Представляемые кадры ужасной истории мелькали в голове Эрика: ярко, насыщенно и во всех подробностях показывая тот кошмар, рассказанный девушкой. Парень испытывал целое месиво разных эмоций. Эта история заставила его задуматься о многом, в частности о собственном мире, где подобное происходит постоянно, и чего либо не замечают, либо не хотят замечать.
— Эрик? — девичий голосок отвлёк его от раздумий.
— А? — картина мыслей перед глазами парня сменилась видами помещения. — Ох. Извини. Эта история пробудила всякие мысли. Просто вспомнил, что в том мире, откуда я прибыл, подобное творится постоянно, — поникшим тоном сказал Эрик.
Он потёр глаза, которые заболели от того, что он от глубины мыслей прекратил на долгое время моргать.
— Да ладно, — ответила она. — У меня тоже что-то подобное было после рассказа.
— Погоди, а зачем Краус вообще рассказывал тебе это перед сном? — Эрик только сейчас осознал, что такие истории на ночь — глупо, иначе уснуть точно не получится.
— Ну, или не ночь, — Готи пожала плечами. — Не помню. Он часто рассказывал и на ночь, и просто, когда где-то были с ним.
— Ты о нём так ничего толком не говорила.
Готи упоминала Крауса постоянно, но поверхностно, не раскрывая, каким образом связана с этим странным скелетом.
Скрежет, раздавшийся за спиной, вдалеке, отвлёк их обоих от разговора.
— Нужно двигаться дальше, — с насторожённостью, поглядывая на стены, произнесла она.
Они уже было собирались идти, как Эрик услышал неразборчивый напев нежным голосом, который доносился до ушей со всех сторон, а потом, став чётче, раздался позади. Тихий хор высоких голосов сменился на более басовый и спокойный.
Парень обернулся, увидев только конец вагона и сотни растений, но не источник пения. Но некая абстрактная фигура всё же слабо мерцала в самом конце огромного дендрария, будто ультрафиолетовая лампа.
— Эрик? — маленькая девичья рука толкнула парня в грудь. — Что ты там увидел? — черноволосая стала вглядываться вместе с Эриком.
— Ты этого не видишь? — удивлённо спросил он, не отводя взгляда.
Свечение вместе с пением начало затухать.
— Хватит шутить, нет там ничего, — как-то возмутилась или даже слегка испугалась она.
И сразу всё пропало.
— Что? Что это сейчас было? — его начинало тревожить то, что он видел секунды назад. — Голоса, фиолетовое мерцание.
— А ты уверен, что тебе не показалось? — девушка с непониманием посмотрела на парня. — Нарбицин, может, понюхал случайно? Он умеет вызывать всякие видения своей пылью. Вон, ты рядом с ним стоишь, — её указательный палец был направлен на один из горшков с фиолетовым цветком, похожим на медузу.
— Нет, вряд ли. Странные голоса я слышал ещё до того, как мы сюда попали. Это что-то другое, не пыль цветка, — ответил он, посмотрев на неё.
И вот опять очередная порция скрежета, более громкого и продолжительного, исходящего где-то из недр стен и пола.
— Ладно, потом объяснишь, — ответила Готинейра. — Меня всё больше пугает этот скрежет. Пойдём уже, немного осталось.
И они, обходя растения, направились дальше, иногда оглядываясь. Путь через вторую половину вагона с дендрарием прошёл быстро и спокойно. И вот они уже вышли отсюда, оказавшись в тамбуре, а через него попали в следующий вагон. В центре его зала, чьи стены усеяны стальными чёрными опорами, красовалась здоровенная махина, окружённая извивающимися электрическими дугами. Они то появлялись, жужжа, гудя и потрескивая, то исчезали со щелчком, а потом опять образовывались из воздуха.
— Вот он! — воскликнула черноволосая. — Мы дошли, Эрик. Портал.
Он, вздохнув с облегчением, тоже был рад увиденному. Хоть они шли сюда около получаса, но Эрику это путешествие показалось вечностью, ведь за столь короткий промежуток времени он успел побывать в таких передрягах, каких ему никогда не преподносила жизнь.
