Михаэль - параноик.

*приписка четким, каллиграфическим почерком*
Смею предположить, что ты ошибся в терминах. Видишь ли, следует различать грань между человеком дальновидным и рассудительным и психически нездоровым индивидуумом, у которого патологическая мнительность заглушает голос разума. Михаэль.
P.S. Обвинения в том, что я читал твой дневник, будут беспочвенными, так как единственная запись из него, попавшаяся мне на глаза, – последняя. Усомнившись в ее корректности, я позволил себе указать, в чем именно состояла ошибка.
P.P.S. Советую внимательнее относиться к собственным вещам, тем более, подобного рода. Насколько я понял, информация, изложенная на этих страницах, конфиденциальна и имеет сугубо личный характер, потому допущенную тобой халатность не может оправдать ни одна из причин, по которой ты оставил дневник на столе в открытом виде.

16. 07. 20ХХ. 22.09
Я в шоке.

16. 07. 20ХХ. 22. 41
Перечитал. Я в шоке.

17. 07. 20ХХ.
Вчера ровно в 22.45 всех обитателей мирного дачного поселка настигло великое потрясение. Мой гневный вопль был слышен, наверное, в радиусе нескольких километров. Он не отличался особо насыщенным содержанием, ибо мысли текли в одном лишь направлении:
- Михаэль!!!! Я убью тебя, скотина неблагодарная!!!!
Это доблестное стремление в полной мере оценили местные собаки, усилив драматический эффект протяжным воем. Соседние дома охватила цепная реакция: окна, словно по команде “елочка, гори!”, вспыхнули светом (а лица в них – нескрываемым любопытством). Я представил себе, что воображение смертных может подкинуть им в творческой агонии, и мне резко поплохело.
Мышление мое слишком тривиально, подумал я, выйдя на следующий день за порог.
Популярность, будто цунами, обрушилась на голову и, по-моему, что-то там повредила. Приглашениям на чай, кофе (шашлычки, молодую картошечку и т.п.) не было отбоя. Под конец отбиваться я устал, покорился судьбе и сдался на милость “заботливым” соседям. Даже мое давно остановившееся сердце, узнав несколько самых распространенных слухов (мозг к тому моменту просто-напросто завис), не выдержало, облилось кровью и потребовало корвалола.
Мать моя, женщина, роди меня обратно!
А теперь о зоопарке.
По пути в город (я надеялся: дети испытают на своих шкурках все прелести быстрой езды и выползут из машины в состоянии а-ля после отжима в тысячу оборотов. Просчитался. Михаэль добропорядочно соблюдал скоростной режим) я популярно объяснил, что за место нам предстоит посетить.
Бинго! Глаза двойняшек загорелись нездоровым энтузиазмом. Мысленно пообещав устроить животным достойные похороны и напечатать в газету некролог, я купил три билета.
Звери (я про “одуванчиков”, конечно) мотались от клетки к клетке, от вольера к вольеру в лихорадочном возбуждении, без конца галдели, вызывая профессиональную зависть у попугаев и прочих птиц (вы бы видели, какими красноречивыми взором они провожали нашу компанию) и не переставали меня дергать.
Ну, естественно! Когда перед тобой такое разнообразие деликатесов, глаза попросту начинают разбегаться.
- Твою ма… бабушку! - выругался я, когда лев в ужасе забился в угол своего жилища, заприметив слишком уж однозначный взгляд со стороны Лиззи.
С горем пополам, сединой на висках (моих), добрались до парнокопытных. Едва я успел осадить девчонку, восхищенно обозревавшую шею жирафа, как увидел Микки у загона с ламами.
- Не приближайся к нему, заразно! Выплюнь гадость! – приказал я доверчивой ламе Маше, которая потянулась к ладони вампиреныша, пытавшегося что-то ей скормить.
Папочки и мамочки, стоявшие рядом, посмотрели на меня с суеверным ужасом.
- Бедный мальчик, - сочувственно произнес кто-то.
- Наивные, - тихо вздохнул я.
Бедным здесь имело все шансы стать млекопитающее, а вот малыш – сытым.
Гурманы, черт побери.
- Где опоссум?! Я хочу опоссума! – топнула ногой Лиззи.
Если надпись на клетке не врала, там проживало семейство сумчатых крысовидных существ. Но они, видимо, седьмым чувством уловив приближающуюся опасность, спрятались, чем заслужили с моей стороны уважение.
