«Канабула ждет своих героев!», «Великая честь быть аппаритором своей Родины!» и много-много других плакатов висит на стенах вербовочного дома. Да, здесь принимают в солдаты, которые пачками готовы гибнуть ради Канабулы – нашей страны.
Внутри сыро, и пахнет плесенью. Горят фонарики, но света не дают. На штаб совсем не похоже. Эта комнатка больше напоминает «ж...», в принципе, не важно что она напоминает. Там в самом мрачном и вонючем углу примостился огромный троллеподобный локум – лейтенант. Вид у него свирепый. Сразу видно, что нормальный офицер нашей достославной армии, скорее всего, попросту покончил с жизнью, лишь бы не быть на месте этой обезьяны. Так вот виктор – славный победитель, лучший воин с полным отсутствием мозгов стал локумом.
Локум Ольрик Фольк сидит за грубо отесанным верстаком и озабоченно чешет пером за ухом. Он явно усердно думает о чем-то важном. Из-под верстака видны огромнейших размеров солдатские сапоги из толстой кожи вепря. Низкий покатый лоб закрывает маленькие свиные глаза, макушка увенчана пучком коротких рыжих волосиков, огромный как у гориллы нос пыхтит и хрюкает, на лице ни намека на растительность и наличие интеллекта – сразу видно настоящий аппаритор! Офицер!
На столе лежит пачка желтой бумаги – разнообразные документы, наверно контракты новобранцев, которые явно решили стать доблестными аппариторами. Здесь также приютились перья для письма, чернильница и настоящий аппариторский шлем.
Шлем как шлем, обыкновенное ведро с глазницами, только очень маленький по размеру головы локума. К шлему привязан конский хвост и прикреплена черно-красная матерчатая оторочка – офицерский. Ольрик наверно очень гордится своим шлемом, он начищен до блеска, а сбоку хозяин нацарапал чем-то острым «OF» - чтобы не украли.
Я наконец решил подойти.
- Салют! В армию хочу. Вы тут главный?!
- А? – перестал чесать за ухом аппаритор.
- Господин офицер, в армию хочу, говорю.
- Ага!
- Хочу быть похожим на вас господин аппаритор. Что мне для энтава нада, а? – снизошел до древне-аппариторского я.
- Ага!
- «Канабула ждет своих героев!»
- Ага! Ну, напиши свое имя и до пятницы свободен. Потом придешь сюда, а мы тебя посадим на корабль. Служить поплывешь.
- Пятница, это сегодня. Или мне следующей дожидаться?
- Ага! Сегодня?! – аппаритор снова глубоко задумался.
- Ну, так что?
- Ага! Иди в ту дверь, служи на здоровье – локум махнул огромной рукой на дверь напротив выхода – туда.
- Ага! – подхватил я.
Дверь сколочена из грубых разнобоких досок. Сквозь зияющие дыры сияет день и тянет морской ветер. Я вышел. Прямо от порога начался причал. Мостик сколочен из таких же кривых, как и на двери, досок. Позади меня осталась вербовочная хибара, а впереди ждет корабль.
Корабль не впечатляет. Тюремная посудина. На причале стоят два рядовых солдата – амикусы. Они даже не посмотрели на меня. На палубе меня остановил темнокожий писарь.
- Стоять, новобранец! Писарь его превосходительства колумнеллуса Антония Тадцы, суператор гхы-гхы-гхы, - только и понял я. Вот еще та обезьяна, а не вояка, имя осталось неизвестным.
- Стою, господин суператор! Хочу воевать, господин суператор! Командуйте, господин суператор! – брызжа слюной во все стороны, отозвался я.
Такого повиновения писарь не ожидал. Он конечно знает кто я, и зачем тут. Он отвел меня в трюм к другим новобранцам из других городов. В трюме валяются ящики, висят гамаки, бродят новобранцы. Пять человек и я.
Плыли мы долго, ночей пять. Попали раз в небольшой шторм. Трое слегли с морской болезнью, заблевали все ведра в гальюне. Я лежал смирно, и держал себя в руках – боюсь утонуть.
