Я спустился по лестнице к полосе берега, отделенного выступами бетона от общих гостиниц и коттеджей. На меня дыхнуло прохладой холодное море. Темное, как и небо над ним - эти две противоположности, параллельности, казались зеркальным отражением друг друга. Ветер резанул по глазам, а я только еще раз хлебнул Absenter из бутылки и разглядывал линию полосы прибоя, выискивая черную на фоне сияющей луны фигуру.
Заметить его было не сложно, он не был огромен или широкоплеч, просто фигура его казалась вырезанной из мрака, не стираемая клякса небосвода. Я пошел по направлению к нему. Бриз с моря, вечно черного, вечно неприветливого, колючего, раздирал и шуршал пакетом у меня в руках. Я подошел к нему.
- Привет, Ли.
- Привет. – Ли обернулся, я не видел его лица, но глаза его блестели, отражая фонари на пристани.
Камни скрипели под моими ногами. Вот и такие бывают пляжи, где не нормальный как у людей песок, а неприятные камни, булыжники и галька.
- Давно ждешь меня? – Я с интересом стал наблюдать, как волны накатывают на берег. Прибой наступает на границу земли и откатывается вновь назад. Он так и норовил намочит кроссовки Ли.
- Не очень. Я просто немного задумался. А здесь на самом деле, симпатично. Жаль не побывал здесь раньше. До этого…– «До этого конца» - хотел он добавить, ведь «завтро» для живущих здесь более не наступит. Ли пожал плечами, как бы говоря – «рановато ты пришел, обломал все мои приятные мысли».
- Мне тоже нравиться. Курорты. Все дела. Гостиницы, море, отдых. Но не переживай, я тоже никогда не бывал тут. Море…- Я помолчал, потом, вспомнив о Абсенте и желая быть вежливым спросил - Хочешь? – Я хлебнул еще из бутылки и протянул ее Ли.
- Издеваешься? Сколько же их мне понадобилось бы, чтобы уйти в нокаут. – Я проигнорировал его высказывание. Решил, что мое дело предложить, а его отказаться. Не хочет как хочет, мне же больше достанется
- Как водичка? Теплая?
- Не знаю. Сейчас проверю.
- Давай, дерзай, дружище. Я только удачи тебе желаю. – Добавил я, ухмыляясь про себя, и корча довольные гримасы, что мне не придется за место него лезть в воду.
- Может ты со мной? Вдвоем проще точку соприкосновения найти. Рвануть ее на части.
- Не-е-е. Я же тебе говорил – я воду ненавижу.
- Но ты не говорил почему. – Ли опять посмотрел на холодный диск луны, светящей лунной дорожкой по глади моря. И всегда казалось, что эта дорожка светиться исключительно для тебя единственного и словно стелется к тебе одному.
- Понимаешь, Ли. Вода - это жизнь. А жизнь, как ты знаешь, это мне противоположное. Так что дальнейшие вопросы отпадают, как я думаю. – Я зашуршал пакетом, доставая из него, что одолжил в одной из палаток, где продавалась всякая всячина, всякие сувениры и прочая ерунда для туристов.
- Мне пора. – Сказал Ли.
- Угу. – Я вытащил из пакета черепушку. Окинул ее задумчивым взглядом. Черепушка была конечно не настоящая, где тут настоящий череп в этом продвинутом веке найдешь, если только на кладбище. Это была просто копилка в виде черепа, изображающая черепушку человека (ну не натурального размера, а несколько меньше) покрытую водорослями и илом, затянутую паутиной, с лазающими по ней пауками и одной красной нагло смотрящей на нас глазницей.
