Так умирают короли
Он умер именно так. Как король. Как гордый король гордого королевства. Тяжелый масляный воздух полутемных покоев давил на его иссохшую грудь, проникал во внутрь изнеможенного тела и не давал дышать. Он хотел увидеть жидкое золото полуденного солнца, почувствовать на желтой, испещренной морщинами, коже тепло его лучей. Но тяжелые бархатные портеры мрачной завесой скрывали от него дневной свет. Королю вредно солнце. Королю нужен покой. Он мог видеть только пляшущие огоньки свечей закованных в бронзу громоздких подсвечников, которые в этом изменчивом свете, тянули к нему свои холодные тонкие пальцы, обвивали шею и медленно душили.
Он хотел вдохнуть полной грудью свежий утренний воздух, почувствовать, как он исцеляет его раны и делает молодым. Но толстые сальные стены и закопченный потолок не пускали к нему свежий воздух. Рамы окон были наглухо заколочены. Королю вреден холодный воздух. Королю нужен покой. И черные бездонные тени стекают по алым стенам, подбираясь к королевскому ложу. Они скрывают от него мир черной шелковой повязкой и покрывают лицо и руки липкими холодными поцелуями.
Он хотел раскрыть объятия для вольного полевого ветра. Почувствовать, как он запутался в его алом плаще. Он хотел быть на его месте. Но…но он король. Королю нужен покой. И сейчас его поле, это его смертное ложе в окружении верных подданных или волков, претворяющихся его верными вассалами. Они стоят слишком близко к нему и слишком плотно друг к другу. Он не видит их лиц, только складки одежд, подходящих скорее для бала, чем для траура. Он не видит их лиц, но чувствует затаившееся дыхание, потаенные мысли, нервное ожидание под масками скорби или неприкрытого любопытства. Они все ждут…ждут его смерти. И он не станет их разочаровывать, ведь он гордый король гордого королевства.
Старые песочные часы отсчитывают его предсмертные вдохи. Сейчас последняя песчинка упадет из одной части в другую, и гордый король уйдет из этого мира в другой, чтобы, может быть, продолжить царствовать над теми, кто ушел до него. Или раствориться в небытие, стереться из памяти верных волков и неверных вассалов, чтобы освободить место для другого гордого короля гордого королевства.
Песчинка падает, но прежде чем смешаться с сотнями тысяч таких же, как она, пользуясь правом смертного часа, мгновение замирает. И король встает со своего смертного одра, чтобы сорвать тяжелые бархатные портеры, разбить грязное окно бронзовым подсвечником и подставить бледное, как мел, лицо живительному утреннему воздуху и палящему полуденному солнцу. Он выпьет последнюю чашу воли до дна и разобьет ее об алые сальные стены. А потом сорвет все маски со своих подданных, чтобы увидеть под ними скуку и безразличие. И прежде, чем умереть, кинет последний взгляд выцветших глаз на серую дворцовую площадь, которая сейчас устлана пестрым ковром людей. И все они ждут, когда умрет гордый король гордого королевства, чтобы затем приветствовать нового короля. Солнце село, солнце встало….
Последняя песчинка падает в объятия своих сестер, блеснув на прощанье своими крошечными гранями.
Король сделал последний вдох.
Король умер. Да здравствует король!