Только вот вся радость парня быстро развеялась, стоило ему вспомнить, что это ещё не конец пути, а лишь один из пройдённых этапов. И Эрику ему было неизвестно, насколько всё это может затянуться.
— Отлично, — произнёс он спокойно. — Теперь, значит, мы отправимся к Хаосу, и он поможет нам найти Манфисталя. И на этом всё закончится? Давай поскорее это сделаем, — ему не терпелось покончить с этим.
Готи подошла к ступенькам. Эрик следом за ней. Они вместе поднялись к аппарату, встав в его центр. Электрические дуги, проходящие мимо, порой перескакивали на вошедших, обволакивая, кружа вокруг, но потом шли дальше, либо вовсе исчезали с характерным щелчком и треском.
— Так, — девушка оказалась рядом с пультом управления, — сейчас задам место.
— Ведь в любой вагон можно телепортироваться, даже в самый последний? — Эрик спросил из любопытства.
— Да хоть в сам локомотив! — с некой ноткой маниакальности ответила она, в спешке нажимая на кнопки. — Вот, готово, Хаусорий. Это дом Хаоса, туда и направляемся. Стой спокойно и не выходи за пределы красной линии.
Эта линия была нарисована кругом, в котором они стояли. Девушка, совершив последнюю манипуляцию с пультом управления, подошла к Эрику. Нависающая над ними огромная рука, словно взятая у гигантской статуи, медленно опустилась, раскрыв свои пальцы, и начала раскручиваться, создавая холодный поток ветра и всё новые электрические дуги.
Парень был уже полностью готов, предвкушая, как сейчас вместе с девушкой окажемся там. Он собирался зажмурить глаза, как вдруг скрежет принялся резать слух, а впереди замелькало нечто бесформенное, светясь фиолетовым. В следующий миг изображение разделилось пополам, и Эрик одновременно видел помещение с порталом и другое, похожее на библиотеку место, которое становилось всё отчётливее. Всё вокруг наполнилось грохотом, загудело, затрещало, и неожиданно настала резкая тишина и темнота.
Эрик моргал глазами, но мрак не уходил. И парень было подумал, что пропало освещение, но знакомый голос убедил в обратном:
— Ух, телепортировались. Так, погоди, пока зрение восстановится. Кто не привык к порталам — испытывает разные кратковременные неприятные вещи.
Эрику не верилось, но он добрался вместе с девушкой до вагона Хаоса. Первый этап в главной цели, в некоторые моменты кажущийся невыполнимым, обрёл реальность. Хотя, если теперь парень вспоминал пройдённое, то всё, вроде бы, было не так уж и трудно.
Обстановка этой бескрайней библиотеки отличалась от предыдущих вагонов обыкновенностью. Здесь не было какого-то фантосмагоричного дизайна, всяческих существ, аномальных явлений и прочей странности. Обычная библиотека, если можно так выразиться. Разве что ломящиеся от обилия книг стеллажи сочного коричневого цвета огромны, а сами книги велики, по виду многотонные, словно предназначенные для великана. Интерьер ничем не примечательный, всё исполнено в заурядных для ицветах: коричневый, бежевый, бурый. Различные опоры, своды, перила и лестницы, простирающиеся по этажам стеллажи — всё выглядело просто и даже потрёпано временем.
Наконец наступило спокойствие. Парень был готов поклясться, что всё пережитое за последнее время несравнимо ни с одной жизненной ситуацией, с которой ему приходилось когда-либо сталкиваться за такой короткий промежуток времени. Столько сумбурности и фантастичности вокруг, бреда и жути, сменяющихся обстановок, к которым сложно было привыкать, как появлялась абсолютно новая, целиком поглощая разум своей витиеватостью или же красотой.
И каждый раз одни эмоции Эрика резко сменялись другими. И так постоянно, безостановочно. Ему не было отдыха, ни одной спокойной минуты. Из его головы ни на мгновение не пропадали мысли, нахлынув туда всё новыми потоками размышлений и образов. Это порождалось от богатства увиденного и испытанного.
И чем дальше он с Готинейрой продвигался по составу, тем сильнее его переживания, смешанные из безграничного удивления, приятных ощущений и искренних, эйфорических потрясений от невероятности поезда перетекали в более жуткую форму. Сколько страха и ужаса, сколько паники и растерянности затем было испытано. Ещё бы. Простому человеку, привыкшему к своему рутинному существованию, являлось целым испытанием пережить за час столько всего.
