Глазков Сергей Викторович
Дата рождения 2 июля 1954 года
Дата смерти 25 апреля 2007 года


ОН ПОКИНУЛ СВОЮ ФИЗИЧЕСКУЮ ОБОЛОЧКУ,
НО НЕ ПОКИНУЛ МЕНЯ.
СВОЮ МЛАДШУЮ ДОЧЬ.
Я жалею о том, что ни разу не сказала этому человеку, как понастоящему он дорог мне. Жалею, что не успела сказать. Но не жалею, что не видела последние минуты его жизни. Я рада что в моей памяти он остался "живым".
В ту ночь какая-то частичка меня оборвалась, так же как оборвалась жизнь близкого мне человека.
Я принимала его смерть так же, как и отвергала. Я понимала что его не вернуть, но так хотелось...
Хотелось вновь услышать его голос...
Хотелось вновь увидеть, как он заходит на кухню, берёт сигарету, небрено кидая пачку на стол, садиться делая глубокую затяжкуЮ и только несколько секунд спустя выдыхает густой клуб дыма...
Или вновь услышать его смех. Он смеялся редко, но если смеялся, то от всей души. Если у него была душа.
Он был необыкновенным человеком. Но он не был странным. И не был собой.
Его точка зрения была так же необычна, как и он сам. Рассуждая логически... у него была превосходная логикаЮ он был везде прав. То есть, к его словам нельзя было предраться, но всё же он ошибался.
По крайней мере говоря, что у него нет друзей. Я считала его другом и доверяла ему то, что не могла даверить близким. Но опять же, его можно считать правым, если он не считал за друга меня.
Я знала этого человека половину моей жизни: с 8 до 18 лет. И знала с разных сторон.
Я часто не понимала его действий, опять же из-за его логики. И может поэтому тянулась к нему всё больше и больше, стараясь понять.
Всю жизнь он нёс на себе ярлык обиженного. Ущимлённого.
С детства находились те люди, в его окружении, которые унижали его каким- нибудь образом. Может я подобрала слишком грубое слово ( унижали), но это оно подходит больше других. Потому что только унижение может загнать человека под толстую маску.
Он снимал её только тогда, когда был пьян. Раскрывался и был собой. Признаю, что он не "божий одуванчик" и иногда я не могла подобрать слово, чтобы обозначить его нутро... ту желчь, которая скопилась в нём за его годы жизни.
Но ведь все мы не "Божие одуванчики". Все мы знаем какая желчь скопилась в нас самих.
Если он играл, то играл жёстко. Его слова могли изрезать сердце так, что становилось страшно, казалось перед тобой сидит сам САТАНА. Или даже страшнее.
Своими разговорами он высасывал все соки, и когда он это делал, то на его лице появлялась улыбка. А глаза, казалось становились чужими, с каким-то блеском... и когда он говорил, то провоцировал на эмоции, провоцировал на то что бы ты выложился перед ним на все 100%, а он "наелся".
Мне нравилось пробуждать в нём ребёнка. Тот детский взгляд заинтересованности... но удавалось сделать это редко. Очень.
Но до сих пор я могу вспомнить эти моменты так же ярко, как будто, это было вчера.
Я не могу назвать его отцом. И не могу назвать отчимом. Он где-то посередине. Он был золотой серединой.
Отцом не назову, потому что с его стороны не исходило то тепло, что принято считать отцовским.
Отчимом потому, что он не был холоден со мной.
Наверное мне нужно назвать его учителем, ведь я многое от него переняла. Пусть я делала это не осознано, но всё же я делала это. Пусть не всё, но то что мне казалось правильным.
Только с его уходом я поняла: Он был прав говоря что каждый человек думает только о себе.
Я ощутила обиду. Может на него, ведь он ушёл, а я могла ещё столько му научиться. Может, на себя, ведь понимая, что рано или поздно все умирают, я не делала попыток научиться.
Но скорее всего я обиделась сама на себя. Ведь нельзя научить человека, если он не берёт знания, откладывая их на потом, не думая о том, что этого "потом" может и не быть.
Разве я не эгоист? Обидеться на человека, который ушёл не спросив меня хочу ли я этого?
Разве я не эгоист, который хотел держать того, кто хотел уйти?
И если я могла удержать его, я бы удержала. Он нужен мне.
Но я не была нужна. Больше не нужна. Он сделал всё то, что хотел, и ушёл потому что хотел.
Я помню его слова:
-Моя любимая младшая дочь... ты свободна, а я нет.
Под словом "свобода" он подразумевал истинный смысл этого слова. Свободу действий, без всяких границ, уставов и правил, которые он ненавидел, но всегда подчинялся.
А я? Какие правила? Какие границы? Какие законы? Я сама устанавливаю правила, по которым играю. А если нет, тьо зачем тогда жить? Я не хочу плясать под чужую дудку. Пусть не так хорошо, но я сама поиграю на ней.
Может именно это ему во мне и нравилось... Нравилась моя свобода.
Он был хороший человек, но и плохая сторона у него была. А как без неё?
Пусть многие считали его сумасшедшим, но это потому что он был необычныйю А необычным он был потому, что у него было много разных сторон. Когда у всех их мало.
Он много раз выручал меня. Хм... я даже не смогу сосчитать их.
И даже если я получала отказ, я всё равно получала своё. Пусть не сразу, ведь он учил терпению.
Мы могли часами разговаривать на разные темы и я никогда не слышала даже намёка на то, что я мала. Я чувствовала себя равной ему, а если что-то непонимала, то он объяснял, так же не вспоминая о моём возрасте.
Он не считал меня глупой, но давал знания. Он хотел научить меня тому, что знал сам.
Он никогда не поднимал на меня руку, хотя поводов было предостаточно.
Мы не связаны с ним по крови, но я никогда не могла и не смогу назвать его чужим.
Мне нехватает его. Какой же я эгоист. Он впервые получил то, что хотел... ему сейчас хорошо.
Если его теория верна, то должно быт он сидит сейчас среди красивого пейзажа, не думая о той суете, что витает в нашей жизни. Сидит, не думая ни о чём. Сидит, наслаждаясь спокойствием.
Или же странствует по мирам, как он рассказывал мне ао сне.
Он был обросший, я имею в виду его лицо. Борода, усы, как буд-то месяца два не брися. В помятой одежде, но радостный от своих странствий.
Он рассказывал мне где был. Какие чудные места видел...
Я понимала что разговаривала с умершим, но я была рада, что он посетил меня. Была рада что он не забыл меня и вспомнил, что я бы очень хотела побывать там сама. Хотя бы представить те места по его рассказам... и может я представляла.
А проснувшись, я поняла, что долгое время не увижу его во сне. Он уйдёт в новые места... но потом снова придёт и расскажет мне. И на этот раз я буду помнить о том, что он будет мне рассказывать.