***

Наконец-то мы прибыли. Рано утром, когда только стало светло, и вокруг нас не было ничего кроме воняющего рыбой тумана, в трюм спустился писарь и визжащим голосом, поминая всех наших родственников начал нас будить.
Будились мы крайне сложно. Писарь позвал подчиненных амикусов, и те живо вынесли нас на каменный причал. Корабль наконец отплыл, с ним отправился и писарь. Мы лежим на холодном причале, потихоньку пробуждаемся, а в это время в нас тыкают копьями местные солдаты. Среди них оказался и офицер, наш будущий могучий отец и заботливый мать – центурий Атиус Мальтус.
Капитан Мальтус – красавчик, будь я педерастом, влюбился бы. Выше меня на голову, брюнет с серо-голубыми глазами – редкое сочетание. У него очень широкие плечи – каждое утро плавает в фортовом рву. Атиус – не просто капитан нашего форта, он рыцарь ордена храма Оту – бога воителей. Там он в звании брата, не самый высокий пост, но и не самый низкий.
Центурий тоже носит топ-хельм – шлем-ведро. Он надевает мягкую длинную кольчугу - хауберг и бело-черную котту с гербом ордена. Бело-черную одежду носит пехота, красно-черную – стрелки из луков и арбалетов.
Копьями нас тыкают веселые ребята в бело-черных костюмах. Они чему-то радуются, шутят. Над нами стоит капитан.
- Мальчики, просыпайтесь. Завтрак готов! – пошутил центурий, и его подчиненные засмеялись еще громче, – вставайте жуки навозные!
- Так точно! – вскочил я, - готов служить его величеству, да благословит нас великий Оту.
- Его величество центурий Мальтус! – амикус как вас там, вы мне льстите.
- Рад стараться! Позвольте обратиться!
- Валяй, я сегодня добрый.
- Господин центурий, я никак не амикус, я рекрут.
- Не надо напрягаться, амикус, вы же не хотите сказать, что его величество центурий Мальтус ошибся. Я редко ошибаюсь, и говорю только правду.
Вот так я познакомился со своим командиром и стал солдатом.
Наш форт – небольшая крепость на холме, четыре стены, часовня Оту и других богов, несколько каменных построек, пара башен и барбакан. К воротам ведет мощеная булыжником дорога. Внизу лежит торговый городок Накур, и впадает в море река Одалон.
Накур имеет две части – деревянную и каменную. Каменная половина города лежит ближе к морю, защищает своих жителей своей мощной каменной спиной. Тут мощеные камнем улицы, огромная набережная с лестницей на торговую гавань. Тут на одном из причалов этой гавани мы и лежали. В гавани всегда шумно. Рядом лежит рынок. Все товары, которые купцы привозят сюда и увозят отсюда, по большей части, продаются и покупаются здесь. На набережной много гостевых дворов и разнообразных трактиров. Среди узких каменных улочек спрятались дома более-менее состоятельных жителей, магазинчики и гильдии. Богатые живут рядом с рыночной площадью, здесь просторнее.
Среди двух высоких стен набережной Каменного Накура течет спокойный и чистый Одалон. Там в глубине расположился рыбацкий городок и портик – Деревянный Накур. В деревянном Накуре живут не только рыбаки, но и мастера и ремесленники: кузнецы, плотники, гончары, портные и другие мещане. Здесь можно обзавестись всем, чем хочется и за умеренную плату. Здесь можно построить дом и завести хозяйство, на то и нужны по соседству все эти мастера.
Наконец мы прибыли в форт. Здесь довольно уютно, если не считать толстенных каменных стен, и ходит много народа – все военные. Мальтус со своими солдатами инспектировал улицы Накура, и конечно же не сопровождал меня и моих спутников. Мне стало совсем интересно, что делать дальше.
- Простите военный, я и эти пятеро собрались тут служить. Что нам делать? – остановил я солдата в бело-черной котте.
- Завещания писать, неудачники!
- Милейший!