- Стражника поставишь? – Поинтересовался Ли, так недоверчиво. Он в этих делах вообще не разбирался, так как был в нашей компании совсем недолго.
- Конечно. А ты предполагал, что я сам тут носом рыть землю буду?
- Нет… Ну не совсем так… - Ли закрыл ладонями лицо, провел по нему, как будто стирал грязь. – Жди меня, я постараюсь быстро.
- Мы с Ёриком тебя непременно дождемся. – Я погладил пластмассовый череп по макушке. – Не правда ли, он милашка.
- Еще бы. – Хохотнул Ли. – Времени мало Ал, а ты все знай себе, шутишь. Ждешь, пока он придет, и начнет тут нами командовать?
- Ты о Первом что ли?
- Именно. Только его темной рожи, здесь не хватало. – Это он верно подметил. Что мне, что моему другу не очень хотелось видеть сейчас Победоносного. Вообще это было нормально - я думаю никого бы не нашлось, кто бы рад был встретить Первого Всадника апокалипсиса. Даже мы, как говорится - его сотоварищи, не желали такой чести как столкнуться с ним лицом к лицу. Конечно, все равно придется сегодня с ним дело иметь, но если мы до этого своей задачи не исполним, то он нас достанет своими поучениями и обличением в никчемности. – Хотя я не чувствую его здесь. В этот мир он еще не пришел. И еще бы его столько же не было тут.
- Уж поверь мне – он скоро появится. Какой может быть конец света, без Победоносного. Это что-то за гранью фантастики. – Смешно так было говорить, мы сами за гранью понимания и фантастики.
- Это точно. – Ли вздохнул. Отдернул свою майку, повел своими могучими плечами, словно разминаясь перед тем, как кинуться в пучину моря. Нет, не подумайте, он не был качком, просто в нем чувствовалась сила. Он был вечный войном, он был самой Войной, или Смутой, как принято было его назвать между нами – Всадниками. Он всегда был солдатом, военным. Правда, когда я спросил его, где он служил, он только рассмеялся мне в лицо и бросил всего одну фразу: «Я был лишь наемником». Я помнил его, именно я указал ему дорогу, а Победоносный его посветил. А посвящение – это…это полное твое уничтожение как чувствующего, живого, земного, но для каждого оно свое, все люди ведь разные, индивидуальные.
Ли вообще был странным. Можно начать с того, что он ненавидел свое имя, его назвали – «Лиден», потом он сократил имя до «Лид», когда Стал Войной назвался «Ли», может скоро и вообще сократит себя до «Л», а потом и просто до «…». Кто его знает, это вполне в его духе.
Если говорить честно, то его предшественника я сам лично отправил в великую пустоту – туда, где нет ничего, и никого. А с Ли, мы нашли общий язык, причем, как не странно сразу. Ли помогал мне, еще когда мне пришлось взять очень непривычную и тяжелую обязанность растить своего сына, Да, это было что-то. Какой из меня на фик отец. Спасибо Господи хоть сынуля у меня был не живой, а как и я - мертвый, хоть мамкину титьку не просил. Хотя я бы и сам от титьки его мамы не отказался.
Он не спал, не кричал, не хотел ничего, и подгузники ему не нужны были – он же дохлый. Он просто валялся в своей колыбельки, что я еле впихнул в дыру пространства, когда пер ее из «Детского мира». Сын только смотрел в потрескавшийся потолок квартиры, и говорил в моей голове, спрашивал, как все дети первый его вопрос: «Где мама? Где мама?». Ну, что я мог ему ответить: «Понятия не имею». И я молчал, ничего ему не говорил, лишь пел ему колыбельную, в оригинальном варианте.

