На следующее утро, когда Добромысл проснулся, ему захотелось уснуть обратно. Но не вышло, как он не старался. Пришлось смириться с пробуждением, чего делать не то что не хотелось, а было просто невозможно физически. Голова раскалывалась, во рту пылал пожар, язык пристал к нёбу, мутило, бил озноб. Размежив веки, Добромысл обнаружил себя в сенях, накрытым его собственным плащем. Слева была дверь в хату, а прямо перед ним выход на крыльцо и во двор. Он хотел, было, удивиться, но сил не хватило и удивляться он не стал. Тут Добромира загремела в хате посудой, бондарь страдальчески поморщился и протянул, с трудом извлекая звуки из пересохшего горла:
- Не шуми, баба... Кажется, я заболел...
Голос оказался хриплым и глухим.
- Ага, - отозвалась жена. - Заболел он. Ну, как, проспался, что ли?
- Не шуми-и... - взвыл Добромысл и закрылся локтем от солнца, бьющего в дверную щель.
Тут солнце закрыла собой Добромира, которая присела перед ним и протянула кружку.
- На, вот. Выпей. Глядишь, и полегчает.
Бондарь, который был не в силах спорить, глотнул. В кружке оказался рассол. С него немного полегчало, и Добромысл спросил:
- Это где же я так... простыл?
Добромира, которая, видимо, боролась с желанием приложить его кружкой, фыркнула:
- Простыл-то? В корчме с Казимиром.
Тут Добромысл поймал себя на том, что, почему-то чувствует себя виноватым. Он мысленно перебрал в уме вчерашний день. Но, кажется, на столе он не плясал, девок-разносчиц в корчме не щипал, паскудных песен не орал, в драку не лез... Или все-таки плясал, щипал, орал и лез? Он решительно не помнил. Помнил он только, как они с Казимиром были на реке. Но вот что они там делали...
- Я... я хотел тебе кувшинок набрать, - не очень внушительно сообщил он, дабы умилостивить супружницу.
- Это я вижу, - отрезала та, выпрямляясь. - Ешь иди. Расселся!
Бондарь поморщился и мужественно приподнялся, помогая себе руками. Но тут желудок решительно взбунтовался против еды. Добромира едва успела сунуть мужу ведерко и выскочила во двор, потом вылетела на улицу, хлопнув калиткой.

Антинка хлопнула глазами и, на всякий случай, отодвинулась.
- Ты чего? - изумился Ирфуате.
- Ничего. Просто у тебя уши... ну, в общем, они немного острые, - сообщила Антинка и припечатала: - Ты - нелюд.
От такого заявления раненый впал в тихую панику и поспешно схватился за свои уши. Лицо у него стало совсем испуганное и какое-то по-детски растерянное.
- Быть не может, - забормотал он, усаживаясь и совсем позабыв о ране. Но наткнулся плечом на бревенчатую стенку и тут же вспомнил, болезненно зашипев.
- Осторожно! - даже испугалась Антинка. - Чего ты? Ты что, не знал, что ты нелюд?
- Да не могу я быть нелюдом... - страдальчески простонал Ирфуате.
- Почему?
- Не могу и все!
Антинка растерялась. Потом вдруг просияла и полезла в ларец. Там на самом дне лежало оставшееся от мамы зеркальце с витой ручкой. Она бережно извлекла его на свет, осторожно протерла краем передника. Естественно, не удержалась, и погляделась. Из зеркальца на нее смотрела красивая девка с веснушками на носу и со светлыми прядями, выбившимися из-под очелья. Она ойкнула, сунула зеркало Ирфуате и принялась поправлять волосы.
Раненый нерешительно покрутил зеркальце и, наконец, осторожно глянул в него. Как-то сдавленно выдохнул натянул одеяло до самых бровей.
- Да ты чего? - изумленно поглядела на него Антинка. - Ну, нелюд, подумаешь, ну и что?
- Хорошо тебе говорить, - приглушенно донеслось из-под одеяла. - А я с детства нелюдов боюсь.
Антинка решила уже ничему не удивляться. Она подобрала зеркало и потрясла Ирфуате за плечо.
- Отста-ань... - обреченно попросил тот, не выказывая желания высовываться.
- Вылазь! - решительно потребовала Антинка и решительно потянула с головы раненого одеяло. Он угрюмо высунул нос и поинтересовался:
- Ну, чего тебе?
Тут Антинка изловчилась и сдернула с Ирфуате одеяло совсем. Он угрюмо зыркнул на нее, а она сунула ему под нос зеркало. Раненый отшатнулся и уставился в потолок.
- Чего шарахаешься? - Антинка уцепила его за здоровое плечо. - Смотри.
Ирфуате обреченно покосился в зеркало. Там он увидел растрепанного светловолосого парня с окровавленной повязкой на плече и острыми ушами. Он сглотнул и потянул себя за мочку. Нелюд в зеркале сделал то же самое. Ирфуате сдавленно ойкнул, отпихнул руку Антинки и обреченно простонал:
- Убери-и...
Антинка пожала плечами, снова протерла полированную металлическую поверхность зеркальца.
- Ну, что страшного? Подумаешь, уши, - фыркнула она. - Парень, как парень. Очень даже красивый, между прочим.
- Да? Ты так думаешь? - мгновенно заинтересовался Ирфуате. - Ну-ка, дай гляну.
Антика снова сунула ему зеркало. Нелюд на сей раз не стал шарахаться, уселся и принялся внимательно изучать свое отражение. Видимо, на уши он старался не смотреть. Рассматривал он себя долго, и Антинка уже заскучала.
- Слу-ушай... - наконец, задумчиво протянул Ирфуате. - А, пожалуй.... Если очень подумать.... Ну, в смысле, не обращать внимания на уши... То ты права.
Он потрогал на шее цепочку, выправив из-за выреза рубахи серебряный амулет в виде цветка. При этом он на секундочку замер, как будто не ожидал его увидеть, или чего-то испугался, и встряхнул растрепанными волосами.
- Ой, - вздохнула Антинка, - какая красота... Это ваша, нелюдова работа? А можно посмотреть?
- Ну-у... - как-то нерешительно протянул Ирфуате. - Я... То есть...
- Что, нельзя? - расстроилась Антинка, падкая на красивые безделушки, как любая девка.
- Нет, но... просто...
Ирфуате совсем замялся, снял цепочку через голову и взвесил на ладони. Серебряный цветок поймал луч, упавший в открытое окно и отбросил солнечного зайчика на стену. И вдруг заискрился, заиграл бликами, как рябь на реке в ясную погоду. Ударил в глаза неожиданным блеском. Антинка, от неожиданности прикрывшая глаза ладонью, сперва испугалась, что это колдовство, но это был всего лишь свет. Она восторженно вздохнула:
- Как краси-иво... Его совсем трогать нельзя? Жалко...
- Ну... не то, чтобы нельзя... - как-то смешался нелюд. - Но...
Тут Антинка протянула руку и осторожно коснулась цветка. Он разом вспыхнул ярче, брызнул искрами. Но тут солнце, очевидно, скрылось за тучей, солнечные зайчики погасли, и очарование исчезло.
- Ой... - Антинка отдернула руку. Но Ирфуате ухватил ее за запястье и вложил амулет в ее ладонь.
- Теперь он твой. - Он как-то сочувственно посмотрел на Антинку и прибавил: - Ты это... из хаты не выходи, что ли.