- Центурий придет. Он вас примет.
- Ага!
- Разговорчики...
Я конечно же понял, что военного лучше дальше не расспрашивать, и дожидаться капитана. Капитан к вечеру вернулся. Солдаты по прежнему веселились и травили какие-то байки. Капитан тоже смеялся, и я подошел.
- Туда! – ничего не выясняя сказал центурий.
Капитан отправил нас в свой кабинет. Кабинет расположен на втором этаже нашей казармы. Мы прошли в главный зал, где нет окон, и всегда горят свечи. Тут все пышно и красиво, здесь трапезничают офицеры и их солдаты. Дальше видна большая дверь в башню, нам туда. Лестница привела к большой тесаной дубовой двери с надписью «Покои Центурия Мальтуса» и снова побежала вверх. За дверью оказался небольшой, но просторный коридор со столом вместе с писарем и парой дверей без надписей. Мы столпились у двери.
- Капитан Мальтус ждет вас, - дежурно ответил писарь.
Я зашел первым. Капитан явно был доволен моим появлением. Попросил ответить на несколько вопросов, только честно. Я старался. Оказалось все просто. Он спросил, как меня зовут, и я был рад, что ответил правильно. Меня зовут Дивинор Проу. Он задавал много вопросов, и я честно отвечал. Как оказалось мне семнадцать лет, а это как раз, то самое время делать карьеру военного. Я не из бедной семьи, по этому на вопрос, почему я решил так поступить, я ответил лишь фразами вычитанными из плакатов развешанных в вербовочной хибаре. Капитан снова смеялся. Служба в армии веселая штука. У меня вдруг появились способности воевать: драться мечом, закрываться щитом, правильно носить доспехи, хотя я никогда этим не занимался.
Капитан задал еще кучу вопросов. Каждый ответ он записывал в бумажку и смеялся. Когда закончились расспросы, он начал писать мой документ и смеяться. Закончил и вручил мне.
- На! Можешь вставить в рамочку!
Я поблагодарил капитана и, чеканя шаг, удалился из его кабинета. Уже за дверью я нашел подходящее место в уголке, присел и развернул свиток.

Приказ
От пятого дня месяца воды, сто тридцать третьего года седьмой эпохи.

Настоящий документ выдан капитаном форта города Накур и его гарнизона Атиусом Мальтусом.
Лицо предъявившее данный документ есть Дивинор Проу. Предьявитель зачислен в ряды гарнизона города Накур в чине амикус. Службу проходить в гарнизоне как пехотинец. Под командованием центурия Атиуса Мальтуса.
Предъявитель право на единоразовую выдачу спального места в казарме, личного оружия и комплекта доспехов.
Предъявитель так же получает право на ежемесячное жалование в размере двухсот золотых монет и возможность повышения в чине.

Командир гарнизона города Накур центурий А. Мальтус.

***

Жизнь в форте города Накур размеренна и спокойна. Капитан не шибко следит за дисциплиной. Утром никаких побудок, днем спокойная служба в своей солдатской кровати, только когда заступаешь на пост сторожевого в форте или идешь в дозор стражником города, вставать приходится рано и не спать целый день.
На службу меня определили к локуму Тарту. Своего лейтенанта я в глаза не видел. Ничего страшного, пойду в оружейную и предъявлю свою бумажку нужному человеку. Я вышел из покоев. Тут я встретил очередного воина. Вид конечно бравый: по виду похож на медведя в доспехах. Парень лет двадцати пяти в орденской котте и медальоном брата на шее.
- Добрый день, брат.
- Здорова, коль не шутишь! – отозвался совсем молодой звенящий голос.
- Простите военный, где я имею право, - я начал читать свой приказ, - на единоразовую выдачу личного оружия и комплекта доспехов?
- Ага! – привычно отозвался брат.
- ???
- Я провожу.
