Глава XVIII. На земле Вайлиона.
- Гэбриэлла... Гэбриэлла... Проснись, проснись же, Дочь Стихий... Не время сейчас спать.
Тихий ласковый голос донесся до нее сквозь дымку небытия, словно она вновь была дома, и отец будил ее после трудного дня, но она упрямо не хотела открывать глаза, потому что единственное, что она сейчас ощущала – покой, всеобъемлющий, приятный и расслабляющий, так что ей, точно раненому зверю, хотелось только одного – лежать так как можно дольше, ни о чем не беспокоясь и ничего не боясь. Но, как видно, у того, кто ее будил, были весьма весомые причины не дать ей этого сделать, потому что в конце концов он применил... воду. Целый поток холодной воды обрушился на нее сверху, и она закашляла, выплевывая попавшее в рот и нос, ошалело хлопая глазами. Все тело ломило от боли, мышцы упрямо не желали повиноваться, и она смогла лишь слабо трепыхнуться, когда попыталась встать.
- Ну, так-то лучше, - раздался удовлетворенный голос, почему-то знакомый Гэбриэлле, и, скосив глаза, она поняла, почему – да это же Кайлиар! Король ночных эльфов как ни в чем не бывало стоял рядом, с ладоней его еще капала вода, и он смотрел на нее, чуть улыбаясь, после чего сказал:
- С возвращением в мир живых.
- И тебе привет, Сын Ночи, - хрипло поздоровалась она, оглядываясь. Так, это явно не Черный остров. Это другое... и тоже донельзя знакомое место – Я что, все еще сплю?
- Можно сказать и так, - немного грустно усмехнулся тот, - Но ты все-таки спишь, а не мертва, и это уже немало. К тому же, иначе я не смог бы с тобой связаться.
- А где ты? На Веррионе?
- Нет. Я сейчас неподалеку от Теллевиора... вместе с моими воинами.
- Воинами? А что случилось? Что-то не так?
- Боюсь, что да. До нас дошли вести, что беоларские корабли показались на южных границах Империи. А меньше четырех дней назад императрица отослала большую часть флота на север, ведь именно там скопилось больше всего пиратских суден, и она планировала воспользоваться затишьем, чтобы избавиться от них... Так или иначе, но Теллевиор оказался совершенно не готов к этой атаке. Отношения с беоларцами и раньше были довольно напряженными, но мы не думали, что король Дармингем предпримет нечто подобное. И вот теперь его армада уже на подступах к столице, а на защиту Теллевиора может встать лишь несколько кораблей, оставшихся в порту... Боюсь, для города это означает, что его сотрут с лица земли. И тогда, - он недобро прищурился, - конец придет не только имперцам, но и эльфам, гномам, драконам и всем прочим магическим существам, обладающим разумом. Дармингем не потерпит нашего присутствия... а бежать нам просто уже некуда.
- Сколько кораблей у короля?
- По приблизительным подсчетам – около тридцати, и это только самые большие, первого и второго класса, как выражаются люди. У императрицы Альданы же – лишь крупицы, едва ли около десяти. Дармингем и не заметит ее удара.
- Но надо же что-то делать! Нельзя же просто сидеть и ждать, пока нас всех прирежут, как ягнят!
- Да, - кивнул король, - надо. Поэтому я и связался с тобой, Гэбриэлла. Нам нужна твоя... ваша помощь.
- Что я должна делать?
- Привести помощь. И, думаю, только ты сможешь найти тех, кто в силах нам помочь.
- Драконы?
Ночной эльф кивнул.
- Но где? Где мне их искать?
- Есть только одно место, где они могут быть – Вайлион.
- Вайлион?
- Остров драконов. Это единственное место во всей Стране Островов, где ты можешь отыскать последних представителей этого народа.
- Но... где он? И почему до сих пор его не нашли?
- Потому что невнимательно читали хроники, пожалуй, - усмехнулся эльф, - Вайлион значит «Драконий». Многие исследователи полагают, что это лишь отражает мнение о том, что давным-давно он служил излюбленным местом гнездования драконов, но на самом деле смысл его в том, что Вайлион, пожалуй, тот самый потаенный остров, что никогда не покорится воле человека. И если Веррион охраняется магией моего народа, то Вайлион хранят силы природных стихий. Только дракону будет позволено ступить на его берег, только храброму сердцем и чистому душой.
- А что... что там?
- Увы, - Кайлиар развел руками, - На этот вопрос я не могу тебе ответить. Только ты сама сможешь разгадать эту тайну.
- Тогда я отправлюсь туда, - решительно сказала Гэбриэлла, - Но все-таки, где он? Неужели нет никаких сведений?
- Он к северу от вас, ближе к центральной части Империи. Это все, что я знаю. Но не волнуйся – ты найдешь его. Если не дракон – то кто?
- А Леадар? Он что, не со мной?
- А для твоего друга есть особое поручение. Он должен позвать гномов на эту битву. У него есть подарок одного из Подгорного народа, и с его помощью он может выманить гномов из их пещер... чего не удастся ни мне, ни императрице. Гномы не очень-то жалуют остальные народы, так что, явись к ним на коленях хоть весь Теллевиор, они вряд ли встанут на его защиту, если будут уверены, что смогут отсидеться в своих подземных городах.
- М-да, - только и промолвила Гэбриэлла, а король засмеялся.
- Что делать, в упрямстве они не уступают камням! Так что Леадару придется постараться, чтобы добраться до них и добиться разговора. Боюсь, что без поддержки гномов нам против беоларцев не устоять.
- Ну, тогда я отправлюсь на Вайлион, а Леадар полетит к гномам... а он их найдет?
- Я думаю, что да. Во всяком случае, у меня есть точные сведения о том, что вход в действующие шахты гномов расположен неподалеку от Черного острова, на Тирмеллене. А уж найти его не так сложно – гномы вряд ли могут назваться скрытным народом!
- Это точно, - фыркнула Гэбриэлла, вспоминая Морггура, - Ну, понадеюсь, что с Леадаром там ничего не случится... Я бы не хотела потерять его во второй раз, - добавила она чуть потише.
- Понимаю, - кивнул Кайлиар, - Но наступают такие времена, когда нельзя сказать, что ждет нас дальше. Времена, когда мы, столетиями прячущиеся в тени необитаемых островов, выходим из благословенной тишины лесов и открыто выступаем против врага, в защиту того последнего, что боимся потерять. Эльфы, гномы, драконы – всем нам пришла пора защищать свой дом, свою свободу, свою жизнь, - он покачал головой, в его глазах отражалось бледное пламя костра, полыхавшего сейчас в его душе, - Грядут темные дни... и не все из нас доживут до их окончания.
- Но ведь вы, ночные эльфы, любите темноту? – несколько неуверенно по-шутила Гэбриэлла, - Так используйте это, чтобы вышвырнуть этого Дармингема куда подальше! – и добавила совершенно серьезно, - Мы выстоит, Ваше Величество. Мы, все вместе – выстоим.
- Надеюсь, что ты права, - он вздохнул, - Что ж, тогда до встречи, Дочь Стихий. И... поспеши, прошу тебя.
- Я полечу так быстро, как только смогу, - сказала Гэбриэлла, а потом, подумав, негромко добавила, - Сальтан эресс такья мирелениум, квендар Кайлиар. Да хранит тебя твоя звезда, король Кайлиар.
- Сальтан селеро марион таллетариа, фаррионель эллетана, - улыбнулся он в ответ, что значило «Да не оставит тебя удача, избранница судьбы», после чего отвесил поклон и растворился в тумане, а Гэбриэлла, встряхнувшись, заставила себя проснуться. И на этот раз по-настоящему. Она лежала на краю все той же страшной воронки, напротив обгорелого скелета Мардона, дыша ровно и спокойно. И – сердце билось, гоняя кровь по жилам, и несколько мгновений она с наслаждением вслушивалась в его ритм, прежде чем осторожно встала на лапы. Кажется, перерождение залечило ее смертельные раны, потому что сломанная лапа была в полном порядке, кровь из головы не текла, ребра тоже не беспокоили, а когда она расправила крыло, то убедилась – перепонка срослась почти идеально, оставив лишь неровный светлый шрам, от предплечья до края, ничуть не ослабивший само крыло. Для пробы она несколько раз взмахнула им и убедилась – в полете оно ее не подведет. И тут, словно в ответ на ее попытки, раздался радостный рев – она так и подпрыгнула от неожиданности – шум крыльев, и сверху на нее свалился некто тяжелый, угольно-черный и невозможно, просто невероятно счастливый. Охнув, дракониха повалилась наземь вверх тормашками, и на нее тут же навалилась чья-то туша, а грохочущий голос завопил:
- Гэбриэлла! Ты очнулась! Как же я рад!
