Когда стрелки на часах приближались в отметке “12”, Ал вышел из ванной, где его совсем недавно и до ужаса неожиданно окатило ледяной водой. Сейчас это был мокрый, с прилипшими к лицу длинными прядями, с которых то и дело стекали крупные капли, наспех натянутой одеждой, норовившей прицепиться к влажной коже, злой, с клацающими друг о друга зубами и замерзший, словно загадочный зверь цуцик, худой подросток, хмуро поднявшийся на свой чердак. Скинув противное сырое одеяние и завернувшись в белоснежную простыню на манер древнеримской тоги, Альфред, убедившись, что дверь и окно плотно закрыты, а следовательно, помещение недоступно любопытному взгляду, произнес сушильное заклинание. Проверив правильность его воздействия – подобные типы волшебства хоть и являются одними из самых простых, но очень капризны и изменчивы: всегда подкинут какую-нибудь подлянку, - маг с чистой совестью начал устраиваться на кровати. Глаза юноши уже практически закрылись, когда неизвестно откуда раздавшийся голос довольно произнес:
- Ммм, великолепная ночь. Тишина какая….
- Отвали, Эмерик, я спать хочу, - машинально пробурчал Ал в подушку и, через мгновение осознав смысл сказанного, недоуменно поднял голову, сонно захлопав ресницами, - Эмерик?
Демон, гибкий, словно пантера, по-хозяйски устроился на подоконнике, растворив ставни и устремив взгляд в ночное небо.
“Прям Татьяна Ларина”, - усмехнулся Альфред, возмущенный столь своевольным вторжением и слегка потрясенный образом демона. Стройный, опасный, снисходительно-расслабленный, но готовый в любую минуту напасть, убить, даже не поведя бровью. Сейчас, ночью, временем темных созданий, колыбелью мрака, чувство мощи и угрозы, исходившее от Эмерика усилилось, обострилось до предела, окутав того мрачным, завораживающим ореолом.
- Я так похож на остальных твоих знакомых, что надо переспрашивать мое имя? - с легким раздражением ответил бессмертный.
- Знаете ли, господин, недовольным тут должен быть я. Вы незаконно вторгаетесь в мою комнату, будите несчастного изможденного человека и, вдобавок, выказываете свое раздражение на мое недоумение, - Альфред, по-кошачьи фыркнув, накрылся одеялом с головой, удивляясь, как у него вообще язык повернулся сказать подобное. Инстинкт самосохранения пропал что ли?
- А это уже открытая наглость и неуважение, - прокомментировал действия чародея Эмерик.
- Слушайте, - взмолился Ал, не собираясь вылезать из-под теплого покрывала, поэтому голос его звучал несколько приглушенно и еще более жалобно, - ну, что вам от меня нужно?! Я спать хочу, пощадите!
- Скинь эту тряпку с лица, - твердо повторил Эмерик, слегка нахмурившись, - и прекрати притворяться неженкой. Я знаю твою выносливость.
- Все-то вы про меня ведаете! - едко заметил юноша, откинув одеяло, - Довольны? Говорите, что надо, и - прошу на выход.
- Опять хамишь старшему. Никаких манер, кто тебя только воспитывал? – притворно вздохнул демон, соизволив, наконец, отвернуться от неба и перевести взгляд на собеседника. В темных радужках неторопливо загоралось пламя, завораживая своей огненной пляской.
- Ты же все знаешь, - съязвил парень. – Кто воспитывал – тому огромное спасибо, а вас, господин, это вообще никак не касается.
- А это уже оскорбление. В твоем становлении я принимал самое непосредственное участие. – Демон, хитро сощурив глаза, изучающе смотрел на Альфреда.
- Не понял? – Маг приподнялся на локтях, сдув надоедливую прядь, щекотавшую щеку. Сонливость окончательно испарилась.
- Скоро поймешь. Немного осталось.
- Опять тайны, - скривился Ал. – Как все достало! Думаешь, господин демон, я такой дурак?! Ты следуешь за мной еще с мира Ион, обратил хранителя душ в пожирателя, насладился зрелищем, потом услужливо доставил меня в гостиницу отца Мелисы, что еще тебя от меня надо?! Я не кукла, с которой можно от скуки поиграть, ясно?!