И пусть этот путь оказался таким коротким, хоть и полным на эмоции, Эрик по неведомым ему причинам, сам толком не осознавая, почему-то всё сильнее переживал за свою спутницу. Даже не смотря на агрессию с её стороны во время знакомства, она всё же была ему единственным союзником в творящемся вокруг хаосе; единственным светочем среди тьмы странностей и бреда. И сколь же сильно он потом удивился, вспоминая, как безрассудно прыгнул в стаю детей, не позволяя им сожрать раненную девушку.
Хоть за этот час он посетил не так много вагонов, но всё больше делал для себя вывод: в каждом вагоне жители со своими тараканами в голове, и все постояльцы живут на своей волне, толком не воспринимая других. И вряд ли кому-то там есть дело друг до друга, а тем более до молодой девушки. Все веселятся сами с собой, живут исключительно собственными переживаниями и не спешат выходить из этого состояния. А Готинейра, как предполагал Эрик, не особо уживалась со своим одиночеством среди толпы одиноких существ. И зачем парень только об этом думал — он и сам не мог понять.
Сейчас, в эти секунды, они оба стояли, окидывая взглядом помещение. Вернее, Готинейра продолжала осматриваться, в то время как Эрик, закончив раздумья, глянул на девушку.
— Вот и пришли, — облегчённо вздохнула черноволосая, переведя взгляд в сторону парня. — Эм, что ты на меня так смотришь? — её брови сузились, а глаза забегали, смотря то в одну сторону, то в другую.
— Ничего, всё нормально. Просто задумался, — уклонился он от ответа.
Наступила неловкая пауза, и под молчание они оба направились вперёд. Эрик осматривал помещение, искренне наслаждаясь его спокойной атмосферой. В мыслях мелькала вся та беготня, случившаяся с ним за последнее время. Его охватывал интерес: насколько сложно в повседневной жизни в этом поезде перемещаться между вагонами.
— Готи, а всегда так сложно? Ну, я про хождение по составу, — обратился он к ней с вопросом. — Ты ведь живёшь в этом поезде, явно постоянно куда-то ходишь.
— Ну, бывает, — неуверенность в её голосе намекала на то, что она не совсем поняла вопроса.
— Мне стало интересно, — продолжил Эрик. — Тебе всегда приходилось прорываться сквозь нежданные преграды и опасности, по уши ввязываясь в приключения, пока ты добиралась до нужного вагона ради, например, того, чтобы просто позавтракать? Или же у тебя были свои обходные пути?
— Эм, ну, знаешь, — она растерянно отвела взгляд. — Мне не так часто доводилось выходить из своего вагона, так что приключения обходили меня стороной.
— Не так часто? Сколько? Месяц, два?
— Больше, Эрик, гораздо. Я выхожу из своего вагона… раз в несколько лет. А смысл чаще? У меня дома и так есть необходимое, ты просто всё целиком не видел. Да и зачем выходить? Куда? Все живут собственной жизнью в своих вагонах, никому друг до друга нет дела. А даже если бы и было… Нет, все здесь слишком разные, и никто никого не понимает, — слова сами соскакивали с её губ, а голос наполнялся усталостью. Не той, что обычно бывает после тяжёлого дня, а измученностью от самой жизни. — Не знаю, зачем тебе это знать, но теперь ты знаешь.
— А как же Краус? Ты о нём хорошо отзывалась, значит, он всё же является исключением?
— Да, он удивительный, — уголки девичьих губ приподнялись, образуя лёгкую улыбку, а веки чуть прикрыли глаза. — Лин со всеми находит общий язык. Я всегда удивлялась и ему, и его способности ладить с другими, — лицо девушки выражало некую отрешённость от мира, мечтательность, ностальгию, будто она вспоминала нечто хорошее. — Да вот только его никто не может понять. И он вечно куда-то пропадает. В последнее время всё больше. Я даже удивлена, что он лично встретил тебя на перроне. Обычно это делает его проекция. А сам дядюшка Лин чем-то занят, став даже страннее, чем обычно. Понимаешь ли, он такой… хм, да что уж там… я почти ничего не знаю о многих местах здесь, а о дядюшке Лине и подавно.