- Леадар? – она округлила глаза, - Ты?
- А кто же еще? – он щелкнул клыками и отошел, чтобы дать ей подняться, но она все смотрела на него, не в силах оторваться. Он был очень похож на Адальстара, да и на нее саму – та же черно-радужная чешуя, та же гордо посаженная голова с венцом длинных шипов, тот же уверенный взгляд... Только длинная грива его была золотистой, как и прежде, а в темно-карих, таких странных для северянина глазах горели знакомые задорные огоньки... Некоторое время они просто разглядывали друг друга, заново знакомясь, а потом Леадар наклонил голову и ласково ткнул ее носом, прошептав:
- Ты рада?
- Я... Леадар... Это очень благородно... отважно... и здорово! – она засмеялась и, вскочив, бросилась к нему, - Просто замечательно! – она обвила его длинной шеей, - Какой ты теперь сильный...
- Под стать моей даме, - он улыбнулся, - Это, конечно, немного непривычно, но мне нравится. Теперь-то я знаю, что мне делать, если надо быстро перебраться с одного острова на другой!
- Да уж, - она ласково потерлась об него, но потом, вспомнив слова Кайлиара, отпрянула, и он, уже знакомый с таким выражением на ее лице, спросил:
- Что? Что ты снова видела?
- Кайлиара, короля ночных эльфов. Он говорил со мной.
- И что ему надо?
- Империя в опасности, Леадар. Беоларское королевство нарушило границы. Они идут на Теллевиор.
- Что?!
- Да, нам с тобой надо торопиться. Мы должны привести помощь.
- Какую еще помощь?
- Тебе нужно отправиться к гномам. У тебя же остался тот подарок, что дал тебе Морггур?
- Ты об этом? – он поднял лапу, на которую была надета цепочка с крохотной киркой, - Я что, должен позвать их на войну?
- Да. Только у тебя это может получиться.
- Ну хорошо, я отправлюсь к ним... а ты? Ты со мной?
- Нет, у меня другое задание. Я отправлюсь на поиски Вайлиона.
- Вайлиона? Да это же просто легенда!
- Я не думаю, что это легенда, - она покачала головой, - Этот остров - единственное место, где еще могут оставаться драконы. И я найду его.
- Ты... уверена?
- Да. Я отыщу этот остров и призову драконов на помощь.
- Если они захотят, конечно, - с сомнением произнес он, - Хотя... я слышал, король Дармингем уничтожил всех магических существ на территории своего королевства. Думаю, в случае победы...
- Мы этого не допустим, - твердо сказала Гэбриэлла, - Но времени мало. Летим, - и она, расправив крылья, первой сорвалась в воздух. Леадар мчался за ней по пятам, и два дракона, немного покружив над деревьями, рванулись вверх, пока не вылетели из отверстия, навстречу сияющему дневному свету.
- Отправляйся на Тирмеллен и разыщи гномов, - сказала Гэбриэлла, - А потом – в Теллевиор.
- Я буду ждать тебя там, - сказал он, - Береги себя, Гэбриэлла.
- Обязательно, - она быстро ткнула его в щеку, - До встречи! – и, вывернув крутой вираж, она помчалась на север. Времени оставалось мало, и дракониха летела во весь дух, колотя крыльями по воздуху. На этот раз она нимало не заботилась о том, чтобы ее не заметили, и порой, пролетая над обитаемыми островами, она видела, как внизу испуганно копошатся люди, но только молча усмехалась, хотя, наверное, будь у нее время, она бы слегка снизилась... так, для интереса. Но – времени не было, и не было оправдания ни малейшей задержки, потому что на кону стояла судьба всей Империи и всех ее жителей... А отыскать Вайлион было делом совсем не легким!
«Гм, - подумала Гэбриэлла, устало взмахивая крыльями, - Не знала, что «иголка в стоге сена» можно сказать про целый остров! Как же я устала... И проголодалась. Когда я в последний раз ела? Уже не помню... Ладно, вон рыба... Опять эти скользкие твари, но это лучше, чем ничего!» - и, сложив крылья, она резко спикировала вниз, намереваясь сцапать пару-тройку рыбин, чьи серебристые спины соблазнительно мелькали на солнце, но тут что-то большое спугнуло косяк, и, прежде чем дракониха сообразила, что к чему, вода под ней резко вспучилась, а потом словно взорвалась, и на поверхность с ревом вынырнул... исполинский дракон! Он был просто невероятно огромен, размером с кита или даже больше, и даже та малая часть его тела, что показалась на поверхности, потрясала воображение, да так, что Гэбриэлла, тоже немаленькая и отнюдь не трусливая хищница с испуганным писком рванулась вверх, словно синица, увидавшая орла.
«Кто это здесь ворует мою рыбу? – ударил по ней мысленный голос гиганта, а свирепое рычание дополнило картинку, - Кто?!» - и он резко хлопнул лапой по воде, подняв колоссального размера волну.
- Это... это я! – крикнула Гэбриэлла, и морской дракон, подняв голову, уставился на нее, щурясь от солнца, - Но я не ворую!
«Вот как? – он упорно не желал говорить вслух, терзая ее своими мыслями, что просто кипели от гнева, - Это моя территория! Проваливай отсюда!»
- Но послушайте... – начала было она, однако ее слова заглушило громоподобное рычание, и тогда она, потеряв терпение, заорала на него без слов: «Да послушай, ты, старый горлодер! У меня времени нет с тобой тут спорить! Если ты еще не знаешь, на Империю движутся корабли короля Дармингема, и если драконы не помогут императрице его одолеть, то нам всем не поздоровится!»
«Чего? – он так удивился, что даже закрыл пасть и слегка осел назад, в воду, оставив на поверхности лебединую шею, - Какой такой король?»
«Дармингем, из Беоларского королевства. Неужто не слышал?»
«Дармингем? Слышал, как ж не слышать, - в голосе его послышался затаенный гнев, - Встречался я с его воинами... про себя не скажу, но им крупно не повезло, когда они начали в меня стрелять! Я слышал, он уничтожил всех магических существ на своей земле, будь то драконы, эльфы или гномы... это правда?»
«Да. И вот теперь он решил покончить с ними и здесь».
«Вот как... а ты, малышка, значит, решила помощь позвать?»
«Да, я ищу Вайлион, чтобы собрать всех драконов».
«Вайлион? Так ты же не там ищешь!»
«Кто бы мне сказал, где искать!»
«Ну, молодежь... Тебе что, мама в детстве не рассказывала легенду об этом острове?»
«Моя мама умерла вскоре после моего рождения. И никаких легенд она мне не рассказывала».
«А, вот оно что... Ну, тогда что ж делать, придется мне тебя проводить, - он фыркнул, - А то, глядишь, заблудишься и опозоришь все племя – дракон не смог найти Драконий остров!» - и, не дожидаясь благодарностей, он нырнул и поплыл куда-то на северо-восток. Гэбриэлле осталось только поспевать за ним, что было не так-то легко, поскольку двигался в воде этот гигант с потрясающей скоростью. Его лазурная чешуя так и сверкала на солнце, слепя глаза.
«Не запыхалась, крошка? – донесся до нее его насмешливый голос, - Держи, ты, вроде как, голодная была?» - и, вынырнув на поверхность, он швырнул ей громадного тунца. Гэбриэлла ловко поймала рыбину, проткнув ее своими стальными когтями, после чего, что-то промычав вместо банального «спасибо», принялась за еду. Сгрызла она эту рыбину целиком, с головой и костями, после чего, вытащив застрявший в зубах плавник, спросила:
«И куда дальше?»
«А никуда, - старик, как ни в чем не бывало, развалился на волнах, - грея брюхо в лучах закатного солнца, - Мы на месте».
- Но здесь же ничего нет! – воскликнула она, - Ты же обещал, что отведешь меня к Вайлиону!
«О, не сотрясай воздух, у меня голова от этого болеть начинает, - он поморщился, - Я уже столько лет пользуюсь одной лишь мыслеречью, что от твоих воплей у меня трещит череп... Я говорил – я сделал. Или ты думала, что Драконий остров попросту посреди моря лежит? И эти надоедливые люди не нашли его только потому, что плохо искали?»
«Да где же он тогда, в конце-то концов? Не на небе же?»
«Разумеется. Не на небе. Под водой».
Глаза Гэбриэллы округлились.
«То есть... там? – она кивнула на темно-синюю толщу воды. Дракон кивнул, - Но это же безумие! Если он на дне океана, то как мне до него добраться?»
«Ты же черный дракон?»
«А при чем здесь это?»
«А при том. Тебе доступны все силы стихии, в том числе и моя. Так что за-крой пасть и ныряй, вот и все. Вайлион открывается только храбрым сердцам, так что давай, за мной».