-Ой ли? – улыбнулся демон, давая понять, что собеседник попал в самую точку. Вид разозлившегося парня его изрядно веселил. – Ты лучше куклы, поверь. Те, конечно, красивые, но совершенно безмозглые, тупые, ограниченные создания, лишенные воли, а ты живой и можешь выбирать, ну, правда, только когда твое решение не расходится с моими планами. Это вдвое интереснее.
Альфред, исчерпав весь лимит своего терпения, с силой запустил в наглого демона подушкой, придав ей большее ускорение с помощью магии и превратив ее тем самым в снаряд, летящий со скоростью пушечного ядра. Эмерик слишком много себе позволил, чересчур много. Цель была достигнута в доли секунды и в те же мгновения полетела из окна передавать пламенный привет пышущей зеленью и цветами клумбе.
- Черт, - Бессмертный, немного погодя, мягко вспрыгнул на подоконник, - Что ты себе позволяешь?!
- Что ты себе позволяешь?! – прошипел Ал, - Убирайся отсюда. Захотелось поболтать – давай, только не здесь и не со мной.
- А если я ни с кем другим не хочу? – тихо засмеялся демон, запрокинув голову назад.
- Не мои проблемы, - холодно ответил парень, подумав про себя: “Да, тебе и нельзя с людьми общаться. Одно лишнее слово с их стороны….”
- Задели мои предыдущие слова? Заметь, бездушной марионеткой я тебя не назвал. Скорее, ты живая своевольная игрушка. - Глаза Эмерика сейчас открыто смеялись. Он снова испытывал терпение мага.
Альфред, в мгновение ока оказавшись рядом с подоконником, движением, доведенным до автоматизма, приставил к горлу демона материализовавшийся в руке посох.
- Пошел вон, - Голос парня стал спокойным и равнодушным. Те, кто хорошо знал чародея, поняли бы, что сейчас ему лучше не перечить. Это тот самый тон, услышав который, лучше собственноручно засунуть себе в рот тряпочку, так, для профилактики.
Эмерик укоряющее зацокал языком, ничуть не испугавшись.
- Ну, ну, поиграл в храбреца – и хватит. - Бессмертный легко отвел конец посоха в сторону, - Ты прекрасно знаешь: этой игрушкой меня не убьешь.
- Хотя бы покалечу, - злобно процедил сквозь зубы Ал, сузив глаза.
- Будь хорошим ребенком и прекращай своевольничать. Мне это не нравится. – Демон взъерошил собеседнику волосы, но руку тут же убрал, опасливо покосившись на зубы мага, который, не вытерпев подобной фамильярности, казалось, был готов отгрызть конечность по локоть. – И чего ты так разозлился? Вот глупость. Хм, пожалуй, следует тебе кое-что напомнить.
Эмерик легко коснулся правого бока чародея, который вдруг отшатнулся, сделав два неуверенных шага назад, почувствовав, как перехватило дыхание в горле, покачнулся, схватившись за живот, и упал на колени. Сжав зубы, дабы не закричать в голос юноша согнулся пополам, едва ли не распластавшись на полу. На щеке блеснула неожиданная слезинка, а из уголка губ, прочертив на подбородке тонкую линию, медленно вытекла алая капелька, через мгновение тяжело упав на деревянные доски. Демон, внимательно следя за выражением лица чародея, подошел к нему, присев на корточки, и, откинув длинные светлые пряди, скрывающие лоб, заглянул в черные глаза.
- Вспомнил? Можешь не отвечать: и так вижу. А теперь вопрос. Почему тогда ты не разозлился? Почему не убил того человека?
- До тебя все равно не дойдет. Зачем лишний раз распинаться? – упрямо ответил Альфред, с третьей попытки поднявшись с колен и продолжая держаться за бок. На дощатый пол вновь упала алая капелька.
