку в кулак, глаза ее недобро сузились.
- Чем я прогневал Вас, госпожа? - Шерами непонимающе взглянул на нее.
- Я не о тебе, - Лиат раздраженно повела плечом, затем пристально посмотрела на Шерами, - Значит так, найди его и скажи, что я велела, чтоб он срочно пришел ко мне!
- Я не знаю его язык, он вряд ли поймет меня.
- За руку притащи, если не поймет!
- Мне можно веревку взять? – осторожно осведомился Шерами.
- Зачем? - удивленно спросила Лиат, - Помочь ему повеситься?
- Нет, конечно, госпожа… Это на тот случай, если он сопротивляться будет, чтоб связать…
- Не будет он сопротивляться, - качнула головой Лиат.
- И все же…
- Если не пойдет с тобой и сопротивляться тебе будет, вернись и скажи мне о том.
Шерами кивнул, поклонился и вышел.

Юношу он нашел за границей оазиса, он сидел на каменистом склоне ближайшего холма и, обхватив ноги руками и оперев голову о колени, задумчиво смотрел вдаль. Рядом с ним лежал достаточно большой камень, а на виске у юноши была заметна ссадина со следами крови. Увидев это, Шерами понял, что предчувствия его не обманули, юноша действительно пытался свести счеты с жизнью, но как оказалось не смог. Неодобрительно хмыкнув, Шерами шагнул к нему, взял за плечо и, четко выделяя каждое слово, произнес:
- Тебя звала хозяйка. Пойдем.
Юноша вскинул на него глаза и что-то произнес, непонимающе покачав головой.
- Тебя звала хозяйка. Пойдем! – отчеканивая каждое слово, с напором произнес Шерами и за плечо потянул юношу.
Тот поднялся и, не сопротивляясь, пошел с ним.

В шатре хозяйки, куда Шерами завел юношу, Лиат, пристально посмотрев на юношу, сразу же шагнула к нему и, приподняв рукой волосы на его виске, что-то у него спросила.
Юноша тихо ответил и отвел взгляд.
Лиат нахмурилась и обернулась к Шерами:
- Иди, погуляй. И в ближайшее время не тревожь меня, я хочу пообщаться с Ильдаром наедине.
Шерами покорно кивнул и вышел.

Он пошел к месту, где вчера оставил рабов. Там уже был колдун, и под его надзором рабы выкапывали узкую, но глубокую канаву в песке.
Увидев его, колдун одобрительно кивнул, - Хорошо, что пришел, ты нужен мне.
- Да, господин, - поклонился Шерами и замер, ожидая распоряжений.
Дождавшись, чтобы рабы выкопали канаву примерно в рост человека, колдун заставил их всех туда спуститься, и приказал Шерами по шею засыпать их песком.
Шерами, удивленно взглянул на колдуна, но встретившись с его злым и требовательным взглядом, беспрекословно стал сыпать песок в канаву, где стояли рабы. Те, поняв, что их хотят мучительно казнить, что-то стали кричать колдуну, но тот никак на это не прореагировал, и через какое-то время рабы замолчали, видимо смирившись со своей участью.
Когда на поверхности остались лишь их головы, колдун протянул нож Шерами и приказал срезать с голов рабов волосы.
Шерами вновь не посмел ослушаться и принялся выполнять приказ. Пока он этим занимался, колдун принес какое-то снадобье в большой бутыли, и влил всем рабам по стакану этого снадобья в рот. А затем каждому из них заткнул рот и надел на голову мокрую кожаную ленту, сильно затянув на затылке, после чего ушел.
Шерами слышал о такой пытке, кожа, высохнув под солнцем, сжималась и сдавливала голову несчастного, словно в тисках, лишая и воли, и рассудка. Ему не хотелось наблюдать за мучениями рабов, и он тоже поспешил уйти и вернулся к шатрам.
Ни Лиат, ни юноша из ее шатра еще не вышли, и Шерами решил заняться приготовлением еды.
