На следующий день колдун решил ехать в город. По его приказу Шерами оседлал лучших коней.
Колдун осмотрел их и кивнул на арабского скакуна:
- Лиат подведи.
Шерами с готовностью подвел того к девушке, и та без промедлений, не дожидаясь его помощи, легко вскочила в седло.
Себе колдун выбрал спокойного черного иноходца, а Шерами осталась молодая гнедая кобыла.

Когда они отъехали от оазиса, колдун повернулся к едущей рядом с ним Лиат:
- Можешь покататься, если хочешь, но как мы к городу подъезжать будем, чтоб рядом была.
Девушка едва заметно кивнула и, пришпорив коня, унеслась далеко вперед, а колдун с Шерами неспешным шагом продолжили путь.
Шерами проводил свою хозяйку восхищенным взглядом. Она сидела в седле так, будто родилась в нем, и составляла с конем единое целое. Потом он искоса взглянул на колдуна и заметил, каким взглядом тот провожает удаляющуюся фигуру всадницы.
Еще со вчерашнего вечера Шерами мучила мысль, кем приходится его хозяйка его хозяину. Если супругой, почему спать она ушла в отдельный шатер, а если дочерью, почему колдун подолгу и с явным восхищением смотрит на нее. Не с гордостью, как обычно смотрят отцы на достойных детей, а именно с восхищением, как на любимую вещь в коллекции. Да и она вела себя с ним странно. И дочери и жены ведут себя по-другому. Скорее как пленница, но разве можно против воли удержать такую… если она одна, лишь с кинжалом в руке всю его шайку разгромила. Может учитель он ее, - подумал Шерами, и еще раз взглянул на колдуна, - да, скорее всего, так и есть.

Однако в городе, когда они зашли к ювелиру, все выяснилось само собой. Колдун, требуя у ювелира показать самые лучшие драгоценности, назвал Лиат дочерью.
Лиат, мельком взглянув на драгоценности, проронила, что ей все равно, что носить, и равнодушно надела все, что выбрал для нее колдун. А тот не поскупился. Ожерелья, браслеты, серьги и перстни из чистого золота самой изысканной работы с чистейшей воды брильянтами и изумрудами украсили чело, шею и руки его дочери. Ювелир в восторге от такого оптового покупателя, сделал значительную скидку и, восторженно глядя на Лиат, все расхваливал свой товар:
- Послушай, что ты равнодушная такая? Это ж самая изысканная работа. Во всем городе не найдешь лучше. Посмотри, как идут к твоим глазам эти серьги. Это ж сказка.
А перстни! Ты глянь, какой изумруд! Ты видела хоть когда такой? Это кольцо царицы достойно! Ты в нем как царица. Ей-ей!
Однако Лиат. даже не взглянув на него, так и не удостоила его ответом.

А вот в лавке оружейника глаза Лиат разгорелись. Она рассматривала ножи и кинжалы, подбрасывая их в руке, перебирала кастеты, налокотники и наколенники, разглядывала мечи и сабли, но на вопрос колдуна, понравилось ли ей что-то, лишь презрительно фыркнула: «ничего стоящего».
- У меня лучшая мастерская в городе, - обиделся оружейник, - и вообще что женщина может понимать в оружии? Зачем вы пришли? Действительно что-то купить хотите или посмеяться решили?
Лиат пристально посмотрела на него и, тихо проговорив, - твоему оружию далеко до такого, - протянула ему, достав из-за пояса, кинжал в ножнах, - Можешь показать хоть что-то подобное?
Оружейник взял в руки кинжал, вынул его из ножен, осмотрел клинок и зацокал языком, - Знатный кинжал… знатный… известный мастер делал… таких клинков всего с десяток наберется…
- Девять их, - забирая у него кинжал, проговорила Лиат, - Так есть что-то подобное?
- Подобного у меня нет, конечно, - мастер грустно покачал головой, потом помолчал немного и добавил, - у Рахмета-старца есть нож того мастера, но боюсь, не продаст он его вам… Ему тот нож, сам шах подарил.
- Где он живет?
Оружейник объяснил, и они покинули его лавку.
Выйдя на улицу, Лиат повернулась к колдуну:
- Мне нужен этот нож, - тихо проговорила она.
- Он будет твоим, - кивнул ей тот, - а так же все, что только захочешь, лишь скажи.
Лиат, ничего не ответив, повернулась и пошла в указанном направлении, а может быть шум гомонящей улицы скрыл от Шерами ответ.
Вокруг кричали разносчики воды и горячих лепешек. Зазывали в лавки торговцы и менялы. Отовсюду слышалось то фырканье мулов, тянущих скрипящую телегу, то ржание лошадей, везущих повозки, а порой крики навьюченных поклажей ослов и окрики погонщиков верблюдов.
Шерами, шагая следом за своими хозяевами, напряженно размышлял. Он никак не мог разобраться во взаимоотношениях отца с дочерью. И это мешало ему выстроить тактику собственного поведения.

