Карету сопровождали два охранника и милорд Улих. Мы долго ехали по лесной дороге, потом вдруг лошадь толстого здоровяка стала хрипеть, заржала и отстала. Я ожидала, что карета остановится, но она катилась с прежней скоростью. Подозревая, что нашему провожатому могла понадобиться помощь, я застучала в окошко кучеру, потом попыталась распахнуть дверки. Но они не открывались, а карета тем временем помчалась еще быстрее. Лута, испуганно расширив глаза, зажала руками рот. Она боялась, что я, не терпевшая проявления слабости, рассержусь на нее. Мне тоже было не по себе. Я много слышала о том, что леса здесь полны разбойников. Неужели мы повстречались с ними и за нами погоня?
Наконец карета остановилась. Я услышала крики и шум борьбы. Точно! Сбылись мои дурные предчувствия. Кровь прилила к вискам. Глупый толстяк Улих! Надо было настоять на своем и дожидаться мужа в порту. Но ничего, дочь великого конунга умеет постоять за себя и никаким разбойникам меня не одолеть!
Достав из складок платья браслет, я обмотала его вокруг пальцев, прошептав: «Не оставь меня, Один».
Меж тем дверца кареты неожиданно распахнулась, и я увидела кучера. В руке его блеснул кинжал.
«Предатель! - мелькнула мысль, - так, выходит, он с ними заодно».
Размахнувшись, я постаралась что есть силы ударить его по переносице обернутым на руку браслетом, выкрикнув при этом заклинание о ниспослании силы. Сила Одина влилась в мою руку и медные руны, утяжелив удар, с глухим треском проломили лицевые кости.
Кинжал, прорезав ткань моего платья, лишь царапнул и безвольно выпал из руки опрокинувшегося к моим ногам кучера. Осторожно перешагнув через него, я выбралась из кареты и огляделась.
На обочине лежали два охранника с проломленными черепами. А недалеко от кареты в пыли дороги над девушкой, из груди которой торчал меч, склонился здоровяк. Огромный, пожалуй выше и плечистее любого из моих братьев. У его ног лежала окровавленная дубина. Я испуганно попятилась, намереваясь незаметно обогнуть карету, но в это время здоровяк поднял голову. В ужасе я метнулась в сторону, но проклятый рукав зацепился за ось колеса, и я упала. Исполин тут же подхватил дубину и шагнул ко мне. Все что я успела - только обернуться к нему и сорвать с лица платок, чтобы встретить смерть глаза в глаза, как подобает настоящей норманнке.
Громила, глядя на меня, замахнулся и так и замер с поднятой вверх дубиной. Потом моргнул, его рука с дубиной медленно опустилась.
- Черт… - пробормотал он, - и какого дьявола я согласился… такую красоту сгубить… нет, не могу такой грех на душу взять… хоть и не нашей ты веры, а не могу.
Он отбросил дубину и вновь пристально посмотрел на меня. В копне его всклокоченных волос цвета темной меди застряли еловые иглы. Широкое лицо с высокими скулами было перепачкано, но грустный и растерянный взгляд больших зеленоватых глаз напрочь лишил его могучий облик былой агрессивности.
- Вставай, девка, не трону я тебя, - тихо пробормотал он.
Я медленно поднялась, еще не совсем веря в свое спасение, отряхнулась, а потом с достоинством проговорила:
- Я не девка, я жена герцога Виттендорфа.
- Смешно ты по-нашему лопочешь, - усмехнулся он в ответ и добавил: - Знаю я, что ты нашего герцога жена будешь, только видать не очень ты ему по душе пришлась, коль он нанял нас тебя погубить.
- Что??? - я в бешенстве шагнула к нему и со всего размаха влепила звонкую пощечину. - Как ты смеешь мне такое говорить, смерд?
Он не отстранился и даже руку мою перехватить не попытался. Лишь усмешка на лице стала явственнее. Видимо мой удар ему был, что комариный укус.
- Ой, и смела ты… - в его взгляде читалось явное восхищение. - Гордая, смелая и красивая… И что ему не глянулась? - он тяжело вздохнул и отвел взгляд.
- Не смей! Не смей так говорить! - с яростью накинулась на него я, мои кулачки застучали по его могучей груди.
- Вот, - не обращая внимания на мои удары, он полез в карман и вытащил туго набитый кошель с таким же гербом что и на карете, - можешь взять, не заработал я, коль не смог тебя порешить.
- Дождусь мужа и спрошу, откуда у тебя этот кошель! Дай сюда! - властно приказала я.
Он вложил мне его в руку и вновь усмехнулся:
- Спрашивай конечно, воля твоя… Только вряд ли милорд признается в том. Открестится, что мол украл я его, и вздернут меня на рыночной площади как вора и обманщика. Только и тебе, девка, не долго после того жить. Коль задумал тебя герцог извести, он другой способ найдет.
- Прекрати меня девкой звать, висельник проклятый!!! - я топнула ногой. - Я теперь тоже герцогиня!
- Могу и герцогиней, - громила равнодушно пожал плечами, - только, думается, перестала ты ею быть, как только герцогский слуга мне деньги за твой труп вручил… И трупом ты не стала лишь потому, что девка ты красивая да смелая.
- Я не верю тебе. Мой муж не мог так поступить, - я упрямо нахмурилась, но в моем голосе уже не было прежней уверенности.