Я пошел за братом. Мы спустились по лестнице в главный зал, потом прошли в дверь в другом конце. Там нас ожидал узкий коридор, по-моему, пробитый прямо в крепостной стене, и лестница вниз к очередной двери. Дверь открылась. Тут царит полумрак, горят факела и в глубине ожидает очередной воин, точнее виктор. Я предъявил бумагу, виктор внимательно рассмотрел меня и рассмеялся. Он утер слезинку с носа и принялся искать доспехи в своих сундуках.
Он нахлобучил на меня тяжелый железный шлем, покрытый слоем то ли грязи, то ли ржавчины, и принялся искать дальше. Совсем скоро я надел довольно теплый стеганый поддоспешник набитый до отказа шерстью. Оружейник продолжал искать громко поминая всех святых. Наконец то он нацепил на меня длинную до колена кольчугу с длинными рукавами – хауберг. Потом открыл последний сундук и выгреб стандартных размеров наплечники с отчеканенными на них маленькими мечами и ромбиками – пехотные для амикусов, наколенники с налокотниками, наручи, и подбитые железом сапоги. Виктор перестал меня одевать, смачно плюнул, и выдал настоящее сокровище – начищенный до блеска палаш. По пути из этой комнаты я прихватил тяжелый, как все тутошнее снаряжение, щит из толстых палубных досок.
Я поднялся на третий этаж, где живут все солдаты. Это гигантская комната с неимоверным количеством кроватей. У каждой кровати стоит грубый сундук с исполинским амбарным замком. Мое место оказалось рядом с выходом. На соседней кровати спит бугай похожий на того самого локума Ольрика Фолька, тут ему самое место. Я открыл сундук. Ба, тут лежит моя бело-черная котта пехотинца. Я долго пытался сорвать с себя злокозненный хауберг, но он наотрез не хочет сниматься. Опытные вояки конечно же с радостью объяснили, что надо наклониться и попрыгать – кольчуга сама слезет. Солдаты чему-то радуются и смеются, хотя мне стало совсем не смешно. Наконец то я расправился со злокозненной кольчугой. Сложил ее и положил в сундук. Тут оказался и мой поддоспешник. Все остальное я отправился чистить на улицу.
Месяц воды назван не просто так. Тут это название приобретает особый смысл. Одалон становится полноводным, дожди идут, не прекращаясь ни на минуту. Я сел на крыльце казармы, взял железную щетку и стал отдирать жирные куски грязи со шлема. Дождик усилился, превратился в настоящий ливень с маслянистыми каплями, стал греметь по черепице. Часа через три работы шлем, наконец, то стал напоминать шлем и немного блестеть. Я принялся начищать мелочь. Через час мои налокотники, наколенники и наплечники с наручами тоже стали похожи на металлические, нежели на глиняные. Сапоги подбиты вороненым железом, и портить их щеткой я не стал. Дождь все идет и идет, он закончится наверно резко и в следующем месяце пойдет снег, принесенный с дальних гор, названных Ворота Снежного Гиганта или Южные ворота, как кому больше нравится. Стало совсем темно, хотя Гелия еще не закатилась за темный зубчатый горизонт. Я пошел спать, денек сегодня предурацкий.
Утром я проснулся рано. В казарме всегда светло. Я увидел как лейтенант ходит между рядов кроватей и по очереди будит солдат на службу. Нет, этим занят не писарь, который есть у каждого офицера, а наш лейтенант лично. Я встал и стал собираться. Оделся в мягкий поддоспешник, натянул хауберг и мелочь на ремнях, напялил сапоги и нахлобучил шлем. Проклятье, забыл про котту. Пришлось снять шлем, одеть поверх всех своих доспехов котту, потом подпоясаться всеми поясками и ремнями с мечом в ножнах, сумкой. Нацепил круглый щит за спину и взял шлем в руки.
- Господин локум Тарту, амикус Дивинор к несению службы под вашим началом готов.
- Ну-ну-ну, тише, солдат перебудишь, - остановил меня лейтенант.
- Так точно! – тихо сказал я.
- Ну, вот и замечательно. Через десять минут собираемся у барбакана, в том же виде. Не забудь поесть, ходить будем долго.