Когда он закончил, то позвал колдуна.
- Где Лиат? – удивленно спросил тот.
- Она в шатре, просила не беспокоить ее.
- Одна? – уточнил тот.
- Нет, - качнул головой Шерами, - Я ей пленника привел.
- Славно, - губы колдуна тронула лукавая улыбка, - я знал, что он все-таки ей понравился… и она не сможет устоять. Что ж пусть развлекается, мальчик неплохой, хоть и излишне чувствительный, но это даже к лучшему… Больше жалеть его будет.
- Вы считаете, он достоин ее? – напряженно глядя в сторону, едва слышно спросил Шерами.
- Он? Достоин? – колдун рассмеялся мрачным каркающим смехом, и сквозь смех проговорил, - хорошая шутка.
- Тогда зачем все это? Ведь у нее ребенок от него может быть… - высказал Шерами вслух то, что свербило душу, после чего испуганно втянул голову в плечи, ожидая реакции колдуна на столь неосмотрительное замечание.
Однако тот вместо того, чтобы рассердиться, добродушно усмехнулся:
- Не бери в голову, Лиат не женщина в обычном понимании.
- Это как? – непонимающе вытаращил на него глаза Шерами.
- Ее стоит лишь коснуться, чтобы навсегда потерять все и не получить взамен ничего… Она знает это и старается никого к себе не допускать, а с этим необходимо бороться, ей необходимы такие жертвы, они дают ей силы.
- Она что, убьет его?
- Нет… к сожалению нет, - колдун удрученно покачал головой, - она слишком сентиментальна для этого. Пока сентиментальна… Поэтому она наоборот будет его теперь всячески охранять и защищать… только это не даст ничего, скорее наоборот…
- Я не понимаю.
- Что здесь непонятного? Она будет всеми силами пытаться спасти его… Только бесполезно это, наподобие того, что пантера станет таскать везде за собой раненую антилопу с переломанным хребтом и вместо того чтобы съесть и насытиться, будет пытаться зализать ей раны.
- Но это же глупо…
- Глупо, - кивнул колдун, - но ей нравится.
- Зачем перебивать хребет, если не хочешь убивать?
- Ну если быть до конца откровенным, и следовать приведенной аллегории, хребет перебил я, а она лишь слизывает кровь…
- Вы? – изумленно спросил Шерами, - Зачем?
- Надо же ей как-то поддерживать силы. Пусть хоть так.
- А нельзя было найти кого-то, кого она не стала бы жалеть?
- Она бы его вовсе не коснулась. Лиат на редкость упряма, - колдун тяжело вздохнул и, глядя вдаль, задумчиво проговорил, - Мне повезло, что она запала на мальчишку и проявила свои чувства. Похоже, он ей брата напомнил, вот она и расчувствовалась.
- У Вас был сын?
Колдун замер на мгновение, а потом обернулся к нему, и в его глазах полыхнул мрачный огонь, - По-моему, тебе язык укоротить надо, что-то ты стал слишком много болтать.
- Не посмею больше, простите, - Шерами повалился перед ним на колени и склонился к самой земле.
- Язык высунь!
Шерами не посмел ослушаться. Подняв голову, он высунул язык и в страхе зажмурился.
Колдун пальцами больно сжал язык Шерами и злым шепотом произнес: - Еще раз разговор подобный этому заведешь со мной или еще с кем, не только язык вырву, но и свинец в глотку залью. Понял?
Шерами приоткрыл глаза и мелко закивал, заискивающе глядя на колдуна.
Колдун разжал пальцы, отступил от него и, сев к костру, приступил к трапезе. А Шерами остался стоять на коленях с высунутым языком, не смея без приказа ни подняться, ни убрать язык.
Закончив есть, колдун посмотрел на него,
- Можешь встать.
Шерами поднялся.
- Надеюсь, ты понял, чем грозит тебе излишнее любопытство и обсуждение всего, что связано с моей дочерью?