Эмерик, посмотрев сначала на нее, потом на искаженное лицо собеседника, вздохнул и снисходительно взмахнул рукой. Кровь мгновенно испарилась, невыносимая боль исчезла. Парень облегченно вздохнул, пощупав свое тело, дабы убедиться в его целостности, и улыбнулся, хотя на душе сейчас отчаянно скребли кошки, а к горлу подступил горький комок.
- Прости, но мне пришлось это сделать, - прокомментировал ситуацию наблюдательный демон, отлично разбирающийся в людских настроениях, - О прошлом нельзя забывать, иначе в будущем можешь наделать бездну ошибок. Правда, я хочу, чтобы ты вспомнил больше, чем находящееся в твоем распоряжении сейчас. Намного больше. Подумай над моими словами, Ал, и не совершай глупостей, иначе мне придется их устранять, - серьезно произнес Эмерик и, встав на подоконник, растворился во мгле, окутавшей улицы.
Альфред, оперевшись ладонями о раму, вскинул взгляд в ночное небо, словно надеясь отыскать в нем все ответы на вопросы, терзавшие, разрывавшие его на части давно, затихшие, и так неосторожно пробужденные демоном. Тяжело вздохнув, юноша разочарованно закрыл глаза, зло сжав губы, и вдруг, неожиданно для себя самого, засмеялся, громко, прерывисто, изредка переходя на шепот: “Ненавижу, ненавижу!”
- За что, черт вас всех побери?!! – наконец, отчаянно закричал он в пустоту, без сил опустившись на пол и снова прижав руку к правой стороне живота. Старая рана так и не зажила, открывшись снова. Больно….
Должным образом выспаться в эту ночь так и не удалось, возможно, потому, что каждый сон теперь приобретал алый оттенок….

* * * *
Время – форма бытия, измеряемая секундами, минутами, днями, годами, как мера длительности всего совершающегося. Такое определение дано во многих толковых словарях, но жизнь – она для того и есть, чтобы опровергать, казалось, очевидные и непоколебимые истины. Например, всем известно: в одном часе - шестьдесят минут, в одной минуте – шестьдесят секунд и далее. А в реальности? Там свои, негласные, но общепризнанные законы. В счастливые мгновения, которые хочется продлить, дабы насладиться ими сполна, один час можно смело приравнять к нескольким секундам, а моменты, пришедшиеся не по нраву, растянуться на неопределенное количество времени. И здесь совсем неважно то, что по длительности эти разные события могут быть совершенно одинаковыми, ничего данное обстоятельство не изменит, сколько о стенку головой не бейся. Вездесущий закон подлости? Или закон коварности времени? Так ли это важно, впрочем? Главное, данные ситуации повторяются всегда и везде, в каком бы ты мире ни находился. Подобная деталь не обошла стороной и Альфреда. За две недели, проведенные в тихом городке, раскинувшемся посреди леса, в качестве работника трактира госпожи Матильды, он стал довольно-таки известной личностью и приобрел славу великого медика. Как такое произошло? В первый же день Ал, выполняя заказ, познакомился с соседскими мальчишками, решившими устроить новоприбывшему проверку на “вшивость” и следившими за ним в течение всего пути. Юноша, находясь в хорошем расположении духа и сохранив детский задор, вознамерился согласиться с правилами затеянной игры и с честью прошел все испытания, принятый в тайное общество ребятишек без собственного на то согласия. “Опять влип”, - подумал тогда чародей, но отказать окружившим его со всех сторон детям, вскинувшим на него жалобные глазки и умоляюще сложившим ручки, в себе силы не нашел, пробурчав под нос:
- Леший вас побери, маленькие чертенята! Тоже мне, невинные создания!
За следующие пять суток Альфред узнал, наверное, все игры на свете, к тому же, успев в них поучаствовать. Иногда он, конечно, ворчал, но тихо, без злобы, дабы, наверное, оправдать свои поступки в собственных глазах, и, улыбнувшись, с охотой позволял втягивать себя в очередные “аферы”, родившиеся в богатом детском воображении.