- Безумие, - пробормотала Гэбриэлла, - Просто сумасшествие! – и, боясь, что сейчас передумает, она набрала в грудь побольше воздуха, сложила крылья и камнем рухнула вниз. Вода тут же проглотила ее, заключив в свое ледяное нутро, и в ушах прозвучал голос морского ящера6 «За мной» - после чего он развернул свое длинное тело и заскользил вниз. Чешуя его в последний раз полыхнула синим и погасла, а Гэбриэлла, поплотнее прижав крылья – в воде они только мешали ей плыть – устремилась следом, загребая хвостом и лапами, чтобы преодолеть мощные течения. Постепенно становилось все темнее, тяжесть нарастала, а водяной дракон все плыл и плыл, волнообразно изгибаясь всем телом, а наша героиня с трудом не теряла его из виду. Воздух в легких начал ощутимо нагреваться, тонкие струйки пузырьков вырывались из ноздрей, но черная дракониха все плыла и плыла, не взирая ни на что, надеясь только на то, что ей хватит сил удержать ее уже слабо тлеющее сознание.
«Держись», - наконец откуда-то издалека донесся до нее голос морского дракона, и через мгновение страшная сила, точно легкую щепочку, подхватила ее тело, понесла, закружила... От неожиданности Гэбриэлла невольно закричала, и в тот же миг соленая вода хлынула ей в нос, в рот... и последние искры, что еще удерживались в ее голове, погасли...
Тяжелая лапа ударила ее по спине, аккурат между лопаток. Дракониха за-кашлялась, изо рта у нее хлынула вода. Кажется, она лежала грудью на чем-то твердом и гладком, и сейчас, по крайней мере, она могла дышать. Горло жгло огнем, до слез ломило кости, как у древней старухи, и она несколько раз глубоко вдохнула воздух, точно боясь, что вот-вот его лишится.
«Ну вот, ожила, красавица, - удовлетворенно проворчало в ушах, и только тут она поняла, что лежит на хвосте морского дракона, и это он сейчас огрел ее между крыльями. А тот, как ни в чем не бывало, продолжал, - Зачем же столько воды из нашего океана красть?»
Гэбриэлла его почти не слушала. Она попыталась встать, но лапы немило-сердно затряслись, и только своевременно подставленный хвост морского дракона не дал ей опять растянуться на земле. Встряхнул головой, чтобы прочистить уши, она оглянулась... да так и обомлела от удивления.
Свет! Здесь был свет! Только не солнечный, а другой, более мягкий, и не золотистого, а голубоватого оттенка. Морская вода плескалась совсем рядом, в бездонной каменной чаше, на берегу которой они сейчас сидели, а рядом с ними густо росли какие-то необыкновенные растения, похожие на роскошные лесные папоротники, вот только ни один папоротник в мире не мог бы так светиться – холодно и ровно, как зимнее солнце. Целые кущи этих странных обитателей глубин обнимали их со всех сторон, оставив свободным лишь узкий проход, ведущий куда-то вглубь.
«Отдышалась? – спросил дракон, - Нам туда, - он кивнул на коридор, - Это дорога Воды, одна из четырех, ведущих к Вайлиону. Идем», - и, поднявшись, он первым зашагал вперед, довольно ловко переступая ластами и помогая себе хвостом. Гэбриэлле пришлось быть осторожной, чтобы он ненароком не попал ей по шее, так что она пристроилась подальше от морского дракона, понадеявшись, что идти осталось не слишком долго. И, в кои-то веки, ее надежды оказались не тщетны – очень скоро туннель закончился, и морской ящер, радостно взревев, бросился вниз с каменного уступа – прямо в огромное озеро, что плескалось под ним, отражая голубизну неба... Неба? Здесь, на дне? Но оно было – и небо, и солнечный свет, и радостная зелень внизу! Под Гэбриэллой на многие мили вокруг раскинулась живописнейшая долина, вся покрытая лесами, изрезанная реками, крутыми скалами и невысокими холмами. Она с немерным изумлением разглядывала все это великолепие, пока ее проводник плескался внизу, но потом догадалась все же взглянуть наверх, на солнце этого странного острова – и тут у нее окончательно пропал дар речи, потому что... потому что это было не солнце. Не оно дарило тепло этому странному миру, вековечное светило, оставшееся где-то высоко-высоко над ними, а огромное существо, невероятно прекрасное и величественное – исполинский дракон, белый, как самый первый снег, что лежал высоко над ними, на скальном уступе, вознесшемся выше всех своих собратьев, и смотрел на долину мудрыми глазами, в которых отражалась сущность бытия. Он казался великолепно изваянной статуей из самого лучшего мрамора, асбестовой скульптурой, сотканной из чистейшей белизны, и шкура его сияла, как само солнце, заливая всю долину своим ласковым теплом. Лишь с большим трудом Гэбриэлла оторвала от него взгляд и спустилась со скалы – просто спрыгнула вниз, но купаться в озере не стала, а спланировала на его берег, куда уже выбрался ее проводник. Стараясь даже не смотреть на гордого белого гиганта, что, казалось, следит за каждым ее движение, она спросила:
«Это... кто?»
«Это Старейший, - столь же тихо ответил ей морской ящер, - Сердце нашего острова. Единственный оставшийся в живых дракон Света. Он – хранитель Вайлиона, его защитник, его покровитель. Он и только он оберегает это место, последнее прибежище нашего почти что исчезнувшего племени».
«Но драконы? Где остальные?»
«Не знаю, - он пожал плечами, - Я давно здесь не был, но и тогда не встретил ни одного соплеменника. Думаю, если кто и знает, где они, так только Он, - и он кивнул на белого дракона, а Гэбриэлла поежилась, - Он старше всех нас, он старше даже меня, хотя я немало прожил, и порой он знает даже то, о чем мы и не подозреваем. Драконы никогда никому не поклонялись, считая, что Вера и Любовь не могут иметь своего земного воплощения и черт обыкновенного живого существа, но Он выше всех нас, и если ты хочешь получить ответы на свои вопросы, дитя – спроси Его».
«А он... ответит?»
«А ты попробуй, - он усмехнулся, - Во всяком случае, это будет лучше, чем стоять, поджав хвост, и гадать».
«Да, наверное, ты прав... Ладно, слетаю к нему... спрошу, - она расправила крылья, а потом, словно опомнившись, спросила, - А как тебя зовут? Меня – Гэбриэлла».
«А я – Селианор, - улыбнулся морской дракон, - Приятно познакомиться».
«Селианор? Так я же слышала о тебе! Но мне говорили, что ты давным-давно умер!»
«Кто говорил, люди? Так для них все драконы давным-давно стали детской сказкой! Нет, малышка, я еще не умер. И умирать не собираюсь. Во всяком случае, пока не исполню свой долг перед своей стихией. Я призван защищать океан... и что-то говорит мне, что скоро ему понадобится моя помощь».
«Боюсь, что ты прав. Но мы справимся с напастью! Все вместе!»
«Хорошо бы было, если так, Гэбриэлла. Но я не хочу загадывать на будущее. И тебе не советую. Пусть все вершится, как заведено... А сейчас лети, поговори с белым драконом. Я уверен, он тебя выслушает».
«Но... Селианор, он ведь может и не послушать. Понимаешь, все дело в том, что я... как бы это сказать...»
«Я знаю, - он кивнул, - Ты не совсем обычный представитель нашего народа, но в сердце своем ты настоящий дракон, малышка. Не больше и не меньше. Ты познала саму суть дракона, и потому ты – одна из нас. Так что лети. Лети, и не бойся».
«Хорошо... И... Спасибо тебе за все. Ты мне очень помог. Еще увидимся!» - и, высоко подпрыгнув в воздух, она взмахнула крыльями и начала стремительно набирать высоту. Очень скоро долина осталась далеко внизу, похожая на скатерть-самобранку, на которой были разостланы куски светло-зеленого шелка и изумрудного бархата, разбросаны гряды валунов и лентой голубоватого серебра проложена река. А над ней... над ней был только Он. Белый дракон. Вблизи он казался еще больше, он напоминал осколок солнца, он излучал сияние, и рядом с ним Гэбриэлла, такая могучая и бесстрашная, почувствовала себя крохотной и жалкой, точно скальная ящерка рядом с крокодилом. Она не рискнула опуститься на скалу прямо перед ним, посчитав, что это будет чересчур нагло, а потому приземлилась рядом, аккуратно сложив громадные крылья. Дракон даже головы не повернул в ее сторону, все так же сосредоточенно изучая нечто, лежащее в долине, нечто, открытое лишь его взору. Он лежал тут давно, с самой зари времен, словно слившись с серой скалой в единое целое – потому, наверное, она и не трещала под его весом, хотя весил он, наверное, ой немало... Некоторое время Гэбриэлла просто топталась на месте, не зная, что и делать рядом с этим великаном, но потом, собрав в кулак остатки храбрости, шагнула к нему. Он никак не отреагировал, но она подозревала, что ему прекрасно известно, что она здесь, не говоря уж о том, кто она такая и зачем пожаловала. И все же она, прокашлявшись, осторожно сказала:
- Э... простите, не знаю, как вас зовут... могу я вас спросить кое о чем?