Стеллажи, вдоль которых пролегал их путь, вдруг резко закончились, образуя перекрёсток. По правую сторону такой же коридор из полок с тысячами книг, только на полу множество рукописей то стояли стопками, то валялись разбросанными.
— Куда теперь? — поинтересовался Эрик у девушки, и та молча указала в сторону беспорядка.
Стопки на пути казались огромными. Каждая страница величиной с матрас, если не меньше, и толщиной с палец. Эрик вгляделся в одну из них: красивые и неизвестные символы, выведенные кистью идеально ровно.
— Что здесь написано? — он остановился у одной из рукописей.
— Там? — девушка подошла, встала рядом и принялась читать. — Не знаю. Это очередная работа Хаоса. Он постоянно что-то пишет.
— Так, погоди. Я только сейчас задался вопросом, каким образом мы друг друга понимаем? Ты и другие здесь уж точно не знают моего языка.
— А, тут всё просто. Где-то в этом городе есть сокрытое место. Там, насколько мне известно, находится нечто, что дядюшка Лин называл Машиной Мира. Говорил, что она является универсальным переводчиком, чья Аура распространяется на весь город… поезд. Как тебе удобнее это называть. Так что, пока она активна, все друг друга понимают… Ну, то есть, слова понимают. И написанное в текстах тоже… но на книги это не всегда работает, — вздохнула она, поправляя волосы. — Это всё, что я знаю. Ещё вопросы?
— Да, — замешкался Эрик. — Хаос. Кто он на самом деле? И, знаешь, изначально я представлял себе это место иначе, — его руки с трудом отодвинули громоздкий лист, под которым оказался такой же, но с уже другим текстом, по шрифту не похожим на предыдущий.
— Хаос? Хронист, летописец. Как угодно. Насколько мне известно, он обитает здесь ещё с момента создания поезда. О нём мне нечего рассказывать. Самой бы хотелось знать больше, — Готи отошла от парня и начала осматривать книжные полки двадцатиметрового стеллажа, тянущегося к самому потолку. — Всё, что здесь есть — история каждого дня, наблюдаемого Хаосом. Он, конечно, один из тех, с кем я поддерживаю общение, но он не так много мне рассказывал о чём-то. В основном это были сказки на ночь… если так можно выразиться, — она прекратила смотреть вверх, опустила голову, явно опять что-то вспоминая.
Последние слова, сказанные девушкой, вызвали у Эрика ассоциацию с родителями. И он подумал, что Готинейра общается с Краусом, который приходится ей непонятно кем, хоть она и называет его дядюшкой. То же касается и Хаоса.
— Готи, а кто были твои родители? И как ты здесь оказалась? Ты всегда тут жила или же прибыла, как и я? — Эрик спросил это спокойным тоном.
В ответ девушка молчала, своим безмолвием зарождая в голове парня мысль, что его вопрос был очень неуместен. Но потом всё же ответила:
— Эх, спросил же ты. Мне бы самой знать. В голове не так много воспоминаний, они слишком однотипные. Когда я пытаюсь мысленно добраться до начала своей жизни, то сталкиваюсь с обрывом, будто кто-то вырезал эту часть памяти, — видно, что она поникла.
— Извини, — Эрик почувствовал себя неловко за то, что своим вопросом залез е  в душу.
— Да ладно тебе, всё хорошо, — резко сменилась в лице девушка. — Давай уже найдём Хаоса, — она, мило улыбаясь, посмотрела на Эрика.

***

Их блуждания по библиотечному лабиринту, состоящему сплошь из стеллажей и высоченных кип бумаг, продолжались уже долго. Эрик сбился со счёта пройдённых перекрёстков, потерял ход времени, и казалось, что прошло уже много часов. Но девушку не постигло подобное. Она уверенно вела парня через эти дебри, ведь была здесь много раз.
Этот вагон, Хаусорий, внутри имел огромные масштабы, пусть внешне все вагоны поезда почти одинаковы по размерам. Масштабы библиотеки казались Эрику сопоставимы с сперва со стадионом, а потом и с целым городом, и парень никак не мог понять, каким образом всё это сумело уместиться в вагоне.