Как-то вечером, когда народу в трактире было хоть отбавляй, а Ал праздно проводил время, сидя за барной стойкой рядом с официанткой, раздававшей различные напитки, случилось происшествие, повлиявшее на репутацию мага с неожиданной стороны. Загремели стулья, стакан, встретившись с полом и испустив отчаянный звон, разбился на мелкие осколки, раздался пронзительный вскрик…. Посреди помещения бледный, как сама смерть, лежал человек, с ужасом зажимая уши руками и раскрыв рот в беззвучном крике. Его тут же обступил народ, взволнованно перешептываясь.
- Что же это твориться?! Где лекарь?! Позовите лекаря!!!
Альфред, выскочив из-за стойки, подбежал к толпе, грубо расталкивая людей руками. Симптомы показались ему более чем знакомыми.
- Пропустите же меня! – Ал присел рядом с пострадавшим, внимательно осмотрев его.
- Невероятно, - выдохнул он, - Отойдите все! Госпожа Матильда, прошу вас, найдите мне эти ингредиенты как можно скорее. Господин через час умрет, если не оказать ему помощь.
Таинственным заболеванием оказался вирус тысячи голосов, за месяцы эпидемии надоевший чародею хуже горькой редьки и принесший так много неприятностей. Нужное лекарство изготовить труда не составило, благо в искусстве варки зелья Альфред получил достойную закалку, разрушив одну небезызвестную лабораторию. К сожалению Ала, обожавшего экспериментировать, или к счастью остальных людей, на этот раз ничего не взорвалось и даже не вспыхнуло. Пострадавший пошел на поправку, через три дня стал свежий, словно огурчик, и передавал пламенную благодарность юноше. Признаться, госпожа Матильда в компании многих жителей, являвшихся постоянными клиентами трактира, были немало удивлены, открыв для себя новую сторону улыбчивого, вежливого и обходительного мальчишки, к которому многие стали обращаться за помощью во врачебном деле. Так Ал смог получать дополнительный доход. Работодатель парня, успевшая по-матерински привязаться к нему, не единожды предупреждала того, напоминая об участи потенциальных магов. Однако Ал все отрицал, утверждая: в его зельях ничего кроме натуральных ингредиентов не присутствует, на что Матильда лишь печально вздыхала, подавляя в себе желание хорошенько стукнуть юношу по голове, дабы он образумился, но насилие над детьми в рамки ее пониманий не вписывалось, поэтому чародей оставался жив-здоров, да и жители города, не находя в его действиях ничего волшебного, все чаще обращались к нему за помощью.
Две недели пролетели со скоростью машин, участвующих в “Формуле-1”. Проснувшись как-то утром на полюбившемся уже чердаке, Альфред вдруг осознал, что ему надо направляться дальше, иначе новому “окну” можно будет помахать ручкой и сказать “ариведерчи”. Собрав пожитки и спустившись вниз, Ал объявил о своем решении госпоже Матильде. Прощание получилось бурным и долгим, пока новость не облетела чуть ли не каждого жителя, однако, юноша действительно беспокоился лишь за одного человека, не присутствующего в толпе. Это был мальчик, Ким, лет 8-9 с печальными каре-зелеными глазами и вьющимися каштановыми волосами. Он входил в компанию детей, с которыми, как говорилось выше, Альфред подружился уже в первый день, но, в отличие от своих сверстников, оказался нелюдимым, предпочитавшим одиночество, молчаливым и, если так можно выразиться, диким существом с закрытыми для других чувствами и мыслями. Если с остальными ребятами он редко, но обменивался несколькими репликами, то мага принципиально игнорировал, что слегка первого задевало. Мальчик напомнил ему лучшего друга, являвшегося когда-то точно таким же неприветливым ребенком и сдавшимся под напором жизнерадостности Ала. Юноша расспрашивал о странном ребенке Матильду. Оказалось, у нового знакомого погибла мать, когда тому было всего