Шерами, не убирая языка, кивнул, подобострастно заглядывая колдуну в глаза.
- Услышу, разговоры о ней – пожалеешь. Ты лишь мне о ней рассказывать должен и не более. Ясно тебе?
Шерами снова закивал.
- Убери язык и помни, что я тебе сказал.
Шерами спрятал язык и судорожно сглотнул, еще не до конца веря в то, что ему удалось избежать жестокой кары. Он приблизился к колдуну, склонился перед ним и стал целовать полы его халата.
- Ладно, хватит, - отмахнулся тот, а потом, поднявшись, милостиво разрешил, - Можешь поесть, ты неплохо все приготовил.
Шерами, не разгибаясь, отступил, кивая и благодарственно прижимая руки к груди. Говорить он не мог, так как язык его занемел, да и боялся он говорить после таких угроз.
Колдун усмехнулся и ушел к себе в шатер, а Шерами сел к костру и принялся за еду.
Однако получить удовольствие от еды ему не удалось. Мешали громкие стоны, раздававшиеся с площадки, где были закопаны рабы и мысли, вызванные и разговором с колдуном и его беспричинной жестокостью с рабами. Он никак не мог понять смысл поступков колдуна, и это его сильно беспокоило.

Ближе к вечеру колдун, не дождавшись, чтобы Лиат сама вышла из шатра, зашел к ней и через некоторое время вывел ее, держа за плечи, и повел к площадке с рабами, ласково уговаривая:
- Ты ведь не откажешь мне, дорогая? Я знаю, что не откажешь… Я хочу, чтобы они принадлежали тебе, из них получится неплохая охрана. Всего лишь каких-то пятнадцать минут, и ты прекратишь их мучения и вдохнешь в их никчемные головы смысл и цель существования… Соглашайся. Я уже все подготовил.
- Мы не договаривались о том, - раздраженно заметила та.
- А я не заставляю, я лишь прошу. Ты вправе отказаться и понаблюдать в каких муках они завершат свое земное существование. Зрелище будет увлекательным, поверь мне, - колдун мрачно сдвинул брови, и кивнул на юношу, следовавшего за ними с покорно склоненной головой, - Ему должно быть будет вдвойне интересно.
- Хорошо, хорошо… я сделаю из них моих воев, только пообещай, что больше к подобному принуждать меня не станешь.
- Во-первых, я и сейчас не принуждаю, а во-вторых, как я могу тебе заранее что-то обещать… Откуда мне знать, как и что сложится у нас дальше… Не хочешь - не соглашайся. Развлечемся и посмотрим все вместе на их бесславную кончину. Тебе, конечно, подобное не в новинку, ты и не такое видала, я знаю. А вот на его реакцию мне интересно посмотреть будет… - колдун испытующе взглянул на юношу, замершего перед площадкой с головами рабов и нервно теребившего руки и кусающего губы, - Как ты думаешь, он с ума не сойдет, глядя на них?
- Прекрати, - Лиат даже зубами скрипнула от злости, - Сделаю я, что ты хочешь. Уймись только.
- Как скажешь, мое сокровище, - колдун хитро прищурился, - Тебе помочь или сама справишься?
- Сама. Ты уже «напомогал» мне сегодня, так что с меня довольно твоей помощи.
- Была бы честь предложена, - усмехнулся колдун, с улыбкой глядя на нее.
Ничего не отвечая, Лиат вынула из-за пояса нож, вытянула вперед руку, сделала небольшой надрез на запястье, а потом, шагнула к закопанным рабам и, поочередно склоняясь к каждому из них, ножом перерезала кожаную ленту, при этом делая глубокий надрез на лбу. Затем, подставив свою руку, капала несколько капель своей крови в рану и отходила к следующему. Проделав это со всеми, она сделала несколько шагов назад и подняла вверх руку. Рана на ее запястье затянулась, а с кончиков пальцев сорвалось голубоватое сияние. Она повела рукой, и сияние накрыло головы всех рабов. Раздался многоголосый стон, головы рабов задергались, глаза налились кровью и стали выкатываться из орбит. Так продолжалось минут десять, а потом лица рабов застыли и глаза вернулись в прежнее состояние, лишь полностью утратили осмысленное выражение и стали пустыми.