Они шли долго, взбирались по лестницам на различные этажи стеллажей, ходя по полкам и осматривая раскинувшиеся виды безграничной библиотеки, которой не было видно ни конца, ни края. Парень с девушкой, карабкаясь, преодолевали многометровые завалы из разбросанных рукописей, подобно горам. На пути встречались небольшие, примерно размером с футбольное поле пустыни, состоящие из миллионов клочков страниц и десяток тонн спрессованной под чьим-то весом бумаги.
Огромные люстры, свисающие по всей территории потолка библиотеки, то озаряли пространство ярким светом, то излучали свечение, как при вечернем закате, а иногда и притухали, разбрасывая синие лучи. Иногда даже блуждающие ветра, взявшиеся невесть откуда, проносились мимо, поднимая в воздух разбросанные страницы.
По мере продвижения библиотека всё больше обретала фантастические очертания. Эрик начал замечать птиц оригами, парящих меж стеллажей и многометровых груд различных фолиантов. Время от времени почва, в качестве которой здесь выступали примятые миллионы исписанных страниц, изредка дрожала под ногами, как при землетрясении.
— Это ещё что? — спрашивал Эрик, настораживаясь.
— Всего лишь книжные черви. Ползают тут иногда. Не обращай внимания. Существа большие, но безобидные, — отвечала Готинейра.
В течении своих блужданий они беседовали друг с другом. В частности, Эрик выражал своё удивление поразительными масштабами библиотеки, да и об остальном. А девушка, привыкшая ко всему этому, лишь улыбалась в ответ.
В конечном итоге путь завёл их в круглый зал величественных размеров, походя своим видом больше на арену Колизея. Множество столов, на каждом из которых стопки чистой или уже исписанной бумаги, баночки с чернилами и птичьи перья. А в центре зала большая, как два положенных рядом друг с другом матраса, раскрытая книга. Настолько толстая, что, казалось, страниц там было не меньше десяти тысяч.
И перед этим чтивом валялись тёмно-серые лохмотья, рваные, сплошь в дырах и небрежных швах. Сперва Эрик было подумал, что кто-то оставил корабельный парус, ведь именно таких размеров было тряпьё. Но Готи уверила его, что это одежда Хаоса.
— Серьёзно? А где же он сам? — поинтересовался Эрик, трогая кончиком обуви старую ткань. 
— Читает, — коротко сказала девушка, обходя книгу.
— Эм… в каком смысле? — он не совсем понял её объяснение, ведь никого рядом не наблюдал, а предположить, учитывая необычность происходящего, можно что угодно.
— Говорю же, он читает. Ой, извини, — захихикала она. — Я иногда забываю, что ты не постоялец поезда, а просто пассажир, и не знаешь особенности чтения здешних книг. Ай, глупая голова, — она потянула себя за завитые локоны. — Когда кто-то читает книгу, находясь здесь, то он в прямом смысле переносится в неё. Это называется душевным погружением.
— Даже так? Вот это да. Хотел бы я такое и в нашем мире… — восторгался он, но быстро вернулся к теме разговора. — Так, значит, Хаос погрузился в написанную историю? — Эрик с изумлением смотрел на страницы, пытаясь представить написанную там картину, но не понимал ни слова из неизвестного языка.
— Верно.
— Хорошо. И сколько нам ждать его возвращения?
Девушка окинула взглядом массивный фолиант, оценивая объём текста. Потом взялась за уголок страницы и с трудом её подняла, что-то прочитала, щурясь, отошла, шевеля губами, видимо, высчитывая.
— Он ещё только в начале. На сто восьмой главе, — пустой взгляд Готинейры не сулил ничего хорошего.
— Ты опять что-то не договариваешь. Я же просил так не делать, — возмутился Эрик, разведя руки.
— Я-то договорю, только ты говорить не сможешь.
— Что ты имеешь виду? — непонимание охватило голову парня, выдвигая всяческие предположения.
— Ну, в общем… — она схватилась руками за голову, на затылке скрещивая пальцы в замок. — Восемьсот четыре главы, — закончила она. — Эрик, он будет читать это не один месяц.
Глаза парня округлились от услышанного.