пять лет. Женщина спокойно жила в городке, воспитывала сына, пока в один прекрасный день в дом, выломав двери, не ворвались воины высшей гвардии Его Королевского Величества, и не предъявили ей обвинение в колдовстве, назначив высшую меру наказания - сожжение на костре…. На следующее утро приказ был выполнен, и мальчик лишился мамы, отданный на воспитание двоюродной тетке. На вопрос Альфреда о происхождении казненной женщины и правдивости обвинения Матильда лишь пожала плечами, ответив, что та вроде как могла предсказывать недалекое будущее, жила тихо и скромно, без мужа, а появилась в селении совсем неприметно, быстро влившись в общественную среду. Узнав историю мальчика, Ал решил обязательно с ним подружиться – даже против воли второго - или хотя бы раз вызвать улыбку на печальном лице. Все попытки, хитрая, проверенная временем – и на своем нынешнем приятеле – тактика дала свои плоды. Однажды вечером, сидя на крыше трактира и любуясь усыпанным звездами небом, юноша, услышав шорох, обернулся и увидел ребенка неподалеку от себя. Тот, упрямо фыркнув, на чародея даже не взглянул, продолжая его игнорировать. Альфред скрыл довольную улыбку, промолчав. Он знал, что мальчик сам начнет беседу. Так и произошло. Ким говорил неуверенно, словно боясь произнести лишнее, не предназначенное для чужих ушей, но позже стал смелее, все время вглядываясь в лицо собеседника, словно желая увидеть реакцию на собственные реплики. В этот же вечер он неохотно, сомневаясь, рассказал о своей маме, а в конце, не выдержав, зарыдал, уткнувшись Алу в плечо. Маг был удовлетворен результатом своих кропотливых трудов, однако, успокаивать мальчишку не стал, дав ему в волю наплакаться и выплеснуть чувства, все время бывшие под замком и старательно скрываемые от окружающих. Когда слезы высохли, Ким неожиданно приставил маленький перочинный ножик к горлу чародея, отстранившись и серьезно произнеся:
- Ты ничего не видел, ясно?
- Несомненно, - подражая тону собеседника ответил Альфред, торжествуя внутри и понимая: только что у него появился маленький друг.
Покидая город, Ал больше всего волновался за ребенка, не найдя его ни в стайке детей, ни в излюбленных местечках. Отчаявшись в своих поисках, парень был вынужден уйти, так и не попрощавшись, но стоило ему добрести до кромки леса, как он услышал за спиной торопливые шаги.
- Братишка, стой! – окликнул Ким, переводя дух.
- Я тебя нигде не нашел, - ответил в свою очередь Ал.
- Знаю, - обиженно пробурчал мальчик и вскинул на мага жалобные глаза, - Ты навсегда уходишь?
- Я… - Альфред запнулся, подбирая слова, - я… да, наверное.
- Я так и знал! – гневно выкрикнул Ким, сжав руки в кулаки и стараясь скрыть от собеседника слезы, - Вы все от меня уходите! Все, кто мне дорог! Сначала мама, потом ты!
Мальчик, словно не зная, что делать, кинулся к чародею, обняв того.
- Пожалуйста, братишка. Обещай мне. Обещай, что хоть раз, но вернешься. Пожалуйста, - тихо всхлипнул он.
Альфред сжал губы, нахмурившись. У него не было желания давать поспешные и пустые клятвы.
- Хорошо… я обещаю, - наконец, выдохнул маг, взъерошив ребенку волосы.
- Правда? – Улыбнулся Ким, подняв голову.
- Правда, - эхом отозвался Ал.
- Братик, вот возьми. – Мальчик протянул собеседнику половинку старинного медальона с искусной и тонкой гравировкой на внутренней стороне. – Мама дала его мне. Она сказала, чтобы одну часть я оставил у себя, а другую подарил человеку, которому я доверяю, как себе. Возьми, пожалуйста. Она твоя.
- Ты уверен? – серьезно спросил юноша. – Доверие – штука обманчивая, Ким.
Но мальчик на его слова лишь твердо кивнул.
- Хорошо, - мягко улыбнулся Ал, надев подарок на шею.
- Это твое обещание! – весело выкрикнул вслед ему ребенок, помахав рукой, - Не забудь!