Дракон промолчал, ни один мускул на его лице не дрогнул. Он ее словно и не заметил. Тоже мне, подумаешь, какая-то букашка жужжит под ухом...
- Простите, - уже настойчивей позвала Гэбриэлла, - я могу с вами погово-рить? У меня важное дело!
И на этот раз та же реакция. Дракон упорно отказывался обращать на нее внимание, и постепенно она начала сердиться. Ну ради того ли она, в самом-то деле, спускалась на самое дно океана, где, она была в этом уверена, не побывал ни один человек, кроме, разве что, утопленников с затонувших кораблей, чтобы вести монолог рядом с этим молчуном?! Чувствуя, что скоро окончательно выйдет из себя, она попыталась установить с ним мысленный контакт, но натолкнулась на стену – прочную, как гранит, стену холодного и величественного спокойствия, полной отрешенности и внутреннего равновесия, стену, которую было не пробить ни ей, ни кому-либо еще.
- Да послушайте, вы! – наконец прорычала она, - У меня нет времени тут лясы точить! Вся страна в опасности, и, пока вы тут пейзажем любуетесь, очень скоро от всего нашего народа даже воспоминаний не останется! Хотите и дальше цветочки созерцать – во имя Света и Тьмы, созерцайте, только скажите мне, где остальные драконы? Я должна с ними поговорить! Это очень важно! Это... – но, поняв, что белый великан не собирается и глаз на нее скосить, она раздраженно махнула хвостом. Она устала, проголодалась и чувствовала себя все более паршиво, а потому, не желая и дальше тут распинаться, демонстративно подошла к краю утеса и расправила широкие крылья, собираясь прыгнуть вниз, но тут что-то тяжелое опустилось ей на спину, и, обернувшись, она увидела мудрую насмешку в золотых глазах белого дракона, что опустил свою громадную переднюю лапу ей на загривок, этим почти отеческим жестом надежно придавив молодую дракониху к земле.
«Терпение, дитя мое, терпение и еще раз терпение, - наставительным голосом прозвучал его ответ в ее мыслях, - Тебе еще многому предстоит научиться. Ты молода, а потому горяча и чиста душой... так что, думаю, это само придет, но только со временем... Ну, а пока тебе придется все же присматривать за своим не в меру острым язычком... Ты хотела спросить об остальных? Спрашивай».
- Я хочу знать, где они, - сказала Гэбриэлла, - И как мне с ними связаться. Мне нужна их помощь, и как можно скорее. Король Дармингем...
«Знаю. Он уже близко... И пришла пора нашему народу наконец-то вспом-нить о своем предназначении. Слишком долго мы укрывались в морских пучинах, в огненных безднах, в земных недрах и в вышине надоблачных небес. Слишком долго... Дальше так продолжаться не может, ибо не такая судьба уготована тем, в чьих лапах – силы всех мировых стихий, - он немного помолчал, - Не прозябание на задворках мира, жизнь без цели и смысла, жизнь лишь потому, что смерть кажется страшнее ее... Настало время. Тревожное, смутное время. Наступает рассвет, но прежде, чем взойдет солнце, мы должны пережить самые мрачные сумерки и в последний раз сразиться с Тьмой. Что ж... понадеюсь лишь на то, что не все мои сородичи еще забыли, зачем были призваны в этот мир, когда он только возник в бездне Вселенной...»
- О чем ты? – удивилась Гэбриэлла, но он не ответил. Вместо него ответил остров. Неожиданно земля под ними содрогнулась, вода в озере пошла рябью, а деревья тревожно зашумели, потому что в окружающем их мире что-то повернулось. Разорвалось. Слилось вновь, но не так, как прежде, и потекло – мощно и необратимо, с каждым мгновением только набирая силу. Глухой рокот, зародившийся где-то в недрах Вайлиона, сотряс всю долину, отдаваясь в камнях, в земле, даже в самом воздухе, и Гэбриэлла почувствовала – что-то началось. А потом... Потом случилось то, о чем она до самых последних дней своих не могла говорить без дрожи и трепета в голосе, потому что ничего подобного она не видела, да и не могло нигде такого случиться, ибо есть на свете вещи, о чем посторонним лучше не знать... Неожиданно с четырех сторон – с запада, севера, юга и востока донесся все нарастающий грохот, и под его громоподобные раскаты на земле зачарованного острова начали появляться они. Драконы. Первыми, разумеется, показались морские ящеры – не меньше полудюжины громадных, закованных в синие доспехи, с длинными шеями и гибкими телами, с ластами вместо лап, ящеров, которые один за другим показывались из устья той самой пещеры, сквозь которую Селианор провел Гэбриэллу, и прыгали в озеро, но не плескались там, на мелководье, а спокойно располагались по берегам, не сводя глаз с белого дракона. И, едва только последний водный ящер занял свое место, как с севера донесся глухой рокот, сменившийся яростным ревом, земля треснула, и из образовавшейся дыры, озаренной красноватым светом раскаленной подземной лавы, на землю острова ступили трое меньших по размерам, но отнюдь не менее величественных существа. Их чешуя сверкала, точно угли костра, громадные крылья отливали золотом, а в ярко-желтых глазах пылало хищное предвкушение готовящейся битвы... Легендарные огненные драконы заявляли свои права на участие в Великом Сходе, и они так и остались стоять, поводя шипастыми хвостами, даже когда на западе по земле вновь пошли судороги – они не дрогнули. Тем временем зашумели деревья, раскололось несколько валунов, трава расступилась, и из-под земли показался один-единственный дракон... но какой дракон! Он не имел ни крыльев, ни лап, и казался исполинской змеей, но такой змеи не видел еще ни один смертный – длиной, наверное, не меньше целого острова, с громадной, но отнюдь не по-змеиному плоской головой, увенчанной множеством причудливо выгнутых и разветвленных рогов, с чешуей, что где-то напоминала молодую листву по весне, а где-то – кору деревьев, с такими же темными прожилками. Деревья почтительно зашелестели кронами при его приближении, а дракон Земли молча свернул свое тело в несколько колец, заняв собой не меньше четверти долины, и воззрился на все происходящее немигающими глазами, даже не посмотрев на восток, когда оттуда донесся ужасающий вой, прозрачный потолок Вайлиона разорвался, но внутрь ворвалась не вода, а громадный смерч, что, едва достигнув земли, рассыпался на дюжину золотых искр, которые, вдоволь покружив над собравшимися, наконец уселись, превратившись в целую стаю воздушных драконов. Они были даже мельче огненных, и куда изящнее последних, их узкие птичьи крылья мелко трепетали за их спинами, ничем не уступая крыльям настоящих птиц, длинные хвосты были увенчаны веерами перьев, а на маленьких головках горели большие и глубокие глаза. Последняя раса драконьего племени явилась, и, как только все затихло, белый дракон пророкотал, да так, что его голос отозвался в костях Гэбриэллы мелкой дрожью:
- Добро пожаловать, Дети Стихий, на берега вашего острова! Уже много столетий прошло с тех времен, как в последний раз был собран наш совет, но я благодарен вам, что вы не забыли о заповедях отцов и сумели так быстро отозваться на мой клич, - он немного помолчал и продолжил торжественно, явно соблюдая некий ритуал, - Итак, все ли племена собрались? Здесь ли повелители морей, рек и озер?
- Племя Рокочущей Воды откликнулось на твой зов, о великий! – дружно отозвалось с юга.
- Прибыли ли хозяева вулканов и гейзеров?
- Племя Бушующего Огня пришло на твой Сход, светлый! – раздался рев с севера, сопровождаемый хлопаньем крыльев и тремя языками багрового пламени, опалившего воздух.
- Увижу ль я хранителей лесов, гор и равнин?
- Племя Всеобъемлющей Земли здесь, - донесся одинокий голос, - Пусть я один остался, но не посрамлю чести своего рода!
- Появились ли сыновья ветров и облаков?
- Племя Нескончаемого Воздуха не заставило себя ждать! – хором откликнулись с востока, певучими и удивительно красивыми голосами, - Мы явились на святую землю из поднебесных высот, преодолев всю мощь океана, и никакие глубины нас не остановили!
