Глава 6.
Чудеса начинают принимать грандиозный масштаб.


«Вов! Володя! Холст, блин, просыпайся! – приговаривал Дубинин, неистово молотя в дверь кулаками. – Хватит дрыхнуть, соня гитарная! Вот сейчас я тебе такой бредовый сон расскажу, который мне накануне приснился, долго смеяться будешь! Холст!»
Дверь никто не открывал. Бас-гитарист, разочарованно вздохнув, уже повернулся было, чтобы уйти, но, сам не зная зачем, решил дернуть напоследок дверь на себя. Виталий, в общем-то, ни на что и не надеялся, но, к его немалому удивлению, дверь оказалась открытой!
«Странно… - растерянно подумал арийский бэк-вокалист. – Очень странно. Зная Петровича, мог бы поспорить, что дверь останется непоколебимо стоять даже если начнется (тьфу-тьфу-тьфу) Третья Мировая. Что заставило его так опрометчиво поступить?»
Дуб заглянул в прихожку и обнаружил там чью-то валяющуюся папку ярко-рыжего цвета. Виталя поднял ее и открыл, в папке оказались рисунки Лео Хао. Самого обладателя этих рисунков видно нигде не было. Дуб хмыкнул, пожал плечами, на всякий случай обошел дом, лишний раз убедившись, что он в квартире один, затем запер дверь и, не выпуская из рук папку, переместился на кухню, решив немножечко облегчить тяжелую ношу холстининского холодильника. Не глядя, Дуб с размаху сел на стул и услышал у себя под пятой точкой подозрительный хруст. Как будто веточка сломалась. Дубинин моментально вскочил с места и невольно вскрикнул, снова увидев уже знакомую ему палочку.
«ЧТО?! Не-е-е-ет, не может быть!» - воскликнул пораженный Виталий. Басист взял то, что осталось от палочки после их близкого знакомства и повертел в руках. Палочка переломилась на две половинки, причем одна из них уже грозила оторваться от второй. Решив, что потом чудеса будет вершить уже проблематично, Дубинин, моля всех существующих на свете богов, чтобы это желание сбылось, загадал себе еще одну волшебную палочку (надо же! Если бы девочка из мультфильма про Цветик-семицветик в свое время до такого додумалась!). И в тот же миг рядом появилась новенькая палочка, как две капли воды похожая на свою создательницу. Вот только волшебная ли? Дубинин взял ее и задумался. Чего бы такого ему загадать? Со стороны улицы доносились чьи-то тихие крики. Кричали что-то о патлатом всаднике Апокалипсиса и о том, что Конец света близок.
«Опять что ли Валерка со своими спецэффектами перемудрил? Прям голивуд какой-то… - подумал Дуб, и тут его осенило. – А ведь это идея? Сейчас перенесу сюда какого-нибудь голливудского монстра, подчиню себе и все меня будут бояться! Скажем… Кинг-Конга!»
Что вспыхнуло, жахнуло, а еще через несколько секунд в квартире Владимира Холстинина уже не было крыши. Ее пробила своей головой огромных размеров горилла. Как хорошо, что соседи гитариста уехали на дачу! А то тут бы одной валерьянкой дело не обошлось! Горилла нахмурилась и посмотрела на вызвавшего ее человека. Дубинин сглотнул, выкинул в форточку испорченную палочку, оставив себе новую, и, быстро взяв себя в руки, сказал:
«Ты теперь будешь обитать тута. У тебя такой классный свирепый вид! Напугаешь мне товарищей по группе, а?»
Горилла нахмурилась еще больше и начала медленно двигаться в сторону арийского басиста, делая при этом своей непрошибаемой головой дыру в потолке все больше и больше.
«Кинг-Конг! Я при-приказываю тебе о-остановиться!» - заикаясь начал Дубинин, а потом кинул в гориллу первым, что попалось под руку. Это оказалась папка Лео Хао, которая, как мы помним, была ярко-рыжего цвета. Горилла ловко поймала папку, и тут случилось чудо! Глаза гигантской обезьяны восторженно загорелись, как у маленького ребенка, получившего, наконец, любимую игрушку. Горилла задумалась, а потом радостно сказала женским (!) голосом:
«Рызый!»
У Дуба глаза на лоб полезли после такого.
«Боги! – прошептал расстроенный Виталий. – Наверное это от того, что палочка другая… нет, нет и еще раз нет! Я переместил сюда Кинг-Когиху, помешанную на рыжем цвете! О Боги! За что?! И ЭТИМ я еще собрался кого-то напугать? На что я надеялся?! А ну отдай!»
И басист самым наглым образом попытался вырвать из рук обезьяны папку арийского художника.
