На верхушках темных сердитых волн белела пена. Море билось в прибрежные скалы, первым чуя приближение непогоды. Небо хмурилось. Чайки с отчаянными криками проносились так низко, того и гляди нырнут в воду. Изящный остроносый драккар, умело лавируя среди скал, на веслах шел к берегу.
- Вот и они, проклятые язычники, милорд, - зашептал мне на ухо преподобный Римус, его скрипучий голос резанул по нервам. Никак не уймется, брат-инквизитор. А ведь рядом граф Даймонд, доверенное лицо Его Величества. Едва только меня заподозрят в неповиновении короне, не видать нам торговых льгот, как собственных ушей.
Я бросил оруженосцу уздечку коня и пошел к берегу. Монах последовал за мной, перебирая костяшки четок нервными желтоватыми пальцами. Свита моя, пребывавшая в унылом оцепенении, оживилась и оттеснила от меня преподобного Римуса. Лорд Улих, брат матери, положил мне на плечо тяжелую, как кувалда, ладонь.
- Брендон, встречай свою нареченную, - громыхнуло его отеческое благословение.
Драккар вполз в залив, суровые обнаженные до пояса воины - норманны тянули за просмоленные веревки до тех пор, пока нос корабля надежно не врезался в песок берега. Я поднял голову; пока единственной девой, которую увидел, была серебряная фигура Фрейи на носу ладьи. Что же это творится с небом: грязно-серые тучи то размыкаются, пропуская лучи бледного солнца, то снова сходятся, погружая мир в сумеречную тьму.
С корабля спустили длинный трап. Я с нетерпением ждал, сердце глухо колотилось в груди. Какая она, моя невеста? Болтают, что все норманне шаманы, а женщины их с рождения обладают даром проклятия и беседуют с Норнами.
Первым по трапу спустился огромный викинг, одетый в тонкую рубаху и кожаные штаны. За плечами в ножнах висел меч. Беловолосый воин оглядел встречающих бледно-голубыми колючими глазами и безошибочно шагнул ко мне:
- Ты Брендон?
- Да, Брендон герцог Виттендорфский, - представился я, пожимая огромную мозолистую ладонь викинга.
- Хевдинг Торн. Я привез твою невесту Халльдис Белую Птицу, мою сестру и дочь конунга Харальда. Встреть же ее достойно по обычаям твоего народа.
- Все готово для венчания и пира. Граф Даймонд засвидетельствует пред Его Величеством исполнение договора, вы же в свою очередь отнесете благую весть конунгу.
Торн кивнул и махнул рукой. Тут же четыре дюжих воина вынесли на берег два обитых железными полосами сундука. Они были настолько тяжелы, что наполовину погрузились в мокрый песок.
- Вот приданое.
Воины распахнули сундуки, и свита ахнула. Сундуки доверху наполнены золотом и драгоценными камнями. Граф Даймонд бросился к ним, запустил руки в сокровища, глаза его горели алчным блеском. Свита колыхнулась и, как волна о скалы, разбилась о строй хмурых викингов.
- Богатый выкуп за ведьму дают, - зашептал за спиной неугомонный Римус, захотелось его задушить. Настроение испортилось еще больше.
Я сделал несколько шагов к трапу. Свита расступилась, и я увидел ее. Возле серебряной девы она казалась ее живой сестрой, облитая бледным светом в белом платье с вышитыми лентами. Лицо Халльдис закрыто тонким расшитым платком, скрепленным причудливой брошью, но тонкий стан норманки, ее изящные руки и длинные белые волосы поразили меня. С горделивой грацией сошла она по просмоленным качающимся доскам. Хевдинг взял ее за руку и повел ко мне.
Крошечная портовая церквушка, где мне предстояло обвенчаться с дочерью конунга, покосилась от дождей и времени. Видели бы мои славные предки, в какой дыре вынужден обзавестись семьей герцог Виттендорфский по велению короля и во славу королевства! Сотни свечей не смогли рассеять мрак темного зала и в заросших паутиной углах мелькали темные тени. Облупившиеся стены и разбитые витражи довершали неприглядную картину.