- Хорошо. Сход начинается, ибо Племя Света и Племя Всех Стихий также присутствуют на Сходе, - его лапа на спине Гэбриэллы стала чуть тяжелее, - Так позвольте же мне, Каральтиану, сыну Терециона, последнему дракону Света, начать и поведать вам всем, зачем мы собрались здесь после стольких лет затишья и безмолвия. Вот уже много столетий племя драконов всеми забыто, и последние его представители скрываются там, куда нет пути человеку... – по собравшимся пробежал шумок, но он тут же затих, едва белый дракон вновь заговорил, - Но вечно так продолжаться не может. Пришло время нашим племенам покинуть свои убежища и выйти под солнце, чтобы доказать всему миру – драконы живут не напрасно! Страшная беда нависла над Страной, и она грозит уничтожить всех нас, все, что нам дорого и что мы любим, а потому медлить нельзя. Настал час последней битвы. Сбываются древние пророчества. Пора легендарной мощи драконьего народа покинуть логова и пристанища, пора нас всем вновь занять свое место под солнцем этого мира и в сердцах его жителей!
- Позволь мне спросить, светлый, - донесся голос дракона Земли, и все тут же повернули к нему головы, но он, ничуть этим не смущенный, продолжил, - Ты прав, Страна Островов в опасности, об этом шепчет каждое дерево, каждая травинка, каждая крупица земли, но скажи мне, душа подводного острова, несущий нам свет и не дающий угаснуть надежде: зачем нам вмешиваться в дела людей? Или ты забыл, чем они платят за доверие? Это ведь они изгнали нас с земель, что от веку были во владении Детей Стихий, по их милости мы стали бесприютными изгнанниками и вынуждены скрываться по всему миру, что когда-то был нашим! Так пусть они грызутся, пусть проливают по собственной глупости свою же собственную кровь – какое нам да этого дело?
Среди драконов послышался одобрительный шепоток, собравшиеся явно поддерживали угрюмого земного собрата, но ответил ему не Он, а она. Гэбриэлла, сощурившись, так и впилась в зеленошкурого ящера, пока он не заметил ее взгляд и не посмотрел на нее, а в его мудрых изумрудных очах, окруженных сеточкой старческих морщин, светился разум сотен лет. И она сказала – негромко, спокойно, но так, что все тут же замолкли и воззрились на юную дракониху, юную даже по меркам людей, но осмелившуюся взять слово на Сходе...
- Стариков обычно почитают мудрецами, - промолвила она, - Так рассуди же сам, Сын Земли: я, как и мой друг, что не смог прийти сюда, от рождения своего были людьми, детьми того самого племени, о котором ты судишь лишь по тому, что говорит тебе твоя память, помнящая этот народ сотни лет назад. Это верно, драконы живут долго – но люди меньше, гораздо меньше, так почему же ты считаешь, что нынешние сыновья так похожи на своих дедов и прадедов, чьи кости уже обратились в прах в холодных могилах? Почему ты считаешь, что я, дочь Охотника на Драконов, по чьей вине была уничтожена семья Адальстара, последнего черного дракона, похожа на своих предков? Я могла бы и не приходить сюда, а улететь на другой край света, я могла бы вновь стать человеком – мне предлагали такой выбор! – но я осталась. Я хочу помочь всем вам, я хочу исполнить волю Древа и вернуть драконов в подлунный мир. И я буду сражаться до самого конца. Войска короля Дармингема уже на подходах к Теллевиору, столице Империи Островов, последние рубежи рушатся, а императрица, эльфы и гномы из последних сил противостоят врагу, и ты предлагаешь нам отойти в сторону и спокойно ждать, пока все разрешится само собой, пока беоларцы перебьют их всех до единого, после чего не оставят на этих островах и следа былой магии?! – она покачала головой, - Не таких слов я ждала от тебя, благородный брат. Но если все вы, братья, считаете так же, - она обвела взглядом остальных, - то я не буду вам перечить, ибо не только черные драконы вольны сами выбирать свою судьбу... Но помните – следующий удар будет нанесен по вам. И я считаю, что уж лучше встретить его сейчас, плечом к плечу с союзниками, чем чуть позже – но в полном одиночестве.
Она замолчала, но не услышала в ответ ничего. Мертвая тишина повисла над островом, и Гэбриэлла, чуть не плача – тщетно, все тщетно! – мягко выскользнула из-под лапы белого дракона. Драконы смотрели, как она медленно расправила крылья, как оттолкнулась от скалы и взмыла в воздух... Она летела медленно, но с гордо поднятой головой, пока не достигла устья пещеры, ведущей к Воротам Воды. Она не знала, как преодолеет могучее течение и хватит ли воздуха, чтобы добраться до поверхности, но ей было все равно, и она уже коснулась лапами каменных утесов, когда до нее дивной музыкой донеслось хриплое, рокочущее, напоминающее рев пламени в жерле вулкана:
- Погоди! – и, обернувшись, она увидела огненных драконов, что вышли вперед и прорычали:
- Мы отправимся вместе с этой малышкой, светлый, что бы там ни решил Сход. Это будет славная битва, где на всех хватит поживы, так какой же Сын Огня пропустит такую потеху? Мы же не какие-нибудь вам худосочные креветки, чтобы бояться показать когти!
- Что? – морские драконы, явно поняв, кому предназначалось оскорбление, так и подпрыгнули, оскалив клыки и встопорщив гребни, - Когда это мы боялись драки? Это вы, желтобрюхие полозы, вечно прячетесь в своих вулканах, даже носа не высовывая наружу!
- Тише, тише, - белый дракон взмахнул хвостом, - Не превращайте Сход в свалку, прошу вас. Каждый имеет право высказаться. Огненные драконы выразили то, что думают, более чем ясно. Мы принимаем их ответ и уважаем их решение. Что скажут наши морские братья?
- А что мы еще скажем? – пробурчали те, - Еще не бывало, чтобы Вода уступила Огню! Мы не желаем драться, но, раз уж этого не избежать, мы не посрамим своего племени!
- Хорошо. Твое слово, брат Земли.
- Я свое слово сказал, - пророкотал тот, шурша чешуей, - Но скажу еще раз, то же, что и морские: я не хочу драться. Я уже слишком стар для подобного. Я призван созидать, но не разрушать.
- Мы понимаем тебя, - кивнул белый, - Ну, а вы, племя Воздуха?
- Мы... – начал было какой-то золотой дракон, но тут же запнулся и некоторое время молчал, после чего сказал, - Мы отправимся с вами, братья, но вряд ли сможем драться по-настоящему. Это будет бой не в нашей стихии.
- Но я думаю, что воздух не останется в стороне, - улыбнулся Каральтиан, - Ну что ж, вы сказали свое слово, а я, единственный в своем племени, говорю: я отправлюсь на битву. И не будет пощады захватчикам, вздумавшим поработить нашу землю! Мы все еще драконы, братья! И мы принимаем бой! За землю, за воздух, за огонь, за воду, за все стихии мира – мы принимаем бой!
Глава XIX. Перелом в сражении.
- Бой будет тяжелым, - сказала императрица Альдана, глядя на выстроив-шиеся друг против друга армии, сказала так тихо, что вряд ли ее расслышала даже стоящая рядом стража, но, думается, мысли у них у всех были сходные. Жалкие остатки, последние резервы ее флота против целой армады беоларцев – какие тут шансы на победу? Но, тем не менее, она не собиралась просто так сдаваться. Ее корабли расположились в проливе между двумя вытянутыми островами, которые в Империи называли Бровями, таким образом обезопасив себя с флангов, тогда как гномы, призванные на помощь Леадаром и подоспевшие в самый последний момент, расположились на земле, готовясь встретить приближающийся флот каменными ядрами, стрелами и бочонками с горючей смесью (сами они называли этот адский состав «мечта пьяницы», и были в чем-то, безусловно, правы), несколько колдунов из Сальванги, которые смогли явиться на зов через порталы, заняли самые высокие места, а несколько кораблей эльфов под серебряными парусами выстроились в виде двух полумесяцев по ту сторону островов – их задачей было не дать беоларцам обойти их и зайти в тыл императрицы. Но даже объединенные силы Островов бледнели перед застывшей неподалеку от них громадой флота короля Дармингема, растянувшемся не меньше, чем на полмили, единой стены из черных кораблей, страшной и неприступной.
- Не волнуйтесь, Ваше Величество, - пророкотал чей-то густой бас, и, оглянувшись, она увидела своего полководца, Феалира, - Каждый воин в вашей армии готов отдать за вас жизнь, и его ничто не остановит. К тому же, если мы сумеем оттянуть время, то, возможно, дождемся и основного флота – он уже идет сюда на всех парусах!