Иллюзия свободы
Ветер, как же я тебя люблю! Как же мне нравится, когда ты наполняешь мои крылья и несешь меня в голубую высь! В эти моменты я действительно свободен, свободен так, как ты….
Опять этот ветер! Все волосы растрепал! И чего он хочет? Что ищет? Гоняется туда-сюда за призраками солнца, таскает за собой разные запахи, словно младенец. Хорошо, что я не ветер…..
***
-Эрика? Это ты?
Сначала я услышала шуршание, словно сухие листья гонят по асфальту, а потом только вопрос. Я повернулась на звук до боли знакомого голоса, но не смогла разглядеть его. Он стоял прямо напротив солнца, а оно так слепит глаза. Пришлось довольствоваться размытым солнечным силуэтом. Но я знала каждую линию в этом, словно статуя, теле. Широкие плечи, узкая талия, сильные красивые руки, царственная осанка. Наверное, он сейчас смотрит на меня медово-карими глазами или даже не на меня, а куда-то глубже. Туда, где я храню свои секреты. Эхх, он совсем не изменился, и ничего от него не скроешь.
-Эрика? Что они с тобой сделали? – он с силой дернул цепь, та, жалостно звякнув, ударилась о черепицу, оставив пару царапин на свежей краске. Я поморщилась.
-Не тяни, больно же! Никто и ничего со мной не делал!
-Что ты говоришь? – снова этот шуршащий звук, да что там у него такое? Или это просто ветер?
-Я говорю факты. А о чем спрашиваешь ты?
Сейчас, он делает глубокий вдох, чтобы скрыть раздражение и еще какие-то странные нотки. Закрывает глаза, затем открывает их и смотрит на меня, теперь уже темно-карими глазами.
-Как ты можешь говорить, что все нормально? Ты же на цепи! Когда ты говорила, что уйдешь к ним, я думал, что тут твоя свобода!
-О чем ты? Я свободна….
-Цепь, это свобода??
-Послушай, цепь это подарок. Да, необычный, но подарок! Она из чистого золота! Как солнце!
-Золото? Ты променяла свет солнца на золото? Как ты можешь сравнивать этот пошлый металл с солнцем??
-Ты все усложняешь! Это подарок, обыкновенный подарок!
-Этот подарок приковал тебя к клетке!
-Ах, так вот, почему ты так злишься. Меня попросили посторожить ее. Говорят, в ней будет жить какая-то экзотическая птица. Их очень трудно поймать. И обычно они не живут в неволе.
Опять этот звук, теперь громче и резче, словно резкий порыв ветра распахнул окна и теперь трепещет тяжелые шторы.
-Ты что, действительно думаешь, что это свобода?
-А почему нет? Я дышу воздухом, греюсь на солнце, умываюсь водой. Я свободна! Если бы еще не этот ветер….
Он молчал. И мне совсем не нравилась эта тишина. Она была громче всех слов. Громче грома, и шелест, опять этот шелест!
-А крылья? – это было сказано так тихо, словно я прочитала его мысли.
-Какие крылья? Ты о чем?
Я так и не узнала ответа. Ветер унес его куда-то вдаль, оставив мне на прощанье лишь ослепительно белое перо. Оно было большим и мягким. Я таких никогда не видела….Как его могло занести на 45 этаж? Эх, ветер-ветер, когда ты уже успокоишься?
**
Я летел ввысь, загребая крыльями потоки шаловливого ветра. Выше и выше, чтобы не видеть всего этого, чтобы солнце и высота стерли этот безумный разговор и печальную встречу….Забыла, она все забыла! Слепящее солнце, переливающееся на перьях, бескрайнюю синюю даль, бешеные гонки с ветром. И свободу. Променяла все это на золотую клетку и цепь, продала крылья! Ради, ради….ради чего? Ради иллюзии, человеческой иллюзии свободы.

Без названия
Сколько же я уже лежу здесь? Минуту, час, вечность? Наверное, давно, его тело совсем остыло, кровь подсохла, некогда смуглая кожа посинела и затвердела….Странно, но он до сих пор пахнет жасмином. Я чувствую нежный, слегка терпкий запах, он обволакивает меня, медленно погружая в сон. Я бы уже давно заснула, если бы не эта боль где-то в ребрах, все же они задели меня…Если бы не ты, я бы сейчас лежала усыпанная рыжей кирпичной крошкой в алой крови, пачкая этот великолепный белый пол. И точно так же смотрела в никуда. Хотя, откуда я знаю, может ты смотришь куда-то….Что ты видишь? Я не знаю…Надеюсь, тебе там хорошо. Порох, в воздухе все еще кружится порох, безумный танец сухого огня. Это так прекрасно…Знаешь, я даже не знаю твоего имени, я его никогда не знала, и не хотела знать, и не узнаю….Какая ирония, ты отдал за меня жизнь, а я забуду тебя сразу же, как выберусь от сюда. Я не люблю обременять себя связью с кем-то и чем-то. Я слишком долго просидела на цепи у этого мира, что бы добровольно связать себя. Прости…