— Я раньше видела эту книгу, — сказала девушка, — я знаю количество глав в ней, но Хаос никогда к ней не притрагивался и умалчивал о её природе.
— Это, конечно, интересно, но как нам его… отвлечь от чтения? Мы же сюда пришли просить у него помощи. А его самого нет, — Эрик взялся за обложку книги, попытавшись её поднять, но чуть не сорвал спину от такой тяжести. — Нет. Закрыть её точно не вариант.
Вес фолианта оказался запредельно велик. Настолько, что даже попытка поднять хоть на сантиметр не увенчалась успехом.
— И не помогло бы. Книги здесь читаются до конца. Если начал, то выберешься из текста только после прочтения последней главы. Поэтому, если кто-то, оставаясь один, начинает читать, он точно уверен, что его не потревожат. Значит, Хаос нас не ждал, и дядюшка Лин ему ничего не говорил. Но зачем он читает это, о чём отзывался так непонятно? Ай, ещё только больше вопросов, — она обеими руками потянула себя за волосы.
Неожиданно одна из страниц, словно по собственной воле, поползла в сторону, неуклюже переворачиваясь. В этот раз, кроме стены текста, на бумаге оказался рисунок, чьё содержимое больше напоминало красивую мазню в самом непонятном для восприятия стиле.
— И что же делать? — Эрик действительно не представлял, как вытащить Хаоса из чтения.
Готинейра, поглаживая подбородок, с минуту смотрела на лохмотья, а после сказала:
— Есть один способ.
— Так чего ты медлишь? Говори уже, — парню не терпелось поскорее решить задачу.
— Ну, ты можешь отправиться читать ту главу, которую читает Хаос, и вы с ним встретитесь.
— Погоди, — опешил он, вспомнив, что нельзя вернуться из книги, пока не дочитаешь её до конца. — А как я обратно вернусь? Сама говорила, что нужно до последней главы дойти, а тут их сотни!
— Не волнуйся. Есть один нюанс. Хаос может выйти из книги в любую минуту независимо от того, на какой он главе. Только сам подумай: ему нет причин этого делать. О нашем появлении он не знает. А если ты проберёшься туда и найдёшь его, то он выберется из книги обратно, сюда. Вместе с тобой, разумеется.
— А почему именно я? Не подумай, что я боюсь туда отправляться, просто… ты лучше меня знаешь всё это.
— Поверь мне, так легче. Если что-то пойдёт не по плану, то я, наверное, смогу что-то придумать. Вытащить тебя. А вот если сама туда полезу, то ты окажешься обезоружен в случае непредвиденной ситуации.
— Хм. Хорошо. А что произойдёт, когда я туда попаду?
— Станешь одним из персонажей истории. Действия полностью на тебе. Так что это, в каком-то смысле, чтение со свободой перемещения. Ограниченной, разумеется. Просто следуй истории, и тогда всё будет хорошо, не потеряешься. Об остальном не знаю. Книги Хаоса читаются не совсем так, как обычные, поэтому и правила отличаются.
— Хорошо, — выдохнул Эрик. — И как предложишь погрузиться в текст, если я не пойму ни единого символа? — брови парня поднялись, а руки развернулись ладонями наружу, намекая, что он ожидал умного решения проблемы.
— Просто сядь перед фолиантом и положи ладони на страницы. Не волнуйся, твою одежду не украду, когда погрузишься в чтение, — хитрая улыбка растянулась на её лице.
— Что? В смысле? Хочешь сказать, что при перемещении в текст моя одежда остаётся тут?
Это объясняло причину, почему лохмотья Хаоса одиноко лежали перед книгой.
— Да, точно, именно, — черноволосая кивнула.
— Ну… Хорошо, — решился Эрик, вздохнув полной грудью. — Что ж, пора найти его. Не знаю, с чем я столкнусь в мире написанной истории, но надеюсь, что окажусь готов если не ко всему, то ко многому, — он морально готовился к предстоящему.
Парень сел перед книгой на колени, положив левую руку на одну сторону, а правую на другую, и закрыл глаза. Едва слышимые ветра и Готинейра, напевающая мелодию, начали затихать, а мысли постепенно исчезали из головы парня, даруя место для сновидения, для мира, в который тот погружался.