- Доволен? – обернулась Лиат к колдуну.
- Более чем, - проронил тот.
- Я рада за тебя, - отозвалась Лиат и, обернувшись к Шерами, стоявшему неподалеку и с интересом наблюдавшему за происходящим, приказала: - откопай их, напои и накорми.
После чего произнесла что-то, обращаясь к головам рабов, в глазах у тех промелькнуло осмысленное выражение, и все головы покорно кивнули, после чего, Лиат взяла за плечо Ильдара, который, кусая губы, с ужасом смотрел на нее, и ушла с ним в свой шатер.

Шерами под присмотром колдуна откопал рабов, а затем по его приказу сбил с них цепи. Рабы молча подчинялись его приказам и отрешенно замирали, как только он их отпускал.
Когда с последнего раба упали цепи, колдун удовлетворенно кивнул и, проговорив, - Напои и покорми их теперь, как она велела, - ушел к себе в шатер.
Шерами озадаченно посмотрел на безучастно стоящих рабов, потом проговорил:
- К роднику идите.
Те тут же зашагали по направлению к роднику. Шерами удивленно посмотрел им вслед и поспешил за ними, недоумевая почему они поняли его, хотя раньше их язык не понимали.
Догнал их он у родника, где они, сгрудившись, неподвижно стояли.
- Пейте, - проговорил он и удивленно отпрянул, увидев, как они все вместе, толкаясь и отшвыривая друг друга, бросились к источнику.
Поняв, что напиться сами рабы не смогут, так как, сражаясь за право приникнуть к источнику, не уступит никто, он громко крикнул: - Стоять!
Рабы тут же замерли и повернулись к нему.
- Ты, - Шерами указал на ближайшего к нему, - Пей!
Раб шагнул к источнику и приник к воде. Пил он долго, так долго, что Шерами устал ждать, когда же тот утолит жажду. Неожиданно невольник упал на колени, но даже тогда пить не прекратил. И тут Шерами догадался, что пить раб будет или пока не умрет, или он не остановит его.
- Все! Прекрати пить! – крикнул он, и раб на коленях отполз от источника. Ноги его уже не держали.
- Ты, - палец Шерами уперся в другого раба, - Пей.
Раб приник к источнику, но теперь Шерами уже столько не ждал. Он остановил его, как только посчитал, что тот выпил достаточно и приказал пить следующему.
Напоив так всех рабов, Шерами отвел их к костру, раздал еду и приказал есть. Пока они ели, он размышлял о том, насколько удобны и в тоже время беспомощны такие воины…
Когда невольники закончили естьи, Шерами отвел их на площадку и приказал лечь спать, а сам прошел к шатру Лиат, в задумчивости постоял у него, а потом решительно ушел к дальним зарослям кустов и, завернувшись в плащ, улегся спать там.


Проснулся Шерами от негромкого разговора, он открыл глаза и увидел стоящих неподалеку колдуна и Лиат. Они о чем-то беседовали на языке, который Шерами не понимал, причем это был язык не пленных северян. Разговаривали его хозяева на языке, похожем по мелодичности на песни Лиат. Говорили очень тихо, но в разговоре чувствовалась напряженность и даже какая-то ожесточенность.
Через некоторое время колдун, раздраженно махнув рукой, скрылся в своем шатре. Не было его достаточно долго, а потом он вернулся, неся в руках большой и увесистый сверток, который вручил Лиат. Та присела возле костра, развернула его, и в свете пламени стала перебирать очень красивые доспехи, состоящие из множества отдельных элементов. Потом она обернулась к колдуну и что-то сказала. Тот покачал головой и, раздраженно проговорив что-то, отвернулся.