Дождь не прекращался ни на минуту. Он стал мелким и колким, шуршащим на всем обо что быстро разбивался. Мелкий дождь тихонько хрустит в огне незатухающих факелов. Во дворе холодно, благослови Оту изобретателя теплого поддоспешника. Дождик злобно стучит по шлему, как будто хочет его разгрызть на мелкие кусочки своими острыми зубами.
Я стою не один. Вокруг меня уже собралась небольшая толпа солдат, дожидаемся нашего лейтенанта. Вот Торвальд и Дитрих они братья из северной провинции нашей Канабулы. Близнецы, которых даже командиры путают. Двое рослых, как все северные герои, молодцов. Им можно носить длинные волосы – они барды. Без бардов живется скучно, да и кто же будет сочинять песни и саги о нашем достославном войске. В гарнизоне я второй день, но я наслышан, что в дозоре лучше всего держаться рядом с братьями. Мастера меча и щита, хотя как северяне они больше любят топорики. Торвальд тихо запыхтел-засвистел, Дитрих подхватил мотивчик и тихонечко, дабы не будить спящих запел. Пел про службу, дружбу, про почтенных офицеров и их верных жен, лишь бы сами офицеры не слышали. Собравшиеся и я засмеялись. Здравствуй новый день.
Наконец то пришел наш командир. Разделил нас на группы по трое и отправил гулять по городу. Я попал, конечно же, к бардам, замечательно. Нам досталась рыночная площадь, гавань. Место тоже хорошее, рядом аванпост где стоят человек десять и принимает отчеты наш офицер. Здесь никогда не бывает плохо, люди добрые, только богатеи или дворяне отвращено фыркают, как будто их защитники вовсе не люди.
Мы ходим по мощеной камнем набережной, звеним всем железным, что может звенеть. Барды конечно же всем своим видом вызывают уважение, а я в сравнении с ними доходяга-недокормыш. Дождь все шуршит и шуршит, не дает покоя, грызет своими зубками доспехи, больно кусает лицо. Барды постоянно насвистывают свои мотивчики, но песен не поют. Мы спустились на площадь.
На площади оживленно бегают торговцы и покупатели. Рынок похож на муравейник. Никого не беспокоит мелкий кусачий дождь. Прибыли рыбаки, рыбу продают пока та свежая. Тут много людей. Нет ни одного богатея, за них покупки делают слуги и рабы, тут же отовариваются обыватели Каменного Накура. Соваться солдатам сюда не следует, хотя надо бы – на рынке орудуют карманники. Торговцы торгуют, воры воруют – каждый занят своим делом. На рынке спокойно. Мы спустились ниже – в гавань.
В гавани на первый взгляд спокойнее. Стоят еще не отошедшие суда, снуют туда-сюда матросы, мерзко свистит в свисточек боцман. Корабли уходят в море по очереди, спешат, чтобы завтра порадовать нас новыми товарами и свежей рыбой.
Вот та посудина впереди очень подозрительна. На каменном пирсе стоят двое в серых капюшонах, разговаривают с сидящим на ящиках матросом. Это местные торговцы «грибочками» договариваются со своим поставщиком. В тот момент, когда матрос слез с маленького ящика и, двое отдали мешочек с деньгами, барды вытащили из-за пояса свои топорики и побежали к торговцам.
- Стоять на месте! – крикнул один из братьев.
Торговцы, конечно же, стоять не стали. По закону за контрабанду и торговлю грибочками их сгноят в тюрьме или, что более гуманно, отрубят левую руку. Торговцы решили оказать сопротивление, так они смогут или сбежать или погибнуть, лишь бы не отвечать по этому самому закону. Завязался бой: двое дюжих солдат со щитами и немаленькими топорами против двух разбойников с мечами и ножами. Напали первыми бандиты. Удар, еще удар и меч первого разбойника завяз в досках щита, бард, не долго думая, ударил обухом топора в грудь нападающего. Первый разбойник упал и не встал. Второй стал еще сильнее размахивать мечом, братья немного подождали. Удар: меч встретился с топором. Меч плюхнулся в воду. Один из братьев пнул разбойника, тот упал и поднял руки – «я безоружен». Я стал пробираться мимо них на корабль – матроса тоже нужно задержать. Матрос не убежал далеко. Он решил спрятаться, но я его нашел. Скрутил горе-контрабандиста и вывел с корабля. На выходе открылась картина: братья сидят на лежащих связанных бандитах как на мягком диване – дожидаются меня. Рядом стоит ящичек.