Священник в парадном облачении уже ждал нас у покрытого выцветшим красным бархатом алтаря. Голубоглазый хевдинг не дрогнул лицом, когда вошел в церковь, но моя невеста вдруг замешкалась на пороге. Мне бросился в глаза бронзовый браслет в виде мышиных черепов, нанизанных на нитку, который Халльдис тут же спрятала в складках платья. Детские голоса на хорах запели псалом. Могучая рука Торна вложила в мою ладонь тонкие прохладные пальчики моей нареченной, и мы с дочерью конунга медленно прошествовали к алтарю. Мне нестерпимо хотелось сорвать в нее платок, увидеть лицо, заглянуть в глаза гордой дочери северного короля. В ее жилах кровь викингов и берсерков, она идет рядом с прямой спиной, несет себя, как величайшую драгоценность.
Старенький священник раскрыл псалтырь и начал читать. От сквозившего во все щели ветра трещали свечи. Я не вслушивался в бормотание пастыря, холодная ладонь моей невесты жгла мне руку. Казалось, даже во время обряда не прекращается надоедливое бурчание Римуса, а глаза Даймонда не выпускают из виду сундуки с приданным.
- Согласен ли ты, Брендон, герцог Виттендорфский, владетель Оултауна, взять в жены нареченную Халльдис?
- Согласен.
- Согласна ли ты, Халльдис, взять в мужья Брендона, герцога Виттендорфского?
- Да, согласна, - сдавленным голосом произнесла невеста и чуть сжала мои пальцы.
Я взял с поднесенного служкой серебряного подноса обручальное кольцо и надел на безымянный палец дочери конунга. Тяжелый перстень оказался слишком велик и повис на тонком пальчике. Халльдис медленно и плавно повернулась ко мне, мои руки сами потянулись к ней, тонкая ткань вуали трепетала от ее дыхания. Присутствующие затаили дыхание.
Дотронулся до свадебного покрова, но страшный грохот у дверей остановил меня.
- Милорд, кочевники! Напали на Оултаун! - прокричал гонец в алом плаще моей стражи и упал ничком у ног Торна. Из плеча его торчала короткая стрела с коричневым оперением.
Проклятье! Немытые ублюдки нашли самое неподходящее время, чтобы напасть на мои земли. К тому времени, как моя дружина доберется до поместья, от деревень останутся лишь дымящиеся головни.
Раздались крики. Дамы сползли в обмороке на руки своих кавалеров. Как разбуженный от спячки медведь, зарычал Улих.
- Седлайте коней! - стараясь перекричать шум, приказал я. - Улих, поручаю мою жену твоим заботам. Расправлюсь с ними, вернусь.
Не задерживаясь долее, я зашагал к выходу. Передо мной расступались.
Проходя мимо Торна и его братьев, я заметил его свирепый, неодобрительный взгляд. Викинг сжал кулаки, но промолчал. Я был уже в дверях, когда услышал его голос:
- Помощь нужна?
Чтобы я принял помощь от заморских викингов, жениной родни?! Кем они будут меня считать?
- Нет! Пир откладывается, и коль ждать не хотите, можете возвращаться. Передайте конунгу, что его дочь стала моей женой.
Мне было жаль расставаться так с норманнами, но времени объясняться не было. Я вырвался, наконец, из темной смрадной церковки, где обвенчался с девушкой, лица которой так и не увидел.
Оруженосец придержал стремя моего белоснежного Вихря.
- За мной! - крикнул я громовым голосом и, не оглядываясь, ударил коня в бока. Ветер бросил в спину горсть морских брызг.


Было пасмурно, свинцовые тучи заволокли все небо, порывистый ветер гнал по бескрайней морской глади белые барашки. Я стояла на борту остроносого драккара и уныло смотрела на бьющиеся о борт волны. Впервые в жизни меня, ни в чем не знавшую отказа любимицу отца, принудили поступить против собственной воли.