Без названия


Мир, мой мир, разрушен и сожжен, даже солнце его с трудом пробивается к земле, укрытое на этот раз дымом и копотью. Теперь, только и осталось, что скормить ему очередную жертву и воскресить его кровью, кровью наваждения…
Что я должна чувствовать? Боль, ненависть, отчаянье, страх? Что..? Правильно ли это? А может, все так и должно быть? Простое ничего там, где должно быть сердце и еще более простое безразличие там, где еще вчера была душа. Какая ирония, чтобы создать мир Богу понадобилось 6 дней, а чтобы его разрушить, нужна только минута. Этот мир так несправедлив…Как и ты…Ночь, ее хватило, чтобы уничтожить и растоптать меня…Нет, это обман, какие-то 15 минут, самые страшные, омерзительные и унизительные 15 минут….Какая мерзость, я считала себя сильной….Я только рада, что ты не видел этого. Не видел, как я смешивая слезы и кровь с уличной грязью, прижимаюсь к раскаленному асфальту, как я кричу….Знаешь, вчера я кричала первый раз…И хорошо, что ты этого не слышал. Было бы несправедливо, заставить тебя перед смертью слушать бессвязные, натужные крики и рыдания. Надеюсь, в этот момент ты слушал что-то более приятное…Странно, я никогда не думала, что буду смотреть на тебя поверх пистолета, тем более, поверх моего Микки, я ведь говорила, что использую его только в особых случаях? Сейчас я хочу тебя как никогда, меня всегда сводил сума твой взгляд, то, как ты пронизываешь меня изумрудными нитями, связывая трепещущую душу….Это так возбуждает. Ты не боишься. Ты ничего не боишься. Что я буду чувствовать, когда убью тебя? Мне будет больно? Давай узнаем это…
Газета «Нью-Йорк таймс»
Утром в одиночной палате Нью-Йоркской больницы для душевно больных было обнаружено тело 17 летней Алекс Лайт. Ее нашли санитары при утреннем обходе. Предположительно, девушка совершила самоубийство, застрелившись кольтом. Как ей удалось пронести с собой оружие, неизвестно. Врачи больницы сообщают, что Алекс доставили прошлой ночью с признаками шизофрении. Она была единственной выжившей в чудовищном пожаре детского приюта, случившегося год назад. Обстоятельства смерти, выясняются….»

Год одиночества.
Прошел уже год. И снова, стоя у окна, как тогда, ты ждешь, когда звонкую тишину разорвет хриплый телефонный звонок. Но как и год назад, телефон решит промолчать, оставив тебя в потоке непрерывных мыслей. Ты смотришь, как одинокая капля сбегает по запотевшему стеклу, оставляя после себя незримый след. Она проживет яркую и стремительную жизнь, прежде, чем растает где-то у оконной рамы. Он тоже любил яркую жизнь и всегда оставлял после себя след из неудержимой радости и любви к жизни. На том шоссе он тоже оставил след: кровавый, размываемый дождем по горящему асфальту, перемешанный с уличной грязью. Там до сих пор можно разглядеть темное пятно и выщербленку, где упала его голова.
Как и год назад, ты оденешь серое пальто и выйдешь на улицу, еще точно не зная, куда пойдешь. Как и год назад, ты все также одинока…

Зеркала.
Что ты видишь в этих осколках? Свою разбитую жизнь, расколотое сердце или брызги несбывшейся мечты? Ты всматриваешься в разбитое зеркало, и вот, уже тонкие нити трещин бегут по твоему бледному лицу. Они разрезают кожу, и алая кровь капает на зеркальную поверхность, искажая лживые отражения не тебя. Что ты видишь? Себя? Нет. Сквозь тонкое стекло на тебя смотрят все те, кого ты так тщательно прячешь в уголках души. Ты настоящая, которую прячешь от жестокого мира. Та, которую ненавидишь, и которая так ненавидит тебя. Та, которую боишься, и поэтому так любишь. Ту, которую надеваешь каждое утро, чтобы скрыть остальных. Все они вглядываются в свое отражение, и видят только маску. Белую керамическую маску лжи и равнодушия, которая даже не улыбается надменным росчерком алых губ….А может, ты видишь просто осколки. Ты часто разбиваешь зеркала. Так уж повелось…

Без названия.
- Ирия! Ирия, пожалуйста, успокойся! Прошу!
-Я---ХОЧУ---ПОЙТИ---ДОМОЙ!!!!
Все, что не было прикреплено к полу, взмыло в воздух. Обивка стен затрещала по швам. Один за другим из нее выскакивали гвозди, превращаясь в смертельные дротики. Неуправляемая энергия стремилась разрушить все, что попадалось ей на пути. Старый дубовый стол превратился в труху, металлическая решетка на дверях искорежилась и покрылась рыжей ржавчиной, в воздухе запахло гнилью. Злость превратилась в бушующую ярость.
-ИРИЯ!! - Лэсли оказалась прикованной к одной из стен. – Ирия!!! Я прошу!!
Поздно. Гнев уже было не остановить. Мощный толчок и молодую лаборантку разорвало на части. Брызги крови застыли в воздухе, плоть мгновенно рассыпалась в прах, который тонким слоем прилип к теперь уже красным стенам.
-ДО---МОЙ! Я---ХОЧУ---ДОМОООЙ!!!
Еще одно усилие и стальная дверь, словно картон, прорвалась наружу. Впереди была только темнота, но и она была гораздо ближе, чем душные стены больницы. Оставалось только сделать шаг…..