Любопытство мой сон продлевает.
Белая фея поет и смеется,
Насильно овладела мной
И мучает меня всю ночь.
Отец всех зеркал…

Он подмигивает мне, и я наклоняюсь.
Он тихо шепчет мне на ухо:

Ты самый прекрасный ребенок из всех.
Я обниму тебя как своего собственного.
Ты самый прекрасный ребенок из всех.
Во мне даже зло - это хорошо. (Rammstein – Raize)


Мы с малышом занимали целый дом, высотный, когда-то такие одноподъездные вышки называли «свечками». Вот такую, я для нас и выбрал, сам в подобной жил когда-то, пока не умер.
Вообще, честно сказать, мне на откуп и чтобы воспитывать это чудо – моего сынулю, Боже выделил целый мир. Мой сын был никем иным как Голодом. Творец нам отдал мирок, полный всякой нечисти: вампиров, оборотней, вурдалаков, упырей, зомбей и прочее и прочее. Не мог нам Боже дать на убийство нормальных живых людей, вот и приходилось тренироваться на мертвых. Сначала я возмущался и гневно предъявлял Победоносному.
- И чего ты от меня хочешь? – Восклицал я, как разъярившийся и буйных шизофреник. - Мало того, что ты заставил меня, его воспитывать. Так еще и как ты хочешь, чтобы я его учил насылать мор и болезни? Кого голодом морить? Вампиров что ли? Или тухлых зомбей? – Это я визжал, когда меня Победоносный привел в этот разгромленный мир «last generation», что имеется ввиду мир после смерти. Мир людей дорвавшихся до всего запретного, имевших всю силу неживых существ и все их слабости. Там люди стали мифическими созданиями: упырями, оборотнями. Они покусали и обратили друг друга, тогда им казалось, что это путь к бессмертию – наивные. Тех людей, которые не последовали их примеру со временем просто истребили, уничтожили, смели походя. Томимые не отступающим вечным голодом, они пили их кровь и сжирали их, пока живых просто не осталось, тогда они стали поедать и кормиться друг другом.
- Меня не интересуют твои проблемы. – Сказал холодно и бесстрастно Первый Всадник. – А убивать живых людей тебе никто не позволит. Напрасно ты думаешь, что можешь ребенком прикрываться, чтобы опять бесчинства свои творить. Мором трави поля и посевы, они там имеются в изобилии, никому не нужные. – Он смотрел на меня глазами потухших углей костра. Я плюнул ему под ноги.
Как же я его терпеть не мог. И в который раз я спрашивал, но почему, почему все из нас сменяются, кроме этого пакостного и мерзкого Победоносного. Ну и что из того, что он Первый из четырех, а я Последний. Я просто не хотел его видеть, никогда. И как назло, нам приходилось встречаться постоянно.


*****************************************************************
- А где сейчас Кайн? – Спросил как бы между прочим Ли. Кайном я назвал своего сына. Я не задумывался, как его назвать (его хотела так назвать его мама). Я вообще о нем не думал тогда. Я даже его никогда не планировал и уж точно не верил, что он у меня когда появиться. Мне казалось невозможным мертвому заделать ребенка. В принципе от меня в нем было лишь то, что он родился неживым. Кто там ему физически приходился отцом я понятия не имею, да мне и не интересно.
А вот мать Каина, это было уже совсем что-то странное, она до сих пор была жива. Для нее Каин был мертво рожденным. Она и ее тогдашний муж, похоронили его в гробу. Как вспомню, как он кричал и пищал из могилы, пока я за ним не приехал и не заставил прислужников-чертей откопать его. Чертики мрачными тенями копошились, ворочая его могилу, среди покосившихся крестов и навевающих тоску могильных плит.
-Тсс. – Сказал я ему, взяв дите на руки, когда мне его поднес черт – Все, теперь темноты не будет. Будет лишь серость. Я с тобой. – Всадники умеют обмениваться мыслями друг с другом, и мой сын радовался мне, спрашивал меня, вопрошал.
- Да, папа здесь. Тихо. Ты спрашиваешь, где твоя мать? – Я задумался на секунду, рассматривая его бледное неживое лицо, глаза застывшие, словно вечный не тающий лед.
- Она умерла. – Я повернул коня и ухватил этот маленький сверток с «малым» поудобнее, чтобы он не выпал. – Или считай, что умер ты. – Я окинул взглядом чертей и добавил. – А вы, пшить отсюда. Убежали, пока я снова вас не призову. – Черти, склонившись как рабы, расползись в разные стороны и растворились в ночи.