Я поморщилась, вспоминая, как отец не терпящим возражений тоном сообщил, что мне надлежит немедленно отправится в путь, чтобы, став женой герцога Виттендорфа, династическим браком скрепить выгодный для обеих держав договор о ненападении. Я тогда просто зашлась от злости и заявила отцу, что он скорее увидит мой труп, нежели меня в качестве невесты какого-то неизвестного герцога. Однако слушать мои возражения конунг Харальд не стал и, призвав двух сыновей, приказал им сопровождать упрямицу, то есть меня, в дальние земли. Покорные его воли братья не посмели ослушаться, и я впервые в жизни ощутила невозможность противления грубой мужской силе. Торн, старший из братьев, молча подхватил меня и, сжав в могучих объятьях, унес на корабль. Там он связал меня и запер. Норрис тем временем приказал моей служанке Луте собрать все необходимые вещи и проследил за их погрузкой. После чего Торн, как хевдинг, тут же отдал воинам своего хирда приказ к отплытию.
Весь долгий путь братья ни на минуту не оставляли меня одну до тех пор пока я, сломленная их постоянным надзором и бесполезностью сопротивления, не пообещала покорно принять волю отца и не пытаться покончить с собой.

- Не грусти, сестра, - на мое плечо легла тяжелая рука Торна. И лучший берсерк норманнского воинства тихо выдохнул мне в самое ухо: - Обещаю, Хел, если муж посмеет тебя обидеть, только позови, и мы придем, чтоб отомстить.
Я доверчиво прижалась к нему. Будущее страшило меня. Каков он, мой нареченный? Возможно, он брюзгливый старик, и мне придется мириться с его видом и стариковскими привычками или того хуже хлипкий юнец.

Когда туманный берег стал явственно проступать за далью пенящихся морских вод, Торн легко похлопал меня по плечу:
- Иди, Хел, тебе надо переодеться в свадебный наряд. И платок накинь, у них мужу до свадьбы видеть лицо будущей жены не пристало.
Я решительно повернулась. Ну что же, переодеться так переодеться. Пусть этот герцог видит, каковы норманнские девы. Если мне и предстоит соблюдать его обычаи, то одеваться подобно его жалким соотечественницам ни за что не стану.
Поверх тонкой шелковой рубашки с помощью Луты я надела парадное длинное платье. Оно плотно прилегало к верхней части тела, а нижняя его часть напротив была очень широка. Рукава платья облегали руки до локтя, затем сразу раскрывались и, подбитые легкой алой материей ниспадали до земли широкими крыльями. Вся моя одежда была украшена по краям широкими, роскошно расшитыми полосами. Такой наряд могла себе позволить лишь я, дочь конунга. Плечики платья и пояс я закрепила трехлепестковыми золотыми фибулами. Потом достала браслет из маленьких бронзовых черепов с руническими знаками, доставшийся мне еще от моей бабки, и, недолго думая, обернула вокруг руки. Это была единственная вещь, способная поддержать меня в этом незнакомом и наверняка враждебном мне мире. Затем расчесала волосы и накинула на голову довольно большой платок из тончайшей ткани, который при желании мог даже заменить плащ. Платок я заколола особой брошью – селье, и он полностью скрыл мое лицо. Не пристало жениху видеть лицо, пусть не видит.

Когда наш драккар ткнулся носом в песок, внутри меня все сжалось, но я постаралась взять себя в руки и ничем не выдать охватившего меня волнения.