Сны (из несостоявшегося рассказа)
Зал погрузился в тишину. Все присутствующие разом повернулись туда, где вдалеке угадывалась узорчатая металлическая дверь. Феи-огоньки замерли в воздухе, приглушив свой радостный свет. Зал ждал. Мне стало интересно, кто же в этом сумасшедшем мире может остановить бурлящий и непрекращающийся поток действий, кто заставил остановиться пары на пике их танца (которые, кстати, так и остались в позах балетных па), кто же там? Меня снедало любопытство. Вход был так далеко, что я просто не мог увидеть гостя. Сначала мне даже казалось, что там никого нет и это очередная странная нормальность жителей города, но нет. Я так отчетливо различал нарастающие шаги и шуршание ткани как будто человек был в десяти шагах от меня. Внезапно все присутствующие в зале расступились, образуя узкий коридор, и склонились в низких поклонах. Все те же феи перестроились в воздухе и стали светящимся «куполом» над «коридором». Все произошло так быстро и слаженно, что я не успел понять, как оказался в начале (или конце?) прохода. Зал снова замер, казалось, что даже сама тишина пыталась притихнуть и стать невидимой, в ушах звенело. Я понял, что чертовски нервничаю, у меня дрожали колени, и я испугался, что упаду. Ценой неимоверных усилий я взял себя в руки. «Все это чушь! Меня уже ничто не удивит! Что они могут еще выдумать?» Но это не помогало. Мне казалось, что прошло больше часа, а я все еще никого не видел, тело начало медленно затекать, в глазах стало двоиться, предательски зачесался нос. Я невольно удивился, как все эти люди могут так долго находиться в таких неудобных позах, они словно застыли, как куклы или скорее восковые фигуры, которые вот-вот оживут, но время шло. Ожидание стало не выносимым, я вдруг понял, что не слышу больше шагов, вообще ничего не слышу! Даже собственных мыслей! Не подумайте, что мне стало страшно, но все же как-то не уютно. Для подстраховки я стал мысленно повторять свое имя, но с каждой секундой все больше сомневался, что оно мое. «Майкл…Майкл….Майк…Мики..Мик…тьфу…Микело…Микело» Вот здесь мне действительно стало страшно. Я даже подумал бежать и сделал бы это, если бы мои ноги не приросли к полу, так я и стоял как вкопанный, не помня своего имени, раздираемый любопытством и страхом. Не знаю, сколько прошло времени прежде, чем я начал различать изящный силуэт девушки (уж в этом-то я не сомневался!), неожиданно быстро приближающийся к нам. Свет фей стал ярче, семицветные стены засверкали и тут, я смог увидеть незнакомку. Увидел и, кажется, перестал дышать. Наверное, я бы забыл и свое имя, если бы помнил его. Девушка была прекрасна и среди всех присутствующих казалась невероятным сном (если такое было возможно в стране снов) Нежное лицо с огромными бездонными глазами, в которых отражался блеск и торжественность зала, мягкие губы, изогнутые в неповторимой улыбке. Русые волосы заплетены в густую косу-колос, спускающуюся ниже пояса. Казалось весь свет, который был в зале, тянулся к девушке. Ее платье немыслимой формы и цветов я даже не смогу вам описать, просто поверьте, что оно было неповторимо. И только, когда она подошла еще ближе я смог разглядеть на ее нежной шее цепочку с золотыми часами, а потом и на запястье, и даже сквозь складки угадывалось множество часов различных форм и размеров. Это не было бы таким странным, если бы не факт, того, что это были первые часы, которые я видел в этом мире. Но в тот момент мне было не до того. Девушка подошла так близко, что я буквально опьянел от запаха жасмина. Гостья наклонилась ко мне:
-Добро пожаловать, Аластар.
По телу пробежал холодок, то ли от сладкого дыхания, то ли от осознания того, что я, оказывается, Аластар. Аластар Грин. Незнакомка взяла меня за руку и закружила в танце. Зал завертелся. Мы пробивались в бешеном танце сквозь гущу танцующих кукол. «Куда делись люди?»
-Их здесь никогда не было.
Последнее, что я услышал, был звонкий переливчатый смех. А в следующий момент я оказался на каменной мостовой, голый со сломанными часами на груди.

Всем спасибо
P.S. Не кидайтесь в меня помидорами, если не понравилось=)