«Верится с трудом, - подумала Альдана, но ничего не сказала, только благодарно улыбнулась опытному воину за поддержку. Честно признаться, она и не надеялась, что ее флот подоспеет вовремя, как бы ни старались прибавить ветра их чародеи – от их волшебства крылья у кораблей все равно не вырастут. Скорее всего, к тому времени, как они доберутся сюда, от ее войск ничего не останется, но, по крайней мере, они смогут задержать беоларцев и дать жителям прибрежных сел и городов еще немного драгоценного времени. Отступать было некуда – всего в нескольких милях к северу лежал Теллевиор, лежали и другие крупные города Империи, куда ни в коем случае нельзя было допустить врага... пусть даже и ценой собственной жизни.
- Что ж, в таком случае нам остается одно – ждать. Только, боюсь, Дармингем не будет слишком медлить – преимущество явно на его стороне, - на диво спокойно сказала она.
- Посмотрим, - кивнул Феалир, - Нашим кораблям всяко лучше оставаться здесь, в пределах стрельбы гномов и под защитой островов – так, по крайней мере, они не смогут проломить нам борта. Я уже распорядился установить основные орудия на носах и в передней части кораблей. Если беоларцы сунутся сюда, у нас будет, чем их приветить. Эльфам, разумеется, легче – их корабли не в пример нашим, и маневренней, и быстроходней, так что в этой битве у них будет полная свобода действий.
- Хорошо, - сказала императрица, - Надеюсь, это поможет нам хотя бы ненадолго задержать Дармингема.
- Я тоже надеюсь, Ваше Высочество, - негромко промолвил убеленный се-динами воин, - А если еще и этот ваш приятель-дракон не соврал, и скоро к нам прибудут другие... что ж, это будет славный бой! Немало же легенд и песен о нем сложат барды, помяните мое слово! – и, бесстрашно улыбнувшись, он размашисто зашагал по палубе, слегка прихрамывая, но заставляя доски скрипеть под тяжелыми гулкими ударами подкованных сапог, а Альдана, вздохнув поглубже, взглянула на север, про себя спрашивая:
«Где же ты, Гэбриэлла? Леадар уже направился к тебе навстречу, но, ради всех богов, поспешите! Прошу вас, умоляю вас – не опоздайте!»
...Кто-то тронул ее за плечо, и императрица, как-то незаметно соснувшая на палубе, привалившись к мосткам, тут же встрепенулась. Ночь почти миновала, луна клонилась к горизонту, и в ее призрачном свете она с трудом разглядела почтительно склонившегося над ней Фелиара, чья голова так и лучилась холодным серебром.
- Началось, - просто сказал он, и в его голосе, кроме мужественного спокойствия, послышалась и едва уловимая нота печали. Альдана тут же вскочила на ноги и огляделась. Видно было очень плохо, черные корабли Дармингема попросту сливались с ночной темнотой, и приближались без лишнего шума, но с убийственной уверенностью в том, что одного удара хватит для того, чтобы в клочья разнести всю армию неприятеля. Однако, они кое-чего не учли, видно, позабыв, а может, и не подозревая о том, что ночью глаза эльфов видели даже лучше, чем днем, а они столь же тихо и спокойно предупредили о готовящейся атаке своих союзников, так что, как только вражеские корабли приблизились на достаточное расстояние, ничем себя не выдавшие в сплошной тени островов люди встретили их слитным залпом баллист и катапульт. Стрелы и камни взвились в воздух, после чего смертоносным дождем обрушились на корабли противника. У одного из них тут же оказались пробиты оба борта, другому обломало носовую часть, но общего строя это не нарушило, и, как ни крути, десять кораблей, что имелись в распоряжении Альданы – не тридцать, да и в темноте, при разреженном строе беоларцев, прицелиться было трудно, так что эффект неожиданности сработал минимально, большого урона имперцы не нанесли, а, поняв, что они обнаружены, беоларцы плюнули и на скрытность, вереница факелов озарила их корабли, весла ударили по воде, и весь флот с боевым ревом двинулся в атаку. Гномы почти мгновенно начали стрелять, с какой-то потрясающей ловкостью заряжая свои орудия, но целились они не в центр, а по краям, стремясь сбить корабли в кучу и дать имперцам больше шансов попасть по ним. Однако Дармингем и его военачальники быстро разгадали их хитрость, приказав держать прежний строй, и корабли, по-прежнему в шахматном порядке, растянулись громадным фронтом в два ряда, то и дело огрызаясь собственными ударами стрел и тяжелых валунов. К тому же, в небе над кораблями уже разгорелась другая битва, и разноцветные молнии заклятий, срывающиеся с посохов и ладоней колдунов, озарили его с обеих сторон – волшебники Агноргана начали свой бой с магами Беоларского королевства. Стоя на самых пиках Бровей, над не прекращающими стрельбу гномами, чародеи Сальванги, как могли, защищали воинов от атак вражеских заклинаний, и каждый собрал все свои силы, чтобы удержать часть общего невидимого щита, не давая противникам уничтожить их, вступив в прямое столкновение. Пока что им удавалось сдерживать натиск... пока. Все же вовремя к месту сражения смогли прибыть лишь сильнейшие из магов Серой Крепости, полностью завершившие обучение – остальные плыли на кораблях императрицы, сумев переместиться только туда, и не могли помочь им в битве, в то время как им противостояло не меньше десяти прекрасно обученных боевых магов, работающих, как единое целое, и не знающих никакое другое искусство лучше, чем умение убивать... В том числе и таким изощренным способом, как мысленно. Некоторые из них уже начали проламывать ментальные барьеры в разумах агнорганцев, надеясь сломить их защиту и уничтожить – ведь вслед за разумом, как известно, погибает и тело, а волшебники Сальванги не могли даже ответить – все их силы, и телесные, и духовные, уходили на то, чтобы не дать распасться незримому щиту. Тем временем под ними окованные медью носы боевых кораблей Дармингема уже пересекли границу, отгораживаемую их щитом – ведь он защищал только от магии! – и теперь битва шла уже вплотную. И без того темное беззвездное небо закрыли стрелы, но в то же время темно не было – огненные снаряды гномов уже подожгли несколько кораблей, и они пылали громадными кострами, прямо на воде разваливаясь на куски. Другое пламя, невероятного небесно-голубого оттенка, десятками мерцающих шлейфов пронизало небо – в бой вступили знаменитые луки эльфов, во все времена славившихся лучников, чьи сверкающие стрелы не знали промаха, никогда не пролетая мимо цели. Стреляли они почти непрерывно – выпустив стрелу, эльф, перезаряжая лук, опускался вниз, и в тот же миг его товарищ спускал тетиву, не давая прекратиться сияющему ливню. Однако у беоларцев было преимущество, которого не могли восполнить ни упорство людей, ни ловкость эльфов, ни каменная непреклонность гномов – численность, благодаря которой они могли безбоязненно дробить свой флот, и, сообразив, откуда льется поток стрел, часть кораблей отделилась от общего строя и бросилась в атаку... впрочем, эльфам, собственно говоря, только это и надо было. Проворно перегруппировавшись, их легкие корабли, недаром увенчанные изящными лебедиными шеями и точеными головами воздушных драконов, вытянулись крутым полумесяцем – в мореходном искусстве эльфы были явно не новичками – и зажали в клещи, а уж потом дело дошло и до рукопашной. Абордажные крючья мгновенно сцепили корабли в некое подобие единого настила, а эльфы, справедливо рассудив, что на широких палубах беоларских кораблей раздолья для битвы будет куда как побольше, и, безупречно удерживая равновесие, вскочили на деревянные мостики и бросились в бой. Кайлиар сражался в первых рядах, бок о бок со своими воинами, и только серебряная цепь, перехватившая его густые волосы, могла сейчас отличить короля от простых воинов. Глаза ночного эльфа сверкали диким огнем, а за его стремительными движениями не мог уследить человеческий глаз – только и было слышно, как звенит металл и свистит безупречно заточенное узорчатое лезвие, рассекая воздух, а перед Кайлиаром расплавленным серебром сияет непробиваемый щит, само прикосновение к которому сулило мгновенную смерть... Четыре десятка воинов-эльфов ураганом пронеслись по палубам беоларских кораблей, и знали лишь одно: победа – или смерть, третьего не дано... Они сражались со всей отвагой, что жила в их неустрашимых сердцах, и даже если вражеский клинок все же настигал их, то они умирали спокойно, зная, что товарищи не отступят и отомстят за их гибель...