- Крокодил тоже хотел, чтобы ты подошла поближе… - философски заметил я.
О, как тогда уставились друг на друга пресмыкающееся (гребнистый крокодил; вес 810 кг, длина 5,14 м) и малышка Лиззи! Какими пылкими взглядами они друг друга пожирали!
Увлеченный этим зрелищем, я начал делать ставки:
1) девчонка относительно проворная
2) животное опытное
3) девчонка сильная (она ж вампир)
4) животное явно не слабее
5) девчонка умнее
6) с этим надо еще поспорить
7) у нее два опасных зуба
8) у крокодила их целая челюсть
9) Лиззи бессмертна
10) Гена (да-да, крокодил) живуч
Я бы, наверное, и дальше продолжил сравнивать, если б не какая-то деятельная дамочка, самым наглым образом пырнувшая меня локтем под ребра, при этом наступив шпилькой на ногу…
- Перед нами - чудесное блюдо традиционной китайской кухни, - вещал я тоном заправского экскурсовода. – Большая панда или Ailuropoda melanoleuca. Достигает в длину 1,2 – 1,5 м, имеет массу от 30 до 160 кг. Объем крови неизвестен.
Двойняшки мое чувство юмора не оценили. Я выдохся и немного приуныл. Пошарил вокруг взглядом в поисках свободной лавочки и тут наткнулся на него.
Худощавый мальчишка лет 11-12 (“навскидку”) повторил мои недавние манипуляции (поискал незанятое пространство), обреченно вздохнул (ибо жестоко обломался) и скромно присел на бордюрчик. Один. Так прошло минут пять, может, десять.
- Парень, где твои родители? – Любопытство – не порок, потому я позволил себе вполне безобидный “вяк”.
Лиззи и Микки, естественно, находились рядом (я крепко держал их за руки, дабы предотвратить попытки к бегству).
Мальчик недоуменно посмотрел на меня своими черными глазищами и ответил:
- Я, вроде как, потерялся.
Да ну нет, снизошла на меня мысль. В подобных ситуациях дети не бывают такими спокойными. Они орут, рыдают и зовут мамочек.
Тут паренек усмехнулся, и я понял: мне бросили вызов. Еще одна малолетка! За что?!
Последующий диалог лишу собственных комментариев, чтобы его оценили по достоинству (пояснения только испортят эффект). Скажу лишь: мой оппонент отвечал сразу, без глубокомысленных “э-э-э”, как говориться, с лету. Начал, собственно, я:
- Гонишь.
- Тормозишь.
- Даешь “Сникерс”.
- Бесполезно.
- Попытка – не пытка.
- Наглость – второе счастье.
- А глупость – первое.
- Оно и видно.
Браво! Брависсимо! Я в восторге и умилении!
- Он тебя сделал, - проинформировал меня Микки.
Именно (ну, практически, я бы мог продолжить, да незачем)! Есть в этом жестоком мире справедливость! Есть в нем мой преемник! Есть человек, который будет доводить таких гадов, как Михаэль, до белого каления! Прям бы здесь его в вампира обратил (и компания хорошая, и нервы Мишане вдвоем трепать легче), но жалко, пусть живет.
- Ал! – донеслось грозное откуда-то сбоку.
Мы (я, “одуванчики” и смертный мальчишка) синхронно повернулись на голос.
- Ал! Какого ты здесь спокойно высиживаешь?! – рявкнул на ребенка новоприбывший паренек (могу дать лет 16 (нет, не колонии общего режима)).
- Тебя жду, - отозвался “преемник”, встал, отряхнулся и продолжил: - Идем?
- И зачем мне такой неблагодарный брат? – задал риторический вопрос старший.
Я тактично кашлянул, и он соизволил, наконец, обратить на меня внимание.
- А-а (не понял: что за снисходительное пренебрежение?! Где радость?!), это вы его нашли? Спасибо.
Я говорил про справедливость в жестоком мире? Забудьте. Передо мной стоял будущий Михаэль. Все задатки определенно имеются. 1:1.
- Не за что.
- Идем. – Парень (старший) повернулся и преспокойно зашагал вперед.
- До свидания. – Это там Лиззи пропищала?! Не верю (до сих пор).
- Пока, - Ал одарил девчонку мягкой улыбкой и отправился догонять - или добивать (в моральном плане) - брата.
Медленно, вместе с тем, как приходило осознание, я перевел взгляд на подопечную. Умереть – не встать! Парадокс, чесслово! Щеки Лиззи заливал такой яркий румянец, что хоть на вышку ее сажай вместо светосигнального устройства! О, майн год! Деточка влюбилась! В смертного! Держите меня за руки, держите меня за руки! Щаз умру со смеху!