- Не верь. Твое право. Я подожду с тобой здесь герцога.
- Ты не хочешь сбежать? - удивилась я
- Герцог в любом случае знает, где меня искать. Я не разбойник, я – кузнец.
- Кузнец??? Если кузнец, то чего на разбой решился?
- Деньги очень нужны, мать сильно болеет, да и сеструха подбила, все о приданом большом мечтала, - он кивнул на мертвую девицу.
Я подошла к ней. Прямые соломенные волосы, широкие низкие скулы, приплюснутый, как картофелина, нос. Только фигура неплохая, на мою даже чем-то похожа, хоть и более коренастая. Такой мечтать о большом приданом не грех.
Пока я разглядывала мертвую девицу мне в голову пришла неожиданная мысль, и я повернулась к кузнецу:
- Послушай, можешь переодеть ее в мой наряд?


Неладное я почуял едва увидал холм Сов, который венчал замок Оултаун. Вокруг холма расстилались золотые поля, где пшеница уже вовсю заколосилась.
- Проклятье! - выкрикнул я, сжимая уздечку и посылая уставшего Вихря в тяжелый галоп.
Когда приходят кочевники, поля полыхают, издали виднеется черный дым и тянет гарью. Еще ни разу не было, чтобы немытые захватчики ушли, не разорив селений и посевов. Мы промчались по деревне и, не останавливаясь, свернули к замку. Горнист затрубил в рог. Ворота тут же отворили. Радостная, любопытная челядь высыпала во двор, готовясь поздравлять молодых. Ком стал у меня в горле. Если беда не пришла сюда, она случилась в другом месте. И туда я уже не успею. Хоть бы Улих не прозевал и дал отпор неведомому врагу.
Соскочив с Вихря, я передал повод Ягру, главному конюху. С шелковых губ жеребца падали хлопья пены.
- Свежего коня мне! - громовым голосом потребовал я. Мои воины, оторопев, глядели на меня и не торопились спешиваться.
- Чего смотрите? Сменить коней и назад! Нас подло обманули!
- Ваша светлость! - решился выступить церемониймейстер. - А как же гости...? Все ждут...
- Пошел к черту! - вызверился я, меня трясло от ярости и злости на себя и собственную слепоту. - По коням!
Конюх придержал сытого отдохнувшего нового коня. Я взлетел в седло и помчался по дороге, не дожидаясь охраны.
Конечно, мы не успели. Их перехватили на просеке, где буйно разросся малинник и бурьян. Карета стояла целая и невредимая, лошади в упряжке нервно заржали, переминая ногами. Какая-то птаха сорвалась с темного куста, и наступила тишина. Я спешился.
- Факел!
В приближающихся сумерках ничего не разглядеть. Кто-то запалил факел и сунул мне в руку. Медленно я шел, тщательно разглядывая место боя, примятую траву по обочине, пятна крови. Двоих охранников с проломленными черепами нашли в траве. Кучер лежал ничком возле колеса кареты, я перевернул его и поморщился: удар кастетом раскроил бедолаге все лицо.
Распахнув дверцу, я поднял повыше факел. Я знал, что увижу и внутренне приготовился, но все же вздрогнул. Кто-то из воинов за моей спиной ахнул, а все, кто видел, перекрестились. Моя жена, дочь конунга Харальда и сестра Торна, полулежала, откинувшись на спинку сиденья. Грудь ее, пронзенная мечом, была залита кровью. Бедняжка, наверное, даже не успела ничего понять.
Это уже ничего не меняло, но рука сама потянулась к платку. Сдернув тонкую ткань с головы убитой, я разочарованно вздохнул. Норманнка оказалась круглолицей и широкоскулой, с губами-лепехами и толстым носом, под светлыми бровями остекленелые глаза почти без ресниц. Наваждение развеялось.
Я отошел от кареты и обвел взглядом окрестности.
- Ищите Улиха, - велел я, осматривая карету. Пропаже сундуков с приданым удивляться не пришлось.
- Служанка тоже исчезла Ваша Светлость, - доложил сержант, - точно разбойники лютовали! Вот нелюди, за что девку-то невинную порешили? Простите, Ваша Светлость!
- Ничего, - устало кивнул я.
Кто-то отыскал след в траве - сундуки тянули волоком. Я снарядил отряд, а сам сел на облучок кареты ждать тех, кто отправился разыскать Улиха. Сколь много случилось за один день - я успел жениться и овдоветь; чем это грозит мне: немилостью короля или местью викингов? Мне было о чем подумать.
Улих появился довольно скоро. Запыхавшийся и охающий, он рассказал, что в дороге лошадь под ним вдруг захрипела и повалилась набок, подмяв под себя. Он кричал вслед карете, но кучер и не подумал остановиться, видно не услыхал.
- Отравили, - сокрушался он, - такого коня отравили! Такого... а где же герцогиня?
Я опустил голову. Лорд Улих все понял. Тяжело вздохнув, он понурил голову и, прихрамывая, побрел к солдатам. Послышалось его ворчание, короткие отрывистые приказы. Посланные по следу воины вернулись ни с чем - темнота спеленала лес, без собак след уже не отыскать. Служанка-норманнка тоже исчезла бесследно, но какое это имело значение. Я вскочил в седло и скомандовал обратный путь.