- За короля! За Мировое Древо! За род Детей Ночи! – разносились их звонкие музыкальные крики, в которых ныне звучала сталь, а не серебро, сливаясь в какую-то жуткую песню битвы, может быть, и красивую, но от того лишь более страшную, а сам Кайлиар, слушая их вперемешку с предсмертными хрипами и звоном мечей, улыбался – и с новыми силами рвался в бой. Вражеское оружие сильно зацепило его плечо, звякнув о кольчугу и едва не сломав кость, еще одним ударом ему едва не снесло череп, но природная ловкость спасла эльфа, и хотя из глубокой раны поперек лба потекла кровь, смешиваясь с потом, он не остановился, только еще яростнее бросившись дальше... не заметив, как рядом с ним, пронзенный копьем, упал еще один его воин... а другой упал с раскроенной грудью... и вот он уже остался один против пяти противников, и некому было прикрывать его спину и подпевать его бешено вращающемуся мечу... А тем временем основная часть эскадры Дармингема, точно гигантская волна, нахлынула на корабли Альданы, и завязался ожесточенный бой. Точно разъяренные жеребцы, боевые суда сталкивались, набрасывались друг на друга, в щепу кроша борта окованными таранными носами, и люди, перепрыгивая через измочаленные доски, тут же вступали в бой. Не остались в стороне и гномы – увидев, что в проливе уже яблоку негде упасть от столпившихся кораблей, а стрелы в такой каше скорее навредят, чем принесут пользу, они отложили свои тугие луки и, недолго думая, прямо со скал островов начали прыгать вниз, даже не сомневаясь в том, что приземлятся не в воду – корабли разве что друг на друге не стояли. Воинственные кличи огласили все ущелье, а тяжелые топоры и боевые молоты подхватили песню битвы. Заслышав их, воины Альданы, которым было о-го-го как жарко, воспрянули духом, несмотря на то, что каждый сражался изо всех сил, но на место убитого врага тут же вставал новый, и так без конца. Сама императрица, не в силах никак по-иному помочь своему войску, яростной пантерой дралась вместе с ними, вселяя мужество в их усталые сердца и словно делясь с ними своей силой. Ее тонкая сабля так и плясала в воздухе, вращаясь, падая и взлетая в бесконечном танце, а голубые глаза горели тем самым огнем, который полыхал в душе каждого солдата, защищавшего свой дом, свою семью и свою императрицу, и тонкая фигурка, затянутая в серебристое кружево кольчуги, так и мелькала на палубах кораблей, опутывая врагов сверкающими нитями, и жало ее узорчатого лезвия порхало, сплетаясь невероятными извивами, выискивая щели на стыках доспехов и поражая врагов – страшно и неумолимо. И пусть, пусть она знала, что им не выстоять – уже сейчас больше половины ее воинов лежали мертвыми, люди рядом с гномами, все рядом, как братья, породнившиеся в смерти, а воинов Беоларского королевства все не убывало – они не сдадутся на милость врагу, а она, их императрица – и подавно, а ее оружие будет до самого конца петь похоронные песни врагам. Она и не заметила, что в ее руке уже торчит обломок стрелы, застрявший в переплетениях кольчуги, и что вокруг нет никого, кроме врагов, и потому время остановилось в ее глазах, даже когда сабля выпала из ее ослабевшей руки, а последние силы оставили тело... И так, не издав ни единого звука, она безвольно соскользнула наземь, но, благодаря столь удачно оказавшейся за ее спиной мачте – не упала, а именно соскользнула, медленно и неохотно, хотела нащупать за поясом кинжал... но потом рука ее похолодела, и светловолосая голова упала на грудь...
- Они храбро сражаются, - медленно промолвил Дармингем, шагая по усеянной трупами палубе захваченного корабля – одного из тех трех, на которых уже прекратились бои, - И не побоялись принять сражение, хотя знали, что у них нет никаких шансов!
- Мужество отчаявшихся, - заметил один из его приближенных, на тонком смуглом лице промелькнуло некоторое уважение, - Бесстрашие обреченных. Как говорят мудрые, волк отчаяннее всего дерется на краю пропасти. Но приятно же хоть иногда иметь дело с достойными врагами!
- Много ли уже захвачено в плен?
- Единицы. Никто не сдается без боя, поэтому пленные либо изранены так, что и сражаться не могут, либо так измождены, что недалеки от смерти.
- Гномы? Эльфы?
- И того меньше. По пальцам пересчитать можно. Но, помимо императрицы Альданы, нам удалось захватить живым эльфийского короля... правда, думается, он умрет еще до первых лучей солнца – на нем живого места не осталось.
- И поделом. Чем скорее мы очистим эти острова от подобной мерзости, тем скорее я вздохну спокойно. Ни одному королю людей не дано править спокойно, пока рядом живут и плодятся эти магические твари, - он скривился, - Что до императрицы... вернее, уже бывшей императрицы... – и он повернулся к мачте, под которой, на залитых кровью досках, сидела Альдана. Ее светлые волосы слиплись от крови и пота, бледные восковые руки безжизненно опустились, и трудно было сказать, жива ли она еще или уже испустила дух. Но на Дармингема ее вид не произвел ни малейшего впечатления: когда дело доходило до битв, то король Юга был одинаково беспощаден ко всем своим врагам.
- Свяжите ее покрепче и отнесите на мой корабль, - коротко, резко и властно приказал он, - Да проследите, чтобы она не умерла прежде времени. Мне отнюдь не хотелось бы, чтобы последняя правительница Севера скончалась до того, как увидит меня сидящим на троне и повелевающим всей Страной Островов!
- Слава королю Дармингему! – тут же отозвались все его воины, - Слава новому императору!
«А вот я так не думаю, - неожиданно прогремел в их ушах чей-то голос, до того ясный и громкий, что они невольно замолчали, а Дармингем бешено оглянулся, но никого не увидел. И все тот же голос продолжил, - Но пока я жив и могу сражаться, убийце и тирану никогда не править Островами!»
- Кто?! Кто сказал? – во весь голос заорал король, - Покажись! Эльф, гном или подлый маг – я приказываю тебе, покажись мне!
«А мы ни те, ни другие, ни третьи, - насмешливо ответил другой голос, более высокий и, судя по всему, женский, - Да и с какой стати мы будем подчиняться приказам сумасшедшего, невесть что о себе вообразившего южанина? Лучше уж ты нас послушай, Дармингем!» - и в тот же миг над ущельем загрохотал чудовищный рев, тысячей отголосков отразившийся от скал. Все еще сражающиеся на кораблях люди сперва в страхе замерли, но потом на лицах имперцев проступила дикая радость, и они приветственно закричали невидимым союзникам... вернее, уже видимым, потому что в свете двух озаривших небо громадных языков золотистого и багрового пламени беоларский король в ужасе увидел, что над ним, на вершинах двух островов, застыли две исполинские тени – два черных дракона! Их широкие крылья трепетали, полураскрытые, гривы топорщились, как у львов, а глаза сверкали ярче звезд, яростным пламенем силы и могущества. Огласив воздух еще одним раскатом свирепого рычания, ящеры, как один, оттолкнулись лапами от земли и рванулись вверх, еще в полете начиная какой-то невероятный, невозможный танец. Могущие держать луки в скованных ледяным ужасом руках воины встретили их залпом стрел, но те лишь простучали по бронированным бокам, не причинив драконам ни малейшего вреда – они их даже не заметили, продолжая дико кружить под темными ночными облаками, кружить все быстрее и быстрее, отчего они казались каким-то размытым пятном, а не двумя отдельными существами, и слитная песня, дикая и страстная, рожденная, должно быть, одновременно с ночью и упоением полета, вырывалась из их глоток, раскатываясь по земле и по морю подобно громовым ударам. От нее так и лучилось древнее, давным-давно позабытое волшебство, что постепенно концентрировалось в середине этой бешеной карусели, вспыхивая всеми цветами радуги, и вскоре уже все люди могли рассмотреть небольшой, чуть больше пары локтей в поперечнике светящийся шар, переливающийся всеми мыслимыми оттенками спектра, зависший в воздухе и словно втягивающий в себя всю магию, что исходила от пары ящеров. Какой-то беоларский чародей, словно предчувствуя, что ничем хорошим это представление не кончится, метнул в драконов мощную огненную молнию, но та попросту отскочила от них, точно крохотный камушек, брошенный шаловливым мальчишкой в проезжавшего мимо рыцаря, тогда как их песня звучала все громче и громче, пока не достигла своего апогея – казалось, даже небо лопается, не в силах сдержать рвущуюся наружу мощь, и тогда драконы, закончив заклинание неким невероятным воплем, швырнули свой шар вниз. Люди закричали, кто-то даже выстрелил, точно надеясь сбить его в полете, но они ничего не смогли сделать – наложенные драконами чары активизировались еще в воздухе, и уши в тот же миг немилосердно заложило от чудовищной ударной волны, пронесшейся над кораблями. Мощный, никем из смертных доселе не виданный поток древней магии захлестнул всех и все на огромном расстоянии, как волна прибоя накрывает собой каждую прибрежную песчинку, и многие беоларцы попадали, как подкошенные, даже не поняв, от чего они умерли, тогда как имперцам эта атака ничуть не повредила – наоборот, магия драконов только придала им сил и помогла вновь броситься в еще совсем недавно безнадежный бой. Драконы же огласили небо торжествующим ревом, и, заложив в воздухе вираж, один из них что-то прокричал товарищу. Молодой дракон с густой золотисто-русой гривой, согласно кивнув в ответ, устремился на помощь оставшимся имперцам, тогда как дракониха, по чьей шее струился словно бы жидкий рыжий огонь, резко спикировала вниз и, лишь у самой земли выправив свой полет, пронеслась над самой палубой, половину людей, не успевших пригнуться, снеся за борт своими длинными крыльями, но далеко не улетев и, ловко перекувырнувшись, она приземлилась на палубу, пробороздив ее своими когтями, которыми она тут же заработала со всем мыслимым ожесточением, десятками сметая воинов со своего пути, как игрушечных, а оставшихся испепеляя своим огненным дыханием.