Они нашли дом Рахмета-старца, и тот, не устояв перед щедрыми посулами колдуна, продал им нож. Колдун тут же отдал нож дочери, которая молча забрала его.
На выходе из города, Шерами приблизился к колдуну и тихо спросил:
- Позвольте спросить Вас, мой господин.
- Спрашивай, - обернулся к нему тот.
- Может быть, Вы согласитесь, купить ароматические масла для госпожи? Там поодаль я видел лавку.
- Иди покупай, - колдун протянул ему деньги, - я не понимаю в том ничего. Мы у лошадей тебя подождем.
Шерами с поклоном взял деньги и, проговорив, - я постараюсь быстро, - направился к лавке с маслами. Он выбрал несколько масел для массажа, полезных и приятно пахнущих, затем, отчаянно торгуясь, втрое сбил цену, и купил несколько больших бутылей. После чего бегом вернулся к тому месту, где они оставили лошадей.
Колдун и его дочь уже сидели в седлах.
- Простите, что задержал вас, - Шерами протянул ему остаток денег и стал приторачивать сумку с маслами к седлу.
Колдун молча пересчитал деньги, сложил их в кошель и тронул коня.


Когда они вернулись к шатрам, колдун подошел к Лиат:
- Ты довольна подарками, моя радость?
- Да, - тихо ответила она, и тут же ушла в свой шатер.
Колдун сокрушенно покачал головой и некоторое время стоял в задумчивости, потом обернулся к Шерами, который закончил расседлывать коней, и стоял невдалеке:
- Что стоишь как истукан? Иди, постарайся ублажить госпожу, ты при ней должен быть, а не здесь торчать.

Когда Шерами вошел в шатер, девушка сидела среди подушек, сложенных в углу и рассматривала купленный нож. Шерами замер порога, наблюдая, как его хозяйка, любовно поигрывая ножом, то вертит его меж рук и пальцев, то подбрасывает в воздух. Нож, словно живой, вился среди ее рук, покорный воле своей хозяйки. Это зрелище так захватило Шерами, что время замерло для него, и он потерял ему счет. Пока Лиат играла с ножом, на ее губах виднелась едва заметная улыбка, которая исчезла, лишь полог шатра колыхнулся. Девушка тут же встала с подушек, спрятала нож в рукав своего костюма и замерла, а в шатер вошел колдун и, взглянув на дочь, тихо произнес:
- Пойдем, я приготовил ужин.
- Это мог сделать он, - девушка взглядом указала на Шерами.
- Во-первых, я надеялся, что он за это время сумеет что-то сделать для тебя и как-то тебя развлечь, а во-вторых, вряд ли он умеет так готовить жаркое…
До носа Шерами донесся аппетитный запах жаренного на костре мяса с пряностями, и он сглотнул слюну.
- Я не нуждаюсь в развлечениях, - качнула головой Лиат.
- Ты хочешь отказаться от его услуг? - сразу помрачнев, спросил колдун.
- Я не отказываюсь ни от чего… я лишь говорю, что не нуждаюсь в этом, - девушка отвела взгляд от отца.
- Лиат, - в голосе колдуна послышалось раздражение, - либо он будет ублажать тебя, а ты принимать его помощь и услуги, либо он будет мертв. Ты что выбираешь?
- Пусть помогает… - тихо проговорила Лиат, напряженно глядя куда-то в угол.
- Так выходит, ты нуждаешься в том? - с напором уточнил он.
Девушка молчала.
- Я не слышу ответ, Лиат, - настойчиво потребовал колдун.
Девушка глубоко вздохнула, повернулась к нему и тихо проговорила,
- Да.
- Что «да»?
- Выходит, я нуждаюсь в том, - подтвердила она, глядя ему прямо в глаза.
- Вот это другое дело, умница, - одобрительно кивнул колдун и улыбнулся, - Кстати, ты не поблагодарила меня еще ни разу: ни за евнуха, в услугах которого нуждаешься, ни за подарок…
Шерами заметил, как напряглись скулы девушки, и чуть дрогнули уголки губ, прежде чем она тихо и бесстрастно проговорила:
- Благодарю тебя, я признательна тебе за это…
- Это все? - удивленно спросил колдун, - Ты даже не хочешь подарить мне дочерний поцелуй в качестве благодарности?
- Ну раз ты настаиваешь на этом, - судорожно сглотнув, девушка шагнула к нему.
- Да, милая, я настаиваю, - он взял ее за плечо и, притянув к себе, заглянул в глаза, - настаиваю, что и сейчас, и впредь, вместе со словами благодарности ты будешь целовать меня так, как подобает покорной дочери целовать заботливого отца.
- Благодарю, - прошептала Лиат и прижалась губами к щеке колдуна.
Тот сильнее прижал ее к себе, а когда она отстранилась, потребовал, - И еще раз - за подарок, дорогая.
- Благодарю, - вновь повторила Лиат и прижалась губами к другой его щеке.
- Ну вот и умница, - колдун стал ласково гладить ее по спине, - Я надеюсь, со временем все образуется… ты привыкнешь и перестанешь так реагировать… Это же не так сложно, и требую я от тебя совсем немного, моя радость. Так что цени.
Девушка молча стояла в его объятьях, лишь плечи ее едва заметно подрагивали. Наконец колдун разжал руки и произнес:
- Пойдем, а то жаркое стынет.
Они вышли и подошли к костру, где на вертеле жарилось мясо. Колдун усадил дочь на ковре, расстеленном подле костра, потом отрезал и подал ей большой кусок мяса, потом отрезал мяса себе, сел рядом с ней и, обернувшись к несмело мнущемуся в стороне Шерами, протянул ему нож, - Можешь отрезать себе мяса и сесть к костру.
Шерами тут же воспользовался разрешением и, взяв нож, отрезал себе кусок, потом вернул нож хозяину, сел возле костра и принялся за еду. Мясо было очень вкусным: нежное, сочное, с румяной поджаристой корочкой. Шерами даже не заметил, как все съел. Колдун вновь протянул ему нож:
- Отрежь всем еще по куску.
Шерами взял нож, отрезал кусок мяса для Лиат, потом для колдуна, затем замялся и протянул ему нож.
- Себе тоже можешь взять, - разрешил колдун и Шерами с удовольствием отрезал и съел еще один кусок мяса.
Когда они закончили есть, колдун приказал Шерами принести бутыль вина из своего шатра и два кубка.
- Один, - поправила его Лиат, - я пить не буду, и он, - она указала на Шерами, - тоже.
- Зря, моя радость, - колдун удивленно пожал плечами, - вино превосходное. Ты вряд ли прежде пила такое. Так что не отказывайся раньше времени. Отказаться всегда успеешь.
- Я не буду пить, - жестко произнесла Лиат, вставая.
- Сядь, - колдун нахмурился, - пить тебя никто не заставляет, но пока я не закончу ужин, ты не уйдешь. И потом уйдешь, лишь поблагодарив, и еще перед сном зайдешь пожелать мне доброй ночи. И так будет всегда. Понятно?
- Понятно, - Лиат вновь опустилась на ковер и мрачно насупилась.
- Ну, ну, не злись, - пристально глядя на нее, произнес колдун, - я так старался порадовать тебя сегодня, а ты злишься. Я что, требую слишком много? Требую то, на что не имею право?
- Нет, ты в праве требовать то, что требуешь… - тихо проговорила Лиат, не поднимая на него глаз, - и я ни на что не злюсь.
- Докажи, - улыбнулся колдун, - спой мне, если действительно не злишься.
- Я бы спела, но у меня нет лютни, - повела плечом Лиат.
- В моем шатре есть, - колдун обернулся к Шерами, - Принеси мне вино и кубок, а так же лютню для своей госпожи из моего шатра.
Шерами поспешно сходил к шатру колдуна, и все принес. Потом с поклоном подал лютню Лиат, а колдуну кубок, в который при нем налил вина из бутыли.
Лиат взяв лютню, провела рукой по ее струнам, проверяя, как она настроена. Колдун, потягивая вино из кубка, с интересом наблюдал за ней. Наконец, удовлетворившись звучанием лютни, Лиат устремила взгляд вдаль и тихо запела, перебирая пальцами струны. Ее нежный и печальный голос, сопровождаемый звуками лютни, поплыл в вечернем сумраке, чарующим облаком, обволакивая слушателей, заставляя замереть и забыть обо все на свете.

