Разломать, разбить вдребезги, чтобы ничего целого не осталось, чтобы этот прозрачный хрупкий кристалл жизни разлетелся на маленькие-маленькие осколки. Чтобы ничего живого, ничего светлого, радостного не было. Только пустота, одиночество. Потом стряхнуть эти осколки со своего сердца, со своей души, запрокинуть голову назад и смеяться безумным, диким смехом, чувствуя странную, непривычную горечь свободы, смешанной с одиночеством и болью. И забыть все, плохое ли, хорошее, скучное, интересное, радостное и грустное. И помнить, что бы не случилось, что бы не произошло, никогда, никогда не жалеть о сделанном. А потом через долгую-долгую вечность забытья проснуться, очнуться, открыть глаза и вспомнить, что такое слезы. Упасть на колени и пытаться собрать маленькие потухшие стекляшки, которые были когда прекрасным чистым алмазом, незамутненным, неограненным. Собирать эти осколки, раня о них пальцы, с тоской и бессилием смотреть в это собранное вновь ломанное зеркало жизни, искажающее твое лицо. Но, слышишь?! Если ты не дашь мне хоть искру надежды, если ты не протянешь мне руку, помогая подняться с израненных стеклом колен, я разобью все снова, теперь навсегда, и больше я никогда, поверь никогда, не захочу вновь смотреться в это бездушное стеклянное лицо своей судьбы, в которую я не верю.