«У-у!» - взвыла Кинг-Когиха, прижимая папочку к сердцу.
«Отдай, кому говорят! Это не твое!»
Дуб дернул и оторвал кусок папки. Горилла страшно взревела, на секунду явив миру свои зубища, и клацнула зубами у самого лица Дуба. Виталий повел себя странно: вместо того, чтобы с дикими воплями ужаса выбежать из квартиры прочь, он вежливо попросил:
«Не ори! Перед соседями стыдно!»
Да-а… от наших металлистов действительно можно ожидать чего угодно! Горилла опешила и захлопнула свою пасть, обиженно всхлипнув:
«Рызый!»
От этого «всхлипа» стены мелко задрожали, а Дубинин довольно улыбнулся, решив, что в принципе напугать его товарищей все же получится. Надо только хорошенько разозлить эту обезьянку, воспользовавшись ее страстью к рыжему. Ничего! Он что-нибудь придумает!
«Пошли! – сказал Виталий. – Покажу тебе город!»
С этими словами бас-гитарист вышел из квартиры Холста. За ним, вприпрыжку (ой, мама! Чего это пол трясется?), проломив по пути половину стены и напрочь выбив дверь, выбежала счастливая и довольная Кинг-Конгиха. Выбежала на мир посмотреть и себя показать. Хотя, второе по-моему преобладает над первым…


«Э-э… и что делать будем?» - задал Харьков давно волнующий его вопрос, переступая через осколки оконного стекла.
«А что мы еще можем сделать?» - резонно спросил Серега Маврин.
«Спасать его надо! – отозвался Терентьев. – Если наш вокалист, не дай Бог, разобьется, я вам всем головы оторву. И Мане, кстати, в первую очередь!»
«А я-то тут каким боком?!» - взвился «король».
«А таким! Если бы не ты, Валера бы, может, и не стал пытаться изловить порося!»
«Да я же не специально! - принялся оправдываться Манякин. – Я же пошутил!»
На него тут же уставились три пары глаз. Повисло молчание.
«То есть как это: «пошутил»?» - не понял Харьков.
«А вот так… я просто… ну просто хотел немножечко побыть в группе главным!» - признался Александр.
«Так ты что… унитаз что ли не ты телепортировал?» – начал о чем-то догадываться Терентьев.
«Нет. Не я, - кивнул Манякин, вставая с «трона». – Я сам удивился!»
«И порось не твоих рук дело?» – уточнил рассудительный Маврик.
«И порось», – подтвердил драммер.
«Ах ты! – Теря бросился на самозваного бога. – Ну, ты мне сейчас за все ответишь!»
Манякин, быстро сориентировавшись, юркнул за дверь и вскоре уже пулей вылетел из подъезда. За ним разъяренным медведем несся выведенный из себя Терентьев. А за Терентьевым неслись уже Харьков и Маврин. Причем последние двое еще не решили: будут ли они добивать хитрого барабанщика, или же наоборот: спасать его от злобного Тери. Вся четверка проделала жутко сложный маршрут, петляя и сворачивая в самые неожиданные места. Переулками и неприметными улочками шустрый Маня умудрился все-таки оторваться от преследователей (это хорошо) и заблудиться (а вот это плохо!). Низко опустив голову, драммер уселся на какой-то камень и пригорюнился. На улице стремительно холодало, Манякин поежился. Чувствуя, что начинает замерзать, Александр пошарил по карманам своих джинсов и, обнаружив в них зажигалку, облегченно вздохнул. Оставалось только найти всякие веточки и по-быстрому сварганить какой-нибудь костерок. Маня принялся искать эти самые веточки. Веточки, как назло, почти не попадались. Мимо пробежала крыса, держа в зубах какую-то сломанную напополам палочку. Исхитрившись, барабанщик выхватил у крысы палочку и кинул в скромную горсть уже собранных веточек. Чиркнула зажигалка, загорелось пламя. Волшебная палочка (а у крысы отобрали именно ее), вспыхнула ярче всех и нехорошо заискрила. Манякин нахмурился и, найдя еще одну веточку, постарался ей вытащить подозрительный предмет из костра. Искры, словно змеи (а может, это и были огненные змеи?), обвились вокруг веточки, и, стремительно пробежав по той, ужалили барабанщика.
«Ой! – вскрикнул Маня, машинально отдергивая обожженную руку. – Ну почему мне сегодня так не везет! Надо чем-то потушить костер, а потом…»
С неба пошел дождь.
«Вовремя», – подумал драммер, засунул руки в карманы и вышел из переулка. А в костре тлела забытая волшебная палочка…