Повинуясь знаку Торна, спустившегося на берег первым, воины вынесли мое приданое. Следом по трапу спустилась я в сопровождении Норриса. Торн взял меня под руку и подвел к тому, чьей женой мне предстояло стать. Сердце затрепетало в груди испуганной птицей. Вечные Норны, как же он хорош собой… Высокий, статный, мускулистый. Он почти не уступал в росте и сложении моим братьям. Морской ветер разметал по плечам его густые каштановые волосы. Я не могла отвести взора от резкого, будто высеченного из камня профиля и серо-голубых, как родное небо, глаз. Опираясь на руку брата, я подошла к маленькому обшарпанному домику, где должен был проходить обряд. С острой покосившейся от времени крышей и крестом на шпиле, он почему-то внушил мне благоговейный трепет, и я подумала о том, что может вообразить себе мой нареченный, заметив на моей руке ведовской браслет. Поэтому при входе постаралась незаметно спрятать его. Когда мы вошли, где-то сбоку запели тоненькими голосами дети. Везде горели свечи. Торн передал мою руку жениху, и его мощная ладонь обхватила мои пальцы. В то же мгновение весь мир перестал существовать для меня, и ход времени исчез. Я перестала видеть окружающую действительность и в мыслях вознесла хвалу Одину, пославшему мне такого супруга. Очнулась я лишь, когда мой жених громко подтвердил свое согласие на вступление со мною в брак. Тогда следом за ним на вопрос проводившего обряд служителя я сдавленным от волнения голосом ответила «да, согласна», и чуть сильнее сжала его руку, давая понять, что это искренние слова. Он поднял мою кисть и надел на палец перстень слишком большой, чтоб оказаться мне впору. Я тут же, чтобы он не свалился, плотно стиснула пальцы. Мой муж улыбнулся и взялся за край головного платка. Я приготовилась встретить его взгляд, но в этот момент дверь со страшным грохотом распахнулась, и в зал ввалился окровавленный воин со стрелой, торчащей из плеча:
- Милорд, кочевники напали на Оултаун, - прохрипел он и без чувств повалился на пол у входа.
Муж тут же выпустил из руки платок, и его голос громом прокатился по зале:
- Седлайте коней! Улих, - он обернулся к толстому здоровяку, стоящему рядом, - жену мою поручаю твоим заботам. Расправлюсь с кочевниками, вернусь, - после чего стремительно направился к выходу. У дверей его окликнул Торн:
- Помощь нужна?
- Нет! Пир откладывается, и коль ждать не хотите, можете возвращаться, чтоб передать конунгу, что его дочь стала моей женой, - бросил он, на ходу, даже не обернувшись. Через некоторое время снаружи раздался топот множества копыт, который быстро стих.
Ко мне шагнул Торн:
- Мы оставим тебя, сестра. Пир не тот повод, чтоб задерживаться. Мне надо вести дружину на юг, к мысу Дерт, помочь данам. Они просили.
- Да, - я кивнула.
Старший брат ласково похлопал меня по плечу и, не прощаясь, вышел. Норрис улыбнувшись, проговорил: «прощай, сестра» и последовал за ним.

Толстяк, которого мой муж назвал Улихом, повернулся ко мне:
- Миледи, я думаю, нам стоит поехать в замок, - громовым голосом произнес он, - Здесь оставаться – не резон.
- Мой муж хотел, чтобы мы его ждали здесь, - я в раздражении притопнула ногой.
- Если Вы припомните, миледи, он поручил Вас моим заботам, и я считаю, что оставаться здесь смысла нет, особенно в свете того, что братья Ваши решили отчалить от наших берегов. Поэтому не упрямьтесь и ступайте к карете.
Я оглянулась, ища поддержки, но никому до меня не было дела. Лишь монах, стоявший неподалеку, согласно закивал, поддакивая моему собеседнику:
- Вы правы, милорд Улих. Вам обязательно надо в замок ехать, тут небезопасно… Дружина вся уехала… поезжайте в замок.
- Вот и брат Рисмус тоже говорит, - пророкотал тот, чьим заботам меня поручили, - Что Вам здесь делать, миледи?
- Мой муж сказал, что вернется сюда, - упрямо повторила я.
- Дорога одна, если он успеет разделаться с кочевниками до нашего возвращения, мимо нас не проедет.
Этот довод меня сломил и, прошептав: «хорошо, раз Вы так считаете», я покорно прошла в экипаж.
В карету погрузили наш багаж. Рядом со мной села Лута, и мы поехали.