Лиат встала, отложив доспехи, шагнула к нему, а потом, схватив за плечо, развернула к себе и заговорила, пристально глядя в глаза.
По мере того как она говорила, Шерами видел, как меняется поза колдуна, и как напрягаются его плечи. В конце речи Лиат, он резко перехватил ее руку, а потом с размаха ладонью сильно ударил по лицу, скорее прорычав, чем проговорив, какую-то фразу.
Лиат выдержала удар, а потом, пристально глядя ему в глаза, зло ответила. Колдун уже поднял было вновь руку или для удара или для чего-то еще, но вдруг остановился, помолчал немного, а потом, указав на доспехи, что-то тихо сказал.
Лиат удивленно склонила голову набок, на ее лице читалась явная заинтересованность. Она задумчиво покачала головой, и что-то спросила, колдун кивнул, а потом вновь кивнул в ответ уже на второй ее вопрос. Глаза Лиат азартно блеснули, она кивнула и, проговорив непонятную длинную фразу, отошла. После чего сбросила с себя всю одежду и, шагнув к доспехам, стала неспешно, подгоняя каждую деталь, облачаться в них.
Колдун с явным удовольствием наблюдал за ней. Шерами, несмотря на то, что уже много раз видел свою госпожу без одежды, тоже не мог оторвать взгляд от ее великолепного тела. К тому же плавные и изящные движения Лиат делали зрелище поистине завораживающим. Полностью надев все доспехи, она превратилась в закованного в броню воина.
Тогда колдун, вытянув руку, прищелкнул пальцами, и вдалеке, у песчаного бархана появилась большая поленница дров, сложенная наподобие помоста. Лиат в воинском облачении направилась туда, и колдун последовал за ней.
Заинтересованный Шерами на четвереньках стал осторожно пробираться поближе, желая посмотреть, что произойдет дальше. Он гадал, чем все закончиться, однако то, что произошло, увидеть не ожидал никак.
Лиат легко вспрыгнула на дровяной помост, замерла в центре его и, обращаясь к колдуну, что-то тихо сказала. Тот о чем-то спросил ее. Она отрицательно покачала головой. Тогда колдун монотонно заговорил, видимо читая заклинание, а затем резко вскинул руку, указывая на помост. В то же мгновение из-под помоста вырвалось мощное пламя, которое моментально объяло и поглотило его целиком.
Шерами распластался на земле, зажимая рот руками, чтобы не закричать от ужаса. Сквозь гудение и рев пламени он явственно слышал полный невыразимой муки стон Лиат, и воображение рисовало ему картину ее мучительной смерти.
Пламя на месте помоста бушевало достаточно долго, и все это время Шерами боялся пошевелиться и посмотреть на место, где колдун столь жестоко казнил дочь. Из его глаз текли слезы. Он не мог понять: как такое могло случиться, и чем колдуна смогла так разгневать дочь, что он сотворил с ней такое? А мысли о том, что теперь станется с ним, повергали его в шок и трепет. Его сердце рвали сразу два чувства: любовь к погибшей госпоже и панический ужас перед колдуном. Последнее чувство было столь велико, что он боялся даже дышать, опасаясь, что колдун заметит его, после чего его постигнет подобная участь или еще хуже.
Однако через какое-то время желание узнать, чем все закончилось, взяло верх над осторожностью и страхом. Шерами немного приподнял голову, осмотрелся и понял, что опасался зря. Колдун был настолько поглощен происходящим действом, что не смотрел по сторонам. Его взгляд был прикован к пепелищу, где на фоне тлеющих углей выделялись сверкающие доспехи, составляя силуэт лежащего воина.
Когда угли померкли настолько, что стали едва различимы в темноте ночи, колдун прошел к центру пепелища, нагнулся, и тут же облако пепла взметнулось вокруг него и скрыло его из глаз Шерами. А потом все очертания и звуки поглотила ночь. И как Шерами не всматривался, разглядеть больше ничего не смог и незаметно для себя провалился в сон.