Слов Шерами не понимал, Лиат пела на неизвестном ему языке, но он и без слов чувствовал, о чем она поет. Ее песня была стара, как мир, как сама земля и природа окружавшие их. Лиат пела о любви и о смерти, о разлуке и о тоске, которая рвет сердце, когда рядом нет любимого.
Когда Лиат замолчала, Шерами почувствовал, что его сердце больше не принадлежит ему. Его черноокая госпожа похитила его сердце, пока пела свою песню, и оно больше никогда не будет принадлежать никому, кроме нее.
Колдун долго молчал и неотрывно смотрел на Лиат, потом тихо попросил: - Спой еще.
Лиат не стала отказываться, она вновь коснулась струн рукой и запела. Только теперь ее песнь была не о любви… ее песнь была полна муки и скорби. Она пела о страданиях в неволи, о жизни, которая хуже смерти, когда смерть считают избавлением и ждут как долгожданное счастье.
У Шерами на глаза навернулись слезы, столь полна отчаяния, боли и пронзительного ощущения безысходности была ее песня. Вновь не понимая ни слова, он понял все, настолько голосом Лиат хорошо передавала чувства.

Когда Лиат допела песню, колдун залпом допил вино и поднялся. Глаза его горели мрачным огнем:
- За ужин можешь не благодарить, дорогая, ты и так доставила мне несказанное удовольствие. Доброй ночи тебе, - проговорил он, после чего стремительно удалился в свой шатер.

Лиат проводила его долгим взглядом, потом перевела взгляд на небо и, глядя на первые загорающиеся в ночном небе звезды, снова запела. Запела о том, что после долгой засухи обязательно на землю упадут живительные капли дождя, и жизнь возродится. И там где сейчас лежит под ногами выжженная земля, и ветер гоняет лишь пыль и песок, вновь все зазеленеет и зацветет, потому что если не верить в это, то и жить незачем на этой земле…