- Назад! – закричал Дармингем, когда те бросились бежать, - Назад, трусы! Это всего лишь дракон! Убейте его! Убейте эту тварь! – но они его вряд ли слушали, прыгая за борт, подальше от разбушевавшегося не на шутку ящера, чей хвост, усеянный громадными шипами, просвистел в опасной близости от головы короля, заставив его пригнуться, а когда он поднял глаза, то исполинский зверь уже навис над ним, и с лап его стекала кровь, а в изумрудных глазах светилась первобытная звериная ярость... и что-то еще, что-то такое, что Дармингем, свято уверенный в том, что драконы – всего лишь неразумные и свирепые твари, каким-то злобным божеством созданные на погибель человечеству, предпочел бы и вовсе не заметить.
- Ну, чудище, - угрожающе прошипел король, поняв, что остался один на один с этим драконом, непонятно откуда появившимся, но уже успевшим ему здорово досадить и медленно вытаскивая из ножен меч – не кривую саблю и не южный ятаган, а именно прямой северный меч, длиной в руку, чей обоюдоострый клинок переливался искусно вытравленным серым узором, - Иди сюда, отведай, насколько остро мы точим оружие!
Дракониха ничего не ответила, только презрительно скривила губы. Тонкий, как хлыст, золотистый язычок огня вырвался у нее между громадных клыков и мгновенно растаял в воздухе.
- Ты только что убивал моих друзей, - после непродолжительного молчания процедила она рокочущим от рычания голосом, - Ты хотел покорить страну, которая стала мне родным домом, ты хотел уничтожить моих собратьев, которые не виноваты ни в чем, кроме того, в чем они поклялись еще до прихода на эти острова первых людей! За все это я бы могла просто спалить тебя, как щепку, уничтожить своим пламенем, потому что ты не заслуживаешь честного поединка, но я не такая. Я дам тебе шанс умереть достойно, сражаясь на равных – шанс, которого ты не дал никому из них, - и она мотнула головой в сторону мертвых тел, лежащих у ее лап.
- Ты пришла сюда драться? – прошипел он, точно рассерженный кот, - Или читать мне нотации? Хватит трепать языком! Ну же, нападай, исчадие бездны, и мы узнаем, какой из наших народов более достоин света солнца этого мира!
- Глупец, - она покачала головой, - Как ты не понимаешь, что этот мир не для одних людей создан! Что все мы – эльфы, гномы, драконы – такое же право имеем в нем жить, как и ты!
- Лжешь, - он оскалил белые зубы, - Лжешь, тварь! Это наша земля, завое-ванная кровью наших предков, и никому другому больше не править Островами! Запомни: это наш мир! Наш!
- Ты так в этом уверен? – она скептически приподняла бровь, усеянную мелкими шипами, - В том, что земля вообще может кому-либо принадлежать? Если да – то ты еще больший дурак, чем я думала, и я не понимаю, как я вообще могла жить, считая тебя своим королем!
- Что?!
- Ты удивлен? Да, Дармингем, когда-то я была человеком. Таким же, как ты. Я, Гэбриэлла, дочь Барвона. Или покойный Кирран не говорил своему королю о том, что планировал вырастить в подвалах своего дворца дракона? Нет? Так вот, этим драконом была я... правда, тогда я еще могла считать себя человеком. И я была столь же глупой, как ты сейчас, считала драконов страшными тварями, пожирающими людей и неизвестно за какие прегрешения посланными на землю... но я ошибалась. Драконы – не чудовища, Дармингем, просто они... другие. Как и эльфы, и гномы, и все прочие разумные расы. Но тебе этого не понять. Ты не видел Древо Мира, не испытал его всеобъемлющей любви, не пережил ни одной из его грез. Ты не сражался с врагом, чье коварство и злоба не знали себе равных под солнцем. Ты не заглядывал за порог смерти, не видел, как твое уже бездыханное тело лежало на земле, точно сброшенная змеей старая шкура. Ты ничего этого не знаешь. Но знаю я. Я прошла через все это. И когда я смотрю на этих несчастных, по твоей вине нашедших здесь свою гибель... – она поморщилась, - Мне жаль тебя, король.
- Я не нуждаюсь в твоей жалости! – огрызнулся он, поводя мечом, - И не желаю и дальше слушать твои идиотские истории! Может быть, когда-то ты и была человеком, но сейчас ты целиком и полностью стала тем самым чудовищем, в тело которого заключили твою душу!
- Я польщена, - она мягко улыбнулась, - Мне редко говорили столь лестные слова, - и, заметив искреннее изумление на лице короля, она весело рассмеялась, - Ты снова удивлен? Да, я дракон, Дармингем. Я настоящий дракон, я Дочь Всех Стихий, я защитница этого мира, хранительница равновесия во Вселенной! И уж поверь мне, король Беоласких земель, я знаю, о чем говорю... Но тебе этого никогда не понять.
- Так зачем ты все это мне рассказываешь? – прорычал тот, - К чему все эти нравоучительные беседы?
- Потому что я не считаю тебя совсем пропащим человеком, - она внима-тельно посмотрела на него, - Я считаю, что кое-какие крупицы добра в тебе все же имеются... Вот скажи, у тебя есть мать?
- Естественно, - фыркнул, не понимая, к чему клонит дракониха, Дармингем, - Я что, похож на бога, чтобы не иметь родителей?
- Нет, не похож, скорее наоборот... А скажи, ты любишь ее?
- Да. Но зачем тебе это?
- Просто убедиться в том, что я права. Потому что человек, не умеющий любить, все равно что мертв. Любовь – это смысл нашей жизни, то, что дает нам силы жить и верить в лучшее. Ты кого-то любишь, а значит, какие-то следы хорошего еще живы в твоей душе... правда, ты тщательно прячешь их, скрывая все под маской правителя, не знающего жалости к другим. Ты сам себя убиваешь, Дармингем. Сам загоняешь себя в могилу. И когда придет твой час, тебе будет еще хуже, чем этим людям, - она кивнула на убитых, - потому что они кого-то любили в своей жизни. И были любимы. Я не спрашиваю тебя, сколько детей ты оставил сиротами, а жен – вдовами лишь за одну эту ночь... пусть тебя судят другие, Те, Кто Выше Нас.
- Замолчи! – лицо короля дрогнуло, - Замолчи сейчас же!
- Хорошо, я замолчу. Но ты еще услышишь те же слова, Дармингем... ты еще услышишь от тех, кто встретит тебя за гранью этого мира.
- Заткнись!
- Что, правда глаза режет? Я ведь не лгу...
- А-а-а! – завопил Дармингем, точно раненый зверь, и бросился на нее, сделав стремительный выпад – такой быстрый, что за ним вряд ли уследил бы человеческий глаз... но только не глаз дракона. Для Гэбриэллы узорчатое лезвие казалось медленным-медленным, словно вспарывающим полузамерзшую воду... но от того не менее смертоносным. Сила удара была просто невероятная, попади он в цель – и даже чешуйчатая драконья броня не выдержала бы, но кто сказал, что Гэбриэлле так уж хотелось умирать, подставив себя под вражеский удар? Это только в легендах враги умирают вместе, точно братья, точно никогда и не было между ними никакой распри... Но она не собиралась умирать. Нет. Ее жизнь только начиналась, и она не хотела так просто оставлять этот мир. Еще не время. Еще не все песни спеты, не все войны закончены, не все жизни подарены... не все. И она не собиралась так просто со всем этим расставаться. А потому атаковала. И всю свою боль по погибшим, всю свою ярость и безмерную тоску по невинным душам, отлетевшим сегодня за край мира – все это она вложила в этот единственный удар...