Триен не спал всю ночь. Он вспоминал детство, мать, сестренок, отца. Он ждал рассвета, потому что ждать уже было невмоготу.
А рассвет был ясным, празднично-чистым, таких уже не бывает в Кисории ранней осенью. Триен выбрался из пещеры и, улыбаясь, смотрел на пробивающийся сквозь ветви деревьев свет. Оглушительный гомон птиц был созвучен стуку его сердца. Пока. Пока не настало время.
Отряд быстро собрался в дорогу, воевода поддерживал уставших обещанием скорой битвы. Триен побледнел, и снова посмотрел на солнце.
Ехали шагом, тропинка была достаточно широка только для одной лошади.
- Скоро сворачивать в чащу, лошадей придется оставить, - хмуро процедил Триен, которого воевода заставил идти рядом с собой, во главе отряда.
Повозку они оставили у пещеры, и Лась ехала неподалеку, верхом на чьем-то сером коне. Воин, что ехал позади нее, прицепил конец цепи к своему седлу. Похоже, никто не задумался над тем, что будет, если эта лошадь понесет.
Воевода сделала знак Сюону, и тот передал по цепочке приказ спешиться. Трое самых младших остались с лошадьми, Лась настояла на том, чтоб пойти со всеми. Триен помедлил, как бы вспоминая дорогу, и повернул в практически непролазную гущу кустарника. Спустя какое-то время кусты стали реже, и вдали уже можно было разглядеть вход в пещеру, кое-как замаскированный ветками.
Оттеснив Триена, Сюон бросился вперед, выхватил меч и рубанул по веткам, загораживающим вход. Тишина была такой, что никто не подумал о засаде. Там просто никого не было. Давно.
Сюон медленно повернулся к Триену.
- Ты знал! – прошипел он. – Ты нас сюда специально завел, Густая вода тебе в глотку!
Меч все еще был в его руках, и никто не сомневался, что сейчас произойдет.
Кисориец улыбнулся, и в этой улыбке были первые линии морозного узора на стене Вечности.
- Два раза нельзя перейти Реку Дыхания, верно, пентабиец? Вы сразу решили, что я предатель. Вы спасли мне жизнь, и решили, что я отплачу вам смертью моих друзей.
- Кисория пала, глупец! – воевода уже взял себя в руки, но гнев слышался в каждом его слове.
- Ну что ж, будь это так, вы не стали бы со мной возиться, - невозмутимо ответил Триен.
Воины глухо роптали. Они изначально были против этой затеи, а теперь понимали, что вместо охотника могут превратиться в дичь, если тут поблизости окажется хоть десяток кисорийцев.
Воевода кивнул Сюону, и он занес меч.
- Ты не боишься смерти, кисориец? – с оттенком удивления спросил воевода.
Триен побелел и сжал зубы.
- Боюсь, как видишь. Но не дам вам позубоскалить над этим.
Сюон не спешил убивать пленника, он задумчиво оглянулся, как бы ища поддержки у товарищей. Никто не возразил, никто не возмутился убийством безоружного. Он попытался найти Лась, но ее не было на поляне, возможно, она зашла в пещеру.
- Я одного не понимаю, - медленно проговорил он, – почему ты не сбежал? Мы, признаться, тебя не слишком тщательно охраняли.
Триен промолчал.
- Он не сбежал, потому что я сказал ему, что в таком случае я умру, - вдруг раздался звонкий девичий голос.
Все как один обернулись и посмотрели на венду. Она стояла у входа в пещеру, освещенная яркими лучами солнца, и ни цепь, ни рваная одежда не могли скрыть непонятно откуда взявшегося сияния.
- Посмотри мне в глаза, Триен, и скажи, права ли я, - Лась подошла к нему почти вплотную.
Триен не мог противиться этому приказу. Он смотрел в темные, но казавшиеся серебристыми глаза венды, и видел в них всю свою жизнь и скорую смерть.