Первый раз на посту, и уже такой улов: контрабандист, торговцы грибами и сами грибы в ящичке. Веселую компанию мы повели на аванпост, где сидит наш офицер. Я веду своего контрабандиста, один из братьев ведет бандита, тот на закорках несет второго, другой брат несет ящик.
Лейтенант был явно озадачен, когда мы появились. Он стал рассматривать злоумышленников, ящик с грибами. Поблагодарил нас, и отправил служить дальше. Тарту конечно же стал заполнять документы, в общем работать.
Уже обед, а дождь все льет и льет. Слало совсем мерзко, и урчит в животе. Торвальд и Дитрих взяли меня в таверну. Они стали нахваливать местную селедку с гарниром и зеленью, от чего урчать в животе стало сильней. От аванпоста прямо-прямо-прямо, потом налево, таверна «Сумасшедший Карась». Таверна рядом с набережной, там где мост на другую сторону реки, в общем как раз там, чтобы встать из-за стола и оказаться на посту.
Братья расщедрились и угостили меня обедом. Просто и действительно очень вкусно: целая миска больших картофелин, ароматная соленая селедка с луком и пинта янтарного горьковатого пива. Братья стали быстро поглощать обед. Я тоже заторопился, а то они доедят и уйдут сохранять порядок в Накуре.
Таверна как таверна. Темно как в ухе спаниеля. Пахнет рыбой жареной, пареной, вареной, пивом наверно случайно разлитым каким-то посетителем. Мы сели на липкие скамейки и за такой же липкий стол. Нет, он не грязный, наоборот он так натерт тряпкой трактирщика, аж липок от чистоты. Надо мной висит, как бы желая стукнуть по голове, кованый фонарь на дубовой балке. Из окна на стол падает серый свет – за столом светло, можно разглядеть что ешь, и что еда точно не жива.
- Есть надо быстро, чтобы везде поспеть! – буркнул в кружку с пивом один из братьев.
- Если не есть, где же силе взяться?! – согласился второй.
- Угу, – проглотил большой кусок я.
- Ты чего такой маленький? – спросил брат.
- Маленький, да удаленький, - отозвался второй, - я его поднатаскаю. В гильдию героев запишу, там быстренько подрастет. Согласен?!
- Согласен, - ответил я.
Когда стало совсем темно, дождик дал передышку. Ходишь туда-сюда по проклятой мостовой дотемна, пока тебе навстречу не появится другой патруль. Мы ходили долго, происшествий больше не было, и можно спокойно дожидаться ночной стражи.
***

Утром после дежурства вставать не очень-то приятно, особенно здесь, особенно здесь в месяц воды. В казарме становится холодно, хотя тут во всю силу горят факела и камин. За прошлый день я так вымотался, что даже не помню, как добрался до кровати, удобно ли я спал, и надо ли мне вставать сейчас. Вокруг мягкая подушка и два шерстяных одеяла, в казарме холодно и сыро – день проведу в койке.
- Вставай! Родина ждет своих героев, – тормошит меня Торвальд.
- Не-хо-чу!
- Надо, значит надо! – Торвальд поднял меня с кровати над головой и поволок на улицу.
- То-рвальд, не-на-до. Я-не-хо-чу.
Торвальд, наконец-то выволок меня на крыльцо казармы. Здесь ничего нового: льет дождь, пахнет рыбой, ходят люди. Наконец я согласился, что надо вставать. Торвальд дал мне целых двадцать минут на сборы. Одеться и позавтракать за это время можно трижды, а то и четырежды. Мы, наконец пошли.